том,  что
обе эти женщины могут относиться к ним настороженно, убивала всякое, желание
наладить  с  ними  более  тесный  контакт.  Что   же   касается   Корадзини,
преподобного Смоллвуда, сенатора и Малера, те  образовали  свой  собственный
тесный кружок.
   Вот почему появление предмета, который  объединял  пассажиров,  заставляя
забыть о подозрениях, и примирял всех, так обрадовало путников. Теперь я был
уверен: за Теодором Малером есть кому присмотреть.
   Едва я успел разжечь камелек, как меня позвал Зейгеро, сидевший у заднего
борта, завешенного пологом.
   - Там творится что-то странное, док. Сами убедитесь.
   Я  выглянул  наружу.  Справа  от  нас,  то  есть  на  северо-западе,  над
горизонтом  возникло  гигантское  светящееся  облако,  охватившее   четверть
темного небосвода. Оно как бы пульсировало, становилось все ярче,  с  каждой
секундой  увеличиваясь  в  размерах.  Поначалу  бесформенное,   оно   начало
приобретать очертания и переливаться всеми цветами радуги.
   - Это северное сияние, мистер Зейгеро, - заметил я. - Никогда его  прежде
не видели?
   - Да, - кивнул он. - Удивительная картина, верно?
   - Это еще что. Представление только начинается.  Небо  закроется  как  бы
занавесом. Бывают разные виды северного сияния. В виде лучей, полос,  корон,
арок,  но  из  этого  возникнет  занавес.  Вам   предстоит   увидеть   самое
великолепное зрелище.
   - И часто это здесь происходит, док?
   - В ясную, морозную и безветренную погоду, какая выдалась  нынче,  каждый
день. Хотите верьте, хотите нет, но к этому  явлению  привыкаешь  настолько,
что не обращаешь на него никакого внимания.
   - Не может быть! Удивительная картина! - в  восхищении  повторил  молодой
человек. - По вашим словам, она надоедает... А я так готов  глядеть  на  нее
хоть каждый день, - усмехнулся он. - Не желаете смотреть, так и не смотрите,
док.
   - Наблюдать подобное  зрелище  пореже  в  ваших  же  интересах,  -  хмуро
процедил я.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - А то, что во время северного сияния нарушается радиосвязь.
   - Радиосвязь? - Он наморщил лоб. - Ну и что из этого? Все равно рация  на
станции разбита вдребезги, а ваши друзья из поисковой  партии  удаляются  от
нас с каждой минутой. Вам и так бы не удалось связаться с ними.
   - Это правда. Но мы смогли бы связаться со своей базой в Уплавнике, когда
достаточно приблизились бы к побережью, - возразил я, но в следующую  минуту
понял, что проговорился. Разумеется, я едва ли мог рассчитывать на  то,  что
сумею выйти на связь с базой в условленное время и на  условленной  частоте.
Однако хоть какой-то шанс  у  нас  был.  Мы  смогли  бы  оповестить  базу  о
случившемся, позвать  на  помощь  гораздо  раньше,  чем  убийцам  вздумается
скрыться. Если же Зейгеро один из убийц, то он  постарается  разбить  рацию,
установленную на вездеходе задолго  до  того,  как  мы  окажемся  в  радиусе
действия базы в Уплавнике.
   Молча браня себя последними словами, я украдкой взглянул на Зейгеро.
   Освещенное северным сиянием, лицо его было спокойным и  бесстрастным.  Он
изображал равнодушие, но вряд ли  ему  следовало  переигрывать.  Поэтому  он
медленно кивнул, сжал губы, задумчиво поднял брови. Превосходный актер!
   Профессионалу  не  уступит.  Но  тут  мне  пришло  в  голову,  что  среди
пассажиров может оказаться парочка не менее  талантливых  актеров.  Если  бы
Зейгеро никак не отреагировал на мои слова или отреагировал на них  чересчур
бурно, то у меня бы возникло подозрение. Или я не прав? Будь Джонни  Зейгеро
одним из убийц, он бы постарался не возбуждать во мне подозрения. Я перестал
ломать голову  и  отвернулся.  Однако  смутное  чувство  недоверия  к  моему
собеседнику продолжало усиливаться.  Правда,  я  вспомнил  о  прежних  своих
подозрениях, граничивших с уверенностью, и решил, что  боксер  скорее  всего
чист.
   Повернувшись к стюардессе, я коснулся ее плеча.
   - Если не боитесь озябнуть, мисс Росс, я хотел бы сказать вам пару слов.
   Девушка удивленно посмотрела на меня и после некоторого колебания кивнула
головой. Спрыгнув вниз, я подал ей руку,  затем  посадил  на  большие  сани.
