мо к руке Жака. От удара кольцо выскользнуло из руки
и полетело. Рапира воткнулась в фок-мачту, уйдя на три дюйма  в  дерево.
Джоанна широко распахнутыми  глазами  смотрела  на  свое  сверкающее  на
солнце обручальное кольцо, которое крутилось на клинке оружия.
   Услышав возбужденные, угрожающие крики, Джоанна обернулась и  увидела
банду пиратов, перелезавших  через  борт  лодки.  Быстрым  взглядом  она
окинула море, но нигде не обнаружила корабля, с которого эта лодка  была
спущена. Должно быть, они приплыли с берега.
   Их стальные шпаги, бриллиантовые серьги и золотые  зубы  сверкали  на
солнце. Пираты принадлежали к страшной  породе  людей,  для  которых  не
существовало ничего святого. Они не уважали мужчин, не защищали женщин и
ничего не боялись. Они демонстративно выставляли  напоказ  свои  глазные
повязки, деревянные ноги и ручные крюки как боевые ордена.  Несмотря  на
награбленные богатства, которые они прятали на острове Тортуга, они были
одеты в лохмотья и насквозь прогнили  от  постоянных  болезней.  Джоанна
считала, что грабеж служил всего лишь прикрытием для достижения истинной
их цели - убивать и калечить.
   Огромный, безобразного вида пират  мгновенно  оказался  на  палубе  и
схватил Анжелику, одну из местных жительниц, лучшую подругу Джоанны.  От
ужаса Анжелика пронзительно закричала, а пират, обхватив  ее  за  талию,
левой рукой больно сжал ей  грудь.  Эмиль,  муж  Анжелики,  бросился  на
бандита, чтобы спасти жену, но тот хладнокровно поднял шпагу и вонзил ее
прямо в сердце Эмиля. Анжелика снова закричала и попыталась  вывернуться
из его рук. Конечно, хрупкой женщине  было  не  под  силу  справиться  с
могучим бандитом, но она продолжала вырываться и бить его кулаком.
   Вдруг Джоанна услышала знакомый недобрый смех, от которого оцепенела.
Овладев собой, она повернулась и увидела Левассора.
   Это был гигант ростом в шесть с половиной футов, чье красивое смуглое
лицо поражало угрожающим видом и чувственностью, вселявшей в  окружающих
беспокойство.  Его  волосы  были  чернее  воронового  крыла,   а   глаза
напоминали две черные жемчужины, которые только самые опытные ныряльщики
могут достать из смертоносной морской пучины. У него был  прямой  нос  и
квадратный подбородок, полные губы, великолепные зубы и  кривая  улыбка,
выдававшая в нем дьявола, каковым он, по сути,  и  являлся.  Джоанне  не
доводилось видеть другого человека с  таким  могучим  телосложением:  от
малейшего  движения  руки  напрягалась  вся  мускулатура.  Для   Джоанны
Левассор был олицетворением зла и порока.
   Она думала, что они навсегда избавились от  него,  когда  он  покинул
Порт-Ройял, прихватив с собой все богатства,  накопленные  ее  отцом  за
последние десять лет. Глупцы! Сегодня он вернулся, как и в прошлый  раз,
за ней. Левассор всегда желал обладать ею.
   Джоанна вдруг вспомнила, как впервые увидела его. Хотя с тех  пор  не
прошло и года, но верилось в это  с  трудом.  Был  день  рождения  Жана,
которому исполнялся двадцать один год, и семья собралась на  праздничный
обед. В тот день брата переполняла радость, поскольку  отец  сделал  его
своим полноправным партнером.
   Джоанна вспомнила, как красив был Жан, как сияние свечей отражалось и
играло в его золотых волосах.  Он  был  мягким,  добрым  парнем,  слегка
незрелым для своего возраста, но сердце его переполняла любовь к  людям.
Иногда он напоминал святых, о которых  монахини  рассказывали  в  школе.
