изически  и  душевно,  я  находился  на  грани  срыва  и  был  не  в  силах
по-настоящему ни на чем сосредоточиться. А задуматься было над чем.  Но  уже
не раз я ловил себя на том, что, держа в руках кружку с кофе, клюю носом.
   Лишь усилием воли я заставил себя подняться и начать сеанс радиосвязи.  Я
намеревался переговорить сначала с Хиллкрестом, а затем  с  базой  (накануне
капитан сообщил мне частоты, на которых она работает).
   С полевой партией мы связались без труда. Правда, по  словам  Хиллкреста,
он едва слышал меня. Я подумал, что  барахлит  динамик,  поскольку  приемник
получал питание от аккумулятора емкостью в  сто  ампер-часов,  Хиллкреста  я
слышал превосходно.
   Все мужчины, кроме Малера,  сгрудились  у  рации.  Казалось,  посторонний
голос - пусть далекий  и  лишенный  человеческого  тепла  -  вселяет  в  нас
уверенность. Даже Зейгеро и  Левин,  находившиеся  со  связанными  ногами  в
передней части саней, оказались в  каких-то  семи-восьми  футах  от  нас.  Я
уселся на складной парусиновый стул спиной к брезентовому тенту. Корадзини и
Брустер устроились на откидном борту,  задернув  полог.  Так  из  кузова  не
улетучивалось тепло. Расположившись позади меня, преподобный Смоллвуд крутил
ручку генератора. В  нескольких  футах  от  нас,  держа  в  руках  винтовку,
наблюдал за происходящим бдительный Джекстроу.
   - Слышу вас ясно и отчетливо, - сообщил  я  Хиллкресту,  держа  ладонь  у
микрофона рупором, иначе голос мой  заглушался  ветром.  -  Как  дела?  -  Я
переключился на "прием".
   - Как по маслу. - В голосе Хиллкреста слышалось радостное возбуждение.
   - Передай поздравления твоему ученому другу.  Его  система  работает  как
часы.
   Несемся пулей. Приближаемся к Нунатакам Виндеби. Во второй  половине  дня
рассчитываем пройти перевал.
   Это было радостное известие. Если повезет, то к вечеру Хиллкрест  догонит
нас. Его группа окажет нам поддержку. Самое главное,  в  нашем  распоряжении
будет современный вездеход со всеми его техническими возможностями. А  мы  с
Джекстроу сможем наконец-то поспать... До моего сознания дошли взволнованные
слова Хиллкреста:
   -  Адмиралтейство,  правительство,  или  кто  там  еще,  бес  их   знает,
наконец-то развязали языки! Вот что я  тебе  скажу,  дружище.  Сам  того  не
подозревая, ты сидишь на бочке с порохом. За устройство, которое спрятано  у
вас на тракторе, можно хоть завтра  получить  миллион  фунтов.  Надо  только
знать, к кому обратиться. Не удивительно, что правительство темнило.  Власти
догадывались,  что  дело  пахнет  керосином,  оттого  и  предприняли   такие
широкомасштабные поиски. Авианосец "Трайтон" заберет этот агрегат.
   Я переключился на "прием".
   - Скажи мне, ради Бога! - завопил я взволнованно. Волнение  это,  похоже,
передалось и пассажирам, вслушивавшимся в голос моего собеседника. -  О  чем
ты там толкуешь? Что именно находилось на борту самолета? Прием.
   - Извини. Это прибор, устанавливаемый на управляемых ракетах.
   Конструкция его настолько секретна, что, похоже, известна  лишь  единицам
американских ученых. Это единственный образец. Его везли в Великобританию  в
соответствии с договоренностью между нашими странами  относительно  взаимной
информации, касающейся атомного оружия и управляемых ракет. -  Теперь  голос
Хиллкреста звучал спокойно  и  уверенно.  Капитан  говорил  с  расстановкой,
взвешивая каждое слово. - Полагаю, что правительства обоих государств готовы
пойти на все, лишь бы получить данное устройство и помешать тому, чтобы  оно
попало в чужие руки.
