..  Да умойся, а то смотреть на тебя тошно. Пятнадцать
лет, а ты все еще как маленький...
     Голос у  Крафта был усталым,  но Раджу не казалось,  как в  те разы при
разговорах,  что  Крафт  не  только  неправильно  строит  фразы,  но  еще  и
разыгрывает роль бедного и обманутого всеми простачка.
     - Друже  Абрахамс...  Тебе  такое задание.  Привезешь врача из  частной
клиники Энтони Рестона.  Патологоанатома.  Вскрывает тех,  кто  умер.  Пусть
поглядит нашу Джейн...  -  Мистер Крафт говорил тихо,  точно на похоронах, и
Радж еще раз подивился: человек не похож сам на себя.
     Когда за Абрахамсом закрылась дверь, Крафт сказал Раджу:
     - Что ты думаешь обо всем этом? Ты знаешь, что я имею в виду.
     - Догадываюсь.  Я уже думал...  Похоже,  что нет.  Понимаете?  Никакого
отношения к гибели Джейн "триада чайна" не имеет.
     - И я так же думаю.  При их жестокости и быстроте на расправу - и такая
деликатная месть. Но на всякий случай пусть поглядит врач. Интересно, что он
скажет...
     "Говорить ли ему про ночной обстрел?" -  подумал Радж уходя.  И покачал
головой:  не скажет.  Неизвестно,  что захочет сделать Крафт.  Может, просто
решит уволить, чтоб избавиться от опасного работника, который уже второй раз
попадает в такую ситуацию.


                               Глава седьмая


        "1"

     Янга  ощупали,  обыскали,  втолкнули  в  машину.  Зажатый  между  двумя
взрослыми,  он  не видел,  по каким улицам мчится машина,  куда сворачивает.
Ехали долговато -  только это и  понял.  И  еще удивился:  почему человека с
баулом не посадили с ним - машина ведь была большая, семиместный фургон.
     В полицейском участке Янга впихнули в большую комнату, с лязгом закрыли
дверь.
     Прежде всего  он  ощутил резкий смрад.  Комната была  странная,  оконце
одно,  под самым потолком,  зарешеченное. На потолке едва светила лампочка в
деревянной сетке.  Света она давала мало,  на  полу было почти темно.  Хотел
прислониться к  стене -  и отшатнулся:  больно кольнуло в плечо.  Стены были
оштукатурены так,  что  в  ней густо торчали соски-шипы,  точно чешуя акулы.
Окрашенные в  грязно-синий цвет,  они поглощали весь свет,  падавший на них.
Когда глаза немного привыкли к темноте,  Янг разглядел, что в комнате нет ни
лавок, ни табуретов, в углах под оконцем лежат какие-то бродяги в лохмотьях.
Один  из  них  приподнял косматую голову и  снова улегся,  подложив под  ухо
локоть.
     Янг боялся подходить к ним,  опустился на корточки у дверей.  Сесть как
следует брезговал - таким грязным, в каких-то потеках и пятнах был цементный
пол.
     Терпел так около часа.  В голове вспыхивали обрывки мыслей: "Попался...
В тюрьму бросили...  А что же теперь будет? А как же Радж? Он ведь ничего не
знает,  где я, что со мной... А Пуол - гад... Гад из гадов! Последние деньги
выманил да еще полиции подсунул..."
     Потом  заскрежетал  ключ  в  дверях,   всунулся  до  половины  туловища
полицейский, огляделся по сторонам.
     "Тебя!" - дернул за плечо Янга.
     Привел в какую-то комнату или кабинет.  У окна за столом сидел человек.
Янг не успел присмотреться кто,  как полицейский козырнул и боком, как краб,
вышел.
     Янг снова взглянул на  стол.  Так это же  сидит тот офицер-полицейский,
что вылез на улице из машины,  позванивая наручниками.  Высокий,  с крупными
чертами  лица,  с  большим  горбатым носом.  Сегодня  он  в  штатском и  без
головного убора.  Глядел на Янга и по-отцовски улыбался.  Янг не поддался на
эту льстивую улыбку, отвел глаза.
     Слева от  входа был еще один стол,  намного длиннее,  и  сидели за  ним
двое:  тот пижон с усиками, что шел по улице за Янгом и покручивал блестящую
палку,  и  другой -  плотный,  толстый,  точно перекормленный,  европеец,  в
серовато-голубом мундире.  Возле него на столе лежала фуражка с  надписью на
околышке "Interpol".  А  слева от него у  глухой стены за маленьким столом с
машинкой сидел еще один полицейский.
