твенно-- белого
шара  Ригеля,  при этом  мозг ученого бесстрастно констатировал: реакция В--
типа,  то есть ностальгия или условный рефлекс, связанный  с тем, что Ригель
всегда напоминал Порусу о счастливых переживаниях молодости...
     Термины, фразы, уравнения закружились в его изо­щренном мозгу, но назло
им  он  был  счастлив.  На  недолгий  период  человек   восторжествовал  над
психологом  -- Порус отказался от анализа ради изумительной  радости  побыть
некритично счастливым.
     За  две  ночи  до  прибытия  он  пожертвовал сном, чтобы не  пропустить
появления Ханлона, четвертой  планеты Ри­геля.  Это и  был  его  родной мир,
который населяли ма­ленькие  люди. Где-- то там, на  берегу спокойного моря,
стоит маленький двухэтажный домик. Совсем крохотный, в  отличие от высоких и
громоздких зданий, что строят себе арктурианцы и прочие дылды гуманоиды.
     Как  раз  наступил  летний  сезон,  когда  дома  кажутся купающимися  в
жемчужном свете Ригеля, -- какое это дол­жно быть удовольствие после желтого
солнца Арктура!
     И, конечно, самое главное наслаждение, которого Порус был лишен вот уже
два года,  он  получит, объедаясь жа­реным триптексом.  Причем  его  жена --
лучшая мастерица в приготовлении этого изумительного блюда.
     При  мысли о жене Тан Порус слегка поморщился. Конечно, было  подлостью
-- бросить ее вот так на два года, но это диктовалось необходимостью. Он еще
раз  взглянул  на  разложенные перед ним бумаги и  принялся  их  перебирать.
Пальцы его  слегка  подрагивали.  Весь ос­таток  дня  психолог  потратил  на
вычисление  реакции  жены, когда  она  впервые увидит его  после  двухлетней
разлуки, и результат получался не очень утешительным.
     Тина Порус обладала неукротимыми эмоциями -- ему предстояло действовать
быстро и эффективно.

        XXX

     Ученый  быстро отыскал жену  в толпе и улыбнулся. Было приятно снова ее
видеть, даже  если вычисления предвещали затяжной и мощный шторм. Он еще раз
мысленно пробежал свою заготовленную речь и внес последние коррективы.
     В этот момент Тина заметила его, неистово замахала руками, пробиваясь в
передние ряды  встречающих, и по­висла на  его  шее раньше, чем  он  успел к
этому  приго­товиться.  Оказавшись  в  ее  любящих  объятиях,  Тан  Порус  с
удивлением констатировал, что млеет от счастья.
     Правда, это была вовсе не та реакция, которой он ожидал.  Что--  то шло
вразрез с его предположениями.
     Жена  ловко  провела  ученого  сквозь  толпу  поджидавших  репортеров к
тратоплану, не переставая тараторить всю дорогу:
     -- Тан  Порус, Тан Порус, я уже думала, что не  доживу до того момента,
когда вновь тебя  увижу. До чего  же здорово, что мы опять вместе.  И ты был
совершенно не прав. Здесь, дома, конечно, очень хорошо, но,  когда тебя нет,
что-- то тут не так.
     Порус  не  верил  своим  глазам. Подобная  встреча была  совершенно  не
характерна  для Тины.  А чуткий слух пси­холога все это воспринимал как бред
безумной.  У  него  не  хватало  соображения отвечать  хотя  бы мычанием  на
отдельные высказывания.  Медленно  коченея  в  своем  кресле,  он  с  ужасом
наблюдал, как уносится земля под ними, слышал, как воет вокруг  ветер, когда
они неслись к своему домику на берегу моря.
     А Тина  Порус продолжала болтать, легко и  ненавязчиво связывая воедино
слова, составляющие непрерывную цепь ее монолога:
     --  И  конечно  же,  дорогой,  я  приготовила  тебе  целого  триптекса,
зажаренного на вертеле, с гарниром из сарни­есов. Ах  да, что это за история
с  новой планетой?..  Землей,  ведь ты ее так назвал? Я тобой так гордилась,
как только услышала. Я сразу сказала...
     И так далее и тому подобное, пока ее слова не пре­вратились для  Поруса
в бессмысленный конгломерат зву­ков.
     Но где же ее упреки? Где слезы, вызванные жалостью к себе?
     За обедом Тан Порус  попытался взять  себя в руки и мысленно призвал на
помощь  всю  свою  волю.  Перед   ним  стояла  испускавшая  пары  тарелка  с
триптексом, почему-- то совсем не  вызывающим аппетит, но психолог заговорил
как ни в чем не бывало:
     --  Это  мне  напоминает  тот  день  на  Арктуре,  когда   я  обедал  с
председателем правления...
     Он  погрузился в  подробности,  хотя  совсем  отклонился  от сути дела;
живописал  шуточки,  при  этом  лирически гневался  на  собственное  от  них
удовольствие; сделал упор почти не замаскированный, на тот факт, что он чуть
было не забыл свою жену; наконец, в последней дикой вспышке отчаяния, как бы
ненароком   вспомнил,   что  поразительное  количество  ригелианских  женщин
встретил в системе Арктура.
     На все эти его слова жена проговорила с улыбкой:
     -- Я так рада, мой дорогой.  Это просто замечательно, что ты там был не
один. Ешь же свой триптекс.
     Но Пору с не мог есть даже триптекс. При одной мысли о еде его начинало
мутить.  Растерянно, пожалуй, даже испуганно  он посмотрел на жену, медленно
поднялся; пы­таясь сохранить остатки достоинства, решил спастись бег­ством и
уединился в своей комнате.
     Там  он лихорадочно полистал расчеты, потом  рывком опустился в кресло.
Кипя  от ярости, Порус понимал: с Тиной  явно происходило что-- то недоброе.
Невероятно  не­доброеДаже  интерес, появившийся  к  другому мужчине,  --  на
мгновение он предположил и  такое -- не мог  настолько революционно изменить
ее характер.
     Психолог рванул на себе  волосы. Существовал какой-- то тайный  фактор,
еще  более  невероятный,  чем этот, -- а он  понятия не  имел  какой! В  это
мгновение Тан Порус отдал бы  все свои всемирные заслуги только за то, чтобы
его жена сделала хоть одну попытку снять с него скальп, как в  добрые старые
времена.
     А рядом,  в  столовой, Тина Порус позволила веселым искоркам заиграть в
ее глазах.