Забравшись на бочку с горючим, мы разглядывали северное сияние. Я не знал, с
чего начать, почти не замечая  этих  светящихся  складок  желтовато-зеленого
цвета, отороченных снизу алым и чуть ли не касавшихся поверхности плато.  Но
даже там, где светящийся  полог  был  наиболее  ярким,  сквозь  него  тускло
мерцали звезды. Написанная пастелью поэма эфемерности, картина эта  вызывала
в вашем воображении сказочную страну. Словно погруженная  в  волшебный  сон,
Маргарита Росс глядела на это зрелище.  Как  знать,  может,  как  и  я,  она
смотрела на это, но ничего не видела, а только думала о близком ей человеке,
оставшемся позади, среди ледяной пустыни.
   Когда она повернулась ко мне при звуках моего голоса и я  заглянул  в  ее
карие глаза, в которых отражались огни северного  сияния,  я  увидел  в  них
тоску и понял: я не ошибся.
   - Мисс Росс, что вы скажете о последнем событии?
   - Вы о мистере Малере? - Она сдвинула наверх  снежную  маску  -  марлевую
повязку с  ватным  тампоном,  в  котором  было  прорезано  отверстие.  Чтобы
расслышать ее голос, я наклонился к ней. -  Что  я  могу  сказать?  Это  так
ужасно... Есть ли у бедняги шанс выжить, доктор Мейсон?
   -  Честно  говоря,  не  знаю.  Есть  много   факторов,   которые   трудно
предсказать... Известно ли вам, что после  того,  как  я  вычеркнул  вас  из
списка подозреваемых, во главе его я поставил Малера?
   - Не может быть!
   - Увы, это так. Плохая из меня ищейка, мисс Росс. Метод  проб  и  ошибок,
который я использовал, имел то преимущество,  что  количество  подозреваемых
сводилось к двум. Однако с дедуктивным методом я не в ладах. - Я поведал  ей
о разговоре, который у нас состоялся с Малером.
   - И теперь вы в полной растерянности, - заключила девушка после того, как
я закончил свой рассказ. - По-моему, единственное,  что  нам  остается,  это
ждать развития событий.
   - Иначе говоря, ждать, когда над нашими головами  занесут  топор,  мрачно
заметил я. -  Вряд  ли  стоит  так  рисковать.  Я  не  очень-то  надеюсь  на
дедуктивный способ, но прибегну к нему для разнообразия. Прежде  чем  делать
какие-то выводы, нам нужны факты. А с ними у нас туго.  Потому-то  я  вас  и
позвал сюда. Хочу просить вас о помощи.
   - Я сделаю все, что в моих силах, вам это  известно.  -  Девушка  подняла
голову, наблюдая за тем, как разгорается на небе зарево северного сияния.
   Когда в мириадах кристалликов льда,  повисших  в  небе,  вспыхнули  алые,
зеленые, желтые и золотистые искры, Маргарита даже  вздрогнула,  потрясенная
этой неземной красотой. - Не знаю почему, но от  этого  зрелища  меня  дрожь
пробирает... Мне кажется, я сообщила вам все, что запомнила, мистер Мейсон.
   - Не сомневаюсь. Но вы могли упустить из виду какие-то детали,  сочтя  их
маловажными. Насколько я могу судить, нам надо найти ответ  на  три  главных
вопроса. Прежде всего, какова причина аварии? Каким  образом  в  кофе  попал
наркотик? Как разбилась рация?  Если  нам  удастся  ухватиться  за  ниточку,
ведущую к разрешению хотя бы одного из вопросов, то мы,  в  конечном  счете,
узнаем то, что хотим знать.
   Успев продрогнуть за долгие десять минут, мы так ничего и не выяснили.
   Я заставил Маргариту Росс вспомнить шаг за шагом все, что произошло с ней
после того, как она попала в таможню, где встретила  своих  пассажиров.  Как
привела их к самолету и рассадила по местам. Как  летела  вместе  с  ними  в
Гандер, наблюдала за  тем,  как  их  досматривают.  Как  вылетела  из  этого
аэропорта вместе с подопечными. Как подавала им ужин. И все-таки я ничего не
узнал, не заметил ничего подозрительного, странного или  ненормального,  что
могло хотя бы в какой-то степени объяснить причины катастрофы.
   Когда стюардесса рассказывала о том, как она  разносила  еду,  она  вдруг
остановилась на полуслове и повернулась ко мне.
   - В чем дело, мисс Росс?
   - Ну конечно, - негромко проговорила она. - Как  же  иначе!  Какая  же  я
дура! Теперь мне понятно...