   Последовала  еще  одна,  более  длительная  пауза.  Очевидно,   Хиллкрест
предоставлял мне возможность каким-то образом отреагировать на его слова. Но
я  не  нашелся  что  сказать.  Я  был  настолько  потрясен  услышанным,  что
окончательно потерял способность  мыслить  и  говорить...  Вновь  послышался
голос моего собеседника:
   - Сообщаю сведения, которые помогут вам обнаружить прибор, доктор Мейсон.
Выполнен он из эбонита и металла  в  виде  портативного  приемника  довольно
больших размеров. Носят его на плетеном ремне. Отыщи этот  приемник,  доктор
Мейсон, и ты...
   Конца фразы я так и не  дождался.  Слова  "портативный  приемник"  что-то
пробудили в моем затуманенном сознании. Но в это мгновение  Зейгеро  молнией
взвился с места, на котором сидел, и, сбив  с  ног  Джекстроу,  несмотря  на
связанные ноги, всем телом упал на Корадзини. С искаженным злобой лицом тот,
опершись одной рукой об откидной борт, другой судорожно шарил за пазухой.
   Поняв, что  не  успеет  достать  нужный  ему  предмет,  "предприниматель"
кинулся в сторону. Но хотя Зейгеро и был связан, он словно кошка вскочил  на
ноги. Я тотчас убедился, что Зейгеро действительно боксер  мирового  класса.
Мало  того  что  он  обладал  мгновенной  реакцией.  Удар  его  правой   был
молниеносен. Довод превосходства Джонни над противником оказался убийственно
веским. Корадзини был очень высок, ростом шесть футов два  дюйма,  весил  по
меньшей мере двести фунтов и был очень тепло одет. Однако от мощного  удара,
нанесенного в область сердца, он стукнулся спиной о борт  кузова  и,  тяжело
осев, потерял сознание. На лицо его падали хлопья снега. В жизни не видел  я
столь мощного удара и, дай Бог, не увижу.
   Несколько секунд все  молчали  словно  завороженные.  Наступившую  тишину
нарушал лишь заунывный вой ветра. Я первым прервал молчание.
   - Корадзини! - сказал я, не вставая  с  парусинового  стула.  -  Так  это
Корадзини! - Я говорил едва слышно, но Зейгеро меня услышал.
   - Конечно  Корадзини,  -  спокойно  отозвался  он.  -  А  как  же  иначе?
Нагнувшись над "предпринимателем", боксер сунул ему руку за пазуху и  достал
оттуда пистолет. - Возьмите-ка его себе, док. Не только потому,  что  опасно
доверять нашему общему другу подобные игрушки, но еще по одной причине.
   Пусть государственный обвинитель, окружной прокурор, или как он там у вас
в Великобритании называется,  убедится,  что  нарезка  ствола  совпадает  со
следами, оставшимися на пулях.
   Зейгеро кинул мне оружие, и я поймал его на лету. Это был пистолет, но не
автоматический. С каким-то странным цилиндром, навинченным на дуло.  Хотя  я
видел его впервые, я догадался, что это глушитель. Да и пистолета  подобного
типа прежде не видел. Весьма неприятного вида штучка.
   Все же, когда Корадзини оклемается, лучше держать оружие наготове.
   Джекстроу уже навел на него винтовку. Положив пистолет с глушителем рядом
с собой, я достал свою "беретту".
   - Вы были начеку, - проронил я, пытаясь привести мысли  в  порядок.  -  И
ждали, когда он начнет действовать. Но каким образом...
   - Вам что, схему начертить, док? -  скорее  устало,  чем  дерзко  ответил
Зейгеро. - Я же знал, что я не преступник. Как  и  Солли.  Оставался  только
Корадзини.