Джоанна  знала,  что  участие  Жана  принесет  немалую  пользу  бизнесу,
поскольку он был сведущ в  бухгалтерском  и  счетном  деле.  Однако  она
молила Бога, чтобы отец не втянул его в  свои  темные  делишки.  Джоанна
надеялась, что ни ей, ни Жану никогда не придется встретиться с кем-либо
из "деловых партнеров" отца.
   Не прошло и пятнадцати минут с начала  обеда,  как  ее  надежды  были
разбиты в пух и прах.
   Прежде чем дворецкий успел доложить, в комнату, тяжело ступая, шагнул
Левассор, заслонив своим могучим торсом весь дверной проем.
   - Моро! Я не потерплю, чтобы меня  заставляли  ждать  -  вы  или  кто
другой!
   Его глубокий, резонирующий голос заполнил комнату.
   Джоанна впилась руками в кресло и посмотрела  на  хрустальную  люстру
над головой. Она могла поклясться, что слышала, как люстра зазвенела.
   Жан тут же напустился на него.
   - Кто вы? И как вы смеете врываться сюда и нарушать покой моей семьи!
   Губы его дрожали от негодования.
   - Я - капитан Левассор, и ваш отец это прекрасно знает.
   - Простите, Левассор, но  я  отправил  на  ваш  корабль  сообщение  с
просьбой перенести  встречу  на  завтрашний  вечер.  Моя  дочь  задумала
праздничный обед по случаю дня рождения своего брата.
   Левассор перевел свои черные глаза с Жана на Джо-анну, словно  только
теперь заметил ее присутствие. Он  посмотрел  на  нее  долгим  изучающим
взглядом, осматривая с ног до головы.  С  носков  ее  малиновых  кожаных
туфель его глаза скользнули  по  мягким  складкам  шелкового  платья  и,
наконец, остановились на модном глубоком вырезе. Пока он разглядывал  ее
подобным  образом,  она  почувствовала,  что  внутри  у  этого  человека
клокочет настоящий  вулкан.  Ощущение  было  такое,  словно  он  глазами
раздевал ее, снимая один предмет туалета за другим, пока она не осталась
обнаженной. Его взгляд задержался  на  ее  груди,  наслаждаясь  белизной
кожи. Он настолько нагло разглядывал ее, что она  физически  чувствовала
прикосновение его рук.
   Изучая ее лицо, он облизнул губы. От отвращения  у  нее  все  сжалось
внутри.
   Увидев  ее  реакцию,  Левассор  отшатнулся.   Его   глаза   сузились,
превратившись в злобные щелочки, а улыбка, перекосившая рот, сделала его
похожим на сумасшедшего.
   - Я не принимаю ваших извинений. Мы заключили сделку, и  вы  нарушили
слово, данное Левассору. Еще никто,  поступивший  подобным  образом,  не
оставался в живых!
   - Послушайте, - запротестовал  отец  в  тот  момент,  когда  Левассор
повернулся и направился к двери. - Всего один день...
   Джоанна и Жан последовали за отцом, продолжавшим  упрашивать  пирата.
Джоанне ненавистно было наблюдать,  как  отец  пресмыкается  перед  этим
человеком. Она никогда не видела его таким униженным.
   Левассор рванул дверь,  за  которой  стояли  четыре  бандита  из  его
команды.
   - Мы могли бы обсудить наше дело здесь, в вашем доме.
   - О нет! Это невозможно!
   - Вы допустили непростительную ошибку, Моро, поставив себя выше меня!
   Говоря это, он не сводил глаз с Джоанны. Она была  уверена,  что  эти
слова предназначались для нее.
   - Пожалуйста, разрешите мне загладить вину...  -  бормотал  отец,  но
Левассор стремительно вышел из комнаты и растворился в темноте.
