его  желания  менять  профессию  и  опять
очутиться  на  улице,  где   я   родилась,   в   качестве   единственной
непрофессиональной  шлюхи  на  Норт-Кларк-стрит  со   степенью   доктора
философии.
   Я слишком долго и усердно  работала,  чтобы  добиться  того,  чего  я
добилась. Я даже не стану опознавать мальчишек.
   Я просто не хочу их снова видеть. И  если  вы  попытаетесь  заставить
меня давать показания, я буду отрицать, что это произошло, отрицать, что
кто-то из них силой принудил меня вступить с ним интимные отношения.
   - Ну что вы, мисс Дейли, - запротестовал Хэнсон. - Я знаю, вам тяжело
пришлось, и у вас есть все основания для горечи. Но я к  тому  же  знаю,
что, будучи учительницей, вы, как и  я,  отдаете  отчет  случившемуся  и
знаете, с каким трудом можно завести дело на несовершеннолетнего.
   - Да, это так, - сказала Мери.
   Барбитураты,  которые   дала   ей   полицейская   медсестра,   начали
действовать, и ее речь стала чуть замедленнее.
   - И не важно, что я скажу, как потерпевшая, или что вы,  полицейские,
сможете доказать, с парнями  не  будет  ровным  счетом  ничего.  Как  вы
сказали, они - несовершеннолетние.
   И к тому времени, как какой-нибудь сердобольный судья  закончит  свое
выступление  перед  присяжными,  они,  скорее  всего,  обвинят  меня   в
совращении  малолетних.  Или  это,  или   какой-нибудь   судья-импотент,
вспомнив, как он здорово проводил время в  мальчишеских  развлечениях  в
Эссексе, ударит с ними по рукам и  отправит  в  трудовой  лагерь  или  в
исправительное заведение на несколько месяцев.
   - Согласен, в ваших словах есть доля истины, - согласился  Хэнсон.  -
Но ведь есть же, или по крайней мере должны быть,  законы.  Если  же  вы
откажетесь давать показания, мы не сможем  открыть  дела.  А  ведь  один
мужчина лежит в больнице с серьезным ножевым ранением, и все потому, что
он хотел вам помочь. И если негодяй Фрэнки умрет, а  вы  не  подадите  в
суд, старик будет иметь серьезные неприятности.
   - Я все это понимаю, - сказала Мери. - И очень благодарна за то,  что
сделали для меня мистер Роджерс, мистер Ла Тур и другие жильцы дома.  Но
мне  придется   найти   какой-нибудь   иной   способ   выражения   своей
благодарности. - Ей становилось все труднее и труднее облекать  мысли  в
слова. - Потому что если того, что я сегодня потеряла, уже не вернуть, я
не хочу терять  жизнь  и  доброе  имя  вместе  со  своей  невинностью...
Посмотрите на все это с моей точки зрения, лейтенант... Если дело дойдет
до суда, обо этом будут кричать все газетные заголовки...
   И даже если совет  по  вопросам  образования  не  предпримет  никаких
формальных действий, как вы думаете, каково будет мне входить  в  класс,
когда каждая девчонка и каждый мальчишка будут Знать, что я  участвовала
в групповом сексе с четырьмя мальчиками-подростками? И  каждый  мальчик,
скорее всего, будет жалеть, что не оказался на их месте, и размышлять  о
том, хороша ли я в постели...
   Глаза  Мери  закрывались.  Тело  обмякло.  Хэнсон  подумал,  что  она
заснула. Потом ее глаза на мгновение открылись и она сказала хрипло,  но
четко:
   - А все можно было так просто разрешить. И я скажу, как один работник
социальной сферы другому, вам бы  следовало  знать  об  этом,  лейтенант
Хэнсон. Как сказал бы мистер Ла Тур, дело не стоит  и  выеденного  яйца.
Вам стоило лишь опустить один десятицентовик.., десятую часть доллара..,
одну жалкую монетку в телефон-автомат.., да  еще  получить  лицензию  на
брак.
   Я бы даже не стала настаивать на священнике.
 
Книга третья 
 
Глава 16 
 
   Угроза жизни полицейских  В  1965  году  в  одном  случае  из  десяти
служащие полиции  подвергались  нападениям  во  время  исполнения  своих
обязанностей. Подобная ситуация особенно характерна для южных штатов,  в
Новой Англии положение более спокойное. Из 118 арестованных за  убийство
113  полицейских  21  получили  смертный  приговор,  41  приговорены   к
пожизненному заключению, 24 -  к  отбыванию  более  коротких  сроков,  4
отправлены  в  заведения  для  душевнобольных.  Кроме  названного  числа
арестованных,  19  были  убиты  полицейскими  при  исполнении  служебных
обязанностей, а пятеро покончили жизнь самоубийством.
