ости  ему
казалось, что они совершали полет на  Луну  и  обратно.  А  теперь  было
очевидно, что они настроены на совершенно разные  волны.  У  Джека  было
такое чувство, будто его  вывернули  наизнанку,  будто  Джоан  выхватила
оружие и выстрелила в него. Уж лучше бы она его действительно застрелила
- больнее не будет. Ему хотелось  встряхнуть  ее,  привести  в  чувство.
Почему она больше не чувствует себя счастливой, как это  бывало  прежде?
Он знал это наверняка, потому что она не раз говорила об  этом.  Что  же
случилось, почему она так переменилась?
   Джек стал копаться в памяти, стараясь припомнить  хоть  один  эпизод,
который приоткрыл бы завесу. Они ели дары моря в местных прибрежных кафе
и бродили, взбираясь и петляя по крутым, уходящим вверх  улочкам,  таким
узким, что по ним не могла проехать машина.  Они  танцевали  на  площади
около дворца Белем, где сочеталась браком юная пара.  Джоан  была  очень
красива в тот день. Он купил ей белую кружевную мантилью.  Помнится,  он
даже сказал, что мантилья напоминает свадебную фату. Он  вспомнил,  что,
посмотрев на Джоан, был поражен ее печальным взглядом.
   Да! Именно тогда!  Она  не  была  счастлива  в  Лиссабоне,  она  была
грустна. Он не донимал ее расспросами, а сама она  ничего  не  говорила.
Теперь, размышляя обо всем пережитом, он  понял,  что  Джоан  изменилась
после отплытия из Португалии.
   В разговорах Джоан  никогда  не  касалась  многих  тем,  в  частности
никогда не говорила о браке. Он тоже хранил молчание, хотя на этот  счет
у него были  свои  соображения.  В  прошлом,  когда  у  него  появлялись
серьезные намерения относительно какой-либо девушки, она или удирала  от
него в горы, или начинала перевоспитывать его. Ему не хотелось  пережить
то же самое с Джоан - пусть их роман длится вечно. Не к чему  спешить  и
принимать какие-либо решения. Они прекрасно проводили время  -  так  ему
казалось, во всяком случае, и она с удовольствием принимала его  правила
игры. Если он хотел поднять якорь, она не возражала, никогда не спорила,
и он думал, что так и надо.  Он  был  уверен,  что  все  делал  ради  ее
удовольствия.
   Сегодня, когда Джоан рассказывала  о  сцене  свадьбы  в  романе,  она
впервые произнесла это слово в его присутствии. Он был страшно растерян,
когда отвечал ей. В тот момент он почувствовал себя загнанным в  ловушку
и испугался: отвечал, как бы защищаясь. И теперь, когда  он  смотрел  на
нее, слушал, то чувствовал, как вокруг  него  опять  вырастает  защитная
броня. Черт! Она не на шутку перепугала его.
   - Да, тяжелая работа, - ответил он, стараясь скрыть  неуверенность  в
голосе.
   - Джек, это.., это и много,  и  мало.  Это...  Она  не  верила  своим
собственным словам, своим чувствам. Произошло что-то непоправимое,  чего
она не понимала. Ей не хватало чего-то, что она не  могла  получить.  Ей
нужен был четкий курс, направление. Она была не  в  состоянии  и  дальше
бесцельно плавать, заходя то в один порт, то  в  другой,  не  имея  даже
таможенного пропуска, в котором фиксируется время и маршрут.
   Джоан сама не верила своим словам о  том,  что  по  горло  сыта  этой
экзотикой. Она собрала достаточно материала для новых  сюжетов,  которых
хватило бы на три жизни, но теперь ощущала потребность  исследовать  мир
на бумаге, а не сидя  на  носу  яхты.  Разве  не  в  этом  смысл  жизни:
совершенствование через самовыражение? Ее таланту  нужен  выход,  и  она
чувствовала определенные обязательства перед читателями.
   - Мало?
   В полной тишине слова Джека прозвучали  резко.  О  чем  она  говорит?
Почему быть с ним - мало для нее? Может быть, все это  время  он  жил  с
сумасшедшей? Ради нее он был готов на все. Из-за нее он  чуть  жизни  не
лишился в Колумбии. Они плыли туда, куда она  хотела.  Может  быть,  все
писатели такие сумасшедшие? Возможно, она желала того,  чего  вообще  не
существовало.
   Джоан отвернулась от него. Он знал, что это - дурной знак. Так больше
не могло продолжаться, он должен был положить этому  конец,  должен  был
сделать все, чтобы вернуть ее. Но как?