   - Что вам понятно? - оборвал я ее.
   - Я о кофе... каким образом в него подмешали наркотик или снотворное.
   Едва я успела обслужить полковника Гаррисона - он сидел  в  заднем  ряду,
поэтому к нему я подошла в последнюю  очередь,  -  как  тот  сморщил  нос  и
спросил, не кажется ли мне, что где-то горит.  Я  ничего  не  почувствовала,
поэтому ответила шуткой: дескать, на плите что-то подгорело. А когда вошла в
кухню-буфет, полковник позвал меня. Я оглянулась. Он  открыл  дверь  туалета
правого борта, откуда шел дым. Вернее, дымок. Я известила об этом  командира
самолета. Он поспешил в хвостовую часть  машины,  но  ничего  особенного  не
обнаружил. Горели какие-то бумажки.  Наверное,  кто-то  бросил  непогашенную
сигарету.
   - Тут все поднялись с кресел, чтобы посмотреть, в чем дело? -  с  угрюмым
видом спросил я.
   - Да. Командир, Джонсон,  приказал  всем  занять  свои  места,  чтобы  не
нарушать правильную загрузку воздушного корабля.
   - И вы не сочли нужным сообщить мне об этом? - внушительно произнес я.
   - На ваш взгляд, это не существенно?
   - Прошу прощения. Тогда это обстоятельство показалось  мне  действительно
несущественным. Ни с чем не связанным. Ведь все произошло за несколько часов
до аварии, поэтому...
   - Неважно. Кто мог зайти в это время в кухню-буфет? Наверное,  кто-нибудь
из сидевших в передних креслах?
   - Да. Мне  показалось,  что  они  все  устремились  к  центральной  части
самолета.
   - Они? А кто эти "они"?
   - Не помню. Но почему вы меня об этом спрашиваете?
   - Зная, кто находился в  центральной  части,  мы  можем  установить,  кто
отсутствовал.
   -  Прошу  прощения,  -  беспомощно  произнесла  девушка.  -   Я   немного
растерялась. Командир корабля оказался впереди меня, стал  требовать,  чтобы
пассажиры вернулись на свои места. Из-за него я почти ничего не видела.
   - Допустим, - согласился я. - Насколько я понимаю, туалет был мужской?
   - Да. Женский на левом борту.
   - Вы не помните, кто туда заходил? За  час  до  происшествия  или  меньше
того.
   - За час? Но ведь окурок...
   - Как вы считаете, пожар был устроен преднамеренно? - спросил я.
   - Разумеется, - ответила Маргарита, широко открыв глаза.
   - Ясно. Выходит, мы имеем дело с опытными, закоренелыми преступниками.
   План их состоял в том, чтобы создать панику. Неужели вы  допускаете  хотя
бы на минуту, что злоумышленники полагались на случайность, на  то,  что  от
брошенного окурка загорятся бумаги, причем в нужный момент?
   - Но как?..
   - Очень просто. Вы запасаетесь пластмассовой  трубочкой  с  перегородкой,
разделяющей ее на две части.  Одна  из  них  наполнена  кислотой,  в  другой
находится ампула с кислотой иного состава. Остается сжать в руках  трубочку,
чтобы раздавить пробирку, бросить ее туда, куда нужно, и отойти в сторону.
   Разъев через определенное время перегородку,  оба  состава  соединятся  и
вспыхнут. Такое устройство не раз использовалось диверсантами,  особенно  во
время войны. Сущая находка для поджигателя,  желающего  заручиться  железным
алиби: когда начнется пожар, он окажется за пять миль от места происшествия.
   - Я действительно  почувствовала  какой-то  странный  запах...  -  начала
неуверенно Маргарита Росс.
   - Еще бы. Не вспомнили - кто туда заходил?
   - Бесполезно. - Она покачала головой. - Почти все время  я  находилась  в
кухне-буфете, готовила еду.
   - Кто сидел в двух передних креслах, тех, что ближе всего к буфету?
   - Мисс Легард и мистер Корадзини. Вряд ли вам это  поможет.  Мисс  Легард
вне подозрений. А что касается мистера Корадзини, то  он  был  единственным,
кто не вставал с кресла до ужина. Это точно. Сразу  после  взлета  он  выпил
джин, выключил настенную лампу и, закрывшись газетой, уснул.
   - Вы в этом уверены?
   - Совершенно уверена. Я несколько раз выглядывала из кухни-буфета.
   - Выходит, его следует исключить,  -  произнес  я  в  раздумье.  -  Таким
образом, число подозреваемых сужается. Хотя он мог оказаться одним  из  тех,
кто бросил  в  урну  зажигательное  устройство.  -  Внезапно  меня  осенило.
