Полу все равно, что они со мной сделали!  Потому  что,  когда
мне удалось  раздобыть  десятицентовик,  позвонить  ему  из  автомата  и
рассказать, почему мне было  так  важно  увидеть  его  и  попросить  его
забрать меня, он только сказал, что именно этого-то он и опасался и  что
именно поэтому не пришел на свидание. - Она  заплакала  еще  сильнее.  -
Потом он сказал, что ему стыдно за меня.
   Лу пробежалась унизанной  бриллиантами  рукой  по  тщательно  завитым
волосам:
   - Объясни-ка мне прямо, Терри. Ты беременна?
   - Да.
   - И сколько у тебя задержка?
   - Два месяца. Идет третий.
   - От мальчика по имени Пол?
   - Пол Забадос. Мы с ним познакомились в школе. Он заканчивает в  июне
и осенью собирается поступать в колледж. Ну и я собиралась поехать с ним
и родить ребенка там.
   - Это определенно его ребенок?
   - Да. Как только я познакомилась с Полом, то с другими мальчиками  не
встречалась.
   - Но когда ты сообщила ему, что ты от него беременна, он сказал,  что
ему стыдно за тебя?
   - Именно так. А потом повесил трубку.
   Лу уселась на ступеньку и обняла плачущую девочку:
   - Ну, давай! Тебе надо выплакаться, дорогая. А потом, я полагаю,  нам
лучше пойти ко мне и поговорить.
   - Вы не скажете полиции, что я здесь?
   Лу погладила рукой соломенные волосы плачущей девочки:
   - Да брось ты, Терри!  Ты  только  представь  себе.  Если  ты  читала
газеты, ты знаешь, кто я такая. Как говорилось в одном  из  редакционных
примечаний, я первый  и  вопиющий  пример  пользующегося  дурной  славой
прошлого сегодняшнего Чикаго.
   А кто когда-нибудь видел, чтобы бывшая содержательница борделя  звала
полицию?
   Терри  понравилось  почти  чувственное  ощущение  прохлады   шелковых
простыней  на  кровати  королевских  размеров.  Она  так  волновалась  и
радовалась своей беременности, что уже  несколько  дней  не  ела  ничего
существенного, поэтому стейк толщиной в  два  дюйма,  поджарить  который
настояла миссис Мейсон, плюс два  стакана  охлажденного  красного  вина,
которым она запила мясо, да еще две таблетки от бессонницы, что  вручила
ей миссис Мейсон,  наполнили  ее  блаженным  чувством  такого  телесного
комфорта, какого она никогда прежде не ощущала.
   Лу,  которая  настояла,  чтобы  Терри  называла  ее  по  имени,  была
невероятно мила. Лу не считала ее плохой. Лу не делала трагедии из того,
что она позволила себе забеременеть от мальчика,  даже  если  она  и  не
выйдет за него замуж. Лу была на ее стороне. Она  собиралась  помочь  ей
сохранить и родить ребенка, если Терри этого хочет. А она хочет. В конце
концов, ребенок ни в чем не виноват. А после того, как  у  нее  появится
малыш, она больше не будет материально зависеть от своего отца.
   Насчет этого Лу не слишком ясно выразилась. Это единственное, что она
не объяснила. Однако сказала, что с такой внешностью и фигурой Терри  не
придется беспокоиться о деньгах.
   Терри сопротивлялась, но без особого успеха, действию  секонала.  Она
смутно припоминала, что нечто подобное происходило с другими  девушками.
В этих рассказах некая женщина или мужчина  поили  девушку  допьяна  или
давали  снотворное,  а  когда  девушка  снова  приходила  в   себя,   то
оказывалась в каюте океанского лайнера или в самолете по пути  к  жизни,
полной греха, в дорогом борделе в Рио-де-Жанейро, или  в  Буэнос-Айресе,
или даже в Гонконге или Гонолулу.
   Мысль о том, что именно  это  задумала  Лу  сделать  с  ней,  немного
опечалила Терри. Она, конечно, не всегда  была  паинькой,  но  старалась
быть хорошей. Она хотела быть хорошей. Но теперь, когда Пол  так  с  ней
поступил, ей совершенно безразлично, что с ней будет. Она надеялась лишь
на то, что ей не придется работать, пока  ребенок  не  родится.  Это  ей
почему-то не казалось совсем неприличным.