     - Как тебя звать, парень? - ласково, с улыбкой обратился к Янгу офицер.
     - Янг. Янг Синх.
     - Очень приятно.  Классическое имя для хинди.  Лучше и  не  придумаешь.
Скажи, пожалуйста, читать-писать ты умеешь?
     - Умею.
     - О-о?!  -  удивился офицер. - Молодец. Тогда бери ручку и распишись на
этой вот бумаге.
     - Как это? - подошел Янг к столу начальника-офицера.
     - Ну - напиши свое имя и фамилию. Этим самым ты дашь клятву, что будешь
говорить только правду, чистую правду. Если соврешь, посадим в тюрьму.
     Янг медленно нацарапал свои имя и фамилию.  Рука дрожала,  авторучка не
слушалась.  Написал и отступил подальше от стола.  Очень уж сладким и липким
был взгляд офицера - не отлепиться.
     - Так, говоришь, как тебя звать? - еще раз спросил офицер. - У меня сын
такого возраста, как ты. Кстати, он никогда не говорит неправды.
     - Янг Синх. Двенадцать лет скоро.
     "Трэт-тэ-тэ-тэ",  -  застучал на  машинке  тот,  что  сидел  слева,  за
маленьким столиком.
     - Где ты живешь?
     - Нигде.
     - Как это нигде? Не в воздухе же ты висишь?
     И  все время,  пока шел разговор с  офицером,  стрекотала машинка.  Янг
рассказал про Биргус и  про то,  как их  выперли оттуда американцы (при этих
словах  все  присутствующие  в  комнате  переглянулись  и  даже  закряхтели,
зашевелились).  Как отвезли их  на  Горный,  как попали потом на  Главный на
храмовый праздник, как умер отец, как отвернулись от Янга земляки...
     - Так, говоришь, отец и мать умерли? Ай-яй-яй, бедный мальчик...
     - Мать не умерла, ее деревом убило, - уточнил Янг.
     - Ай-яй-яй...  -  будто не слышал офицер,  открыл ящик стола, поворошил
бумаги и нашел там конфетку. - Возьми, пожалуйста. Возьми, возьми, не бойся!
И больше никого у тебя из близких родственников нет?
     - Есть брат Радж. Он на Рае работает в дельфинарии.
     Полицейский слева и  это отстучал на  машинке.  А  те двое,  что сидели
справа за длинным столом,  даже и бровью не повели -  будто каменные. Судьба
Янга их нисколечко не тронула.
     - Давно ты знаешь того человека?
     Янг с недоумением посмотрел на офицера.
     - ...того, с кем тебя арестовали?
     - Я его совсем не знаю.
     - Ты хочешь сказать, что первый раз подошел к нему?
     - Да.
     - Что ты должен был ему сказать?
     - Что в отеле "Санта-Клара" мест нет. Что ему надо в "Гонконг", комната
сорок первая... Но я все не успел ему сказать, он начал кричать на меня.
     Офицер  быстренько сунул  руку  под  стол.  Сразу  же  за  спиной  Янга
скрипнула дверь, кто-то заглянул в нее.
     - Засаду в  номер  сорок первый "Гонконга".  Всех  впускать,  никого не
выпускать.
     - Стоп, стоп! - сильным басом сказал тот, возле которого лежала шапка с
надписью "Interpol".  И  дальше уже заговорил по-английски.  Офицер выслушал
его и согласился:
     - Правильно.  Возьмите  документы того...  Понятно?  И  зарегистрируйте
вначале у портье. Будто приехал тот, кому было забронировано место. А портье
пригрозите, чтоб не проговорился. И сами в засаду!
     Дверь за спиною Янга тихо скрипнула.
     - Продолжим наш  разговор.  Так  почему,  как ты  думаешь,  тот человек
ругался на тебя? Ты все правильно ему сказал, как тебя учили?
     - Не знаю.  Кажется,  правильно, только не все. И я забыл посмотреть, в
какой руке у  него был баул.  Можно было подходить и  говорить только тогда,
когда он будет возле дома Э 15 и возьмет баул в левую руку.
     - Понятно. Пароль не мог сработать, потому что был неточным. После того
как ты ему сказал про "Гонконг", что ты должен был делать?
     - Ничего. Отойти от него. Мне за это должны были дать деньги.
     - Вот как? Кто, интересно?
     - Пуол.
     - Это он тебя и подсылал?
     - Да.
     - Где живет? Быстренько адрес.
     - Не знаю.
     - Кто он такой?