   Теперь, находясь на борту  корабля  Жака,  она  знала,  что  Левассор
осуществит свою угрозу. Деньги интересовали его во вторую очередь,  хотя
он и присвоил их имущество, а то, что не смог унести,  уничтожил.  Здесь
Левассору нужно было только одно - она.
   Но сегодня день ее свадьбы. Жак не так слаб, как ее  отец.  Он  любит
ее, поэтому защитит и избавит остров от этого негодяя. "Какой  позор,  -
думала  она,  -  что  капитан  Левассор  выбрал  такой   момент,   чтобы
вернуться".
   Жак дернул Джоанну, заслонив ее от Левассора. Потом подал тайный знак
одному из членов своей команды, и тот  бросил  ему  шпагу,  которую  Жак
перехватил на лету. Джоанна улыбнулась.
   - Это очень похоже на него - пожаловать без подарка, - съязвил Жак.
   - Сегодня я получу то, за чем пришел! - прорычал Левассор, пристально
глядя на Джоанну.
   Джоанна впилась в плечи Жака. Больше всего на свете она желала видеть
Левассора мертвым. Он был подлецом, отпетым мерзавцем, этот Левассор. Он
сжег Порт-Ройял, пытал ее брата, четвертовал ее  отца,  а  теперь  хочет
помешать ее свадьбе. Она была уверена, что Жак покончит с ним.
   Крики гостей и вопли  пиратов  слились  в  один  нечеловеческий  шум.
Джоанне хотелось заткнуть уши, но она знала, что это не поможет.  Пираты
хлынули на палубу, черными пауками несущими погибель. Их шпаги  мелькали
в воздухе, как вертящиеся гильотины. Джоанна понимала, что  ее  со  всех
сторон обступила смерть.
   Гости столпились позади Жака, понимая, как и Джоанна, что  только  он
может их спасти. Его окружали люди, в глазах которых горели одновременно
отчаяние и надежда. Он не мог разочаровать, он не разочарует их!
   - Опасайся скорпиона, мой друг! - фыркнул Левассор, обращаясь к  Жаку
и поднимая шпагу.
   Джоанна видела, с каким удовольствием пират предвкушает момент, когда
кровь Жака обагрит его клинок. Крик отчаяния рвался с  губ,  но  усилием
воли она взяла себя в руки. Надо довериться Жаку и положиться на него.
   - Прощайся с жизнью, ты, сукин сын, - ответил Левассору Жак.
   Джоанна посмотрела вперед и увидела множество  пиратов,  взбирающихся
на шхуну. Казалось, они возникали из воздуха.  Она  открыла  рот,  чтобы
закричать, но ни один звук не вырвался из горла.
   Жак схватил гик  и  стал  размахивать  им  перед  четырьмя  пиратами,
наступавшими на него слева. Мощный удар по груди швырнул их за  борт,  и
громкий всплеск поглотил жалобные крики.
   Джоанна повернулась и увидела Жака в окружении сверкающих клинков.
   Шпага  Жака  мелькала,  как  молния.  Она  звенела,   отражая   удары
смертоносной стали противника, обвивавшей ее подобно металлической змее.
   Гости,  съежившись  от  страха,  в  панике  закрыли  лица  руками   и
перебежали на нос судна. Джоанна похолодела от ужаса, понимая,  что  Жак
не может сопротивляться до бесконечности.
   Спиной  почувствовав  на  себе  взгляд  Левассора,  она   застыла   в
оцепенении. Потом, обернувшись, чтобы увидеть его лицо, в очередной  раз
прочла в его глазах  вожделение  и  похоть.  Она  не  ошиблась  в  своем
предположении: Левассору была нужна только она, а этот налет  был  всего
лишь игрой, точно так же, как убийство отца и брата было  не  более  чем
развлечением. Она задрожала от  закипавшей  внутри  ярости,  стиснула  в
негодовании зубы, и ее зеленые,  цвета  нефрита  глаза  сузились.  -  Он
никогда не получит ее! Она скорее умрет, чем станет его наложницей!
