вых  космических  кораблей  и
запечатанную бутылку с жидкостью - на этикетке значилось "Океан Венеры".
     Доктор Эрт с довольным видом сообщил:
     - Я превратил свой дом  в  музей.  Одно  из  преимуществ  холостяцкой
жизни. Конечно,  надо  еще  многое  привести  в  порядок.  Вот  как-нибудь
выберется свободная неделька-другая...
     С минуту он озирался в недоумении, потом, вспомнив,  отодвинул  схему
развития морских беспозвоночных - высшей формы жизни  на  Арктуре  V  -  и
сказал:
     - Вот он. К сожалению, он с изъяном.
     Колокольчик висел на аккуратно впаянной  в  него  тонкой  проволочке.
Изъян заметить было нетрудно: примерно на середине колокольчик  опоясывала
вмятинка, так что он напоминал два косо слепленных шарика. И все-таки  его
любовно отполировали до неяркого серебристо-серого блеска; на  бархатистой
поверхности  виднелись  те  крошечные  оспинки,   которые   не   удавалось
воспроизвести   ни   в   одной   лаборатории,   пытавшейся   синтезировать
искусственные колокольчики.
     Доктор Эрт продолжал:
     - Я немало экспериментировал, пока подобрал к нему  подходящее  било.
Колокольчики с изъяном капризны. Но  кость  подходит.  Вот!  -  он  поднял
что-то  вроде  короткой  широкой  ложки,  сделанной   из   серовато-белого
материала, - это я сам вырезал из берцовой кости быка... Слушайте.
     С легкостью, которой трудно было ожидать от его толстых  пальцев,  он
стал ощупывать поверхность колокольчика, стараясь  найти  место,  где  при
ударе возникал самый нежный звук. Затем он повернул колокольчик, осторожно
его придержав. Потом отпустил и  слегка  ударил  по  нему  широким  концом
костяной ложки.
     Казалось, где-то вдали запели миллионы арф. Пение нарастало, затихало
и возвращалось снова. Оно возникало словно нигде. Оно  звучало  в  душе  у
слушателя, небывало сладостное, и грустное, и трепетное.
     Оно медленно замерло, но ученый и его гость еще долго молчали.
     Доктор Эрт спросил:
     - Неплохо, а?
     И легким ударом пальца раскачал колокольчик.
     - Осторожно! Не разбейте!
     Хрупкость хороших колокольчиков давно вошла в поговорку.
     Доктор Эрт сказал:
     -  Геологи  утверждают,  что   колокольчики   -   это   всего-навсего
затвердевшие под большим давлением полые кусочки пемзы, в которых свободно
перекатываются маленькие камешки. Так они утверждают. Но, если этим все  и
исчерпывается, почему же мы не в состоянии изготовлять их искусственно?  И
ведь по сравнению с колокольчиком  без  изъяна  этот  звучит,  как  губная
гармоника.
     - Верно, - согласился Дейвенпорт, - и на Земле вряд ли найдется  хотя
бы десяток счастливцев, обладающих колокольчиком безупречной формы.  Сотни
людей, музеев и  учреждений  готовы  отдать  за  такой  колокольчик  любые
деньги, ни  о  чем  при  этом  не  спрашивая.  Запас  колокольчиков  стоит
убийства!
     Экстратерролог обернулся к Дейвенпорту и пухлым указательным  пальцем
поправил очки на носу-пуговке.
     - Я не забыл про убийство,  из-за  которого  вы  пришли.  Пожалуйста,
продолжайте.
     - Все можно рассказать в двух словах. Я знаю, кто убийца.
     Они вернулись в библиотеку, и, снова опустившись в кресло, доктор Эрт
сложил руки на объемистом животе, а потом спросил:
     - В самом деле? Тогда что же вас затрудняет, инспектор?
     - Знать и доказать - не одно и то же, доктор Эрт. К сожалению, у него
нет алиби.
     - Вероятно, вы хотели сказать "к сожалению, у него есть алиби"?
     - Я хочу сказать то, что сказал.  Будь  у  него  алиби,  я  сумел  бы
доказать, что оно фальшивое, потому что оно было бы фальшивым. Если бы  он
представил свидетелей, готовых показать, что они видели  его  на  Земле  в
момент совершения убийства, их можно было бы поймать на лжи.  Если  бы  он
представил документы, можно было бы обнаружить, что это подделка  или  еще
какое-нибудь жульничество. К сожалению, ни на что подобное  преступник  не
ссылается.