        XXX

     Лор Харидин отложил ручку и сказал:
     -- Войдите!
     Дверь  открылась,  появился его  приятель Эбло  Раник,  одним движением
расчистил угол стола и уселся на его край:
     -- Харидин, у меня идея!
     Голос  его  прозвучал  необычно,  словно  виноватый  выдох.  Харидин  с
подозрением покосился на него:
     -- Вроде той, когда ты подстроил ловушку старине Обелю?
     Раник  пожал  плечами.  Действительно,  целых   два  дня  ему  пришлось
скрываться в  вентиляционной шахте,  когда его шутка великолепнейшим образом
сработала.
     -- Нет,  на  этот  раз все  законно. Слушай,  Порус  ведь тебе  поручил
заботиться о сквиде, не так ли?
     -- Ага, вижу, на что ты нацелился. Ничего  не выйдет. Я имею право лишь
накормить сквида и ничего больше. Даже если я хлопну в ладоши, чтобы вызвать
у него реакцию перемены цвета, шеф меня потом прикончит.
     -- Космос  с  ним. Он где-- то там, за много парсеков отсюда.  -- Раник
извлек экземпляр  журнала "Галактическая  психология" и развернул на  нужной
странице.
     -- Ты следил за экспериментами Ливелла на Проци­оне-- V? Интересно, там
использовались магнитные поля или ультрафиолетовое облучение?
     -- Не моя область, -- ответил Харидин,-- но, конечно, я о них слышал. А
в чем дело?
     --  Так вот,  появляется реакция  Е-- типа, которая по­рождает,  хочешь
верь, хочешь не верь, стройный эффект Фимбала практически в каждом случае, в
особенности у высших беспозвоночных.
     -- Хм-- м-- м!
     -- Значит, если мы попробуем применить это к сквиду то получим...
     --  Нет и  нет!  -- Харидин  неистово замотал  головой. -- Порус меня в
порошок сотрет. Великие звезды, что он тогда со мной сделает!
     -- Да послушай ты, дурачок. Последнее слово не за Порусом, а за Фрианом
Обелем. Ведь Обель --  глава департамента психологии. От тебя требуется лишь
обра­титься  к нему за разрешением,  и ты  его получишь.  Говоря между нами,
после той прошлогодней заварухи с хомо сол он  старается Порусу на глаза  не
попадаться.
     Харидин все еще пытался сопротивляться:
     -- Вот ты и обратись за разрешением.
     Раник поперхнулся:
     --  Нет. Если  по правде,  то мне не  стоит показываться ему  на глаза.
Кажется, он до сих пор подозревает, что ту штуку с ним выкинул именно я. Так
что мне лучше не соваться.
     -- Хм-- м-- м. Ладно, попробую.