   Левассор поманил ее рукой. От одной мысли, что эта рука дотронется до
нее,  тошнота  подкатила  к  горлу.  Он  зловеще  и,  что  хуже   всего,
самоуверенно улыбался.
   Джоанна замерла от  страха.  Жак  по-прежнему  бился  с  пиратами.  В
отчаянии она вцепилась в плечо миссионеpa. Этот  человек  был  посланцем
Бога, и он, конечно же, спасет ее от дьявола.
   Как бы читая ее мысли, священник вынул четки и  высоко  поднял  крест
перед лицом Левассора. Но  злодей  не  сгинул,  а  лишь  фыркнул,  давая
понять, насколько глуп священник. Охваченный паникой, святой отец бежал,
оставив Джоанну лицом к лицу с Левассором.
   Она поклялась, что если ей суждено умереть, то он умрет вместе с ней,
быстро выхватила горящий факел из гнезда на мачте и ткнула им  Левассору
в лицо. Он закричал и отпрянул назад.  Вне  себя  от  ярости,  он  снова
попытался схватить ее, но Джоанна еще раз ткнула в него факелом,  опалив
ему бороду. Она осмотрелась вокруг, ища Жака.
   Вытаскивая шпагу из тела последнего пораженного им пирата, Жак следил
за Джоанной. Она отразила натиск Левассора, но ей нужна была помощь.
   - Держись! Я иду! -  крикнул  он,  вовремя  увернувшись  от  кинжала,
просвистевшего в воздухе. Кинжал вонзился в мачту, уйдя вглубь на  целых
четыре дюйма, отчего дерево треснуло. Вдруг откуда ни возьмись  появился
брошенный кем-то пиратский  башмак  и  выбил  шпагу  из  руки  Жака.  Он
повернулся, ухватился за кинжал, но тот слишком глубоко засел  в  мачте.
Он попытался еще раз с усилием вырвать его, но безуспешно.  Жак  обогнул
кучу тюков, поставил ногу на перевернутую бочку и толкнул ее  в  сторону
пирата,  представлявшего  в  данный  момент  наибольшую  угрозу,  а  сам
устремился к другому пирату, схватившись с ним в рукопашную.
   Пока Жак  отчаянно  дрался,  бочка  набрала  скорость  и  с  грохотом
ударилась о стену, прижав к ней свою жертву. От полученного удара  пират
завопил. Бочка откупорилась,  и  из  нее  выплеснулось  масло,  которое,
растекаясь, покрыло палубу толстым слоем.
   Наконец, кулак Жака достиг своей цели, впечатавшись  в  лицо  пирата,
отчего тот потерял сознание.
   Джоанна в очередной раз ткнула факелом в Левассора, но тот  продолжал
наступать на нее. Пламя почти потухло.
   Видя, что Джоанна оказалась в трудном положении, Жак бросился к  ней,
но заскользил на масляной пленке.
   Факел Джоанны, потрескивая, догорал.  Зловеще  посмеиваясь,  Левассор
оттягивал долгожданный момент и наслаждался ее страхом и беспомощностью.
   Скользя поперек палубы, Жак  набирал  скорость.  Он  несся  прямо  на
огромную фигуру пирата. Вылетев с верхней палубы, Жак сделал  в  воздухе
сальто, целясь ногой в голову Левассора. От сильного удара тяжелых сапог
Левассор потерял сознание.
   Джоанна с распростертыми объятиями бросилась к  Жаку,  и  он,  вконец
обессиленный, рухнул на нее. Ее единственный любимый отважно сражался...
   Но, бросив взгляд в сторону, она поняла, что радоваться  рано:  через
борт перелезало около дюжины пиратов - еще более  страшные  и  жестокие,
чем первые.
   Силы Жака были на исходе. Он схватил догорающий факел и бросил его на
корму, увлекая Джоанну на нос судна. Масляная пленка вспыхнула.