Скажите, мисс Росс, кто-нибудь спрашивал у вас, когда будет ужин?
   Прежде чем ответить, девушка посмотрела на меня долгим взглядом.
   Несмотря на скудное освещение, я заметил, что лицо ее оживилось.
   - Миссис Дансби-Грегг. Это точно.
   - Такая всюду сунет свой нос. Кто еще?
   -  Сейчас  вспомню,  -  деловито  проговорила  стюардесса.  -   Полковник
Гаррисон, но он не в счет. И мистер Зейгеро.
   - Зейгеро? - взволнованно  спросил  я,  наклонившись  так,  что  едва  не
касался лица девушки. - Вы уверены?
   - Уверена. Помню, я еще заметила ему: "Проголодались, сэр?" А он ответил:
"Милая девушка, я всегда голоден".
   - Так, так. Весьма любопытно.
   - Вы думаете, мистер Зейгеро...
   - Не знаю, что и подумать. Я столько раз попадал впросак. И все-таки  это
уже зацепка. Такая зацепка дорогого стоит... Когда упала рация, он находился
поблизости?  Скажем,  сзади  вас,  когда  вы,  поднимаясь,  задели  стол   с
приемником?
   - Нет, он стоял возле выходного люка, это точно. А может...
   - Нет, все было иначе. Мы с Джоссом  прикинули.  Кто-то  успел  подогнуть
одну ножку стола, а вторая оказалась в состоянии неустойчивого равновесия.
   Когда вы встали, он толкнул эту самую вторую ножку. Находясь в отдалении.
   Там валялась швабра с длинной ручкой, но в тот момент мы не придали этому
значения... Услышав  грохот,  вы  обернулись.  Так  ведь?  -  Девушка  молча
кивнула. - Что же вы увидели?
   - Мистер Корадзини...
   - Знаю. Он кинулся, чтобы подхватить рацию, - произнес я нетерпеливо.  Но
кто-нибудь стоял тогда у стены?
   - Действительно, там кто-то стоял, - едва слышно проговорила Маргарита.
   - Нет, нет. Этого не может  быть.  Он  сидел  на  полу  и  дремал.  Когда
раздался грохот, вскочил и до смерти перепугался.
   - Ради Бога! - оборвал я ее. - Кто это был?
   - Солли Левин.
   Взошла, затем исчезла луна, температура неуклонно понижалась. Было  такое
впечатление, словно мы находимся на борту этой раскачивающейся из стороны  в
сторону, грохочущей машины всю свою жизнь.
   В продолжение бесконечного дня мы разрешили себе всего  две  остановки  в
четыре часа пополудни и в восемь вечера. Сделал я это  Преднамеренно.  Мы  с
Джоссом условились, что я попытаюсь выйти на связь с  ним  в  часы,  кратные
четырем. Мы  вынесли  рацию  из  кузова  наружу,  пока  Джекстроу  заправлял
топливный  бак  горючим.  Десять  минут  кряду   Корадзини   крутил   педали
динамо-машины, а я выстукивал ключом позывные, но даже намека  на  ответ  не
последовало. Иного я и не ожидал. Если бы даже Джосс  каким-то  чудом  сумел
отремонтировать рацию,  из-за  помех  в  ионосфере,  обусловленных  северным
сиянием, нам не удалось бы услышать друг друга. Но я обещал Джоссу  наладить
связь и поэтому должен был сдержать слово.
   Когда я предпринял повторную попытку выйти на связь, у всех, даже у нас с
Джекстроу, зуб на зуб не попадал из-за лютого холода. В нормальных  условиях
мы не должны были ощущать его:  при  низких  температурах  мы  надевали  два
меховых костюма - нижний мехом внутрь и верхний мехом наружу. Но  мы  отдали
запасные комплекты меховой одежды Корадзини и  Зейгеро.  Без  них  в  кабине
трактора, где холодно, как в морозильной камере, не обойтись. Поэтому теперь
мы страдали от стужи в такой же степени, как и все остальные.
   Время от времени то один, то другой из пассажиров спрыгивал с трактора  и
бежал, чтобы согреться. Но  все  были  так  измучены  бессонницей,  голодом,
холодом, непрестанной тряской, что спустя считанные минуты вновь  забирались
в кузов. Когда же несчастные путешественники оказывались на борту вездехода,
то пот,  образовавшийся  на  разгоряченном  теле,  мгновенно  превращался  в
ледяную  влагу,  отчего  люди  еще  больше  мерзли.  Поэтому  мне   пришлось
категорически запретить подобные вылазки.