   - Понимаю. Оставался только Корадзини, - повторил я машинально.  Мысли  в
моей голове мешались.  То  же  самое,  видно,  происходило  и  с  Корадзини,
пытавшимся сесть. И все же я слышал некий тревожный сигнал в глубине души.
   Он звучал настойчивее и громче, чем когда-либо. Повинуясь  ему,  я  начал
подниматься. - Но ведь их было двое, двое! У Корадзини есть сообщник... -  Я
не закончил фразу: каким-то металлическим предметом мне по руке был  нанесен
такой сильный удар, что "беретта" отлетела далеко в сторону, а в затылок мне
уперся небольшой твердый предмет.
   - Ни с места, доктор Мейсон. - В спокойном  бесстрастном  голосе  звучали
сила и уверенность. Кто бы мог подумать,  что  он  принадлежит  преподобному
Смоллвуду! - Всем сидеть! Нильсен, бросьте винтовку.  Сию  же  минуту!  Одно
неосторожное движение, и я размозжу доктору голову.
   Я стоял ни жив ни мертв. Человек, у которого такой голос, не бросает слов
на ветер. Сомневаться в этом я не стал. Холодная решимость,  прозвучавшая  в
нем, укрепила во мне уверенность: священный дар человеческой жизни для этого
типа лишь пустой звук.
   - Все в порядке, Корадзини? - Смоллвуд не испытывал никакого сочувствия к
своему сообщнику. Ему нужно было, чтобы тот продолжал общую с ним игру.
   - В порядке, - проронил Корадзини, успевший подняться и  прийти  в  себя,
судя по той ловкости, с какой он поймал брошенный ему  мнимым  проповедником
пистолет. - Вот уж не думал, что человек  со  связанными  ногами  может  так
быстро двигаться. Но во второй раз ему меня не подловить. Всех вон, да?
   - Всех вон, - кивнул Смоллвуд. Несомненно, главным был этот человек,  еще
минуту назад столь неприметный. Теперь это оказалось не только вероятным, но
и само собой разумеющимся.
   - Всем вниз! Я сказал: всем.  -  Держа  в  одной  руке  пистолет,  другой
Корадзини отодвинул брезентовый полог. - Живей.
   - Малеру не выбраться, - запротестовал я. - Он не может двигаться:  он  в
коматозном состоянии. Больной...
   - Молчать! - оборвал  меня  Корадзини.  -  Зейгеро,  полезайте  в  кузов,
вынесите его.
   - Его нельзя трогать!  -  закричал  я  вне  себя  от  ярости.  -  Вы  его
убиваете... -Я охнул от боли: Смоллвуд ударил меня пистолетом по голове.
   Упав на четвереньки в снег, я помотал головой, пытаясь прийти в себя.
   - Корадзини велел молчать. Пора научиться выполнять приказания,  ледяным,
как у робота, голосом произнес Смоллвуд. Спокойно подождав,  пока  пассажиры
выберутся из кузова, он жестом приказал  всем  выстроиться  в  шеренгу.  Оба
злоумышленника стояли  спиной  к  брезентовому  укрытию.  Глаза  нам  слепил
усилившийся снегопад, зато  преступники  видели  нас  превосходно.  Я  начал
догадываться о их  намерениях.  Скупость  движений  и  уверенность  действий
выдавала в них профессионалов, умеющих найти выход из любого положения.
   Смоллвуд жестом подозвал меня.
   - Вы не закончили свой сеанс  связи,  доктор  Мейсон.  Заканчивайте.  Ваш
приятель Хиллкрест, должно быть, удивлен задержкой, - произнес он,  на  долю
дюйма придвинув ко мне ствол пистолета. -  В  ваших  интересах  не  вызывать
никаких подозрений с его стороны. Не пытайтесь хитрить. И не тяните резину.