   После того как ее веки отяжелели, она продолжала сонно  размышлять  о
будущем. В любом случае, когда она станет  знаменитой  шлюхой  и  у  нее
будет дорого обставленная квартира, как у Лу,  и  шелковые  простыни  на
кровати, а ее пальцы будут унизаны бриллиантами, а на  парковке  у  дома
будут стоять две модели "кадиллака", Пол еще пожалеет обо всем.
   Терри еще сильнее вцепилась в руку, за которую держалась:
   - Ты не оставишь меня, Лу? Когда я проснусь, ты еще будешь со мной?
   Женщина, сидящая рядом, в ответ сжала пальцы Терри:
   - Я буду здесь. Не волнуйся ни о чем, малышка.  Положись  целиком  на
меня.
   После того как Терри заснула, Лу для верности еще долго сидела  рядом
с  кроватью,  не  решаясь  разомкнуть  пальцы,  свободной  рукой  убирая
разметавшуюся прядь волос с горящей щеки девушки. Потом  она  взбила  ей
подушку, считая, что это просто необходимо, чтобы девочке было удобнее.
   Лу не знала, смеяться ей или плакать.  Она  мыслила  теперь  в  стиле
Терри, так же, как она, говорила, делая ударение на определенные  слова.
Это действительно самое невероятное, что  только  может  произойти.  Она
только хотела выставить для молочника несколько пустых  бутылок,  а  тут
оказалась Терри.
   "Возможно, - печально размышляла Лу, - женщины,  ютящиеся  в  лачугах
угольщиков со своими детьми, делают для них что-то, чего  не  видно  при
поверхностном взгляде, что-то очень редкое и ценное, то, чего не  купишь
ни за какие деньги". По ее мнению, нет ничего  лучше,  чем  иметь  такую
дочь, как Терри.
   И если бы такое было возможно и у  нее  была  бы  дочка,  такая,  как
Терри, ей не пришлось бы растрачивать свою  любовь  на  приемных  детей,
разбросанных по всему миру.
   Лу  собственнически  рассматривала  утонченные  черты   лица   спящей
девочки. Если бы Бог ответил на ее молитвы и у нее была такая дочь,  она
бы проследила за тем, чтобы девочка была воспитана как следует.  Она  бы
не оставляла ее одну ни на секунду. Уж ее дочь  не  связалась  бы  ни  с
одним задавалой спортсменом из школы!
   Когда Терри нашла того, кому, как ей казалось, она могла  доверять  и
кто ее поймет, она ничего не утаила. Бедная, горемычная,  любвеобильная,
обманутая маленькая неопытная девочка поведала ей свою горькую  любовную
историю, начиная от первого двойного шоколадного пломбира  с  фисташками
до    уцененного    до    сорока    девяти    с    половиной    долларов
шестидесятитрехдолларового восьмипрограммного транзисторного  приемника,
который она купила в подарок этому играющему за город в футбол  сукиному
сыну, который обрюхатил ее в честь того, что он в скором времени  станет
счастливым папашей.
   -  Видите  ли,  -  доверительно  выкладывала  Терри,  -  я  была  так
счастлива, когда доктор сказал мне, что я беременна, что думала,  что  и
Пол, естественно, тоже обрадуется. - Потом так же честно:
   - А может быть, меня Бог наказал  тем,  что  Пол  не  разделяет  моей
радости. Потому что, видите ли, Пол был не первым.
   Я шести другим мальчикам позволяла интимную близость. Нет.
   Семи, - поправилась она. - То есть если считать того, кто лишил  меня
девственности под кустом  сумаха  недалеко  от  палатки,  где  проходило
религиозное собрание.
   Лу высвободила свою руку из руки Терри и  погладила  ладонью  льняные
волосы. Нет никаких сомнений. С такими делишками барышня метит  прямиком
в ад. Но в ее проклятии есть один недостаток: она будет  очень  голодна,
когда попадет туда. Судя по скорости, с которой она туда катится,  того,
что она отложила на черный день, не хватит и на жизнь  в  самом  дешевом
панельном доме.
   Лу подумала немного, потом сняла трубку с аппарата на ночном  столике
и набрала номер. Трубку долго  не  брали.  Наконец  недовольный  мужской
голос, явно со сна, сказал:
   - Фил Греко слушает.
   - Это опять Лу, Фил, - сказала Лу. - Мне  неприятно  беспокоить  тебя
так скоро, но я прошу тебя кое-что сделать для меня.
   Точно так же, как в случае с достопочтенным судьей Гарольдом Тайлером
Грином, мужчина на другом конце линии тут же проснулся:
   - - Слушаю тебя, Лу.