   Из криминальной статистики
 
   Шесть дней в неделю лейтенант  Хэнсон  завтракал,  сидя  в  одной  из
отдельных кабинок или на табурете перед стойкой в кафе-баре, находящемся
в квартале от полицейского участка.
   Несмотря на то что спал он сегодня меньше двух  часов,  ему  не  было
причины изменять обычный распорядок дня. Ровно  в  семь  тридцать  утра,
зевая, но свежевыбритый и в лучшем светлом летнем костюме и ярко-голубом
шелковом галстуке, которые он обычно надевал для выхода в  общество,  он
вошел в зал кафе, уселся на  табуретку  перед  стойкой  и  заказал  свой
обычный завтрак.
   Яичницу из четырех яиц. Двойную порцию ветчины. Двойную порцию мясной
запеканки с картофелем. Четыре тоста.
   Кофе. И четыре  пончика,  чтобы  умерить  аппетит  в  ожидании,  пока
подадут заказ.
   Макая  пончик  в  кофе,  который  поставила  перед  ним   на   стойку
восхищенная девушка, он просматривал утреннюю газету,  оставленную  тем,
кто занимал табурет до него.
   - Тяжелая выдалась ночка, лейтенант? - спросила официантка.
   - Бывает и хуже, - ответил ей Хэнсон.
   Первый выпуск утренней газеты был  подписан  за  несколько  часов  до
того, как он лег спать. В нем  не  слишком  много  нового  сообщалось  о
происшествии в квартире 303 предназначенного под снос дома. Детектив  по
справедливости отдал должное редактору и репортеру, давшему  репортаж  с
места событий. Все то, что произошло вчера днем, излагалось  без  отрыва
от фактов и без упоминания имени мисс Дейли.
   Придерживаясь  неписаного  закона  о  том,  что  жертву  сексуального
оскорбления следует по  возможности  оберегать  от  ненужной  гласности,
несмотря на то, что на передней полосе газеты были напечатаны фотографии
Терри Джоунс и ее отца, фотографии мисс Дейли не  было.  В  этом  раннем
выпуске школьную учительницу называли "жиличкой из соседней квартиры"  и
"очень привлекательной двадцатишестилетней сотрудницей чикагского совета
по вопросам образования".
   Хэнсон просматривал репортаж в две колонки,  расположенный  слева  на
первой полосе. По словам репортера,  четверо  несовершеннолетних  ребят:
Гарри Дэвис, Франклин  Делано  Хан,  Джерри  (Джо-Джо)  Мейсон  и  Солли
Уэббер," все студенты третьего курса технического  колледжа  -  заявили,
что встретили мисс Терри Джоунс на пляже и каким-то  образом  заполучили
ключи от ее квартиры.
   Проведя утро Дня поминовения за распиванием незаконно купленного пива
и виски  и  под  воздействием  неустановленного  количества  амфетамина,
известного  под  названием  бензедрин,  приблизительно   в   шестнадцать
пятнадцать они, воспользовавшись ключами, вошли в  шикарную  квартиру  в
предназначенном под снос здании в Ближнем  Норд-Сайде,  где,  по  словам
репортера,  за  время  отсутствия  жильцов  нанесли  значительный  ущерб
Дорогой мебели.
   Но на этом их приключения не  закончились.  Приблизительно  в  то  же
время, услышав незнакомые голоса в квартире  и  забеспокоившись  о  юной
соседке,  жиличка  из  примыкавшей   квартиры,   очень   привлекательная
двадцатишестилетняя   сотрудница   чикагского   совета    по    вопросам
образования, вошла в квартиру мисс Джоунс через незапертый  черный  ход.
Полицейским  хирургом,  который   осматривал   молодую   женщину,   было
установлено, что она подверглась побоям  и  сексуальным  домогательствам
четверых подростков неустановленное количество раз. Они насиловали ее  в
течение двух часов, прежде чем четверо мужчин, живущих в том же  доме  и
случайно оказавшихся в праздничный день дома, услышали крики о помощи  и
вышибли запертую на засов и цепочку дверь квартиры.