        XXX

     Выглядел  Лор Харидин так, словно  неделю  не  спал как следует.  Раник
посмотрел на него кротко и терпеливо и вздохнул:
     -- Взгляните на него.  Может, ты соизволишь сесть?  Сантин сказал,  что
есть возможность получить оконча­тельный результат уже сегодня, не так ли?
     -- Да, я  знаю. Но какой позор! Я семь лет убил на высшую математику. А
теперь допускаю дурацкую ошибку и даже не могу ее найти.
     -- Но если ее и искать не надо?
     -- Не будь идиотом. Ответ  тут  просто  невозможен. Он  и  должен  быть
невозможен.  Должен! -- высокий лоб Харидина пошел  морщинами. --  О--  о, я
просто не знаю, что и думать.
     Его  все  еще  продолжали  одолевать  дремота  и  навяз­чивое   желание
растянуться  на ковре, лежавшем на полу, но Харидин  не  прекращал отчаянных
размышлений. Не­ожиданно он опустился в кресло.
     -- Это все временные интегралы. С ними просто  не­возможно  работать, я
же тебе  говорил. Нахожу  их  в  таб­лице,  трачу  полчаса, чтобы  подобрать
наиболее подходящее значение, и они дают -- ни  много ни  мало -- семнадцать
возможных вариантов ответа. Пытаюсь отыскать  хотя бы один, имеющий смысл, и
-- помоги мне Арктур! -- выходит, что или они все имеют смысл, или ни  один!
Составляю таблицу для  восьми из  них,  как  в нашей задаче, но  ком­бинаций
получается  столько, что  разбираться  с  ними  нужно всю оставшуюся  жизнь!
Ложный ответ! Я удивлюсь, если после этого живым останусь.
     Взглядом,  который  он  бросил   на  толстый   том   "Таблиц  временных
интегралов", очень даже  можно было  испепелить переплет, чего к величайшему
удивлению Раника все-- таки не произошло.
     Замигала сигнальная лампочка. Харидин рванулся к двери. Выхватил из рук
курьера пакет, с яростью распе­чатал его, не взирая на  печати, и, пролистав
не глядя, остановился на последнем абзаце последней страницы. Сангин писал:
     "Ваши вычисления правильны. Желаю успеха.  Но не стоит Порусу  наносить
удар из-- за спины! Лучше сразу войти с ним в контакт".
     Раник прочел резюме, выглядывая из-- за плеч Харидина,  и  они  долго и
недоуменно смотрели друг на друга выпу­ченными глазами.
     -- Я был прав,  -- прошептал Харидин.-- Мы обнаружили такое  сочетание,
при котором мнимые числа  в квадрат не возводятся. Эта предсказуемая реакция
вклю­чает в себя мнимые величины.
     Раник сглотнул, чувствуя, что его охватывает оцепе­нение:
     -- И как ты это интерпретируешь?
     -- Великий Космос! Клянусь Галактикой, не  знаю!  Нужно  передать  дело
Порусу, вот и все.
     Раник хрустнул пальцами и схватил своего коллегу за плечо.
     -- Нет, нет, только  не это. Мы упустим величайший шанс. А если доведем
дело  до  конца,  будущее  нам  обес­печено,  --  он  не  мог   говорить  от
возбуждения.   --  Великий  АрктурДа  любой  психолог   дважды  заложил   бы
собст­венную жизнь ради малейшей возможности оказаться на нашем месте!

