х  подземных  взрывов.  Погибли  люди.
Наверх удалось поднять только двух  мертвых  шахтеров,  а  остальных  23  не
смогли достать: под землей после еще долго горел уголь. Перед тем как  шахту
закрыть, в нее,  чтоб  потушить  этот  пожар  (помните,  раньше  модно  было
говорить про  социальный  взрыв,  про  пожар  революции  -  так  перед  вами
буквализация метафор), долго лили воду. Оттого и сыро в шахтоуправлении. Как
и  положено  могиле,  шахта  накрыта   надгробными   камнями.   На   граните
выгравированы портреты погибших. Их поставили на сопке ровно над тем местом,
где и был взрыв. Еще там стоят два больших - всем 25 хватило бы места,  если
б они были живые и захотели посидеть, - железных стола под навесом. Судя  по
обилию бумажных цветов, никто не забыт, ничто не забыто.
   Ну, мертвые худо-бедно  похоронены,  хотя,  конечно,  очень  экзотическим
способом. А из живых тоже  никто  не  забыт:  всех  уволили  по  сокращению,
заплатив на прощанье по три  оклада.  Четырем  счастливчикам,  правда,  дали
денег, чтоб смогли выучиться какой-то другой профессии.  Остальным  же  -  а
всего на шахте Шевякова было две тысячи человек - не хватило.  Вы  удивитесь
совпадению, но безработных в Междуреченске  сегодня  приблизительно  столько
же. А тогда их не было ведь ни одного.
   Еще одно совпадение по цифрам. У нас на шахте Бажанова в Макеевке -  это,
правда, сейчас заграница, самостийна Украина - тоже  был  взрыв  и  тоже  25
человек убитых зараз. Так у наших тоже одинаковые надгробия, шахта хоронила.
И портреты выбиты: там ребята из  моей  школы,  соседи,  собутыльники,  отцы
подружек, кажется, всех знаю в лицо. Еще тем же взрывом ранило  17  человек,
они потом по одному в больницах доходили, и хоронили их уже по отдельности.
   Из меня, правда, шахтера не вышло, я шахту бросил в юности. Но дед, отец,
дядья, братья, зятья - все шахтеры. Самое  мое  раннее  воспоминание  такое:
ночь, я на руках у матери, весь в ее слезах, мы мчимся на  шахту.  И  вокруг
еще много женщин бегут и голосят. Потому что на шахте рвануло так, что  окна
во всем поселке зазвенели. А отец ушел в ночную. Утром он  вернулся.  В  тот
раз все вернулись живые.
   Ведь в жизни как: одни смогли  выйти  на  площадь,  а  другим  слабо.  На
площадь или, например, на рельсы. Кто вроде хотел, но побоялся  выйти,  тому
стыдно, и он злится на смелых. И теперь выставляют смелых  в  виде  хамов  с
натянутым одеялом.
   Почему именно они?
   Многие обижаются на шахтеров: почему они такие скандалисты?  В  то  время
как, допустим, брокеры, официанты и гаишники терпят, хотя  трудно  всем?  Не
знаю, поймете ли.
   Вы, случайно, не пробовали ползком  перемещаться  по  норе  диаметром  80
сантиметров? На  километровой  глубине?  Проползая  через  лужу,  в  которой
пузырится  метан?  Светя  перед  собой  прицепленной  к   каске   лампочкой?
Распугивая крыс, которые претендуют на ваш "тормозок" из  колбасы?  Когда  с
потолка капает за  воротник  робы?  А  после  страшным  хозяйственным  мылом
смывать с себя чернейшую угольную пыль?  И  получать  за  это  70  долларов,
которые заплатят через полгода или год?
   Еще надо учесть исторически сложившиеся  шахтерские  нравы.  У  шахтеров,
например,   в    силу    производственной    необходимости    вырабатывается
профессиональная привычка - добираться  до  цели,  даже  если  надо  пробить
скальный грунт.
   Или взять такую сугубо революционную вещь, как взрыв. Для  шахтера  взрыв
как способ решения проблемы - отнюдь не  экзотика  и  не  крайность.  Мастер
буровзрывных  работ  -  рядовая  подземная  специальность.  Отсюда   свобода
обращения со взрывчаткой. Которой там в личном пользовании навалом, несмотря
на попытки ввести строгий учет. Один взрывник  с  нашей  шахты,  отец  моего
школьного товарища, прямо в шахте хотел с собой покончить с помощью казенной
взрывчатки. На почве несчастной любви. Коллеги отняли у него адскую  машинку
и выгнали домой, где он мирно повесился.