   Имена четверых  мужчин  в  статье  приводились.  Майкл  Адамовский  -
практикующий  адвокат,  заслуживший  себе  непревзойденную  репутацию  в
левоцентристских  кругах;  Родольфо  Гарсия,  чрезвычайно  состоятельный
кубинский  бизнесмен  и  владелец  сахарной  плантации  и  мельницы   до
наступления теперешнего режима; Лео Роджерс  -  некогда  писатель,  а  в
данное время литературный агент, имеющий офис на "Петле".
   Четвертый мужчина, мистер Роланд (Фрэнчи) Ла Тур, раньше  работал  на
ярмарках и в цирке.
   Вскоре после шести часов вечера и  за  несколько  минут  до  прибытия
отряда полицейских под руководством лейтенанта Элайджи  Хэнсона  четверо
мужчин взломали дверь в квартиру, которую несовершеннолетняя мисс Джоунс
занимала со своим отцом-евангелистом, когда тот бывал  в  Чикаго.  Далее
сообщалось, что один из мужчин, мистер Роланд (Фрэнчи) Ла Тур,  придя  в
ярость от увиденного в спальне,  сделал  четыре  выстрела  из  пистолета
45-го калибра. Две пули попали  в  цель  и  серьезно  ранили  одного  из
подростков.
   Раненый  несовершеннолетний  Франклин  Делано  Хан  в  данный  момент
находится  в  критическом  состоянии  в  тюремном  отделении   окружного
госпиталя, а  мистер  Ла  Тур,  обвиняемый  в  предумышленном  убийстве,
задержан полицией до завершения полного расследования  инцидента.  Также
госпитализированы жертва  предполагаемого  изнасилования  и  мистер  Лео
Роджерс, серьезно раненный финкой с выдвижным лезвием, которой почему-то
не заметил офицер, обыскивавший провинившихся подростков.
   Хэнсон перечитал последний абзац. Для Бротца это  означает  служебное
расследование, а ведь ему осталось меньше двух месяцев до пенсии. Он  не
винил Германа за то, что тот не заметил ножа, когда обыскивал мерзавцев.
   В суматохе, последовавшей после их прибытия, когда мисс Дейли  рыдала
в соседней комнате, негодяй Хан, заливая кровью  всю  ванную,  плакал  и
звал маму, четверо  мужчин-жильцов  и  их  двое  жен  пытались  говорить
одновременно, а трое парней, едва стоявших на ногах, бубнили о том,  как
они сожалеют о содеянном, и умоляли  простить  их.  В  такой  обстановке
могло случиться все, что угодно. К несчастью, оно и случилось.
   Прежде чем кто-то,  за  исключением  толстого  литературного  агента,
понял, что происходит, внезапно  пришедший  в  ужас  от  того,  что  ему
придется расплачиваться за свои поступки, мерзавец,  которого  остальные
называли Джо-Джо, выхватил финку и наверняка всадил бы ее в спину Бротца
в отчаянной попытке удрать,  если  бы  у  мистера  Роджерса  не  хватило
храбрости встать между ними и принять пятидюймовое лезвие в  собственный
живот, когда он хватал и обезвреживал обезумевшего от наркотиков юнца.
   Бротц никогда еще не был так близко  от  смерти.  Хэнсон  вытащил  из
нагрудного кармана носовой платок и вытер пот, выступивший на лице. Этот
случай может означать  служебное  разбирательство  и  для  него  самого.
Подобное недопустимо, а он как командир за все несет ответственность.
   - Ваш кофе слишком горячий, лейтенант? - спросила официантка.
   Хэнсон опять вернулся к изучению газеты:
   - Нет. Кофе отличный.
   Официантка была смертельно любопытной.
   - Все было действительно так,  как  говорится  в  газете,  лейтенант?
Неужели мальчишки отделывали ее целых два часа?
   - Здесь так написано, - ответил Хэнсон.
   И принялся читать дальше. В интервью, взятом в госпитале у  родителей
раненого подростка, как миссис, так и  мистер  Хан,  начальник  какой-то
фирмы, особо  настаивали  на  том,  что  произошла  трагическая  ошибка.
Репортер цитировал высказывание матери:
   "Фрэнки -  хороший  мальчик.  Возможно,  слегка  неугомонный.  Но  он
никогда прежде не попадал ни в какие истории.
   И жестокий старик не имел никакого права стрелять в него.
   Я ничего не знаю о молодой особе, которая замешана  в  этом  деле.  И
знать не хочу. Но сомневаюсь, что она из нашего круга.  А  что  касается
интимных отношений, можете быть уверены,  инициатива  исходила  от  нее.
Фрэнки всегда был идеальным маленьким джентльменом в отношении девушек и
дам.