        XXX

     Сквид с Беты Дракона благодушно плавал себе, не испытывая трепета перед
гигантским  соленоидом,  окру­жавшим  его  бассейн.  Множество  перепутанных
проводов, освинцованных кабелей,  подвешенных кверху ртутных ламп ничего для
него не значили. Он пощипывал листки морских папоротников,  растущих вокруг,
и, казалось, был доволен тем, что существует в мире со всем миром.
     Другие чувства  испытывали  два молодых психолога. Эбло Раник  суетился
над сложной паутиной переплетений, в  попытке еще раз заново  все проверить.
Лор Харидин помогал ему тем,  что кусал себе ногти, безжалостно от­грызая их
один за другим.
     --  Готово, -- заявил наконец Раник и вытер платком пот со лба. --  Бей
его, не жалей!
     Засветились  ртутные  лампы. Харидин  задернул  зана­веси  на  окнах. В
холодном  тускло-- красном свете  Раник  и Харидин  с  позеленевшими  лицами
внимательно наблю­дали за сквидом.
     Животное  безостановочно  двигалось.  В  жестком  ртут­ном свете  сквид
казался тускло-- черным.
     -- Врубай ток! -- хрипло бросил Харидин.
     --  Никакой  реакции?  --  проронил  Раник,  словно  бы  ни  к кому  не
обращаясь. И тут же затаил дыхание, так как Харидин  еще ниже  склонился над
сквидом.
     -- С ним что-- то происходит. Мне кажется, он начал слегка светиться...
или меня глаза подводят.
     Свечение сделалось  более отчетливым, казалось, оно отделилось  от тела
животного, образовав вокруг светящу­юся оболочку. Томительно текли минуты.
     -- Он излучает какой-- то  вид радиации, можешь называть ее как угодно,
и с течением времени этот процесс усиливается.
     Ответа не последовало. Оба продолжали терпеливо на­блюдать. Вдруг Раник
испустил приглушенный вопль и с чудовищной силой вцепился в локоть Харидина:
     -- Взрывающиеся кометы, это еще что такое?
     Светящаяся  сфера неведомо  как выбросила наружу псевдоподию. Маленький
язычок коснулся  покачивающе­гося  папоротника,  листья  которого  мгновенно
побурели и завяли.
     -- Отключай ток!
     Щелкнул  выключатель,  погасли  ртутные  лампы,  сгу­стились   тени,  и
экспериментаторы нервно переглянулись.
     -- Что это было?
     Харадин покачал головой:
     -- Не знаю. Что-- то определенно ненормальное. Я ни­когда раньше ничего
похожего не видел.
     -- Но ты никогда раньше не видел и мнимых величин в уравнениях реакций,
верно? К тому  же я  не думаю, чтобы это расширяющееся поле  было какой-- то
неизвестной нам формой энергии...
     Раник выдохнул со свистом и медленно  отступил  от бассейна со сквидом.
Моллюск лежал неподвижно, но ухе половина папоротников в бассейне побурела и
увяла.
     Харидин с трудом дышал. Он сдвинул защитные очки.
     Во тьме светящийся туманный шар распространился  более чем на  половину
бассейна. Тоненькие  подвижные  щупальца тянулись к уцелевшим  растениям,  а
одна змейка пульси­рующей тенью перекинулась через стеклянный край бас­сейна
и теперь ползла по столу.
     От испуга Раник перешел на невразумительный хрип:
     -- Запаздывающая реакция! Ты не проверял ее на теорему Вилбона?
     --  Чего  ради!  --  Харидина  охватил  приступ  отчаяния,  голова  его
тряслась. -- Теорема Вилбона не имеет  смысла,  если  туда подставить мнимые
величины.  Надо  было  бы...  Раник  развил  бешеную  энергию.  Выскочив  из
поме­щения, он тотчас вернулся с крохотной, пронзительно ве­рещащей, похожей
на  белку  зверушкой  из  собственной лаборатории.  Бросил  ее  на стол,  по
которому ползла пуль­сирующая змейка, и линейкой пододвинул примерно на ярд.
     Светящееся щупальце задрожало, очевидно, ощутило близость жизни каким--
то жутковатым незрячим  образом и сделало  быстрый бросок. Маленький  грызун
издал по­следний вопль, означавший непередаваемую  муку, затем замолк. Через
две секунды от него осталась лишь съе­жившаяся шкурка.
     Раник  выругался  и  с  отчаянным  криком  выронил  ли­нейку,  так  как
святящееся щупальце, ухе более толстое, двинулось по столу в его сторону.
     -- Иди сюда! -- распорядился Харидин.-- С этим пора кончать.  Он рывком
расстегнул кобуру и выхватил поблескивающий хромом лазер. Острая тонкая игла
пур­пурного  света  ринулась вперед  к  сквиду и  взорвалась с ослепительной
беззвучной яростью  на границе  силовой сфе­ры.  Психолог выстрелил еще раз,
передвинул  рычажок,  и образовался  непрерывный  пурпурный  луч разрушения,
ко­торый прекратился только тогда, когда иссякла энергия разрушения.
     Но светящаяся сфера осталась неподвижной.  Теперь она занимала уже весь
бассейн. Папоротники превратились в мертвую бурую аморфную массу.
     -- Надо связаться с  советом, -- выкрикнул Раник. -- Эта  тварь  совсем
вышла из повиновения.

