ауза
была коротка, однако мистеру Роллзу и ее оказалось достаточно: он был из
тех, кто в опасные моменты  соображает  быстро.  Он  принял  чрезвычайно
дерзкое решение; и, понимая, что ставит свою жизнь на карту, он все-таки
первым нарушил молчание.
   - Прошу прощения, сэр, - сказал он.
   Диктатор вздрогнул и хрипло сказал:
   - Что вам здесь надо?
   - Я очень интересуюсь алмазами, -  с  полным  самообладанием  ответил
мистер Роллз. - Двум таким  любителям  следует  познакомиться.  Со  мной
здесь один пустячок, который, надеюсь, послужит мне рекомендацией.
   С этими словами мистер Роллз спокойно вынул из  кармана  футляр,  дал
взглянуть диктатору на Алмаз Раджи и снова спрятал его подальше.
   - Он принадлежал раньше вашему брату, - прибавил он.
   Джон Венделер смотрел на священника с каким-то горестным  изумлением,
но не шелохнулся и не сказал ни слова.
   - Мне приятно отметить, - закончил молодой человек, - что у нас  дра-
гоценности из одной коллекции.
   Удивление диктатора наконец вырвалось наружу.
   - Прошу прощения, - сказал он. - Я, кажется, старею. Мне явно не  под
силу даже мелкие происшествия вроде этого! Но разъясните мне хоть  одно:
вы в самом деле священник или меня обманывают мои глаза?
   - Я лицо духовного звания, - ответил мистер Роллз.
   - Ну, знаете, - воскликнул Венделер, - пока я жив, не позволю при се-
бе и слова сказать против вашего сословия!
   - Вы мне льстите, - сказал мистер Роллз.
   - Простите меня, - сказал, в свою очередь, Венделер, - простите меня,
молодой человек. Вы не трус, но надо еще проверить: может быть, вы прос-
то круглый дурак?.. Не откажите в любезности, - продолжал он,  откидыва-
ясь на спинку дивана, - объясниться подробнее! Приходится  предположить,
что в ошеломляющей дерзости вашего поведения что-то кроется, и,  призна-
юсь, мне любопытно узнать, что именно.
   - Все это очень просто, - ответил священник. - За моей дерзостью кро-
ется моя великая житейская неопытность.
   - Хотелось бы убедиться в этом, - сказал Венделер.
   Тогда мистер Роллз рассказал ему всю историю своего знакомства с  Ал-
мазом Раджи с той самой минуты, как нашел его в саду Рэберна, и до свое-
го отъезда из Лондона на "Летучем шотландце". Затем вкратце описал  свои
чувства и мысли во время путешествия и закончил следующими словами:
   - Узнав бриллиантовую диадему, я понял, что мы в одинаковых отношени-
ях с обществом. Это внушает мне надежду - которую, хочу  думать,  вы  не
назовете безосновательной, - что вы сочтете возможным некоторым  образом
разделить со мною мои трудности и, конечно,  барыши.  При  ваших  специ-
альных познаниях и, несомненно, большом опыте сбыть алмаз для вас не со-
ставит особого труда, а для меня это - дело непосильное. С другой сторо-
ны, я рассудил, что, если распилю алмаз, то могу потерять почти  столько
же - такая неудача вполне возможна при отсутствии умения,  -  сколько  я
потеряю, с подобающей щедростью расплатившись с вами за  помощь.  Вопрос
этот деликатный, а я, пожалуй, оказался недостаточно деликатным. Но про-
шу вас не забывать, что мне это положение внове и что я совершенно  нез-
наком с принятым в таких случаях этикетом. Не хвалясь  скажу,  что  могу
любого обвенчать или окрестить вполне пристойно. Однако каждый ограничен
своими возможностями: совершать такого рода сделки я вовсе не умею.
   - Не хочу вам льстить, - ответил Венделер, - но, честное слово, у вас
необыкновенные способности к преступной жизни. Вы  гораздо  талантливей,
чем вам кажется, и хотя в различных частях света я перевидал  много  мо-
шенников, я еще не встречал ни одного, который стеснялся  бы  так  мало,
как вы. Поздравляю, мистер Роллз, наконец-то вы  нашли  свое  призвание!
Что касается помощи, я весь к вашим услугам. Мне надо пробыть в Эдинбур-
ге всего один день, я обещал брату уладить там кое-что. Покончив с этим,
я поеду в Париж, где живу постоянно. Если хотите, можете ехать со  мной,
и, надеюсь, не пройдет и месяца, как я приведу ваше дельце к благополуч-
ному завершению.