   Джоанна посмотрела на воду, кишащую акулами, куда  миссионер  пытался
спустить спасательную шлюпку, почти до  отказа  заполненную  гостями.  В
шлюпке оставалось всего одно место - для ее любимого или для нее самой.
   - Ты должен сесть в шлюпку, дорогой, - сказала она.
   - Нет, я не позволю этому негодяю завладеть тобой,  -  Это  продлится
недолго. У меня туберкулез, и мне осталось жить всего год.
   - Что? Почему ты мне не сказала?
   - Я не хотела омрачать наше с тобой счастье.
   - И будучи больной туберкулезом, ты собиралась выйти за меня замуж?
   - Иди же. Ты должен жить, чтобы в один прекрасный день  отомстить  за
всех нас, - сказала она, сжимая его руку и привлекая его к себе.
   Жак посмотрел на Джоанну, на  ее  золотые  волосы,  развевавшиеся  на
ветру и словно  ореолом  обрамлявшие  лицо.  Ее  взгляд  был  переполнен
любовью и искренностью. Она была его мечтой, он ждал ее  всю  жизнь.  Он
любил ее всем сердцем.
   Его глаза метнулись в сторону пиратов, которые сквозь пламя наступали
на  него.  Надо  было  принимать  немедленное   решение   -   в   случае
замешательства им оставалось жить всего несколько секунд - однако  любой
выбор был страшен. Если он останется с Джоанной, то  они  погибнут  оба.
Если он покинет судно, то придется жить с сознанием того, что он  бросил
ее. Он понимал, что не переживет, если Джоанна достанется  Левассору.  В
нетерпении пираты издали кровожадный вопль  и  подняли  шпаги,  готовясь
убить его.
   Жак обнял Джоанну.
   - Хорошо, я подчиняюсь твоему решению.
   Он крепко поцеловал любимую, перепрыгнул  через  борт  и  соскочил  в
шлюпку.
   Она посмотрела  вниз  на  его  скорбное  лицо,  услышала  сзади  шаги
Левассора и обернулась в тот момент,  когда  пират  буквально  вырос  из
пламени. Она нужна была ему не только для удовлетворения страсти,  но  и
для отмщения. Он склонился над ней, и она  поняла,  что  теперь  ее  уже
ничто не спасет. Это означало конец свободе, счастью...

***

   - Дорогая, посмотри на меня. Я тебе нравлюсь?
   Голос Джека заставил Джоан оторваться от новой рукописи.
   Она подняла глаза от пишущей машинки  и  посмотрела  на  ослепительно
яркое  средиземноморское  солнце.  Над  золотистой  раскаленной  палубой
"Анджелины" поднималось марево, похожее на языки  пламени,  поглотившего
Жака и Левассора. До нее опять донесся голос Джека.
   Он мастерски скользил за ревущим катером. Неужели прошла всего неделя
с тех пор, как он первые встал на  водные  лыжи?  Наслаждаясь  жизнью  и
развлекаясь от всей души, он  ничем  не  отличался  от  остальной  толпы
избранных, богатых туристов, наводнивших Монте-Карло в это  время  года.
Исключение составляли лишь ужасные мешковатые гавайские купальные трусы.
Тело его было  покрыто  загаром  золотисто-бронзового  цвета,  а  мокрые
светлые волосы гладко зачесанные назад, открывали улыбающееся счастливое
лицо. Он махнул рукой и выполнил изумительный поворот. Джоан никогда  не
видела столь красиво сложенного мужчины. Его мышцы играли от напряжения,
с которым он держался за буксировочный трос и  преодолевал  кильватерную
волну. Перепрыгивая с волны на волну, он поровнялся с элегантной черной,
вытянутой, как сигарета, лодкой и, подняв большой  палец  вверх,  сделал
знак водителю катера, чтобы тот увеличил  скорость.  На  обратном  пути,
проходя по дуге мимо "Анджелины", он помахал Джоан и послал ей воздушный
поцелуй.