   - Ты можешь связаться с Мэттом?
   - Через пять минут или меньше!
   - Вы серьезно говорили, что готовы на все, если я вас попрошу?
   - На все, что угодно, - просто подтвердил Греко.
   Лу протянула руку и погладила шелковую щеку девочки-блондинки, спящей
в ее кровати.
   - Тогда свяжись с Мэттом и приезжайте сюда как можно  скорее,  ладно,
Фил? И  лучше  прихватите  с  собой  оружие.  Возможно,  я  попрошу  вас
пристрелить одного подонка. Или просто напугать его до смерти. Я еще  не
решила. Мы обговорим все, когда вы будете у меня.
   - Мы приедем как можно быстрее, Лу, - пообещал мужчина.
 
Глава 22 
 
   Уголовные суды не имеют юрисдикции  над  подсудимыми  в  возрасте  до
шестнадцати  лет,  если  только  они  не  обвиняются  в   особо   тяжких
преступлениях:  убийстве  первой  и  второй   степени.   Все   остальные
преступления, совершенные подсудимыми в  возрасте  шестнадцати  лет  или
моложе,   относятся   к   категории   подростковых   правонарушений    и
рассматриваются судом по делам несовершеннолетних.
   Законодательство, разд. 61, подразд. I
   Уголовное право, разд. 2186
 
   - Не было ничего особенного, на что Лео Роджерс смог бы  указать,  но
его чувство ожидания, от которого замирало  сердце,  ожидания  какого-то
нового  и  потрясающего  откровения  было  столь  же  реально,   как   и
предчувствие  надвигающейся  катастрофы  в  тот  самый  воскресный  день
празднования  Дня  поминовения  три  недели  назад,  когда  все   только
началось.
   Роджерс пытался определить свое чувство. Он полагал, что чувствует то
же самое, что чувствовали его соплеменники и братья по вере,  собравшись
у подножия горы Синай после случая с золотым тельцом, в ожидании,  когда
Моисей сойдет с горы с двумя скрижалями новых законов, которые  хотя  бы
частично наметят курс жизни тех, кто был вовлечен в те события.
   Однако,  поджидая  слушания  дела  в  переполненном  людьми  коридоре
специального суда для подростков, он решил, что, возможно, такое  острое
восприятие, выходящее за рамки  обычного,  можно  отнести  на  счет  его
физической слабости.
   Это предчувствие возникло за день до этого, во  время  слушания  дела
Фрэнчи Ла Тура по обвинению в вооруженном покушении.  Ничего  особенного
тогда не было. Простая формальность.
   Судьи пришли к выводу, что старый балаганщик имеет, по крайней  мере,
моральное оправдание такой  реакции.  Подстреленный  парень  поправился.
Штат Иллинойс не видел причин для ареста, и  досточтимый  судья  Гарольд
Тайлер Грин не смог бы закрыть это дело быстрее.
   В  определенном   отношении   слушание   было   довольно   печальным.
Создавалось впечатление, что на свое  справедливое  негодование  Ла  Тур
истратил весь свой последний порох, оставшийся в его пороховнице.
   - Спасибо, ваша честь, - хрипло  прошептал  старик,  когда  обвинение
против него было отклонено судом.
   А потом, вместо того чтобы броситься вместе со всеми в бар и  воздать
должное справедливости, Ла Тур смиренно позволил своей  невестке  увезти
себя на новую квартиру. "Да, Мей. Конечно, Мей. Как скажешь, Мей".
   Роджерс вытащил из кармана сигарету и прикурил. Стоило посмотреть  на
реакцию досточтимого  судьи  на  миссис  Мейсон,  когда  бывшая  жиличка
квартиры 101 подошла, чтобы выразить свою благодарность за  рассмотрение
дела Ла Тура.
   - Спасибо. Большое спасибо, ваша честь, - рассыпалась старая дама.  -
Спасибо, что почтили суд своим присутствием.
   А  сам  досточтимый  судья  в  это  время  чуть  было  не   умер   от
апоплексического удара.
   Роджерс нашел в толпе ожидающих в коридоре миссис Мейсон. Как обычно,
она  была  разодета  в  пух  и  прах  и  практически  вся  так  и  сияла
бриллиантами. Ее легкий прогулочный костюм был сшит по  последней  моде.
Одна бутоньерка из орхидей,  пришпиленная  к  левому  плечу,  стоила  по
крайней мере двадцать долларов. И несмотря на то, что за  последние  три
недели каждая городская газетенка сообщала о том,  что  она  была  самой
знаменитой содержательницей борделя из тех, каких только знал Чикаго, он
никогда не видел ее такой счастливой.