   Здесь вопреки всем правилам искусства наш арабский автор обрывает по-
весть о молодом человеке духовного звания. Как  ни  досадно,  приходится
следовать подлиннику, и за окончанием приключений мистера Роллза я отсы-
лаю читателя к следующей истории цикла - к повести  о  доме  с  зелеными
ставнями,
 
 
   ПОВЕСТЬ О ДОМЕ С ЗЕЛЕНЫМИ СТАВНЯМИ
 
   Фрэнсис Скримджер, клерк Шотландского банка в Эдинбурге, до  двадцати
пяти лет жил в мирной и почтенной обстановке. Его мать умерла, когда  он
был еще совсем мал, но отец, человек разумный и честный, определил его в
отличную школу, а дома воспитывал в духе порядка  и  непритязательности.
Фрэнсис, от природы мягкий, послушный и любящий, с великим  рвением  ис-
пользовал преимущества своего образования и воспитания и всецело  посвя-
тил себя работе. Единственными его развлечениями были прогулки  по  суб-
ботним дням, изредка парадный обед в семейном кругу да раз в год поездка
на две недели в горы Шотландии или даже в Европу. Он  быстро  завоевывал
благоволение начальства в получал уже двести фунтов в год, с надеждой на
дальнейшее повышение по службе и на  жалованье,  вдвое  превышающее  эту
сумму. Редкий молодой человек был так доволен  всем,  так  трудолюбив  и
старателен, как Фрэнсис Скримджер. Иногда, по вечерам,  дочитав  газету,
он играл на флейте, чтобы порадовать отца, которого  глубоко  уважал  за
его высокие качества.
   Однажды Фрэнсис получил письмо из хорошо известной адвокатской конто-
ры, в котором выражалась просьба безотлагательно зайти к ним. На  письме
имелась пометка "В собственные руки", и оно было адресовано на  банк,  а
не домой; оба эти необычные обстоятельства заставили его с  тем  большей
готовностью явиться на зов. Глава конторы, человек весьма строгий в  об-
хождении, важно приветствовал его, пригласил садиться и в осторожных вы-
ражениях, принятых у бывалых дельцов, приступил к  разъяснению  вопроса.
Некто, пожелавший остаться неизвестным, но о ком адвокат имел все  осно-
вания хорошо отзываться, короче говоря, человек, занимающий высокое  по-
ложение, пожелал выдавать Фрэнсису по пятьсот фунтов ежегодно.  Стряпчий
сказал, что деньги будут находиться в ведении конторы и двух доверенных,
имена которых тоже не могут быть раскрыты. Этот щедрый жест сопровождал-
ся некоторыми условиями, и стряпчий придерживался мнения, что его  новый
клиент не найдет в них ничего чрезмерно трудного  или  недостойного  для
себя. Он с ударением повторил эти слова, как бы не желая говорить ничего
больше.
   Фрэнсис спросил, что это за условия.
   - Условия, - сказал стряпчий, - как я уже заметил дважды, не заключа-
ют в себе ничего чрезмерно трудного или недостойного. В то же время,  не
стану скрывать от вас, они очень необычны. Мы за подобные  дела  обыкно-
венно не беремся, и я, конечно, отказался бы и от этого, если бы не  имя
джентльмена, который обратился ко мне, и - дозвольте  прибавить,  мистер
Скримджер, - если бы не мое расположение к вам, вызванное многими  лест-
ными и, несомненно, вполне заслуженными о вас отзывами.
   Фрэнсис попросил его высказаться определеннее.
   - Вы не можете представить себе, как меня беспокоят  эти  условия,  -
сказал он.
   - Их два, - ответил адвокат, - только  два,  а  сумма,  напомню  вам,
пятьсот фунтов в год, и к тому же без налогов, как чуть не забыл я сооб-
щить, - безо всяких налогов.
   Тут адвокат многозначительно поднял брови.
   - Первое условие, - начал он, -  чрезвычайно  простое.  Вам  надлежит
быть в воскресенье, пятнадцатого, к вечеру, в Париже. Там, в кассе Фран-
цузской комедии, вы получите билет, взятый на ваше имя и отложенный  для
вас. От вас требуется просидеть весь спектакль на месте, обозначенном  в
билете, вот и все.
   - По правде сказать, я предпочел бы будний день, - ответил Фрэнсис. -
Но в конце концов один-то раз...
   - И притом в Париже, дорогой сэр, - подхватил адвокат  успокоительно.