   - Это.., это... - бормотала она, чувствуя, что  вот-вот  расплачется.
Как ему объяснить все так, чтобы он не почувствовал себя виноватым? Ведь
проблема была не в Джеке, а в ней самой. Это она  переживала  творческий
кризис, а не он, черт возьми! Джоан совершенно запуталась. Она дрожала и
еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
   - Что это? - решительно спросил  Джек  уже  на  повышенных  тонах  от
одолевавших его страхов. - Разве ты не этого хотела?
   Джек шагнул в сторону, чтобы видеть ее лицо.  Он  показал  на  залив,
"Анджелину" и, наконец, на себя. Неужели она может отказаться  от  всего
этого?
   - Ты получила, что  хотела,  а  теперь  отказываешься  от  того,  что
имеешь?
   Он запнулся - не слишком ли он давит на нее? Может быть, нужны другие
слова? Он всегда спотыкался в подобных ситуациях, пытаясь подавить гнев,
вместо того, чтобы дать ему выход. Но ему необходимо было  знать,  любит
ли она его.
   - Работа - вот что для меня главное. Я должна писать  серьезные  вещи
вместо... Я хочу сказать: сколько женщина может писать приключенческие и
любовные романы? - Джоан понимала,  что  жизнь,  населенная  выдуманными
персонажами, больше не удовлетворяла ее. Она хотела  писать  о  реальных
людях, реальных героях.
   Она облокотилась на ограждение и посмотрела вниз, на то  место,  куда
бросила свою машинку. Может быть, ей вообще не стоит больше писать?..
   Неожиданно перед ее лицом вырос  огромный,  сказочной  красоты  букет
роз.
   - Мисс Уайлдер? - услышала она  голос,  говоривший  с  очень  сильным
акцентом.
   В сверкающем бело-голубом катере  из  стеклопластика  стоял  огромный
неуклюжий араб в тунике  и  тюрбане.  Его  кожа  цвета  красного  дерева
мерцала в лучах заходящего солнца. Через все лицо от виска до подбородка
шел широкий шрам.  Джоан  успела  заметить,  что  его  туфли,  одежда  и
драгоценности стоили огромных денег. Почему же, в таком  случае,  он  не
воспользовался  услугами  пластической  хирургии?  Любой   состоятельный
обитатель Монте-Карло - и не с таким страшным  рубцом  -  давно  бы  уже
сделал это.
   - Белые  розы  из  священного  сада,  -  сказал  араб.  Джек  спросил
сдавленным голосом:
   - Священного сада? Чьего?
   Араб показал на берег. Больше он не произнес ни слова, не  сделал  ни
единого жеста, а водитель неожиданно  включил  мотор.  Араб  по-прежнему
стоял в катере и, удаляясь, не сводил глаз с Джека и Джоан.
   Джоан осмотрела прибрежные скалы. Там, утопающее в  зелени  деревьев,
буйно цветущих вьющихся растений и продуманно рассаженных  однолетников,
возвышалось величественное здание из белого камня.  В  его  затемненных,
отливающих бронзой стеклах отражалось заходящее солнце, отчего казалось,
что склон  холма  охвачен  пламенем.  Наверху,  на  искусно  огороженном
балконе роскошного покоя, выходившего окнами на крышу,  стояла  одинокая
фигура. Джоан, прикрыв рукой глаза от солнца, разглядела  лишь,  что  на
человеке был тюрбан и длинные, ниспадающие до пола одежды. Это тоже  был
араб. Она посмотрела на розы, потом снова перевела взгляд  на  человека,
но тот уже исчез. Все было на удивление странно и очень романтично.
   Отметив про себя, что она слишком увлекается романтикой, Джоан быстро
открыла карточку.
   Джек заглянул ей через плечо и прочитал: "Увидимся сегодня вечером..,
в подходящий момент". Сегодня вечером? Он взглянул  на  Джоан,  которая,
казалось, впала в транс. Она никогда раньше не видела этого человека, но
уже была заинтригована. Джек чувствовал, как почва уходит у него  из-под
ног. "Ну нет", - подумал он. Любовная лодка всего лишь  накренилась,  но
не перевернулась. Джоан любит его. Ему нечего опасаться -  он  посмотрел
на скалу - какого-то нефтяного шейха.
   - Должно быть, это один из тех, кто приглашен на мой вечер, - сказала
Джоан, находя единственно возможное объяснение.
   -  Но  вечер  будет,  лишь  в  следующий  вторник,  -  сказал   Джек,
предполагая худшее.