   И очень сочувственно относился к проблемам обездоленных.
   Всего  несколько  месяцев  назад  он   воспользовался   двухнедельным
отпуском в колледже и поехал на Юг, чтобы участвовать в одном из  маршей
за права человека".
   "Как  глубоко  вы  заблуждаетесь!"  -  подумал  Хэнсон.   Он   слышал
совершенно другой рассказ от одного из парней до  того,  как  их  увезли
полицейские, работающие с малолетними преступниками. Он пытался  узнать,
почему раненый парень носил бороду, когда миссис  Мейсон  в  первый  раз
увидела его, и был чисто выбрит, когда они  обнаружили  его  лежащим  на
полу в ванной.
   Гарри Дэвис рассказал ему следующее:
   - Фрэнки отрастил бороду, чтобы поехать на Юг.  Понимаете?  У  нас  в
школе все говорят, что нужно лишь отпустить бороду и прошагать несколько
миль с демонстрантами в одном из их маршей за свободу,  и  тебе  выдадут
десять долларов в день, и  ты  сможешь  поиметь  любую  девчонку,  какую
только  захочешь,  белую  или  цветную,  и  столько  раз,  сколько  тебе
вздумается на нее залезть.
   - Неужели Фрэнки так повезло?
   - Во всяком случае, он рассказал нам, когда вернулся, что переспал  с
двумя черными  пятнадцатилетними  сестренками  и  хорошенькой  мулаткой,
которая преподает в колледже.
   - Тогда почему же он сбрил бороду в ванной у мисс Джоунс?
   Ответ был столь же чистосердечным:
   - Потому что Фрэнки  думал,  что  борода  щекотала  Терри,  когда  он
старался развлечь ее на пляже, и что именно  поэтому  она  вырвалась  от
него и убежала.
   - Ты хочешь сказать, что мисс Джоунс добровольно  вступила  с  ним  в
интимные отношения?
   - Ну, не совсем. Не то чтобы добровольно. Нам пришлось припугнуть ее.
Сказали, что поколотим. Она ревмя ревела, когда мы оставили ее с  Фрэнки
на одеяле.
   Фрэнки - образец добродетели. Фрэнки - идеальный маленький джентльмен
в отношении девушек и дам. Фрэнки - мужественный  защитник  униженных  и
оскорбленных.
   Когда официантка поставила перед ним завтрак, Хэнсон принялся за него
с  удовольствием,  но  продолжал  просматривать  репортерский  отчет   о
происшествии, чтобы убедиться, что не пропустил  ничего,  что  имело  бы
отношение к расследованию или его выступлению в суде перед Большим  жюри
присяжных, если департамент сочтет четырех парней взрослыми и  предъявит
им обвинение в групповом Изнасиловании. А если мистер Роджерс умрет,  то
и в убийстве.
   Его интересовало только два момента, о которых  он  ничего  не  знал.
Первый: полиция прилагала все усилия, чтобы отыскать мисс  Джоунс,  дабы
узнать степень ее причастности к делу. Второй: кто такая та женщина, что
вызвала полицию.
   В статье говорилось, что миссис Ламар Мейсон, в девичестве Лу Чандлер
из Хэррина, штат Иллинойс,  -  вдова  выдающегося  мошенника  по  кличке
Абракадабра и представительница женской когорты в банде  покойных  Диона
О'Баниона  и  Хайме  Вайса,   а   также   пользующаяся   дурной   славой
содержательница борделя времен "сухого закона", которая одно время имела
собственный роскошный публичный дом в том  самом  здании,  в  котором  в
данный момент снимает квартиру.
   Заинтригованный, Хэнсон посмотрел, нет ли  фотографии  миссис  Мейсон
времен молодости на второй странице. Фотографии в этом выпуске не  было,
возможно, поместят в следующем.
   Однако, судя по тому, как миссис Мейсон  сохранилась,  она  наверняка
была красавицей. Хэнсона позабавила пришедшая ему на  ум  мысль,  что  в
следующий раз, когда какой-нибудь его родственник из Миннесоты, жаждущий
любовных похождений, .приедет в Чикаго, он сможет похвастать, что знаком
по крайней мере с одной знаменитой проституткой. А ведь  подобный  образ
жизни никоим образом не отразился на миссис Мейсон.
   Наоборот,   разговаривая   с   ней,    Хэнсон    был    поражен    ее
интеллигентностью, умом и обликом настоящей леди.
   Хэнсон подвинул кофейную чашку, чтобы ее наполнили в последний раз, и
заказал черный кофе и две плюшки с собой.