   Я так и сделал. Извинился, объяснив паузу тем, что Малеру стало хуже (так
оно, думаю, и было в  самом  деле),  заявил,  что  разобьюсь  в  лепешку,  а
устройство найду. Сказал, что, к сожалению, сеанс придется  прервать,  чтобы
поскорее привезти больного в Уплавник.
   - Закругляйтесь, - шепотом потребовал Смоллвуд. Я кивнул.
   - Тогда все, капитан Хиллкрест. Следующий сеанс в полдень. Даю отбой:
   Мейдей, Мейдей, Мейдей.
   Выключив рацию, с деланно-равнодушным видом я  отвернулся.  Но  не  успел
сделать и шага в сторону, как Смоллвуд схватил меня за  плечо.  Несмотря  на
тщедушную фигуру, мнимый проповедник оказался  поразительно  силен.  Он  так
ткнул меня в бок дулом пистолета, что я невольно охнул.
   - "Мейдей",  доктор  Мейсон?  -  вкрадчиво  спросил  он.  -  Что  еще  за
"Мейдей"?
   - Сигнал окончания передачи, что же еще? - раздраженно отозвался я.
   - Ваши позывные GFK.
   - Наши позывные GFK. А сигнал отбоя - "Мейдей".
   - Вы лжете. - Как мог я находить  его  лицо  кротким  и  бесцветным?  Рот
лжепастора превратился в прямую жесткую линию, верхние веки едва  прикрывали
немигающие  глаза  -  бесцветные  твердые  глаза,   похожие   на   шары   из
бледно-голубого мрамора. Глаза убийцы. - Лжете, - повторил Смоллвуд.
   - Не лгу, - сердито отрезал я.
   - Считаю до пяти. Потом стреляю, - проговорил преступник,  не  спуская  с
меня глаз. Ствол его пистолета еще сильнее упирался в мой живот. Раз...
   Два-Три...
   - Я скажу, что это значит! - воскликнула Маргарита Росс. -  "Мейдей"  это
международный сигнал бедствия. То  же,  что  и  "S0S"...  Я  вынуждена  была
сказать ему об этом, доктор Мейсон, вынуждена! - сквозь рыдания  проговорила
девушка. - Иначе он бы вас убил.
   - Непременно, - подтвердил ее слова Смоллвуд. В голосе  его  не  было  ни
гнева, ни сочувствия. - Надо бы сделать это сейчас. Из-за вас мы  пропустили
сеанс связи. Но дело в том, что мужество - это одно из немногих  достоинств,
которыми я восхищаюсь... Вы весьма мужественный человек, доктор Мейсон. Ваше
мужество под стать вашей... э... близорукости, скажем так.
   - Вам не удастся покинуть плоскогорье, Смоллвуд,  -  заявил  я  твердо  в
ответ. - Десятки судов и самолетов, тысячи людей разыскивают  вас.  Они  вас
найдут и повесят за смерть пяти человек.
   - Это мы еще посмотрим, - холодно усмехнулся лжепастор, снимая  очки  без
оправы. Но улыбка не  коснулась  его  глаз,  холодных  и  безжизненных,  как
кусочки витража, не освещенные солнцем. - Итак, Корадзини, доставай ящик.
   Доктор Мейсон, принесите какую-нибудь карту из тех, что лежат на  сиденье
водителя.
   - Минутку. Может, потрудитесь объяснить...
   - Тут не детский сад и мне не до объяснений.  -  Голос  Смоллвуда  звучал
ровно, в нем не было и следа эмоций. - Я тороплюсь,  доктор  Мейсон.  Несите
карту.
   Когда я вернулся с картой, Корадзини  сидел  в  передней  части  прицепа,
держа в руках чемодан. Но это был не приемник в кожаном футляре, а  саквояж,
в котором хранилась одежда лжепастора.
   Щелкнув  замками,  Корадзини  достал  Библию,  сутану  и  головной   убор
священника,  небрежно  отшвырнул  их  в  сторону.  Затем  осторожно   извлек
металлический  ящик,  как  две  капли  воды   похожий   на   магнитофон.   И
действительно, когда он осветил его, я прочитал надпись "Грундиг". Но вскоре
убедился, что такого прибора мне еще не доводилось видеть.
