, забывшегося в глубоком сне...

x x x

     Радостно встретили  молодую  фельдшерицу  в  семье  и  в колхозе.
Олений пастух Ефим Лаптандер был горд и ходил сам не  свой:  его  дочь
будет  работать  на  медицинском пункте колхозного поселка,  она будет
лечить людей!
     Когда Аня  подъезжала к поселку,  она еще издали увидела на крыше
своего дома красивые оленьи рога.  Она приезжала на каникулы в прошлом
году,  но этих рогов не было.  И она,  не спрашивая отца,  поняла: это
рога ее любимца Сэрты - Белого Оленя, погубленного Нгарко Талеем.
     В летнее  время  волки  редко подходят к оленьим стадам.  У них в
тундре есть другая добыча - белые  куропатки,  гуси,  утки,  птенцы  и
птичьи яйца,  водяные крысы и лемминги.  Но с наступлением зимы, когда
птицы  покидают  север,  а  тундру  покрывают   снега,   волки   снова
устремляются к оленьим стадам.
     В ту зиму хищники появились у стад колхоза  "Северная  звезда"  в
декабре. Уже с первой тревожной вестью Аня решила немедленно выехать к
отцу в стадо.  Поехала она вместе  с  бригадиром,  прихватив  ружье  и
медицинскую сумку.
     - Есть ли в этой стае Нгарко Талей? - спросила Аня отца.
     - Пришел Талей. Охотники видели его след
     - Я видел его следы,  - подтвердил Степан Хатанзейский, тот самый
охотник, у которого несколько лет назад побывал в капкане Большой вор.
     Посоветовавшись с бригадирами и с отцом, утром на другой день Аня
со  Степаном  на оленьей упряжке отправилась в путь.  На нартах лежала
прикрытая шкурами гора крупно нарезанных кусков мяса.
     Долго-долго объезжали они вокруг пасшегося в тундре стада.
     - Тут, я думаю, можно, - говорил Степан и останавливал упряжку.
     Из своей сумки Аня вытаскивала беленькие таблетки и обмазывала их
густым слоем разогретого жира.  Потом она ловко вырезала в куске  мяса
лунку  и  вталкивала  в  нее  приготовленный  комочек  с таинственными
таблетками.  Мясо они оставляли на снегу.  Упряжка неслась  дальше  по
огромному   полукругу,   снова   останавливалась,   и   девушка  снова
проделывала ту  же  операцию.  Так  продолжалось,  пока  на  нарте  не
осталось ни одного куска мяса.
     Ночью Аня чутко прислушивалась  к  тундровой  тишине.  Но  тундра
безмолвствовала.  Ефим  дежурил  у  стада.  Утром  Степан  вернулся из
разведки и сообщил, что волчьих следов поблизости нет.
     И вторую  ночь  Аня долго не спала.  Сначала она сидела у костра,
потом,  утомившись,  прилегла на шкуры.  Ее разбудил голос Степана. Он
стоял у входа в чум, откинув шкуру.
     - Ефим! Ефим! - звал охотник. - Слышишь?..
     Ефим приподнялся и стал прислушиваться. Поднялась и Аня. Издалека
доносился глухой, однотонный вой. Да, это были волки. Аня взглянула на
часы. Было двадцать минут второго.
     - Бригадир спит? - спросил Ефим.
     - Спит, - ответил Степан.
     - Буди!  Поедем!  - Ефим взял ружье и вышел из чума. - Неужели не
Талей? - Он и ждал и боялся Нгарко Талея. Он верил в "чудо" дочери, но
в то же время слишком хорошо знал коварство и хитрость Большого вора.
     Аня натянула  совик  и  поспешила  за  отцом.  В тундре метелило.