   В этом деле  было  множество  мелких  деталей,  которые  до  сих  пор
приводили Роджерса в недоумение. И мисс  Дейли  не  исключение.  Роджерс
внимательно посмотрел в лицо школьной учительнице. Он всегда подозревал,
что она очень мила в своем  роде.  Но  он  почему-то  всегда  считал  ее
оторванной от жизни, довольно застенчивой и склонной к уединению.
   Однако она, почему-то вся  светясь,  сидела  здесь,  как  и  на  всех
предыдущих слушаниях. И как сказал ему за обедом  Майк  Адамовский,  при
необходимости была готова пожертвовать своей анонимностью и репутацией в
интересах правосудия и дать детальные показания о  сексуальном  насилии,
совершенном над ней четырьмя подростками, взятыми под  стражу.  И  более
того, каждый раз, как они с лейтенантом Хэнсоном смотрели друг на друга,
они загорались, словно Стейт-стрит на Рождество.
   Роджерса взяла  досада.  Похоже,  все,  кроме  него,  вышли  из  этой
переделки благоухающие, словно розы. Только сегодня в полдень за  обедом
он узнал еще о двух таких случаях. Прослышав о том, как Адамовский встал
на  защиту  неприкосновенности  всего  женского  рода,  одна  из   самых
известных адвокатских фирм в  Чикаго,  специализирующихся  на  уголовном
праве, сделала  ему  очень  соблазнительное  предложение  с  одним  лишь
условием, что он и его жена частично умерят свои либеральные настроения.
   Кроме того, чете Гарсия за обедом  тоже  кусок  в  горло  не  лез  от
восторга  по  поводу  предложения,  которое  возникло   лишь   благодаря
известности сеньора Гарсия, полученного  через  прессу.  Только  сегодня
утром они получили письмо от президента одной из самых больших  сахарных
плантаций в Гонолулу и их  старинного  приятеля,  который  вспоминал  их
совместные дела с сеньором Гарсией и  осведомлялся,  не  захочет  ли  он
теперь, когда лишился собственных сахарных плантаций,  поделиться  своим
опытом, знаниями и  "ноу-хау"  на  одной  из  руководящих  должностей  с
солидным годовым жалованьем плюс премия и пакет акций.
   Когда двери зала суда открылись, Роджерс  двинулся  вперед  вместе  с
толпой и нашел себе место рядом с маленькой  блондинкой,  из-за  которой
все и началось.
   - Мисс Джоунс, - поздоровался он из вежливости.
   Девочка радостно ему улыбнулась.
   - Вы отстали от  времени,  мистер  Роджерс.  Я  уже  три  недели  как
замужем. Это мой муж, мистер Роджерс, - представила  она  широкоплечего,
довольно угрюмого с виду юношу, сидящего рядом с  ней.  -  Пол  Забадос.
Пол, познакомься с мистером Роджерсом.
   Юноша явно не особенно радовался возможности с ним познакомиться,  но
послушно протянул Роджерсу мускулистую руку.
   - Мы держали в секрете свою свадьбу ото всех,  кроме  моего  отца,  -
радостно болтала Терри. - Даже репортеры об этом  ничего  не  знают.  Но
теперь, когда занятия в школе закончились, мы едем в  Париж  на  медовый
месяц.
   - Очень мило, - сказал Роджерс.
   - О да! - спохватилась Терри. -  Позвольте  вам  представить  дядюшек
мужа мистера Рейли и мистера Греко.
   Терри указала на двух хорошо  одетых  пожилых  джентльменов,  сидящих
чуть поодаль.
   - Как поживаете? - кивнул ему Рейли.
   - Приветствую вас, - сказал Греко.
   Роджерс обменялся с дядюшками рукопожатиями, размышляя, почему это их
лица кажутся ему знакомыми. Потом он  понял  почему.  Это  были  те  два
господина - единственные гости миссис Мейсон.
   - Они были так милы с нами, -  продолжала  счастливая  Терри.  -  Пол
немного беспокоился, - доверительно продолжала она, - сомневался, сможет
ли он поступать в колледж осенью, если женится. Но мистер Рейли и мистер
Греко обо всем позаботились. В качестве  свадебного  подарка,  поскольку
они верят в  ранние  браки,  они  заплатят  за  обучение  Пола  и  будут
оплачивать наше содержание в течение следующих четырех лет.