   Эта мода,  пижонство,  эта  русская  рулетка,  когда  самоспасатели  (род
акваланга) бросают в кучу - авось пронесет. При  том,  что  при  взрыве  или
пожаре этот аппарат может заметно продлить жизнь; представьте себе циркового
акробата без страховки. Эта способность плевать на инструкцию и закуривать в
шахте, не потрудившись даже замерить уровень метана, - о многом говорит.
   Представьте  себе  чувствительного,  нервного,  с  богатым   воображением
человека, которого занесло работать на шахту. Не можете - и  правильно.  Там
удобней быть человеком без нервов, без воображения, и толстокожим, сильным и
смелым. (С другой стороны, эта привычка видеть  чужую  смерть  и  постоянная
готовность к своей - вряд ли безобидная; нервы же не  железные.)  Фактически
это некий спецназ пролетариата. Кстати, про  шахтерские  полки  времен  двух
последних больших войн рассказывают, что в них не принято было  сдаваться  в
плен, да и сами они пленных не брали.
   Но важней всего, мне кажется, отцовский инстинкт. Если идешь каждый  день
подыхать, то понятно желание оставить семье денег хоть на первое время.  Это
нормальная человеческая реакция - отсюда и жесткость требований, и  смелость
голодовок, и суровость  забастовок.  (Хотя  новым  русским  политикам  такое
понимание  ответственности  может  показаться  преувеличенным.)   Начальники
говорят пролетариям, что денег нет, и уезжают на "мерсах". Когда то же самое
- "денег нет" - пролетарий повторяет детям, он остается с ними, и они вместе
оказываются без ужина. Почувствуйте разницу.
   Памяти рельсовой войны
   Вы  помните,  как  летом  98-го,  перед  дефолтом,   кузбасские   шахтеры
перекрывали Транссиб. Сидели на рельсах и не пускали поезда.
   - Надо сеять, а вы солярку не пускаете! - наезжали на них.
   - Вы говорите, домны разрушаются? А у нас жизнь разрушена...
   - А как додумались до рельсов? - спрашивал я самых активных шахтеров.
   - Так это ж Ельцин нам идею подал! Это ж он хотел на  рельсы  лечь,  если
плохо станет! Мы просто вместо него легли.
   На рельсах они требовали отставки президента  и  жгли  по  ночам  костры.
Потом приехал Сысуев, рабочие заводилы совещались с ним всю  ночь.  И  вроде
хотели Ельцина уволить, а потом решили: уж пусть лучше достроят котельную. И
то сказать, котельную поставить - все меньше мороки, чем президента  менять,
так ведь? Причем котельная имеется  в  виду  та  самая,  которую  начали  по
требованию забастовщиков строить еще в 1989 году...
   Ну вот, шахтеры с дороги ушли, оставив после  себя  золу  от  костров.  И
бывший шахтер Гавриленко,  ныне  пенсионер,  как-то  сразу  успокоился.  Его
сильно раздражали посторонние, которые всегда шастают вокруг пикетов. У него
дом как раз возле железной  дороги.  Так  он  на  своем  участке  занимается
животноводством, и с немалым размахом: у  него  уже  украли  2  коров  и  36
свиней!
   Пару лет назад залез к нему на участок человек с мешком -  не  иначе  как
украсть очередную  свинью.  Гавриленко  кинулся  на  защиту  хозяйства,  вор
стукнул его железякой по голове аж два  раза  -  пострадавший  нагибается  и
предъявляет мне два  глубоких  шрама  на  лысине.  Гавриленно  еще  долго  и
аппетитно рассказывал, как они  дрались,  кто  кого  куда  чем...  Кончилась
история тем, что ударенный палкой по голове вор глубоко и быстро вздохнул, и
Гавриленко, который немало скотины перерезал, сразу понял - кончается. А  на
суде ему за это ничего не было. И вот опять  посторонние  шастают.  Так  что
Сысуев тогда вовремя приехал, молодец.
   Когда  некоторые  потом  говорили,  что   незачем   шахтерам   беспокоить
правительство  и  с  Москвы  требовать  деньги,  пусть,  мол,  они   там   с
посредниками  на  местах  разберутся  и  лично  наведут  справедливость,   я
представлял себе такую картину. Приходит старик Гавриленко в  посредническую
фирму, которая непонятно  куда  девает  деньги  за  перепроданный  уголь,  и
говорит:
   - Здрасьте, мне в Москве сказали, чтоб  я  тут  навел  порядок.  Тут  кто
главный?