        XXX

     Растерянности не возникло -- гуманоиды в своей массе просто не способны
на панику, если  не принимать  во  внимание  полугениальных, полугуманоидных
обитателей  Солнечной  системы, -- и  эвакуация  с территории  универ­ситета
протекала спокойно.
     --   Один   глупец,   --   заметил   старый  Мир  Деан,  ведущий  физик
Арктурианского университета, -- способен задать столько вопросов, что на них
не сможет ответить и тысяча мудрецов.
     Он провел пальцем по своей жидкой  бороденке  и  звучно  фыркнул в знак
презрения:
     -- Если проводить аналогию, то один космически глупый психолог способен
заварить такую кашу, что ее не расхлебать и тысяче физиков.
     Обелю  ужасно захотелось  оттаскать  зарвавшегося  физика за  бороду. У
него, конечно, было свое мнение насчет Харидина и Раника,  но не увечному же
физику позволять себе...
     Появившаяся полная фигура Куала Унина, ректора уни­верситета, разрядила
возникшее напряжение. Уинн зады­хался, слова его перемежались с пыхтением.
     -- Я связался с Галактическим Конгрессом. Они пообещали эвакуацию всего
Эрона в случае необходимости, -- в голосе  его появились умоляющие нотки. --
Неужели нель­зя ничего больше сделать?
     Мир Деан вздохнул:
     -- Ничего...  пока. Этот сквид излучает особого  вида  псевдоживое поле
радиации.  Оно  не носит  электромагнит­ного  характера  -- это все, что  мы
сейчас знаем. Его рас­пространение не удалось  остановить ничем из того, что
мы перепробовали. Все виды нашего оружия неэффективны, потому что в пределах
поля радиации  обычные  качества пространства--  времени,  как мне  кажется,
нарушаются. Ректор озабоченно покачал головой:
     -- СкверноСкверно! Надеюсь, вы уже послали со­общение Порусу?
     Он произнес это  так,  словно  Порус был последней надеждой,  той самой
соломинкой, за которую хватается утопающий.
     -- Да,  --  хмуро ответил Фриан  Обель,--  Порус  единственный человек,
который должен знать, что же на самом деле представляет собой сквид.  Если и
он не сможет нам помочь, значит, больше никто не сможет.
     Обель  перевел взгляд  на сверкающую  белизну универ­ситетских  зданий.
Трава более чем наполовину преврати­лась в бурую массу, деревья высохли.
     --  Вы  полагаете, -- ректор повернулся к Деану,  --  это  поле  сможет
распространяться и в межпланетном простран­стве?
     -- Пламя сверхновой  энергии?! Да я совсем не  знаю, что тут делать! --
взорвался Деан и раздраженно отвер­нулся.
     Полнейшая безысходность охватила присутствующих,  и воцарилось гнетущее
молчание.

        XXX

     Тана  Поруса  уговорили  сходить  на концерт, результатом чего  явилась
глубочайшая апатия. Психолог ничего не видел и  не слышал: ни бриллиантового
сверкания  вокруг, ни мелодичной музыки, которая заполняла зал. Концерты для
Поруса всегда были проклятием, и двадцать лет суп­ружеской жизни он умело от
них откручивался -- одно это было под силу только величайшему из психологов.
А  теперь... Из  оцепенения  его вывел неожиданный  дисгар­монический  звук,
раздавшийся у него за спиной. Порядок нарушили  билетеры, вдруг столпившиеся
у выхода, лишь виднелись протестующие движения рук людей в униформе, наконец
раздался скрипучий голос:
     -- Я направлен Галактическим Конгрессом  и прибыл по  неотложному делу.
Присутствует ли в зале Тан Порус?
     Психолог прыжком вскочил на ноги. Любую возможность покинуть концерт он
воспринимал не иначе, как дар небес.
     Порус распечатают сообщение, врученное ему посыль­ным, и жадно впился в
его содержание. На  втором  абзаце приподнятое настроение  покинуло ученого.
Наконец он дочитал сообщение  до конца и поднял кверху глаза­  -- они метали
молнии.
     -- Когда мы можем вылететь?
     -- Корабль ждет.
     -- Тогда не следует терять времени.
     Он  сделал шаг  вперед и остановился. Чья-- то рука  ух­ватила  его  за
локоть.
     --  Куда  это  ты  собрался?  --  спросила  Тина  Порус,  в  голосе  ее
послышались стальные нотки.
     На мгновение Тан Порус  почувствовал, что задыхается. Он предвидел, что
сейчас может произойти:
     --  Дорогая,