   Решение, которое предстояло принять, далось мне с трудом, но иного выхода
не было. У нас не осталось сил бороться с усталостью, стужей и  бессонницей,
и я приказал сделать привал.
   Часы показывали десять минут первого ночи. Мы находились в пути, если  не
считать кратких остановок для дозаправки горючим и сеансов связи, в  течение
уже двадцати семи часов.

Глава 8

СРЕДА

С ЧЕТЫРЕХ УТРА ДО ВОСЬМИ ВЕЧЕРА

   Несмотря на то что у всех слипались веки от  усталости  и  непреодолимого
желания уснуть, не думаю, чтобы в  ту  ночь  кто-то  сомкнул  глаза.  Каждый
понимал: сон в лютый мороз - это смерть.
   Такого холода мне еще никогда не приходилось испытывать.  Хотя  в  тесный
кузов, рассчитанный самое большее на пятерых, нас набилась добрая дюжина,  а
в камельке всю ночь пылал огонь, даже выпив по две чашки обжигающего кофе, в
ту долгую темную ночь  мы  испытывали  адские  муки.  Зубы  клацали,  как  у
эпилептиков; о тонкие деревянные борта стучали коленки и локти. То  один  из
нас, то другой растирал обмороженное лицо, руку или ногу, чтобы восстановить
кровообращение. Так продолжалось всю ночь. Диву даюсь, как  немолодой  Марии
Легард или больному старику Малеру удалось тогда остаться в живых. Не  знаю,
как мы пережили ту ночь. Я взглянул на светящийся циферблат часов. Было  уже
около четырех утра. Я решил, что дальше бездействовать ни  к  чему.  Включив
плафон, при тусклом его свете я убедился,  что  у  Марии  Легард  и  Теодора
Малера сна ни в одном глазу. И прежде не очень яркая лампочка едва мерцала.
   Это был дурной признак. Это означало, что аккумуляторы  почти  "сели"  от
мороза. Однако и  при  слабом  желтом  свете  можно  было  разглядеть  следы
обморожения на посиневших лицах моих спутников; клубы пара,  вырывавшиеся  у
них изо рта; слой льда, образовавшийся на стенках  кузова  и  потолке.  Лишь
небольшой участок вокруг трубы камелька оставался свободным ото льда. Видеть
этих страдающих, несчастных людей было невыносимо.
   - Не спится, док?  -  стуча  зубами,  спросил  Корадзини.  -  Или  забыли
воткнуть в розетку плед с электроподогревом?
   - Просто не привык подолгу нежиться в постели, мистер  Корадзини!  -  как
можно бодрее ответил я. - Ну что, поспал хоть кто-нибудь?
   В ответ все молча замотали головами.
   - Кто-то еще надеется уснуть?
   И вновь качнулись из стороны в сторону головы.
   - Тем лучше. - Я с трудом поднялся на ноги. - Сейчас только четыре  часа.
Но если нам суждено замерзнуть, то пусть уж это случится в пути. Кроме того,
стоит нам замешкаться на час-другой, двигатель прихватит, и нам  никогда  не
удастся завести его. Каково ваше мнение, Джекстроу?
   - Схожу за паяльными лампами, - произнес он вместо  ответа  и,  отодвинув
полог, полез наружу. И тотчас зашелся в сухом  мучительном  кашле:  морозный
воздух обжег ему легкие.
   Следом за Джекстроу выбрались из кузова мы с Корадзини.  И  сразу  словно
очутились в ледниковом  периоде.  Холод,  перехватив  дыхание,  полоснул  по
легким. Чтобы спрятать лицо от стужи, мы надели очки и снежные маски.
   Поравнявшись с кабиной водителя,  я  направил  луч  фонаря  на  спиртовой
термометр (ртуть замерзает при -38ё). Не веря  своим  глазам,  посмотрел  на
него еще раз. Красный столбик, опустившись на дюйм  ниже  колбы,  застыл  на
отметке -68ё, обозначавшей ровно 100ё мороза. Конечно,  это  не  температура
-85ё, о которой сообщал  Вегенер,  и  уж  тем  более  не  -125ё,  отмеченные
русскими на станции  "Восток"  в  Антарктиде.  Тем  не  менее  более  низкой
температуры мне в жизни своей не приходилось испытывать. Надо же было такому
случиться именно теперь, за  две  сотни  миль  от  ближайшего  жилья!  Мы  с
Джекстроу оказались в обществе двух убийц, старика, одной ногой  стоящего  в
могиле, и семерых других  спутников,  теряющих  с  каждой  минутой  силы  от
холода,  усталости