   Выходит главный. Шахтер бьет его по черепу ломиком, привычно  выслушивает
последний вздох и  с  чувством  выполненного  долга  уходит.  Справедливость
восторжествует?
   "Порядок - своими руками" -  эта  идея  уже  давно  витает  в  воздухе  у
шахтеров. Один пьяный шахтер мне очень неуверенным голосом жаловался:
   - Понимаешь, как получилось? Пошли  мы  с  ребятами,  значит,  к  хозяину
посреднической фирмы. Давай, говорим, денег  за  наш  уголь!  Тот:  а  нету.
Ходили так, ходили к нему... А после наш  один  ему  говорит:  так  мы  тебя
убьем! Он отвечает - ну и убивайте, а я вам по 40 миллионов старыми должен и
как убитый, значит, точно не отдам.  Так  шо  ж  делать,  может,  правда  не
убивать?
   Мне-то откуда знать? Я углем торговать не умею и специфики этого  бизнеса
не знаю.
   В Москву, в Москву!
   Я говорил с представителем  местной  интеллигенции  Васей,  интеллигентом
настоящим - в очках, с бородкой, - так он жаловался мне на шахтеров.  Он  им
объясняет, что не Дальний Восток надо блокировать, а, наоборот, Москву! Чтоб
она почувствовала. Вот собрать бы всех - мечтает он - и наших, и с Инты, и с
Воркуты на Москву!
   Интеллигенция всегда мечтала построить идеальное общество... Интеллигент,
видите, чувствует свою миссию и ходит в народ. И пьет,  кстати,  немного,  у
нас с Васей даже осталось.
   И вот идея Васи потихоньку овладевает массами.
   - Правильно нас критиковали! - признавались мне местные. - Что ж мы  сами
себе мешаем! И еще конкурентам подыгрываем - вон, власти думают на  польский
уголь перейти. Так что нам в другой раз надо не себя блокировать, а  Москву,
кислород ей перекрыть: пусть она узнает, каково нам...
   Москва у них как живая - красивая, богатая, умная, злая  и  бессердечная.
Словом, стерва.
   - Москве, ей что - за Уралом  уже  не  Россия!  -  делились  междуреченцы
своими наблюдениями. Насколько сильно они нужны Москве, если  она  присылает
туда свои газеты с четырехдневным опозданием? При том, что лету четыре часа?
   Вслед за Васей я тоже ходил в народ и объяснял ему, что Москва с  ним  не
будет по ночам заседать, как Сысуев, а придет к  нему  с  ОМОНом.  Народ,  в
который я ходил, спорить с этим не взялся. Никто не  поднял  меня  на  смех:
мол, обладел ты, что ли! Да кто ж это ОМОН пошлет на рабочих,  на  шахтеров!
Только молчали в ответ сосредоточенно. То есть поверили...
   А вот вам новый русский апокалипсис: колонна шахтеров в робах, с  черными
лицами, с горящими на касках лампочками. Они молча идут по городу и по  пути
проверяют холодильники сытых нешахтеров.
   Выразительно? В Междуреченске, в 89-м, ее  видели.  "Аж  мороз  по  шкуре
шел", - вспоминает очевидец. А в Москве такого пока не видели.
   Их нравы
   Междуреченск - вполне курортный город: горы вокруг,  леса,  две  речки  и
чистый (угольная пыль не в счет) воздух. Как всякий русский город, заставлен
коммерческими  ларьками  со  всякой  дорогой  ерундой.  Впрочем,  московский
турист, меряющий достаток  провинции  коммерческими  ларьками,  уподобляется
доверчивым иностранцам. Те ведь считали  советских  граждан  богатыми  после
похода в "Березку"; какого ж рожна им надо? Все как в Париже, а они врут про
дефицит.
   Там своеобразная манера прогуливаться с девушкой:  одной  рукой  ее  надо
держать за талию, другой за  ручку,  как  в  танце,  и  ходить  туда-сюда  с
каменными лицами, удивляясь собственной смелости.
   А вот реклама в жанре КВНовской пародии на  Москву.  "Угнали?  Надо  было
ставить... (тут не знают, что  такое  "Клиффорд",  пишут  просто  и  дешево)
сигнализацию". Или подсказанная налоговиками  стилистика,  с  учетом  бедной
местной специфики: "Уплатил квартплату - и живи спокойно!"  Как  и  по  всей
стране, здесь на улице с перевернутых  деревянных  ящиков  полинявшие  бабки
торгуют петрушкой, изнуренные серые мужики  -  ржавыми  вентилями,  а  юноши
призывного возраста средь бела дня приезжают в ресторан на "мерсах" и джипах
и там подолгу скучают. На чем еще тут деньги делать, как не на угле?  Небось
ребята трудятся в посреднических фирмах, что торгуют углем, - если, конечно,
они не чисто бандиты...