   Несмотря на то что  он  тогда  был  довольно  рассержен,  мисс  Дейли
оказалась права,  во  всяком  случае,  в  одном.  Об  этом  красноречиво
свидетельствовало интервью с матерью Фрэнки.
   В  теперешнем  обществе  молодость  сама  по  себе   является   почти
неуязвимой защитой. Сколько раз он  сам  и  его  сослуживцы  задерживали
парней и писали на них рапорты длиной с руку по обвинениям,  начиная  от
ограбления   с   применением   холодного   оружия,    изнасилований    с
подтверждающими факт доказательствами до снятия автомобильных  покрышек.
Но к  тому  времени,  когда  назначенный  судом  психиатр  и  социальный
работник заканчивали свое кропотливое копание, а слишком снисходительные
судьи специального суда  для  несовершеннолетних  преступников  в  конце
концов проводили дело по всем инстанциям, в  девяти  случаях  из  десяти
единственное, чего добивались производившие  арест  полицейские,  -  это
тухлых яиц, брошенных им в лицо.
   Когда официантка поставила перед ним пакет  из  оберточной  бумаги  с
кофе  и  двумя  плюшками,  то,  сочувственно  подперев   голову   рукой,
осведомилась:
   - Вы завели себе подружку, а, лейтенант?
   Хэнсон подсунул монету в полдоллара под блюдце:
   - Похоже. Умные головы говорят, такое случается.
   Официантка проследила, как он идет по проходу к кассе, потом  выходит
через  дверь  кафе  и  проходит  мимо  большой  стеклянной  витрины,   и
вздохнула:
   - Вот это мужчина  так  мужчина!  Если  бы  этот  красавчик  блондин,
полицейский лейтенант, выбрал меня, я бы сделала все, что  он  хочет.  Я
даже не сопротивлялась бы.
   - Успокойся, барышня,  -  сказала  официантка,  обслуживающая  другую
половину кафе. - С чего это ты решила, что будешь первой в очереди?
   - Попроси, может, и уступлю.
   - Полагаю, лейтенант заказал  свои  обычные  четыре  яйца  и  двойную
порцию ветчины?
   Девушка, которая обслуживала Хэнсона, кивнула, кладя в карман  своего
передника полудолларовую монетку и убирая пустые тарелки.
   - С чего бы ему сегодня заказывать что-нибудь другое? Обычных мужиков
тут полно. Как я прочитала  в  какой-то  статье,  сегодня  это  основная
мировая проблема. Слишком много мужчин с одним яйцом  и  недостаточно  с
четырьмя.
   Другая официантка, взвесив этот вопрос, философски заметила:
   - Ну, если у него все соответствует внешним размерам,  полагаю,  тебе
бы хватило и одного.
 
Глава 17 
 
   В рабочие дни улица бывала битком набита  едущими  бампер  в  бампер,
впритирку друг к другу ремонтными или развозящими товар  грузовиками,  а
также личным транспортом,  обеспокоенные  владельцы  которого  надеялись
добраться до  своего  с  таким  трудом  обретенного  рабочего  места  до
критического времени восемь  ноль-ноль.  Непрерывный  гул  автомобильных
гудков, визг тормозов и лязг металла об металл, а также все прочие звуки
сливались  в  бьющую  по  барабанным  перепонкам   городскую   симфонию,
сопровождающуюся  обменом  "любезностями"  и  пронзительными   свистками
офицеров дорожной полиции.
   Но  в  это  утро  праздничного  понедельника,  последнего   из   трех
праздничных дней, на улице почти не было транспорта, а тротуары  были  в
равной степени пустынны.
   Пока Хэнсон шел несколько ярдов до полицейского  участка,  размахивая
пакетом, содержащим картонку с кофе и плюшками, которые он нес Фрэнчи Ла
Туру,  чтобы  скрасить  тюремный  бутерброд  с  копченой  колбасой,  что
полагался ему в камере предварительного заключения, он  почти  физически
ощущал обступившую его ненормальную тишину. В отсутствии  шума  и  людей
можно было подумать, что он снова на ферме своего отца в Солк-Прери.
   Он вовсе не хотел опять жить на ферме. Упаси Бог! Но фермерская жизнь
имеет свои преимущества. Он никогда не забудет весеннее утро, убаюканное
утренней зарей и омытое росой, когда он идет босиком по тропинке,  чтобы
сгонять молочных коров, и единственные  звуки  в  мире  -  это  карканье
проснувшейся на рассвете вороны или жалобный  крик  зуйка.  А  ближай