Волчий далекий вой не утихал,  тревожа чутких,  жмущихся друг к  другу
беспокойных  оленей.  Но в стадо волки не ворвались.  Когда завывание,
наконец, стихло, бригадир спросил:
     - Когда поедем?
     - Сейчас рано,  - сказал Степан.  - Надо ждать.  Они близко.  Час
ждать надо... и огонь надо!
     Спустя час аргиш  из  трех  упряжек  покинул  маленькое  стойбище
пастухов.  На  передней  упряжке  ехал  Степан  Хатанзейский с большим
самодельным факелом.  Все остальные участники опасного  похода,  кроме
ружей, имели электрические фонари.
     Метель, разгулявшаяся ночью, к утру улеглась. В тундре было тихо.
Аня только слышала сыпучее шуршание снега о полозья парт.
     В том месте, где был оставлен первый кусок мяса, Степан остановил
упряжку.  Охотник  долго  бродил  по  тундре,  то  удаляясь,  то снова
приближаясь к аргишу. Наконец, он подошел к Ане и озадаченно сказал:
     - Нету мяса... нету следов. Снег...
     - Поедем дальше! - решила Аня. Снова аргиш тронулся в путь. Снова
остановил оленей Степан. И вдруг ан закричал.
     - Анна! Ефим! Идите сюда!
     Аня соскочила с нарты и побежала к передней упряжке.
     - Мяса нету,  след есть!  - кричал Степан,  размахивая факелом. -
Нгарко Талей! Опять он ушел!
     - Куда ушел? - озабоченно спросила Аня.
     - Туда ушел, - Степан показал факелом в сторону от стада.
     - Пойдем,  - прошептала девушка.  - Может быть, он ушел недалеко.
Он не может уйти далеко. Пойдем!
     Ефим остался у оленей,  а Аня,  Степан и  бригадир,  надев  лыжи,
двинулись в неведомую тьму тундры, куда вели следы волка.
     Перекликаясь и сигнализируя  фонарями,  они  расходились  веером,
потом снова сходились.  Так они прошли сто, двести, может быть, триста
метров.  Аня дрожала от холода и  волнения.  Притихшая  тундра  чем-то
грозила из темноты.  Бывает, когда тишина пугает больше, чем завывание
пурги или раскаты грома.
     Но вот Аня услышала голос Степана: "Стой!"
     Она поняла, что охотник что-то увидел, что-то нашел.
     - Стой,  Степан,  сам стой! - предостерегающе закричала она, хотя
не знала, что увидел охотник.
     - Вот он, - зашептал Степан, когда Аня подошла к нему.
     При свете луча фонарика она разглядела едва заметный бугорок.
     - Это  волк,  он  мертвый,  -  снова  зашептал  Степан.  - Неужто
Талей?..
     - Он живой,  - предупредила Аня и взвела курок. - Он спит. Готовь
топор!
     Держа ружья  на  изготовку,  они  бесшумно  подошли к лежащему на
снегу волку. Да, это был он, Большой Талей!
     Зверь действительно  спал.  Огромный,  густошерстный,  он  как-то
странно поджал передние лапы под могучую грудь.
     - Бить?  -  тихо  спросил  Степан  и высоко занес обух топора над
головой Большого вора. -Э-эх!
     Минуту спустя,  засовывая  топор  за  ремень,  Степан спросил уже
громко:
     - Как зовется твое снадобье? Я забыл...
     - Это люминал,  сильное снотворное средство,  - ответила Аня и за
многие дни впервые облегченно вздохнула.
     Так закончился последний и самый глубокий сон  в  кровавой  жизни
Большого Талея.
                                Конец