- Я, признаться, и сам человек строгих  правил,  но  при  таких  обстоя-
тельствах, да еще зная, что это будет в Париже, я не колебался бы ни ми-
нуты.
   И оба весело рассмеялись.
   - Другое условие - более серьезное, - продолжал стряпчий. - Оно каса-
ется вашей женитьбы. Мой клиент, сердечно заботясь о вашем благополучии,
желает оставить за собой решающее слово в выборе жены для вас. Решающее,
- повторил он, - вы понимаете?
   - Давайте будем говорить яснее, - заявил Фрэнсис. - Это значит, что я
должен жениться на вдове или девице, черной или белой,  на  ком  угодно,
кого только ни вздумает предложить мне эта невидимая личность?
   - Мне поручено заверить вас, что в основу выбора ваш благодетель  на-
мерен положить соответствие возраста и положения, - ответил  адвокат.  -
Что касается цвета кожи, мне такое затруднение не приходило в голову,  и
я не подумал об этом спросить. Но, если вы хотите, я  сейчас  же  сделаю
себе заметку и при первой возможности сообщу вам ответ.
   - Сэр, - сказал Фрэнсис, - теперь остается только проверить, не явля-
ется ли все это просто каким-нибудь жульничеством. Случай  необъяснимый,
я чуть не сказал: невероятный. Пока я немножко не разберусь в нем  и  не
обнаружу, что послужило ему причиной, мне, признаюсь, не хотелось бы да-
вать согласие. Поэтому я прошу вас о разъяснениях. Мне  нужно  знать,  в
чем здесь суть. Если же вы ничего не знаете, не можете догадаться или не
имеете права сказать мне, я надеваю шляпу и отправляюсь к себе в банк.
   - Я не знаю, - ответил адвокат, - но, кажется,  догадываюсь.  Это  на
первый взгляд несуразное дело затеял не кто другой, как ваш отец.
   - Мой отец! - негодующе вскричал Фрэнсис. - Почтеннейший, я знаю  на-
перечет все, что у него на уме и в кошельке!
   - Вы неверно толкуете мои слова, - сказал адвокат. - Я  говорю  не  о
мистере Скримджере-старшем, ибо он не отец вам. Когда он и его жена при-
были в Эдинбург, вам было уже около года, но вы находились на их попече-
нии только месяца три. Тайну сохранили хорошо, но  дело  обстоит  именно
так. Кто ваш отец - неизвестно, однако, повторяю, я убежден, что предло-
жения, каковые в настоящее время я уполномочен вам передать, исходят  от
него.
   Невозможно описать, как потрясен был Фрэнсис Скримджер  столь  неожи-
данным открытием. Он не утаил своего смятения от адвоката.
   - Сэр, - сказал он, - после таких поразительных  известий  вы  должны
дать мне несколько часов на размышления. Сегодня вечером я  вам  сообщу,
на чем я порешил.
   Адвокат согласился, что так будет благоразумнее, и Фрэнсис,  под  ка-
ким-то предлогом покинув банк, отправился пешком далеко за  город  и  во
время прогулки тщательно обдумал вопрос во всех подробностях и  со  всех
точек зрения. Приятное сознание значительности собственной  персоны  по-
буждало его не спешить с решением, однако с самого начала было ясно, чем
все это кончится. Грешная человеческая природа непреодолимо  тянулась  к
пяти сотням фунтов и склоняла его принять странные условия, которые были
сопряжены с ними. Он обнаружил в своей  душе  непобедимое  отвращение  к
имени Скримджер, хотя до сих пор это имя никогда не бывало ему противно.
Интересы его прежней жизни показались ему узкими и прозаическими.  Нако-
нец  он  откинул  последние  сомнения  и,  окрыленный  неведомым  раньше
чувством силы и свободы, повернул в город, теша себя  самыми  радостными
предчувствиями.
   Он коротко переговорил с адвокатом и немедленно получил чек на деньги
за полгода, так как пособие начислялось задним числом - с первого  янва-
ря. С чеком в кармане он отправился домой. Квартира на Скотландстрит по-
казалась ему неказистой, в нос неприятно ударил запах перловой похлебки,
и он с удивлением, почти с досадой заметил кое-какие недостатки в  мане-
рах своего приемного отца. Завтра утром, решил Фрэнсис, он будет уже  на
пути в Париж.