   - А это уже сегодня! - ответила она и ушла, понимая, что  теперь  они
получат таможенный пропуск.

Глава 3

   В середине прошлого столетия тогдашний правитель крошечного княжества
Монако Карл III был поставлен перед дилеммой.  По  договору  с  Францией
княжество уступало ей большую часть  своей  территории  и  львиную  долю
доходов, по существу соглашаясь на французский протекторат. У Карла  III
остался совсем маленький участок земли, но он был  потрясающе  красив  и
живописен. Для привлечения  в  свою  страну  иностранцев,  где,  как  он
надеялся, они будут охотно оставлять деньги, князь решил построить самое
роскошное в мире казино, которое выкачивало бы  из  игроков  сумасшедшие
суммы. В своих планах он пошел еще  дальше  и  вокруг  комплекса  казино
Монте-Карло разбил постоянно цветущие парки, а также возвел великолепные
и очень дорогие отели.
   С поздней осени до весны Зал Гарнье,  названный  так  в  честь  Шарля
Гарнье,  архитектора,  приглашенного  Карлом  III   для   проектирования
комплекса, становился сценой, на которой давались пышные оперы и балеты,
проводились концерты. Для выступления в  Монте-Карло  отбирались  лучшие
труппы  мира,  здесь  исполнялись   произведения   самых   известных   и
прославленных композиторов.
   Монте-Карло гордился всем лучшим из лучшего.
   Поскольку Джоан  была  знакома  с  историей  города  и  знала,  какой
репутацией он пользовался, она  понимала,  какой  чести  удостаивало  ее
издательство "Эйвон букс",  организуя  авторский  вечер  писательницы  в
бальном зале. Она понимала также, что по такому случаю ей нечего надеть.
   Когда Джоан получила известие из нью-йоркского офиса  Глории  Хорн  о
том, что в ее честь будет устроен вечер, она тут же начала перетряхивать
свой гардероб. У нее было платье для коктейля из тяжелой ткани,  которое
она приобрела два года  назад  в  "Ломанэ",  платье  из  черного  крепа,
присборенное на бедрах, - это вообще исключалось - и платье из набивного
шифона с оборками, которое ее заставила купить Элейн.
   Джоан сунула в кошелек пачку франков,  пытаясь  представить,  сколько
может стоить действительно дорогое платье, и отправилась за покупками.
   Она не нашла ничего ни в местных магазинах, ни  в  магазине  готового
платья "Лоуз" в отеле "Монте-Карло".  Но  в  магазинчике  отеля  "Палас"
Джоан застыла в изумлении, глядя на себя в зеркало, уверенная в том, что
видит кого-то другого.
   - Это платье от Сен-Лорана, - сказала продавщица.
   - Я вижу, - ответила Джоан уверенно.
   Ей  было  все  равно,  кто  его  создал,  просто   платье   выглядело
необыкновенно красиво. Женщина назвала его "бюстье"  -  прилегающий  лиф
без  бретелек,  плотно  драпированный  по  талии.  Джоан  поразило,  как
модельеру удалось  заложить  такое  количество  шелка  цвета  лаванды  в
крошечные, мягкие складки, образующие юбку.
   Джоан купила это платье - неужели  оно  на  самом  деле  стоит  таких
денег? - и туфли от Феррагамо, а также серьги,  браслет  и  ожерелье  от
Диора. Вообще-то, украшения были дешевыми, но с платьем  они  смотрелись
великолепно.
   Пока продавщица подсчитывала стоимость ее покупок и заворачивала  их,
Джоан снова подошла к витрине с украшениями и засмотрелась на  сказочные
рубины и изумруды. Интересно, что сказал бы  этот  коротышка  с  тонкими
губами, стоящий за прилавком, если бы знал,  какой  изумруд  у  нее  был
когда-то. Она усмехнулась, чем привлекла его внимание.
   Он окинул ее внимательным, придирчивым  взглядом  с  головы  до  ног,
должно быть, решил, что она - нестоящий  покупатель,  и  занялся  своими
делами. Джоан пожала плечами и перешла к  другой  витрине.  В  ней  были
выставлены кольца с бриллиантовыми солитерами самой  различной  огранки:
овальные, квадратные, круглые, грушевидные, маркизы.
   Рассматривая кольца, Джоан вдруг почувствовала, как на  нее  накатила
необъяснимая грусть. Она взглянула на  левую  руку  и  представила,  как
прекрасно бриллиантовое кольцо  смотрелось  бы  на  ее  среднем  пальце.