    Евгений Степанович Коковин.
    Жили на свете ребята


     OCR: Андрей из Архангельска (emercom@dvinaland.ru)


                               повесть

                    (СБОРНИК "ДЕТСВО В СОЛОМБАЛЕ")
                 СЕВЕРО-ЗАПАДНОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСВО
                          АРХАНГЕЛЬСК - 1979

КИРИЛКА

     Жили на свете ребята...
     "На свете" - так только говорится.  А ребята,  о которых  я  хочу
рассказать, жили на одной улице и даже в одном доме.
     Дом был деревянный,  двухэтажный и ничем не отличался  от  многих
других домов,  построенных в поселке затона за последние годы.  С трех
сторон его облепили балконы и веранды,  зимой - заснеженные и скучные,
зато  летом  -  веселые,  увитые  буйным  хмелем  и  пестрящие  яркими
бархатистыми цветами.
     Просторный двор  дома по краям был застроен дровяными сараями.  У
забора  росли  два  молодых  тополя.  Деревья  росли  быстрее   ребят.
Двенадцатилетний Кирилка помнил, как привезли к ним во двор эти тополя
- совсем тоненькие стволики с жидкими и вялым ветвями.  А  теперь  они
разрослись,  поднялись  выше  окон  второго  этажа,  их  пышные  ветви
перекинулись через забор.  А Кирилка все  еще  не  мог  дотянуться  до
верхней доски высокого забора.
     В затоне ремонтировались моторные катера  и  небольшие  буксирные
пароходы. Здесь работали отцы, матери и старшие братья многих ребят.
     В двух километрах от затона и поселка на высоком  берегу  широкой
северной  реки  раскинулся  портовый  город.  Если смотреть на него со
стороны реки - с  лодки  или  с  парохода,  город  был  очень  красив.
Березовый бульвар окаймлял набережную.  Сквозь зелень бульвара кое-где
проглядывали белые здания.  В густой листве здания прятали свои темные
окна.  Но  стоило  появиться солнцу,  и его меткие лучи легко находили
оконные стекла.  Далекие ослепительные отблески в  окнах  походили  на
электросварку, которую ребята видели в затоне.
     За бульваром,  выше по берегу реки тянулись причалы.  У  причалов
грузились и разгружались пришедшие с моря пароходы и теплоходы. Словно
хоботы склонялись над трюмами пароходов подъемные краны. Вблизи берега
на рейде дремали рыболовные тральщики, боты и высокомачтовые красавицы
шхуны.
     Побывать в городе все затонскне ребята считали за счастье.  Затон
соединялся с городом трамвайной линией.  Но куда интереснее было плыть
по  реке  -  на лодке или еще лучше на моторке - мимо стоящих на рейде
кораблей, мимо лесных бирж и низких песчаных островков, густо поросших
ивняком и ольхой.
     Началась вторая половина мая. Был теплый воскресный день.
     Рано утром,   как   всегда,   первым   во   двор  вышел  Кирилка.
Непричесанный,  спросонок еще хмурый, он казался ко всему равнодушным.
Но  на  самом  деле Кирилка был дотошный и всесведущий человек.  Среди
ребят он всегда первым узнавал обо всех самых больших  и  самых  малых