   Ты помнишь, как все начиналось:
   царство за три куска мыла
   Был исторический день 10 июля 1989 года.
   Началось, как всегда, с чепухи. Еды в магазинах нет, так ее  и  в  Москве
тогда не было. Дефицит разный, то, се. Норму выдачи портянок тогда  урезали,
ну это вся страна помнит. Но обидней всего оказалось, что три месяца обещали
выдать мыло, и опять не дают! А в продаже его тоже, если помните,  не  было.
Шахта Шевякова. Звено Валеры Кокорина - он главный  заводила  -  выехало  из
шахты и стоит все черное, обсыпанное угольной подземной пылью,  и  не  хочет
немытое домой идти.
   - Доколе! - Ну и так далее  в  том  же  духе.  Тут  бы  выйти  завхозу  и
рявкнуть:
   - Чего разорались, мать вашу!
   И выдать им три куска хозяйственного мыла - на 12 человек как раз,  куски
здоровенные. Помылись бы ребята и пошли домой пиво  пить  и,  как  настоящие
интеллигенты, по кухням показывать власти кукиш в кармане.
   Но вот не нашлось же этого вонючего мыла, которое варят не из собачьих ли
гнилых костей?! И рухнула империя. Знали бы на Старой площади,  прислали  бы
мыла с фельдъегерем, спецрейсом.
   Тут  важно  заметить,  что  взрыва  не  было.  Ситуация  довольно   долго
развивалась  так  неспешно  и  лениво,   что   могла   разрядиться   простой
доверительной беседой.
   Вот шахтеры объявили забастовку, но сами остались тихо сидеть на шахте  и
для выяснения обстановки послали в город разведку.  Разведчики,  в  робах  и
касках, просочились к горкому партии (если помните, тогда одна была) и робко
выглядывали из-за угла. Тут завхоза было уже мало, но сержант милиции вполне
бы справился.
   - Кто такие? Ну-ка документы! Пройдемте со мной...
   Может, и рассосалось бы.
   Но никто их не погнал, и разведчики послали гонца на шахту за братвой.  А
сами до подхода основных сил прятались по кустам вокруг горкома.
   Дальше - громкий митинг. С соседних  шахт  подъезжали  посмотреть:  будут
бить или нет? Поскольку не били, площадь быстро заполнилась вся.
   - Жим-жим был сильный, можешь не сомневаться, - вспоминают горячие деньки
очевидцы.  -  Так  и  ждали,  что  Новосибирская  дивизия  внутренних  войск
подойдет. Горбачев-то применял ведь войска. В Алма-Ате, например, в Тбилиси,
так? Мог и нас саперными лопатками...
   Местное радио писало митинг на кассеты в режиме нон-стоп. Так  переодетые
кагэбэшники приходили переписывать особо понравившиеся выступления.
   А на следующий день и Прокопьевск стал, а дальше и весь Кузбасс, и  стало
ясно, что на всех-то милиции не хватит.
   Страх пропал.
   Момент был утерян навсегда.
   А что Валерий Кокорин, этот кузбасский Кон-Бендитт?  Раздает  ли  обильно
интервью с комментариями? Ходит ли на встречи с пионерами в качестве  живого
ветерана революции? Нет... Давно уж он уехал из Кузбасса в  алтайское  село,
там у него пасека  и  скотина.  И  огород.  Похоже  на  римского  императора
Диоклетиана, который удалился от власти и суеты, чтоб выращивать капусту. Ну
вот, он иногда заезжает в Междуреченск и жалуется:
   - Я на Алтае молчу, что был инициатором забастовки, а то побьют...  Да  и
сам я как-то по-другому видел развитие событий. Я сам  не  ожидал,  что  так
повернется...
   И  прочие  революционеры  куда-то  делись.  Одного  тогда  сразу  выбрали
депутатом в Москву, уж срок давно вышел, а он все не едет домой.  Ребята  на
него обижаются. Еще один в Москве в профсоюзах, в люди вышел и  живет  своей
жизнью. В бизнес,  конечно,  некоторые  подались.  "Кто-то  купился,  кто-то
спился", - рассказывают местные. Ну, а иные  и  вовсе  крякнули  (шахтерское
словечко для обозначения ухода в мир иной).
   А какие были митинги! Как касками стучали! Как на министров орали, а то и
вовсе на самого Слюнькова из ЦК! Большой, кстати, был человек.