     - А на что же он ссылается?
     Инспектор Дейвенпорт подробно описал  имение  Пейтона  в  Колорадо  и
сказал в заключение:
     - Он всегда проводит август там в  полнейшем  одиночестве.  Даже  ЗБР
вынуждено было бы это подтвердить. И присяжным придется сделать вывод, что
он этот август провел у себя  в  имении,  если  только  мы  не  представим
убедительных доказательств того, что он был на Луне.
     - А почему вы думаете, что он действительно был на Луне? Может  быть,
он и не виновен.
     - Виновен! - Дейвенпорт почти кричал. -  Вот  уже  пятнадцать  лет  я
напрасно пытаюсь собрать против  него  достаточно  улик.  Но  преступления
Пейтона я теперь нюхом чую. Говорю вам, на всей  Земле  только  у  Пейтона
хватит наглости попробовать сбыть контрабандные колокольчики - и к тому же
он знает нужных людей. Известно, что он первоклассный  космический  пилот.
Известно, что у него были какие-то дела с убитым, хотя последние несколько
месяцев они не виделись. К сожалению, все это еще не доказательства.
     Доктор Эрт спросил:
     - А не проще ли прибегнуть к психоскопии, ведь теперь это узаконено.
     Дейвенпорт нахмурился, и шрам у него на щеке побелел.
     - Разве вам не известен закон Конского-Хиакавы, доктор Эрт?
     - Нет.
     - Он, по-моему, никому не известен. Внутренний мир человека, заявляет
государство, свободен от посягательств. Прекрасно, но что отсюда вытекает?
Человек, подвергнутый психоскопии, имеет право на такую компенсацию, какой
он только сумеет добиться от суда. Недавно один банковский кассир  получил
25.000  долларов  возмещения  за  психоскопическую  проверку   по   поводу
необоснованного обвинения в растрате. А косвенные улики, которые как будто
указывали на растрату, в действительности оказались связанными с  любовной
интрижкой. Кассир подал иск, указывая, что он лишился места, был  вынужден
принимать меры предосторожности,  так  как  оскорбленный  муж  грозил  ему
расправой, и, наконец, его  выставили  на  посмешище,  поскольку  газетный
репортер узнал и описал результаты психоскопической проверки,  проведенной
судом.
     - Мне кажется, у этого кассира были основания для иска.
     - Конечно. В том-то и беда. А кроме того, следует  помнить  еще  один
пункт: человек, один раз подвергнутый психоскопии по какой бы то  ни  было
причине, не может быть подвергнут ей вторично.  Нельзя  дважды  подвергать
опасности психику человека, гласит закон.
     - Не слишком-то удобный закон.
     - Вот именно. Психоскопию узаконили два года назад, и  за  это  время
все воры и аферисты старались пройти психоскопию  из-за  карманной  кражи,
чтобы потом спокойно приниматься за  крупные  дела.  Таким  образом,  наше
Главное управление разрешит подвергнуть Пейтона психоскопии,  только  если
против него будут собраны веские улики. И не обязательно  веские  с  точки
зрения закона - лишь бы поверило мое начальство.  Самое  скверное,  доктор
Эрт, что мы не можем передать дело  в  суд,  не  проведя  психоскопической
проверки. Убийство - слишком серьезное преступление, и, если обвиняемый не
будет подвергнут  психоскопии,  даже  самый  тупой  присяжный  решит,  что
обвинение не уверено в своих позициях.
     - Так что же вам нужно от меня?
     - Доказательство того, что в августе Пейтон побывал на  Луне.  И  оно
мне нужно немедленно. Пейтон арестован по подозрению, и долго держать  его
под стражей я не могу. А  если  об  этом  убийстве  кто-нибудь  проведает,
мировая пресса взорвется, как астероид,  угодивший  в  атмосферу  Юпитера.
Ведь это же сенсационное преступление - первое убийство на Луне.
     - Когда именно было совершено убийство?  -  тон  Эрта  внезапно  стал
деловитым.
     - Двадцать седьмого августа.
     - Когда вы арестовали Пейтона?
     - Вчера, тридцатого августа.
     - Значит, если Пейтон - убийца, у него должно  было  хватить  времени
вернуться на Землю.
     - Времени у него было в обрез. - Дейвенпорт сжал губы. - Если бы я не
опоздал на день, если бы оказалось, что его дом пуст...
     - Как по-вашему, сколько они всего пробыли на Луне, убийца и убитый?
     - Судя по количеству следов, несколько дней. Не меньше недели.