событиях, которые происходили в поселке и в городе. А если новостей не
было, Кирилка что-нибудь сам придумывал. Иногда любил он и приврать.
     Знакомства у  Кирилки  в  рабочем  поселке  и в загоне были самые
широкие.  Его знали и малыши-дошкольники и старые  затонские  мастера.
Учился Кирилка так, что пятерки и двойки по соседству уживались у него
в дневнике.
     Жил Кирилка  вдвоем  с  матерью.  Мать  работала в одном из цехов
затона уборщицей.  Сын редко видел  ее  и  пользовался  неограниченной
свободой.  Другие  мальчишки  даже завидовали ему.  Дома Кирилке нужно
было только напилить и наколоть дров да вскипятить  к  приходу  матери
чай,  что он всегда выполнял исправно.  Остальное время он проводил на
берегу реки, бродил по поселку или уходил в лес.
     В доме  его  любили,  потому что он никогда не отказывался помочь
другим семьям - напилить дров,  сходить в магазин  или  выполнить  еще
какое-нибудь   несложное  дело.  А  времени  для  этого  у  него  было
предостаточно.
     Сейчас Кирилка  оглядел  все  окна  дома,  но  никого  не увидел.
Ребята, пользуясь тем, что сегодня был выходной день, спали. "Сони!" -
презрительно подумал Кирилка и от досады даже сплюнул. Сам он спать не
любил.
     Ничего интересного во дворе не было, и он вышел на улицу. Но и на
улице в этот ранний час стояла  тишина.  Бесцельно  побродив,  Кирилка
вернулся домой. Такой скуки он, кажется, еще никогда не испытывал.
     Нет, так жить Кирилка не согласен.
     С полчаса  он томился дома.  Мать ругала его за то,  что он вчера
вернулся поздно и где-то  перемазал  в  смоле  рубаху.  С  горя  злой,
Кирилка снова вышел во двор.
     На этот раз он увидел Катю и Гриню. Гриня вырвал у Кати скакалку,
носился  по  двору и дразнил девчонку.  Сказать по правде,  Катя давно
нравилась Кирилке, но это была его самая большая тайна.
     Не говоря ни слова, Кирилка догнал Гриню, отнял у него скакалку и
вдобавок дал обидчику по шее.  Скакалку он небрежно  швырнул  хозяйке.
Конечно, он мог подать скакалку Кате в руки, но это заметили бы другие
ребята и стали бы над ним смеяться.
     Гриня захныкал  и  ушел  домой,  а  Катя  как будто и не заметила
великодушия Кирилки.
     Ну и  тоска!  Вот  сейчас бы сесть в лодку,  взять с собой Катю и
уехать далеко-далеко по реке.  Тогда она  увидела  бы,  как  он  умеет
здорово грести даже против сильного течения и управлять лодкой.  В это
время  разразится  шторм,   лодку   будет   зализать   волнами.   Катя
перепугается, а он хладнокровно подведет лодку к берегу. Если же лодку
вдруг перевернет...  Кирилка закрыл глаза и мысленно представил себя в
борьбе с огромными волнами. Он спасет Катю.
     Так он фантазировал и почти не слышал голоса Кати.  А она, ударяя
веревкой   о   мягкую,  непросохшую  землю,  бойко  отсчитывала:  "Сто
двенадцать, сто тринадцать, сто четырнадцать..."