   Даже на таком расстоянии взгляд  его  голубых  глаз  подействовал  на
Джоан, словно разряд тока; кожа покрылась  мурашками.  Неужели  она  так
никогда и не  научится  контролировать  эти  юношеские  порывы  страсти,
рожденные сексуальным влечением,  подчинявшим  себе  в  такие  мгновения
тело?
   Неожиданно Джек повел лыжей чуть-чуть в сторону и проделал в  воздухе
настоящее сальто - превосходное сальто наподобие того, какое  бы  сделал
Жак в ее рукописи. Наблюдая, как Джек шлепнулся в  голубовато-изумрудную
воду, она с интересом подумала: не стал ли ее роман пророческим?
   Джек вынырнул и опять помахал рукой, давая понять, что с  ним  все  в
порядке.
   С облегчением Джоан поправила толстый махровый халат, запахнув его на
коленях. Она потянулась к откидному столику и взяла баночку  с  цинковой
мазью.  Энергичными  движениями  нанеся  ее  на  свой  весьма  нежный  и
чувствительный нос и тонким слоем положив под глаза, она вытерла руки  о
полотенце и надвинула солнцезащитную шляпу с необъятными полями на лицо.
Удивительно,  как  Джоан  научилась  ненавидеть  солнце!  За   последние
полгода, которые она провела с Джеком, бороздя моря и океаны, с  нее  уж
точно пять шкур сошло. Плечи и руки были  сплошь  покрыты  веснушками  и
пигментными пятнами. Две недели назад появились два  ужасных  коричневых
пятна на обеих голенях. Если так пойдет дальше,  то  понадобится  помощь
специалиста по пластической хирургии раньше, чем ей исполнится тридцать,
если, конечно, он не сочтет ее случай безнадежным.
   Тело Джоан не было подготовлено для таких мучений. В  детстве,  когда
она жила в Акроне,  штат  Огайо,  за  первые  восемнадцать  с  половиной
солнечных дней, что выпадали на радость жителям города,  Джоан  успевала
лишь слегка порозоветь. Потом она переехала в Нью-Йорк,  где  поселилась
вместе с Элейн и фактически жила за пишущей машинкой. Работа допоздна, и
даже ночью,  над  очередной  книгой,  скорее,  грозила  ей  слепотой  от
бесконечного напряжения, чем солнечными ожогами.
   Джоан внимательно посмотрела на яхту, стоявшую на приколе у соседнего
пирса. Из всех ее иллюминаторов неслась музыка, и на палубе, как всегда,
было не менее двадцати гостей.
   - Послушайте, нельзя ли потише? - крикнула она тонкой, как тростинка,
юной  особе,  жарившейся  на  солнце.  Поговаривали,  что  это  какая-то
принцесса. - Я работаю, пишу!
   Та  не  обратила  ни  малейшего  внимания  на  просьбу   Джоан,   зло
сверкнувшей на нее глазами. Девушка,  несомненно,  принадлежала  к  типу
людей, которые умели  легко  вызывать  к  себе  ненависть.  На  ней  был
купальный костюм -  плод  фантазии  какого-то  дизайнера  -  с  высокими
вырезами, обнажавшими ее  ноги  до  тазобедренных  костей,  и  настолько
декольтированный, что черная ткань едва прикрывала грудь. Было очевидно,
что спина у нее совершенно голая.  Девушка  нанесла  на  кожу  еще  один
тонкий слой итальянского масла для  загара,  содержащего  каротин.  Кожа
принцессы была удивительно чистой: ни  веснушек,  ни  пигментных  пятен.
Пожалуй, Джоан не доводилось видеть такой красивой кожи  -  гладкой  как
фарфор, - и самое отвратительное заключалось в том, что  она