     - Корабль, на котором они летели, был обнаружен?
     - Нет, и вряд ли он будет обнаружен. Часов десять назад  обсерватория
Денверского  университета  сообщила  об  увеличении  радиоактивного  фона,
возникшем позавчера в шесть вечера и  державшемся  несколько  часов.  Ведь
совсем нетрудно, доктор Эрт, установить приборы на корабле так,  чтобы  он
взлетел без экипажа и взорвался примерно в пятидесяти милях  от  Земли  от
короткого замыкания в микрореакторах.
     - На месте Пейтона, - задумчиво проговорил доктор Эрт, -  я  убил  бы
сообщника на борту корабля и взорвал бы корабль вместе с трупом.
     - Вы не знаете Пейтона, - мрачно ответил Дейвенпорт. -  Он  упивается
своими победами над законом. Он их смакует. Труп, оставленный на Луне, это
вызов нам.
     - Вот как! - Эрт погладил себя по животу и добавил:
     - Что ж, возможно, мне это и удастся.
     - Доказать, что он был на Луне?
     - Составить свое мнение на этот счет.
     - Теперь же?
     - Чем скорее, тем лучше. Если, конечно, мне можно будет  побеседовать
с мистером Пейтоном.
     - Это я устрою.  Меня  ждет  антигравитационный  реактивный  самолет.
Через двадцать минут мы будем в Вашингтоне.
     На  толстой   физиономии   экстратерролога   выразилось   глубочайшее
смятение. Он вскочил и бросился в самый темный угол  своей  загроможденной
вещами комнаты, подальше от агента ЗБР.
     - Ни за что!
     - В чем дело, доктор Эрт?
     - Я не полечу на реактивном самолете. Я им не доверяю.
     Дейвенпорт  озадаченно  уставился  на  доктора  Эрта  и  пробормотал,
запинаясь:
     - А монорельсовая дорога?
     - Я не доверяю никаким средствам передвижения, - отрезал доктор  Эрт.
Не доверяю. Только пешком. Пешком - пожалуйста.
     Потом он вдруг оживился.
     - А вы не могли бы привезти мистера Пейтона в наш город,  куда-нибудь
поблизости? В здание муниципалитета, например? До муниципалитета мне дойти
не трудно.
     Дейвенпорт  растерянно   обвел   глазами   комнату.   Кругом   стояли
бесчисленные  тома,  повествующие  о  световых  годах.  В  открытую  дверь
соседнего зала виднелись сувениры далеких  миров.  Он  перевел  взгляд  на
доктора Эрта,  который  побледнел  от  одной  только  мысли  о  реактивном
самолете, и пожал плечами.
     - Я привезу Пейтона сюда. В эту комнату. Это вас устроит?
     Доктор Эрт испустил вздох облегчения.
     - Вполне.
     - Надеюсь, у вас что-нибудь получится, доктор Эрт.
     - Я сделаю все, что в моих силах, мистер Дейвенпорт.
     Луис  Пейтон  брезгливо  осмотрел  комнату  и  смерил   презрительным
взглядом толстяка, любезно ему кивавшего.  Он  покосился  на  предложенный
стул и, прежде чем сесть, смахнул с него рукой пыль. Дейвенпорт сел рядом,
поправил кобуру бластера.
     Толстяк с улыбкой уселся и стал  поглаживать  свое  округлое  брюшко,
словно он только что отлично поел и хочет, чтобы об этом знал весь мир.
     - Добрый вечер, мистер Пейтон, - сказал он. - Я доктор  Уэнделл  Эрт,
экстратерролог.
     Пейтон снова взглянул на него.
     - А что вам нужно от меня?
     - Я хочу знать, были ли вы в августе на Луне.
     - Нет.
     - Однако ни один человек  на  Земле  не  видел  вас  между  первым  и
тридцатым августа.
     - Я проводил август, как обычно. В этом месяце меня никогда не видят.
Спросите хоть у него.
     И Пейтон кивнул в сторону Дейвенпорта.
     Доктор Эрт усмехнулся.
     - Ах, если бы у вас был какой-нибудь объективный  критерий!  Если  бы
между Луной и Землей существовали какие-то физические различия. Скажем, мы
сделали бы анализ пыли с ваших волос и сказали: "Ага,  лунные  породы".  К
сожалению, это невозможно. Лунные породы ничем не отличаются от земных. Да
если бы даже они и отличались, у вас на волосах  все  равно  не  найти  ни
одной пылинки, разве что вы выходили на лунную поверхность без  скафандра,
а это маловероятно.