   Он прибыл туда задолго до назначенного срока,  поселился  в  скромной
гостинице, где останавливались обычно англичане и итальянцы, и начал со-
вершенствоваться во французском языке. С этой целью он дважды  в  неделю
брал уроки, вступал в разговоры с гуляющими на Елисейских полях и каждый
вечер ходил в театр. Он обновил свой гардероб, оделся по последней  моде
и каждое утро брился и причесывался в парикмахерской, находившейся непо-
далеку. Все это придавало ему вид иностранца и, казалось, стирало унизи-
тельное прошлое.
   Наконец в субботу вечером он отправился в билетную  кассу  театра  на
улице Ришелье. Едва он назвал свое имя, как кассир протянул ему билет  в
конверте с еще не успевшей просохнуть надписью.
   - Его только что купили для вас, - сказал кассир.
   - В самом деле? - воскликнул Фрэнсис. - Могу я спросить, каков был  с
виду джентльмен, купивший его?
   - Вашего приятеля описать легко, - ответил кассир. - Он стар,  крепок
и красив собой, у него седые волосы и рубец от сабельного удара  поперек
лица. Такого приметного человека трудно не узнать.
   - Да, конечно, - промолвил Фрэнсис. - Благодарю вас за любезность.
   - Он не мог уйти далеко, - прибавил кассир. - Если вы  поспешите,  то
еще нагоните его.
   Фрэнсиса не надо было просить дважды; он стремительно бросился из те-
атра на улицу и стал осматриваться по сторонам. Он увидел  немало  седых
людей, но, хотя догнал и осмотрел каждого, ни у одного не было рубца  от
сабельного удара. С полчаса бегал он по всем соседним улицам, но наконец
понял нелепость своих затянувшихся поисков.  Тогда  он  решил  пройтись,
чтобы унять волнение, ибо возможность встречи с тем, кому он,  очевидно,
был обязан появлением на свет, глубоко потрясла молодого человека.
   Случилось так, что его путь лежал по улице Друо, а дальше - по  улице
Великомучеников, и как раз случай помог ему больше, чем все заранее  об-
думанные планы. Ибо на бульваре он увидел двух сидевших на скамейке муж-
чин, погруженных в беседу. Один был темноволос, молод и красив, но с яв-
ным клерикальным отпечатком во внешности, несмотря  на  мирское  платье.
Наружность другого во всех подробностях совпадала с  описанием,  которое
дал кассир. Фрэнсис почувствовал, как сердце забилось у него в груди: он
понял, что вот-вот услышит голос своего отца. Обойдя кругом, он тихонько
уселся позади собеседников, которые были слишком заняты  своим  разгово-
ром, чтобы глядеть по сторонам.
   Как Фрэнсис и предполагал, они говорили по-английски.
   - Ваши подозрения, Роллз, начинают надоедать мне, - сказал старик.  -
Говорю вам, я стараюсь изо всех сил: миллионов в один  миг  не  раздобу-
дешь. Разве я не забочусь о вас, совершенно незнакомом человеке, из чис-
того доброжелательства? Разве вы не живете главным образом на мои подач-
ки?
   - На ваши авансы, мистер Венделер, - поправил его собеседник.
   - Ну, авансы, если вам так нравится, и из расчета, а не "из  доброже-
лательства", если вы предпочитаете, - сердито ответил Венделер. - Я при-
шел не для того, чтобы подбирать выражения. Дело есть дело. А ваше дело,
разрешите напомнить, дело темное, и нечего вам так ломаться.  Доверьтесь
мне или оставьте меня в покое и ищите себе другого, но, во  всяком  слу-
чае, прекратите, ради бога, свои иеремиады.
   - Я начинаю разбираться в жизни, - ответил молодой человек. - И пони-
маю, что у вас есть все  основания  обманывать  меня  и  никаких,  чтобы
действовать честно.
   Я тоже пришел не для того, чтобы подбирать выражения. Вы сами  хотите
завладеть алмазом, - да, да, вы не посмеете этого отрицать. Разве вы уже
не подделали однажды мою подпись и не перерыли мою комнату, пока меня не
было? Мне понятны причины ваших проволочек: вы просто выжидаете. Вы ведь
охотник за алмазами и надеетесь раньше или позже, правдой или неправдой,
а прибрать его к рукам. Говорю вам: пора этому положить конец. Не  дово-
дите меня до крайности, не то я обещаю вам неприятный сюрприз.