   Сорвав обе катушки, он тоже бросил их  в  снег.  Они  исчезли  во  мраке,
оставляя за собой кольца  пленки.  Наверняка,  в  соответствии  с  недавними
вкусами мнимого священнослужителя, на ней была записана музыка Баха.
   Ни слова не произнося, мы наблюдали за действиями Корадзини. Сняв верхнюю
панель магнитофона, он отшвырнул и ее. Я успел заметить на нижней ее стороне
подпружиненные гнезда - чем не тайники для двух пистолетов. Мы увидели ручки
управления  и  градуированные  шкалы.   Такими   деталями   магнитофоны   не
оснащаются.  Выпрямившись,  Корадзини  выдвинул  шарнирную   телескопическую
антенну и надел головные телефоны. Щелкнув двумя тумблерами,  начал  крутить
ручку,   одновременно   наблюдая   за    оптическим    индикатором,    какие
устанавливаются на магнитофонах и радиоприемниках. Послышался негромкий,  но
отчетливый воющий звук,  менявшийся  по  тональности  и  силе  при  вращении
маховичка.  Добившись  максимального  уровня  звукового  сигнала,  Корадзини
занялся встроенным спиртовым компасом диаметром около трех дюймов. Несколько
секунд спустя, сняв наушники, он с довольным видом повернулся к Смоллвуду.
   - Сигнал очень мощный, очень отчетливый, - сообщил  он.  -  Но  благодаря
воздействию на компас большой массы металла налицо значительная девиация.
   Через минуту вернусь. Ваш фонарь, доктор .Мейсон.
   Захватив с собой прибор, он отошел от трактора на полсотни ярдов. А  я  с
мучительным стыдом сознавал, что все то, что мне когда-либо станет  известно
о навигации, для Корадзини было давно пройденным этапом. Мнимый делец вскоре
вернулся и, взглянув на небольшую карту  явно  для  того,  чтобы  определить
величину магнитного склонения, с улыбкой посмотрел на своего шефа.
   - Определенно, это они. Сигнал отчетливый. Пеленг 268.
   - Отлично. - По худому неподвижному лицу Смоллвуда нельзя  было  сказать,
насколько   он   удовлетворен   этим   известием.   Спокойная   уверенность,
предусмотрительность и четкое распределение обязанностей между преступниками
производили гнетущее, прямо-таки устрашающее впечатление. Теперь я  убедился
вполне, что это за порода людей. Очутившись среди этих просторов, в лишенной
характерных черт местности, такие, как они, наверняка пользовались  каким-то
способом ориентировки. Прибор, который мы только что  видели,  скорее  всего
представлял собой батарейный радиопеленгатор. Даже мне, не особо искушенному
в технике, было  понятно:  Корадзини,  вероятно,  взял  пеленг  на  какой-то
радиомаяк направленного действия. Маяк этот  мог  находиться  на  одном  или
нескольких кораблях - траулерах или каких-то иных  малотоннажных  рыболовных
судах... Я готов был разбиться в лепешку, лишь  бы  посеять  в  них  чувство
неуверенности.
   - Вы даже не  догадываетесь,  какое  осиное  гнездо  потревожили.  Пролив
Девиса, прибрежные воды  Гренландии  кишмя  кишат  надводными  и  воздушными
кораблями. Разведывательные самолеты, базирующиеся на  авианосце  "Трайтон",
обнаружат любое суденышко  размером  больше  шлюпки.  Траулерам  не  удастся
скрыться. Не пройдут они и пяти миль, как их засекут.
   - А зачем им скрываться? - Судя по реплике Корадзини,  я  оказался  прав,
предполагая участие траулеров в их операции. - Существуют и подводные лодки.