     - Мы с ним из одной деревни,  с Биргуса.  Я не думал, что и он уже тут,
на Главном... - И Янг рассказал, как Пуол остановил его в порту, как научил,
что сказать человеку с розовой косынкой на шее, пообещал за это заплатить, а
сам, наоборот, отобрал деньги.
     - Ах,  негодяй...  И верь после этого землякам...  А ты молодец. Ты все
правдиво рассказал?
     - Да,  -  Янг  говорил искренне:  ему  совсем не  хотелось выгораживать
Пуола.
     - Последний вопрос. В чем одет Пуол?
     - В чем? Ну - рубашка белая, штаны серые.
     - Дорогой мой!  Это не  приметы.  Так одеты тысячи людей в  Свийттауне.
Вспомни, может, есть на лице что-нибудь особенное, на голове, на руках?
     - Нет,  ничего такого. Туфли новые купил - хвастался. Мозоли, наверное,
натер - хромает.
     - Цвет туфель?
     - Тоже, кажется, серые.
     - М-да-а... - разочарованно протянул офицер. Забарабанил пальцами левой
руки по столу, а правую снова сунул под стол. За спиной Янга сразу скрипнула
дверь.  -  В камеру его!  Хотя нет,  подержи немного в приемной,  может, еще
понадобится.
     Янга взяли за плечо, вывели в переднюю комнату. Полицейский старательно
прикрыл двойные двери в кабинет, но и одни и другие немного отошли.
     - Садись!  -  показал Янгу на стул у  стены полицейский и сам уселся за
стол,  напустил на себя важность:  очень, должно быть, хотелось быть похожим
на начальника.
     В  кабинете разговаривали бурно,  порой переходили на  английский язык.
Янг  напряг слух -  ах,  как плохо,  что английский язык такой трудный,  так
медленно поддается ему!
     - Мы его вели из самого Гонконга. Вместе с ним плыл и наш агент! Из рук
в  руки,  можно  сказать,  передавали...  А  вы  вмешались и  на  финише все
оборвали.  Как теперь найти продолжение цепочки?  К кому ехал этот с розовой
косынкой?
     - В сорок первом номере засада.
     - Толку от этой засады!  Туда и случайные люди могут заглянуть, скажем,
горничная,  официант...  -  гремел  голос  того,  что  сидел  возле  фуражки
"Interpol". - Телефон в этом сорок первом есть?
     В кабинете немного помолчали, наверное, сам офицер или тот полицейский,
что сидел за машинкой, смотрели в справочник.
     - Есть, - наконец послышался голос офицера.
     - Ну вот,  прежде чем встретиться с  "косынкой",  ему позвонят в номер.
Там ли он... А коли там, тот ли это, кто нужен, и разговор будет с паролем.
     - ...мы   подслушаем,   о   чем   они   будут  говорить.   Все   номера
прослушиваются!
     - Ваши там  будут сидеть,  позвонит телефон.  Поднимать трубку или нет?
Если поднимать,  то  что говорить?  Если услышат,  что кто-то подозрительный
снял, то и говорить не станут.
     - А  мы выпотрошим этого,  с косынкой.  Уверяю,  мы сумеем взять у него
все,  что  надо...  Во-вторых -  выпустим мальчика...  -  дальше говорили на
английском языке, офицер владел им, видать, неплохо.
     - Вы так думаете? А кому он нужен, тем более после того, как засыпался?
Мальчишку использовали случайно и  одноразово.  На  его месте мог быть и  не
земляк этого...  как его...  Пуола,  а другой мальчик.  Пуол подсунул вместо
себя этого паренька только потому,  что увидел подозрительных лиц... которые
за "косынкой" следят.
     - Этим подозрительным мог быть и ваш усатенький молодой человек.
     - Я попрошу... - повысил голос третий, тонкий.
     - Можете не просить!  - голос офицера стал тверже. - Я понимаю: те двое
наших,  что  разыгрывали парочку,  учинили  бездарный  маскарад.  Но  и  вы,
простите,  недалеко ушли.  Во  всех плохих фильмах таких сыщиков-неудачников
показывают.  Моих глаз в порту было больше,  чем вы думаете. И еще... Откуда
мы,  по-вашему,  знаем об этом,  с розовой косынкой?  То-то же!  Не такие мы
простачки, как вам кажется.
     Выглянул из дверей тот полицейский, что сидел за машинкой.
     - В камеру! - махнул он на Янга рукой и исчез.
     - Вставай! Прилип... - поднялся тот, из-за стола.
     "Все-таки в  тюрьму?!  А  я же всю правду рассказал!" -  Янга не хотели
слушаться ноги.
     В коридоре встретились двое часовых,  вели на допрос человека с розовой
косынкой на шее. Один часовой был скован с арестованным общими наручниками.