     Пейтон слушал его, сохраняя полнейшее равнодушие.
     Доктор Эрт продолжал, благодушно улыбаясь  и  поправляя  рукой  очки,
которые плохо держались на его крохотном носике:
     - Человек в космосе или на Луне дышит  земным  воздухом,  ест  земную
пищу. И на корабле, и в  скафандре  он  остается  в  земных  условиях.  Мы
разыскиваем человека, который два дня летел на Луну,  пробыл  на  Луне  по
крайней мере неделю и еще два дня потратил на возвращение  на  Землю.  Все
это время он сохранял вокруг себя земные условия, что очень усложняет нашу
задачу.
     - Мне кажется, - сказал Пейтон, - вы могли бы ее облегчить,  если  бы
отпустили меня и начали поиски настоящего убийцы.
     - Это не исключено, - сказал доктор Эрт.  -  Вы  когда-нибудь  видели
что-либо подобное?
     Он пошарил пухлой рукой на полу возле кресла и  поднял  серый  шарик,
который отбрасывал приглушенные блики.
     Пейтон улыбнулся.
     - Я бы сказал, что это поющий колокольчик.
     - Да, это поющий колокольчик. Убийство  было  совершено  ради  поющих
колокольчиков... Как вам нравится этот экземпляр?
     - По-моему, он с большим изъяном.
     - Рассмотрите его повнимательнее, -  сказал  доктор  Эрт  и  внезапно
бросил колокольчик Пейтону, который сидел от него в двух метрах.
     Дейвенпорт вскрикнул и приподнялся на стуле. Пейтон  вскинул  руки  и
успел поймать колокольчик.
     - Идиот! Кто же их так бросает, - сказал Пейтон.
     - Вы относитесь к поющим колокольчикам с почтением, не правда ли?
     - Со слишком большим почтением, чтобы их разбивать. И это по  крайней
мере не преступление.
     Пейтон тихонько погладил колокольчик, потом поднял его к уху и слегка
встряхнул, прислушиваясь к мягкому шороху осколков  лунолита  -  маленьких
кусочков пемзы, сталкивающихся в пустоте.
     Затем,  подняв  колокольчик  за  вделанную  в  него  проволочку,   он
уверенным и привычным движением провел ногтем большого пальца по  выпуклой
поверхности. И колокольчик запел. Звук был  нежный,  напоминающий  флейту,
задрожав, он медленно замер, вызывая в памяти картину летних сумерек.
     Несколько секунд все трое завороженно слушали.
     А потом доктор Эрт сказал:
     - Бросьте его мне, мистер Пейтон. Скорее!
     И он повелительно протянул руку.
     Машинально Луис Пейтон бросил колокольчик. Он описал короткую дугу и,
не долетев до протянутой руки доктора Эрта, с  горестным  звенящим  стоном
вдребезги разбился на полу.
     Дейвенпорт и Пейтон, охваченные одним  чувством,  молча  смотрели  на
серые осколки и толком не расслышали, как доктор Эрт спокойно произнес:
     - Когда будет обнаружен тайник, где преступник укрыл  неотшлифованные
колокольчики, я хотел бы получить безупречный  и  правильно  отшлифованный
экземпляр в качестве возмещения за разбитый и в качестве моего гонорара.
     - Гонорара? За что же? - сердито спросил Дейвенпорт.
     - Но ведь теперь все очевидно. Хотя  несколько  минут  назад  в  моей
маленькой речи я не  упомянул  об  этом,  но  тем  не  менее  одну  земную
особенность космический путешественник взять с собой не может... Я имею  в
виду силу земного притяжения. Мистер Пейтон  очень  неловко  бросил  столь
ценную вещь,  а  это  неопровержимо  доказывает,  что  его  мышцы  еще  не
приспособились  вновь  к  земному  притяжению.  Как   специалист,   мистер
Дейвенпорт, я утверждаю: арестованный последнее время находился вне Земли.
Он  был  либо  в  космическом  пространстве,  либо  на  какой-то  планете,
значительно уступающей Земле в размерах, например на Луне.
     Дейвенпорт с торжеством вскочил на ноги.
     - Будьте добры, дайте мне письменное заключение, - сказал он, положив
руку на бластер, - и его  будет  достаточно,  чтобы  получить  санкцию  на
применение психоскопии.