   - Бросьте вы мне угрожать, - отрезал Венделер. - За мной ведь по час-
ти сюрпризов тоже дело не станет. Мой брат сейчас в Париже. Полиция нас-
тороже. Если вы будете и  дальше  надоедать  мне  своим  нытьем,  мистер
Роллз, я сам устрою вам неприятность. Но уж это будет первая  и  послед-
няя, понимаете? Как еще с вами разговаривать? Всему бывает конец, прихо-
дит конец и моему терпению. Во вторник, в семь. Ни днем,  ни  часом,  ни
секундой раньше, хоть умрите. А если не хотите ждать, то, по мне, прова-
ливайте ко всем чертям!
   С этими словами диктатор поднялся со скамейки и,  яростно  размахивая
тростью и дергая головой, зашагал по направлению к Монмартру, а его  со-
беседник остался на месте в совершенном унынии.
   Фрэнсис не мог опомниться от изумления и ужаса. Чувства  его  были  в
полном смятении. Нежность, наполнявшая его сердце, когда  он  усаживался
на этой скамейке, сменилась  отвращением  и  отчаянием.  "Старый  мистер
Скримджер, - раздумывал он, - родитель куда более добрый и благопристой-
ный, чем этот бешеный и опасный интриган". Однако он все же сохранил са-
мообладание: минуты не прошло, как Фрэнсис уже шел следом за диктатором.
   Подгоняемый яростью, этот последний несся вперед быстрыми шагами,  и,
занятый своими злобными мыслями, ни разу не оглянулся, пока не  добрался
до своих дверей.
   Его дом стоял на улице Лепик, в той части ее, что взбирается на холм.
Отсюда открывался вид на Париж, воздух на высоте был чист  и  прозрачен.
Дом был двухэтажный, с зелеными ставнями и шторами. Все окна, выходившие
на улицу, были плотно закрыты. Над высокой  садовой  стеной  возвышались
верхушки деревьев, а по гребню стены торчали железные шипы. Диктатор  на
миг задержался, пошарил в кармане, достал ключ, затем отомкнул калитку и
исчез за оградой.
   Фрэнсис поглядел вокруг. Место было уединенное, дом с трех сторон был
окружен садом. Казалось, наблюдения Фрэнсиса на этом закончатся. Однако,
осмотревшись, он заметил рядом высокий дом, примыкавший боковой стеной к
саду диктатора; в стене под самой крышей было одно окошко. Он подошел  к
входной двери и увидел билетик с объявлением о  сдаче  помесячно  комнат
без мебели. Комната, выходившая окном в сад, оказалась свободной.  Фрэн-
сис не колебался ни минуты: он снял комнату, оставил задаток и отправил-
ся в гостиницу за своими вещами.
   Может быть, тот старик со шрамом и не  приходился  отцом  ему,  может
быть, Фрэнсис и не шел по верному следу, но, уж  во  всяком  случае,  он
стоял у преддверия какой-то волнующей тайны и поэтому дал себе зарок  не
ослаблять наблюдения, пока не доберется до сути.
   Из окна своего нового жилища Фрэнсис Скримджер мог  окинуть  взглядом
весь сад при доме с зелеными ставнями. Прямо под ним в тени  прекрасного
раскидистого каштана стояли два садовых столика; на них, вероятно,  обе-
дали в летнюю жару. Густая листва скрывала все, что было внизу, и лишь в
одном просвете между столиками и домом виднелась усыпанная  гравием  до-
рожка, которая вела от веранды к калитке.
   Рассматривая сад в щели между планками жалюзи, которые он не  решался
открыть из боязни привлечь внимание, Фрэнсис мог заметить лишь немногое,
что позволило бы судить о живущих здесь людях, но это немногое  говорило
только об их замкнутом характере и склонности к уединению.  Сад  походил
на монастырский, дом - на тюрьму. По фасаду все зеленые ставни были опу-
щены; дверь на веранду заперта; сад, освещенный вечерним солнцем, совер-
шенно безлюден. И только скромный завиток дыма над  единственной  трубой
указывал на присутствие живых людей.
   Чтобы не сидеть совсем без  дела  и  хоть  чем-нибудь  скрасить  себе
жизнь, Фрэнсис купил учебник геометрии на французском языке и  стал  его
списывать и переводить, положив на чемодан и усевшись на полу  спиной  к
стене, потому что у него не было ни стула, ни стола. Время от времени он
вставал и бросал взгляд вниз, за ограду дома с зелеными ставнями, но ок-
на были все так же упорно закрыты, а сад пуст.
   Только поздно вечером случилось нечто, отчасти вознаградившее его  за
длительное ожидание. Между девят