   Вернее одна, которая находится поблизости.
   - И все .равно вы не сможете...
   - А ну, тихо! - оборвал  меня  Смоллвуд.  Повернувшись  к  Корадзини,  он
заговорил по-прежнему спокойно и уверенно:
   - Пеленг двести шестьдесят восемь градусов, то есть  почти  чистый  вест.
Дистанция?
   Корадзини лишь пожал плечами. Тогда Смоллвуд подозвал меня к себе.
   - Сейчас выясним, - сказал он. -  Покажите  на  карте,  где  наше  точное
место, доктор Мейсон.
   - Идите к черту, - отозвался я.
   - Ничего другого я от вас и не ожидал. Но я не  слеп,  и  ваши  неуклюжие
попытки скрыть одно обстоятельство бросаются  в  глаза.  Взаимная  симпатия,
возникшая между вами и юной дамой, ни для кого не секрет. - Я  поднял  глаза
на Маргариту.  Бледные  щеки  ее  порозовели,  она  поспешно  отвернулась  в
сторону. - Я выстрелю в мисс Росс.
   Ни секунды не сомневаясь, что он  так  и  сделает,  я  сообщил  ему  наши
координаты. Он потребовал еще одну карту, попросил Джекстроу нанести на  нее
место, где мы находимся, и сличил обе карты.
   - Совпадают, на ваше счастье, -  кивнул  он  и  после  непродолжительного
изучения карты взглянул на сообщника, - Несомненно, это Кангалак-фьорд.
   Находится у подошвы глетчера Кангалак. Приблизительно...
   - Кангалак-фьорд, - оборвал я его сердито. - Почему же вы,  черт  бы  вас
побрал, не сели там и не избавили нас от лишних забот?
   - Командир самолета получил свое, - ушел от прямого ответа Смоллвуд. И  с
ледяной усмешкой продолжал:
   - Я велел ему приземлиться чуть севернее фьорда. Там,  где  наши...  э...
друзья успели обследовать участок плоскогорья длиной в три мили. Ровный, как
стол, не хуже любой посадочной полосы где-нибудь в Европе или Америке.  Лишь
заметив показания высотомера,  я  понял,  что  он  обманул  меня.  -  Сделав
нетерпеливый жест, Смоллвуд повернулся к сообщнику:
   - Мы напрасно тратим время. Расстояние миль шестьдесят, как полагаешь?
   Взглянув на карту, Корадзини согласился:
   - Да, около того.
   - Ну, тогда в путь.
   - Оставите нас умирать от голода и  холода,  насколько  я  понимаю,  -  с
горечью произнес я.
   - Что с вами произойдет, меня не заботит, - равнодушно ответил  Смоллвуд.
Куда подевался тот кроткий, незаметный проповедник, каким мы его  знали  еще
несколько минут назад.  -  Однако  вполне  вероятно,  что,  воспользовавшись
снегопадом и темнотой, вы вздумаете броситься за  нами  вдогонку.  Возможно,
вам удастся даже догнать и задержать нас, хотя вы и не вооружены. Поэтому мы
вынуждены лишить вас возможности двигаться. На какое-то время.
   - А лучше навсегда, - проронил Зейгеро.
   - Одни глупцы убивают кого попало и безо всякой надобности. Ваше счастье,
что в мои планы не входит ваша смерть. Корадзини, принеси веревки.
   На санях их достаточно. Свяжи им ноги. Руки у них окоченели,  освободятся
от пут не раньше, чем через час. К тому времени  мы  окажемся  среди  своих.
Поигрывая пистолетом, преступник приказал:
   - Всем сесть на снег.
   Нам не  оставалось  ничего  иного,  как  повиноваться.  Корадзини  принес
веревку. Они переглянулись со Смоллвудом,  и  тот,  кивнув  в  мою  сторону,
произнес:
   - Начинай с доктора Мейсона.
   Корадзини передал ему свой пистолет. Поистине