        "2"

     Когда на  человека с  розовой косынкой на шее и  Янга направили со всех
сторон оружие,  Пуол замер на месте.  Шагах в  двадцати впереди увидел двери
подъезда со ступеньками. Пока шел к ним, едва сдерживался, чтобы не кинуться
бегом.  Успел еще увидеть,  как на  "косынку" надевали наручники.  Шмыгнул в
подъезд,  пробежал мимо лестницы,  дернул дверь,  что вела во  двор.  Она не
поддалась. Тогда он толкнул ее изо всей силы - ни с места. Застучало сердце,
голову обдало жаром...  "Вот и  попался...  Сам полез в  западню".  Бросился
назад,  в три прыжка одолел пролет лестницы.  На первой площадке было совсем
небольшое,  узенькое,  как бойница,  оконце.  Бить, выламывать не стал - все
равно не  пролезет.  Инстинкт самосохранения погнал его  выше  по  лестнице.
Вспомнился эпизод из кинофильма,  что успел посмотреть на Главном, в котором
так же спасался от погони "агент Э...".  С  последней площадки к квадратному
люку на потолке тянулась лестница. Оказался наверху быстро, как кот, толкнул
люк руками и головой... Поддался!
     Бежал вприпрыжку под низко нависшей крышей,  едва не стукаясь головой о
стропила.  С  громким хлопаньем крыльев взлетали и  улетали голуби,  липла к
лицу паутина. Бежал на свет, что струился с боков, с левого и правого скатов
крыши,  где в  нишах были окошки.  "Это -  на  улицу,  это -  во двор..."  -
сориентировался он и нырнул в правую, раму вырвал сразу.
     Теперь  бежал  по  крыше,  грохоча  железом,  скользя,  перескакивая на
черепичные и шиферные крыши,  а конца домам,  конца улице, казалось, никогда
не  будет.  Уже  видны были  мачты теплоходов в  порту (бежал не  вперед,  а
назад), наконец увидел в окошко веревки с бельем.
     Если вешают белье, значит, тут должен быть выход на лестницу, вниз.
     Перед тем как выскочить во двор, отряхнул с себя пыль, голубиный помет,
обобрал паутину.  Двором перешел на соседнюю улицу и  зашагал уже медленно в
ту сторону, куда ему надо было идти.
     "Ай да  я!  Молодец..."  -  Пуол был доволен собой.  Чем не супермен из
кинофильма?  Нравилась ему такая жизнь,  с  риском и  опасностью.  Шел домой
насвистывая, по сторонам и назад не оглядывался.
     А того не знал, что на каждого умного находится еще более умный.
     Чем  ближе  подходил  к  своей  конспиративной  квартире,   тем  больше
чувствовал,  что это повышенное настроение и  довольство собой рассеивается,
выходит из него,  словно воздух из проколотой шины.  Еще и  еще раз мысленно
проверил,  что  говорил Янгу,  что  тот может рассказать в  полиции.  "А  он
расскажет, все расскажет, даже не сомневайся!.. Злость у него на меня... Про
отель "Гонконг" скажет,  про  апартамент сорок один".  Пуол чувствовал,  что
этот адрес -  самое важное,  что было доверено ему лично.  Ему,  а  не Янгу,
какому-то мальчишке.  "А я передоверил тайну,  отдал ее в руки полиции...  -
Пуола начало бросать то в  жар,  то в  холод.  -  Лучше бы я  сам попался...
Называется,  спасся...  От кого?  От полиции -  да,  а от Чжана?  Если б сам
попался, то я бы им ничего не сказал. Выкрутился бы или сказал, что случайно
оказался возле человека с  розовой косынкой.  Мало ли кто ходит по улице?  В
центре люди как муравьи бегают,  суетятся.  Любого можно схватить,  к любому
придраться...  Но я и не подошел бы к нему, разве я глупый, глаз у меня нет?
Незнакомец же не взял баул в левую руку!..  А может,  был еще один человек в
розовой косынке?!  -  Пуол даже остановился при этой мысли,  ему снова стало
жарко. - Может, я не заметил другого, перепутал?!"
     Лихорадочно перебирал мысленно то, что было в порту. Все, казалось, шло
как надо.  Отирался среди торговцев-лоточников, даже приценивался, изображал
из  себя  капризного покупателя.  Один  взрослый китаец-лоточник чуть ли  не
нахрапом лез,  совал под нос бусы: "Кораллы для вашей крали! Черный коралл!"