Подняв глаза,  она  увидела,  что  маленький  продавец  тоже  пристально
смотрит на ее руку. Он  сочувственно  покачал  головой  и  быстро  отвел
глаза.
   Джоан почувствовала, что более секунды не сможет находиться  здесь  и
видеть эти кольца. Она поспешно вернулась в отдел  платьев,  взяла  свои
покупки, оплатила  счет  и  стремительно  вышла.  Только  оказавшись  на
"Анджелине", она вздохнула с облегчением. Ей захотелось заново  пережить
то волнение, которое было связано с платьем и предстоящим  вечером.  Она
вела себя глупо! Украшения будут выглядеть великолепно, и ей  совершенно
ни к чему бриллиантовое кольцо.
   Спускаясь в каюту, - чтобы переодеться к вечеру, Джоан вспомнила, что
не рассказала Джеку об инциденте.  Собственно,  и  рассказывать-то  было
нечего.
   Джек наблюдал, как она спускается по лестнице. Он  посмотрел  на  еще
видневшуюся полоску заходящего солнца. Сегодня ее вечер, и, может  быть,
встреча с Глорией приободрит ее.
   Джек  стал  спускаться  вниз  и  чуть  не  сбил  с  ног  Джоан.   Она
рассматривала снимки, висевшие на стене, которые он сделал во  время  их
круиза, и вежливо улыбнулась, словно он был  простым  пассажиром  судна,
совершавшего морское путешествие. Он прижался к стене, чтобы  пропустить
ее.
   Что на нее нашло в последнее время? Этот узкий проход  обычно  служил
им поводом для шуток, и он пользовался им, чтобы лишний раз  обнять  ее.
Он посмотрел на фото, где они были запечатлены в  рыбацкой  деревушке  к
югу от Марселя. Он многое помнил...
   Помнил, как они голышом ныряли с освещенных лунным светом скал  около
Мальорки, как Джоан училась плавать с  аквалангом,  как  она  учила  его
делать бисквиты, как он все больше и больше влюблялся в нее. Теперь,  по
ее словам, ей хотелось чего-то другого - ей  хотелось  перемен.  Но  ему
Джоан нравилась такой, как есть, его все  устраивало  в  их  отношениях.
Временами Джека мучили ощущения, что вокруг него рушатся стены, что  все
изменилось - против его воли и согласия.
   Он посмотрел на  Джоан,  пробирающуюся  через  каюту,  где  все  было
перевернуто вверх дном. Джек еще раз посмотрел на фотографии: он  должен
был что-то сделать, чтобы снова заставить  ее  улыбаться  -  радостно  и
счастливо. Должен!
   Джек отправился принять душ и побриться, а  Джоан  забралась  на  его
доску для  серфинга.  Он  утверждал,  что  это  очень  ценная  реликвия.
"Последнее, что у меня осталось от тех дней, которые я провел в  средней
школе в Калифорнии". Доска с большим трудом помещалась в каюте, и  Джоан
предпочла бы, чтобы она осталась в Калифорнии,  где  ей  и  было  место.
Осторожно двигаясь по доске, она чуть не споткнулась о его баскетбольный
мяч. Она никак не могла взять в толк, почему  все  это  хозяйство  нужно
возить с собой. Они не заглядывали в эту кунсткамеру со дня отплытия  из
Нью-Йорка. Здесь валялись баллоны к  аквалангам,  гидрокостюмы,  грязная
одежда, заплесневевшие мокрые полотенца - она понюхала  одно  из  них  и
бросила обратно на пол - и две  колонки  без  штепсельных  вилок  к  его
неработающей  стереосистеме.  И  повсюду  бросались  в  глаза  сувениры,
приобретенные  за  время  путешествия:  они  свисали  с  потолка,   были
прикреплены к стенам и  расставлены  по  полкам.  Бывая  в  каком-нибудь
месте, Джек не мог не купить что-нибудь на  память,  и  Джоан  удивляло,
почему ему недостаточно одних лишь воспоминаний.
   В Испании он заказал особые часы, по форме напоминавшие  "Анджелину".
Теперь они стояли, никому не нужные.
   - Джек! - крикнула она. - Нам надо поторапливаться.
   Джоан подошла к комоду, выдвигая один переполненный ящик за другим  и
тихо ругаясь про себя. Она регулярно  аккуратно  раскладывала  вещи,  но
Джек умудрялся опять все  перепутать  в  переворошить.  В  ящике  с  его
теннисками она нашла свои купальники. Здесь же ей попались банка сардин,
пакет сухой смеси для  приготовления  сдобных  булочек,  пара  сломанных
очков  и  недоеденный  сэндвич.  Странно,  что  все  это  не  уничтожили
тараканы!