     Луис Пейтон и не думал  сопротивляться.  Оглушенный  случившимся,  он
сознавал  только  одно:  в  завещании  ему  придется  упомянуть,  что  его
блистательный путь завершился полным крахом.





                            ГОВОРЯЩИЙ КАМЕНЬ


     Пояс астероидов велик,  а  его  человеческое  население  мало.  Ларри
Вернадски на седьмом месяце своего годичного срока работы на станции 5 все
чаще задумывался, компенсирует ли его заработок почти абсолютное одиночное
заключение в семидесяти миллионах миль от Земли. Это умный юноша, лишенный
внешности инженера-астронавта  или  шахтера  астероидов.  У  него  голубые
глаза, масляно-желтые волосы  и  невыразимо  невинное  выражение,  которое
маскирует проницательный ум и обостренное изоляцией любопытство.
     И невинная внешность, и любопытство хорошо  послужили  ему  на  борту
"Роберта К."
     Когда "Роберт К." причалил к  внешней  платформе  станции,  Вернадски
почти  немедленно  оказался  на  борту.  В  нем  чувствовалось   радостное
возбуждение,  которое  у  собаки  проявилось  бы  размахиванием  хвоста  и
счастливым лаем.
     То, что капитан "Роберта К." встретил его улыбку кислым  молчанием  и
мрачным выражением лица с тяжелыми чертами, не имело значения.  По  мнению
Вернадски, корабль был желанным  гостем.  И  мог  пользоваться  миллионами
галлонов льда и тоннами замороженных пищевых  концентратов,  заложенных  в
выдолбленную сердцевину  астероида,  который  и  служил  станцией  5.  Сам
Вернадски готов был предоставить любой инструмент и отремонтировать  любую
поломку гиператомных моторов.
     Вернадски широко улыбался всем  своим  мальчишеским  лицом,  заполняя
обычный бланк, записывая данные для дальнейшей передачи  в  компьютер.  Он
записал название корабля,  его  серийный  номер,  номер  двигателя,  номер
генератора  поля  и  так  далее,  порт  погрузки  ("Астероиды,  чертовское
количество, не помню,  как  называется  последний",  и  Вернадски  записал
просто  "Пояс"  -  обычное  сокращение  вместо  "пояс  астероидов");  порт
назначения   ("Земля");   причины   остановки   ("перебои    гиператомного
двигателя").
     - Какой у вас  экипаж,  капитан?  -  спросил  Вернадски,  проглядывая
документы.
     Капитан ответил:
     - Еще двое. Как насчет гиператомного? Нам некогда.
     Щеки его были  покрыты  темной  щетиной,  внешность  у  него  грубого
шахтера, много лет проведшего на астероидах, но речь образованного,  почти
культурного человека.
     - Конечно. - Вернадски прихватил сумку с  инструментами  и  пошел  за
капитаном. С привычной эффективностью он проверял цепи,  степень  вакуума,
напряженность поля.
     Но не переставал удивляться капитану. Хоть самому  ему  окружение  не
нравилось, он смутно сознавал, что есть люди, которые находят очарование в
обширной пустоте и свободе космоса. Но он понимал, что такой человек,  как
этот капитан, не станет шахтером из любви к одиночеству.
     Он спросил:
     - У вас какая-то особая руда?
     Капитан нахмурился и ответил:
     - Хром и марганец.
     - Вот как?.. На вашем месте я бы сменил трубопровод Дженнера.
     - Он виноват в неполадках?
     - Нет. Но он  очень  изношен.  Вы  рискуете  еще  одной  поломкой  на
ближайшем миллионе миль. И так как ваш корабль все равно здесь...
     - Ладно, замените его. Но выясните причину перебоев.
     - Стараюсь, капитан.
     Последняя реплика капитана была достаточно  резка,  чтобы  смутить  и
Вернадски. Он некоторое время работал молча, потом распрямился.
     - У вас не в порядке отражатель гамма-лучей.  Каждый  раз  как  пучок
позитронов делает круг, двигатель на  мгновение  замолкает.  Вам  придется
заменить отражатель.
     - Сколько времени это займет?
     - Несколько часов. Может быть, двенадцать.
     - Что? Я и так выбился из графика.
     - Ничего не могу сделать. - Вернадски оставался оживленным. - Быстрее
не получится. Систему нужно три часа промывать гелием, прежде чем я  смогу
войти туда. А  потом  нужно  откалибровать  новый  отражатель,  а  на  это
требуется  время.  Конечно,  я  могу  подсоединить  его  и  сразу,  но  вы
застрянете, еще не до