Не выдержал, даже прошипел, чтоб не вязался. А тот, с розовой косынкой, тоже
послонялся немного  по  крикливому базарчику.  И  просто  случайно бросилось
Пуолу в глаза, что очень уж одинаково получается у этого, с баулом, и у того
усатого пижона с блестящей палкой.  Станет один, чтоб приглядеться к товару,
прицениться,  даже в руки взять, а возле соседнего торговца или через одного
человека остановится и пижон,  тоже будто бы что-то смотрит, вертит в руках,
а сам так и следит за "косынкой".
     "Дело нечисто...  Слежка...  А  меня  ведь предупреждали,  чтоб смотрел
пристально..." -  стукнуло ему тогда в голову.  Так разве мог он после этого
сам лезть на рожон?
     Надо уже сворачивать в переулок, что ведет в лабиринт домов того двора,
где его квартира.  Оглянулся...  Кажется, ничего подозрительного, люди идут,
как шли - кому куда надо. Никто не таращит на него глаза.
     Комната встретила затхло-приторными запахами, будто где-то гнила копра.
Постоял  возле  трюмо,   вгляделся  в   свое  лицо...   Тревога  на   нем  и
растерянность... Внизу на столике бесчисленное множество всяких флакончиков,
тюбиков,  баночек с кремом,  пудрой,  духами,  мазями. Хотелось смахнуть их,
чтоб  осколки зазвенели...  Посмотрел на  кровать с  балдахином.  К  высоким
спинкам был прикреплен шнурок, по которому передвигался занавес из материи в
грубых пятнах-узорах.  Не  комната для мужчины,  а  дамский будуар.  Не  для
любовных  ли  свиданий использовал Чжан  эту  квартиру?  Со  злостью  дернул
занавес в сторону, даже сорвал шнурок и завалился в постель одетый.
     Надо  сосредоточиться,   надо  продумать,  что  из  всего  этого  может
получиться? Что угрожает ему лично?
     И чем дольше лежал,  тем больше холодело в груди. Как посмотрит на все,
что  случилось,  Чжан?  У  него ведь длинные руки,  много помощников,  много
глаз...  А  может,  все-таки  удастся сбежать?  Свийттаун большой,  остров и
архипелаг еще больше -  дудки найдут. Благо, есть в кармане доллары - аванс,
который надо еще отработать.  Так сказал посыльный, когда передавал вместе с
деньгами первое задание. Задание, которое он не выполнил!
     Не выдержал, встал. К черту муки и раздумья! У него ведь есть пятьдесят
долларов,  даже  больше,  если посчитать с  Янговыми.  С  ними можно неплохо
провести вечер или ночь.  Никто ему не укажет,  как надо проводить свободное
время,  как  тратить деньги.  Он  сам  себе голова!..  И  он  знает,  где та
Рекриэйшнстрит, улица забав и утех.
     В каких-то кабачках прямо возле стойки,  не присаживаясь, не закусывая,
пил   джин,   пил  американское  виски  с   содовой.   Чокался  с   каким-то
подозрительным обрюзгшим гулякой,  угощал его.  И,  должно быть,  тот гуляка
завел  его  в  некое  подвальное помещение.  У  него  взяли  последние сорок
долларов, вместо них дали сигарету. Одну-единственную за сорок долларов!
     - Не жалей денег, не они нас наживали, а мы их... Выкуришь - попадешь в
нирванну...   Изведаешь  счастье   и   наслаждение,   какие   могут   только
присниться... - нашептывал ему собутыльник.
     И Пуол не жалел,  ему уже было море по колено. Взявшись за руки, прошли
еще несколько ступенек вниз,  откинули темный, захватанный руками занавес. В
нос  ударило кислятиной и  едким дымом.  Оказались в  длинном зале с  низким
потолком и  заплесневелыми,  в  разводах углами.  Вдоль стены не очень густо
лежали циновки,  некоторые в  пятнах и  прожженные.  Почти на каждой сидели,
качаясь, закрыв глаза, полураздетые люди, некоторые царапали, раздирали себя
ногтями,  будто  хотели  содрать кожу.  Кое-кто  лежал  скорчившись,  другие
раскинув руки  и  ноги  -  все  в  самых невероятных позах.  Лица искривлены
идиотскими гримасами-улыбками...
     - Вот...  Вот  как  раз  свободные  подстилки...  Сядем,  покурим...  -
собутыльник  посадил  Пуола  осторожно,  как  маленького,  дал  прикурить  и
прикурил сам.
     Пуол еще  и  обычные сигареты не  привык курить.  Купил,  правда,  одну
коробку,  сосал для форса и  солидности,  хотя начинало тошнить и  кружилась
голова. А