СКУЧНО

     У Кати  был  странный  характер.  Часами  она  могла  возиться  с
малышами  -  стряпать  с ними песочные пироги,  шить для кукол платья,
петь самые пустяковые песенки о зайчиках и курочках.  Потом Катя вдруг
переходила  к  большим мальчикам.  И когда кто-нибудь из ребят кричал:
"Девчонок в  игру  не  принимать",  все  знали,  что  это  к  Кате  не
относится.
     В ссорах с мальчишками она сама могла  постоять  за  себя.  Может
быть, потому она и не обратила внимания на заступничество Кирилки.
     Когда Катя выходила из дому,  вид у нее  был  самый  скромный.  В
тоненькие косы вплетены розовые или голубые ленты.  Из кармашка платья
виднеется край обвязанного цветным шелком платочка. Иногда от нее даже
пахло  духами.  Ребята  догадывались:  у старшей сестры выпросила.  Но
спустя минут пять Катю уже можно было  увидеть  на  заборе,  на  крыше
сарая или играющей в футбол.
     Исподлобья наблюдая за Катей,  Кирилка не заметил,  как  во  двор
вошел Вовка - забияка, драчун и спорщик из соседнего дома.
     - Давай сыграем! - подмигнув и оглядываясь по сторонам, вкрадчиво
сказал Вовка.
     - Как?
     Вместо ответа  Вовка разжал кулак и со звоном подбросил на ладони
несколько монет.
     Кирилке играть  с  Вовкой  не  хотелось.  Ему уже однажды здорово
досталось от матери за игру  в  деньги.  Но  сейчас  он  нашел  другую
причину:
     - Денег нету.
     - Я тебе дам взаймы,  - настаивал Вовка.  - А то все равно нечего
делать.
     Делать в  самом  деле  было  нечего.  Скука  смертная.  Кирилка с
опаской взглянул на окна.
     - Увидят...
     - А мы там, за сараем. Не увидят.
     Катя, не  обращая  внимания  на  ребят  и  уже не раз сбившись со
счета,  все  крутила  веревку,   скакала   и   считала:   "Семнадцать,
восемнадцать..."
     Лучше бы Кирилке позвать ее поиграть хотя бы  в  "чижика".  К  ее
удовольствию  он бы стал часто "мазать" и поддаваться.  Это,  конечно,
лишь в том случае,  если бы не видели другие ребята. Она бы смеялась и
искренне  радовалась,  а он,  хмурясь и поминутно восклицая "Эх,  черт
возьми,  как сегодня не везет!",  бросал бы деревянную  палочку-чижика
нарочно мимо "котла".  Но Кирилка знал,  что Катя играть откажется,  и
потому сказал:
     - Пойдем!
     Хотя Кирилка играл без интереса,  он все же несколько раз выиграл
у  Вовки.  Но  потом  счастье  ему  изменило.  Он проиграл и выигрыш и
долговые деньги. Ему захотелось отыграться, и вскоре долг увеличился.
     - Хватит, - решительно сказал Кирилка.
     - Когда отдашь? - спросил Вовка.
     - Будут деньги,  тогда и отдам, - ответил Кирилка, а сам подумал:
"Лучше бы на эти деньги в кино сходить".
     Вовка ушел.  Ушла  и  Катя,  и во дворе опять стало пусто.  Жизнь
казалась невыносимо скучной и бестолковой.
     В полдень  ребята собрались во дворе.  Затеяли игру в прятки.  Но
вскоре Вовка подрался с Павликом.  Вышла мать Павлика, прогнала Вовку,
а сына увела домой.
     Томимый бездельем, Кирилка ушел на берег.
     Вечером Павлик вынес футбольный мяч.  А известно, где мяч - там и
ребята.  Команды собрались неполные,  но по размерам поля недостатка в
игроках не было.