   - Ага. Целых четыре года, - уныло подтвердил юный муж Терри.
   - А еще они оплатят и наш  медовый  месяц,  -  добавила  Терри.  -  А
возможно, даже навестят нас в Париже.
   - Да, конечно, - сказал Рейли и добавил многозначительно:
   - Смотря по обстоятельствам.
   - Точно, - согласился с ним Греко. - Смотря по обстоятельствам. Но мы
можем заглянуть к ним, просто чтобы удостовериться,  что  у  них  все  в
порядке. После того как проведаем Лу в Риме.
   Для Роджерса события развивались слишком стремительно.
   - После того как проведаете Лу в Риме? - повторил он, как попугай.
   - Да, - подтвердил Рейли. - Все так смешно получилось!
   Видите ли, в тот самый день, когда все это началось, мы  заскочили  к
Лу, чтобы засвидетельствовать свое почтение, поскольку был  праздник.  А
она была здорово огорчена, потому что один итальянский сирота,  которого
она усыновила двадцать пять лет тому  назад,  сообщил  телеграммой,  что
будет ей звонить. Она надеялась, что он попросит ее приехать и некоторое
время погостить у него и познакомиться  с  его  женой  и  детишками.  Но
похоже, линия была занята, и он не дозвонился. А потом, когда  в  газете
напечатали всю эту ложь о ней, - с негодованием продолжал Рейли,  -  ну,
знаете, о делах ее юности, Лу испугалась, что он не позвонил, потому что
стыдится ее.
   - Но  несмотря  на  то,  что  мы  с  мистером  Рейли  отошли  от  дел
относительно давно, - немного самодовольно вставил Греко, -  у  нас  еще
сохранились кое-какие связи в Италии. И мы попросили пару  наших  бывших
компаньонов забежать к этому Пьетро и узнать, уж не заболел ли он. Но мы
с самого начала были правы. Просто линия была  занята,  и  он  не  сумел
дозвониться.
   Греко был очень доволен собой.
   - И знаете что? Он позвонил Лу сразу же на  следующее  утро,  сказал,
что сильно ее любит и что его жена и детишки рады будут  ее  увидеть.  И
попросил приехать и погостить, сколько ей захочется.
   - Как мило с его стороны, - вставил Роджерс.
   Он хотел было  осведомиться,  какое  отношение  они  имеют  к  миссис
Мейсон, но в этот момент судебный исполнитель призвал  всех  к  порядку,
судья уселся за стол, а два офицера ввели в зал четверых подростков.
   "Просто удивительно,  -  подумал  Роджерс,  что  сделали  с  четырьмя
мальчишками свежевыглаженные костюмы, чистое белье, немного мыла и  воды
и стрижка". Сходство с подонками, которые  находились  в  квартире  303,
когда они туда силой вломились, казалось совершенно случайным.  Если  бы
он не был уверен в том, кто они такие, то никогда бы их не узнал.
   Более того, манера их поведения резко  изменилась.  Они  представляли
собой неиссякаемый источник вежливости. "Да, сэр" и "Нет, сэр".
   Он с нетерпением ждал, когда начнется  слушание  дела.  Но  с  самого
начала, вместо того чтобы  вызвать  первого  свидетеля,  судья  попросил
обвинителя и адвокатов, представляющих подсудимых, подойти к его  столу.
Они почти неслышно посовещались там о чем-то минут десять.
   Потом адвокаты вернулись на свои места и начали собирать свои  бумаги
и книги. Судья, откашлявшись, поблагодарил свидетелей  за  то,  что  они
пришли.
   - Однако, - продолжал он, - необходимости в свидетельских  показаниях
нет.
   Четверо подростков признаны единогласно виновными во всех обвинениях,
выдвинутых против них, и  приговор  будет  приведен  в  исполнение,  как
только он прочтет все представленные письменные показания  свидетелей  и
будет проведена обычная процедура расследования.
   Роджерс наклонился вперед и постучал по плечу Адамовского:
   - Следует понимать, что он собирается освободить этих подонков?
   - Нет,  -  объяснил  адвокат,  -  это  просто  хитрый  ход  адвокатов
предоставить дело на милость суда. Им не нужно ни  ваших  показаний,  ни
показаний мисс Дейли. В этом случае их клиентов могут только отправить в
исправительное учреждение до достижения ими двадцати одного года.
   Роджерс привалился к спинке сиденья и стал ждать, что же  произойдет.
Но судейский молоток известил об окончании  слушания.  Офицеры  суда  по
делам несоверш