   В поисках  новых  колготок  и  бежевой  комбинации  Джоан  попыталась
открыть еще один ящик, но он не поддавался. Упершись ногой  в  основание
комода, она потянула сильнее. Наконец ей удалось открыть его,  и  оттуда
выскочил  пучеглазый  аллигатор.  Схватившись  за  сердце   и   повторяя
собственное имя, чтобы  не  выругаться,  Джоан  взяла  маленькое  чучело
рептилии. Она  погладила  крокодила  по  голове  и  вспомнила,  как  они
покупали его в Колумбии.
   Почему-то теперь ей казалось, что все это случилось с  другой  Джоан.
Тогда она была счастлива, и они  с  Джеком  были  как  одно  целое.  Они
нуждались друг в друге и во всем зависели друг от друга. О чем это  она?
Разве сейчас они не нуждаются друг в друге?
   В этот момент из ванной появился Джек. Она быстро собрала свои вещи и
прошла мимо него в узкий коридор. В Колумбии они понимали друг  друга  с
полуслова,  а  теперь  этого  не  удавалось  достичь   даже   во   время
продолжительных бесед. Что-то, связывавшее их, ушло, но она  знала,  что
именно работа загнала ее в тупик и  она  слишком  озабочена  этим.  Джек
вежливо улыбнулся ей. Он вел себя так,  словно  она  была  чужой!  Джоан
повернулась к снимкам, чтобы он не видел слез, стоявших у нее в глазах.
   Она бросилась в ванную.
   Джек подошел к комоду и осторожно выдвинул ящик, в котором лежали его
носки, ремень и пара скатанных белых брюк. Он вытряхнул их из  ящика,  и
облако пыли окутало его. Закашлявшись и повернувшись в  другую  сторону,
он заметил галстук, висевший прямо перед носом. Ослеп он, что ли, что не
заметил его! Он взял галстук и посмотрел в сторону ванной.
   Конечно, это Джоан достала галстук для него. Он не  носил  их  с  тех
пор, как перестал бывать на Уолт-стрит. Но для нее он готов был на  все,
даже на  галстук.  Сегодня  особый  вечер.  Она  увидит,  что  он  умеет
обращаться с этой высокомерной публикой не хуже, чем кататься на  водных
лыжах.
   Джек закончил свой туалет и вышел на палубу, чтобы выкурить  сигарету
перед уходом.
   Джоан, одетая,  появилась  из  крошечной  ванной.  Ей  и  самой  было
странно, что удалось туда втиснуться со всем своим  хозяйством,  включая
термобигуди, фен, полный набор косметики, накладные ногти и одежду.  Она
невесело  подумала,  что,  может  быть,  это  дает  ей  слабую   надежду
претендовать на получение Пулитцеровской премии.
   Джоан грациозно перелезала через  доску  для  серфинга,  стараясь  не
зацепить колготки, когда Джек спустился вниз. Она посмотрела на него.
   - Галстук! - воскликнула Джоан, явно  удивленная  и  польщенная.  Она
никогда не видела его в галстуке  и  знала,  что  он  надел  его,  чтобы
доставить ей удовольствие.
   - Для тебя... - сказал он, улыбаясь.
   Всякий раз, когда она смотрела на Джека, он  все  больше  казался  ей
похожим на одного из ее героев, но  сегодня  это  особенно  бросалось  в
глаза. Он подал Джоан руку и, немного поколебавшись, привлек ее к себе.
   Джек не мог оторвать от нее глаз. Бесспорно, она была самой  красивой
женщиной, какую он когда-либо встречал. С тех пор как они познакомились,
он уже не мог смотреть ни на одну женщину. Стоило ему только подумать  о
Джоан, как его охватывало волнение.  И  теперь,  когда  она  стояла  так
близко от него, он подумал: а не могут ли они  "немного  опоздать",  как
это принято в светских кругах? "Нет, - решил он. - Лучше не спрашивать".
Для Джоан сегодняшний вечер был особенным, и именно  он  хотел  подарить
его ей.
   Они повернулись, чтобы подняться на палубу,  и  тут  Джек  неожиданно
ударился головой о висящий баллон акваланга. Он потер ушибленное  место,
все поплыло у него перед глазами. Словно сквозь туман он  увидел  Джоан,
которая улыбалась ему своей очаровательной улыбкой, украшавшей  ее  щеки
ямочками.  При  виде  этой  улыбки  он  терял  всю  свою  уверенность  и
ста