НОВЫЕ ЖИЛЬЦЫ

     Часов около  семи во двор вкатила грузовая автомашина.  Обычно на
таких машинах привозили дрова. А на этой трехтонке чего-чего только не
было!  На  железных  кроватях  громоздились  стулья с торчащими во все
стороны ножками.  Шкаф был прижат к борту машины большим столом,  а  в
трюмо  гляделся  широколистый  фикус.  На мягком диване по соседству с
настольной лампой и приемником удобно разместились жестяное  корыто  и
таз.
     Игра оборвалась.  Одни ребята были недовольны,  другие, наоборот,
обрадовались,  потому  что  в  это  время между командами шел яростный
спор: пропустил Гриня мяч в ворота или не пропустил.
     - В   самую   сетку!   -  кричал  Павлик  (сетка,  конечно,  была
воображаемая, ворота обозначались поленьями дров).
     - Какая  там  сетка,  если  мячом  в  стойку ударило,  - возражал
Кирилка. - Видишь, полено даже упало.
     - Ясно  видно,  полено  упало,  -  поддерживал  Гриня.  - У нас и
сетки-то никакой нету...
     - Сетки нету,  а стойки есть,  - наскакивал на Гриню Вовка.  - От
полена мяч прямо в ворота прыгнул. Чистый гол! Ваш Гриня не вратарь, а
сплошная дырка!
     - Сам ты дырка,  - предусмотрительно отходя  от  Вовки,  обиженно
отозвался Гриня. - И толкается не по правилам... Я так играть не буду.
     Четырехлетняя Таня -  единственный  на  соревнованиях  зритель  и
"болельщик"  -  первая  заметила  входящую  во  двор  автомашину.  Она
соскочила  с  крыльца,  заменявшего  трибуны,  захлопала  в  ладоши  и
радостно закричала:
     - А к нам машина! А к нам машина!
     Второй "зритель" - Танин бумазейный мишка,  оставленный хозяйкой,
равнодушно прилег на крыльце.
     - Новые  жильцы,  -  сообщил  Кирилка,  отступая  перед  медленно
продвигающейся по двору  машиной.  -  Это  в  пятую  квартиру,  вместо
Зуевых.
     Из кабины вышел старик с короткими усами и маленькой бородкой. Он
был в рабочей бумажной спецовке,  маслянисто поблескивавшей на солнце.
Из кармана спецовки торчали металлический складной метр и кусок свежей
пакли.
     Старик оглядел двор,  очевидно,  прикидывая,  как лучше поставить
машину для выгрузки имущества. Потом он взглянул на ребят, сбившихся в
кучку и молча наблюдавших за машиной, и поздоровался:
     - Мое  почтение,  молодцы-футболисты!  Помешали  вам.  Ну ничего,
сейчас разгрузимся, и опять можете гонять.
     Из кузова   машины   вылез   светловолосый  мальчишка  в  зеленой
спортивной куртке.  Ему было лет тринадцать,  но он  уже  носил  очки.
Среди ребят послышались смешки:
     - Ребята, доктор приехал! - крикнул Вовка. - Сейчас лечить будет.
     - Это Илюшка Ильин,  - зашептал Кирилка,  - я знаю, он из шестого
"А". А это его дед, Степан Егорович.
     Мальчик в очках стоял у машины и выжидающе смотрел на старика.
     Двор был  просторный,  и  все  же   маневрировать   на   грузовой
автомашине тут оказалось нелегко.  Мешали дровяные сараи,  поленницы и
канализационные колодцы. Эти колодцы срубами поднимались над землей на
четверть  метра  и  были  несчастьем  для  ребят.  Попробуйте играть в
футбол, когда на поле три таких колодца!
     Старик Ильин, оглядев двор, сказал шоферу:
     - Подай еще немного вперед, и будем разгружать!
     Машина подвинулась  поближе  к  крыльцу.  Шофер вылез из кабины и
открыл борт.
     Из всех  окон двух этажей выглядывали жильцы.  На крыльцо из дому
вышли женщина в голубой вязаной кофточке  -  мать  Илюши,  круглолицый
смешливый   мальчик  Андрейка  и  худенькая  очень  серьезная  девочка
Маринка.  Андрейка и Маринка - близнецы,  но они совсем не похожи друг
на  друга.  Непоседа  Андрейка  сразу  же  влез  в  кабину  и  пытался
разгадать, как машина заводится. Он даже отважился повернуть баранку и
нажал  на  кнопку  сигнала,  за что был тут же изгнан дедом из кабины.
Маринка же стояла на крыльце и с осуждением смотрела на брата.
     Стулья и  прочую  мелочь  таскали  в  квартиру  Илюша  и его мать
Валентина Андреевна.  Переноской  столов,  кроватей,  дивана  занялись
дедушка Степан Егорович и шофер.
     Кирилка с товарищами стоял в сторонке и следил за разгрузкой.

МАЛЕНЬКАЯ АВАРИЯ

     Вскоре машина  была  разгружена  и  все  имущество  перенесено  в
квартиру новых жильцов. Шофер попрощался со Степаном Егоровичем, сел в
кабину и стал выводить машину из двора.
     И тут  произошла  неприятность.  При  заднем  ходе машина наехала
колесом на колодец.  Подгнившие доски хрустнули.  Крышка колодца  была
раздавлена.
     - Эк меня  угораздило,  -  виновато  бормотал  шофер,  осматривая
баллон  и искалеченный колодец.  - Тесно тут,  Степан Егорович,  негде
развернуться...
     - Маленькая авария,  - добродушно отозвался старик. - Ничего, это
дело поправимое.
     В ту  же  минуту