   Трибуна  как  раз  напротив  горкома  (там  сейчас  суд),  там  принимали
демонстрации трудящихся.
   Вообще интересная была забастовка.
   Езжайте попейте с  шахтерами  самогонки,  они  вам  расскажут  популярную
версию: забастовку устроило КГБ, чтоб свалить Горбачева.  Смешно?  Поднимите
материалы пленума обкома КПСС (не забыли еще, что это?).
   Там черным по белому написано:
   "Угольная промышленность Кузбасса  на  грани  остановки  из-за  громадных
остатков угля на складах".
   Запаса было 12 миллионов тонн - столько весь Кузбасс  добывал  за  месяц!
Железная дорога не в состоянии была это вывезти,  хотя  ее  никто  тогда  не
перекрывал. Да и некуда было  везти.  Госзаказ  ведь  был  только  на  треть
добычи. Продать излишки? Ага, и сесть к теневикам в камеру. Бизнес ведь  был
делом подсудным. Себестоимость вдвое выше оптовой цены, ну и прочий бред.  А
уголь, он не может лежать бесконечно - начинает потихоньку гореть... То есть
забастовка  была   единственным   способом   избежать   страшного   кризиса.
Промедление было  смерти  подобно.  Немедленно  остановить  шахты  и  чем-то
занять, развлечь шахтеров! Другого выхода просто не было.
   И кто-то на этот выход указал.
   Может, это был начальник КГБ Крючков. А может, простой снабженец, который
украл ящик казенного мыла.
   Не думайте про мыло свысока. На архивных  пленках  сохранился  счастливый
голос министра угольной промышленности Щадова, который выходил к шахтерам на
площадь после телефонных звонков в ЦК и объявлял радостные новости:
   - Москва разрешила увеличить норму выдачи мыла!
   - Ура-а-а! - отвечала не менее счастливая площадь.
   Потом опять министр выходит:
   - Дефициту пришлют вам!
   А после, заметьте, на стену вешается  ружье,  в  89-м.  Его  вешает  один
железнодорожник, который для этого залезает на трибуну:
   - Я хочу, чтоб вы знали: мы можем не только  станцию,  но  и  всю  дорогу
остановить!
   - На надо! - орали шахтеры - тогда.
   - Вот и я думаю, не надо, - соглашается железнодорожник и уходит. - Но вы
на всякий случай знайте, что мы с вами.
   Момент очень важный. Тут мы видим, что вдумчивые аналитики сделали  вывод
и технологию раскола рабочего движения освоили.  Сделали  это  так:  подняли
железнодорожный  тариф  за  перевозку  угля.  Какая  уж  теперь   дружба   и
солидарность! Возить уголь - шахтерам разорительно, один убыток...
   Причем, заметьте, тариф касается только русского угля. А  польский  можно
везти по дешевке. Как это  изящно!  Получается:  ну-ну,  бастуйте.  На  свою
голову. А мы полякам денег дадим.
   Ну хотя бы ради этого стоило же в 89-м  дать  секретное  указание  насчет
учебно-боевой забастовки? Не один же я в архивах копался...
   Вот еще любопытный архивный  матерьяльчик.  Он  про  шахтерскую  мечту  о
близком счастье. Которое добывалось одним росчерком кремлевского пера.
   "Союз не может прокормить Кузбасс в обмен на его уголь и металл...  дайте
нам хотя бы 15 - 20 процентов этого угля и металла, то есть госзаказ порядка
80 - 85 процентов. И мы обменяем хоть на что-то этот металл и уголь  -  и  у
нас в Союзе, и за рубежом. Нам  построят  и  школы,  и  больницы,  и  дворцы
спорта..." Наивный народ шахтеры, да? Только это не пролетарий  выступал,  а
настоящий ученый - проректор одного сибирского вуза.
   Вслед за мылом дали еды. То есть в  Кузбасс  стали  привозить,  например,
колбасы столько, что ее стало можно купить! Прийти в магазин, а там свободно
лежит колбаса! Чудо!
   И это чудо легко совершили коммунисты.
   Правда, один ящик колбасы оказался тухлый, его притащили и  выставили  на
трибуну - жалко, Слюньков к тому времени ушел.
   Бастовали две недели. К  концу  стачки  завалы  на  складах  упали  до  8
миллионов тонн, спокойно можно было еще пару недель побастовать... Но пора и
честь знать, и рабочих сильно баловать не хотелось. Похоже, кто-то невидимый
дал команду кончать забастовку - и это было исполнено.
   "Люблю бастовать!"
   - Мы тогда не то чтоб револю