за Степана Ивановича,  отправляющегося в большое плавание, все
же победила. Боцманом своего шлюпа ребята тут же выбрали Антона.
     - Берегите "Ласточку",  - напутствовал их Степан Иванович.  - Она
хорошо  нам  послужила  и  послужит еще.  Чуть где заметите неполадку,
поломку - сейчас же  подремонтируйте,  подновите  шлюп.  Вы  теперь  и
подшпаклевать и подкрасить - все умеете. Ну хорошо. Егор, Инга, отдать
швартовы! Это моя последняя команда. Антон - на руль. Действуй! Отныне
я на "Ласточке" пассажир.
     Степан Иванович перешел с кормы на среднюю  банку,  а  его  место
занял новый боцман Антоша Прилучный.
     Предстоял последний рейс с бывшим  боцманом  славных  кораблей  -
трехмачтового парусника "Буревестник" и крошечного шлюпа "Ласточка".
     - Весла на воду!  - подал первую свою боцманскую команду Антон. -
Вперед! Раз-два, раз-два!
     "Ласточка" быстро набрала ход.
     - Куда  вас прокатить,  товарищ пассажир?  - с улыбкой спросил он
Степана Ивановича.
     - Пойдем на взморье,  - отозвался Рябов. - Хоть не на взморье, но
в ту сторону.
     Шли вблизи правого берега.  Северная Двина была спокойна.  Только
по дрожанию солнечной дорожки была заметна стремительность течения  на
середине фарватера.
     На рейде за Соломбалой стояли два океанских  транспорта-лесовоза.
Один  советский  теплоход,  второй - норвежский пароход.  Ребята давно
научились определять "национальность" судов - по кормовым  флагам,  по
портам приписки, тоже указанным на корме под названием судна, а иногда
и  по  марке  пароходной  компании  на  трубе.  Норвежский   транспорт
принадлежал  большой  фирме,  пароходы и теплоходы которой очень часто
стояли под  погрузкой  у  архангельских  лесных  причалов  -  бирж  со
штабелями досок, диленов и круглого окоренного леса.
     Ранним утром берега еще  были  тихи  и  безлюдны.  Но  неожиданно
тишину разорвал резкий, хотя и негромкий звук.
     - Ручная сирена, - догадался Степан Иванович.
     На берегу стояли два человека.  Конечно, это они вызывали с судна
шлюпку. Но стоящие на рейде транспорты не отзывались.
     - Придется,  видимо,  помочь морякам, - сказал Рябов. - Антон, ты
боцман, тебе и решать.
     - Конечно,  -  ответил  Антоша и круто повернул шлюп к берегу.  -
Интересно, наши это или норвежцы?
     - Увидим.  -  Степан Иванович взял бинокль.  - Одеты так,  что не
различишь, кто они. Но помочь надо в любом случае.
     "Ласточка" подошла   к  берегу,  и  Антон  пригласил  незнакомцев
садиться.
     - Тюнк  ю,  тюнк  ю!  -  смущенно  поблагодарили  они,  удивляясь
неожиданной помощи.
     - Ноуиджен, - улыбнулся Степан Иванович. - Пожалуйста! Плис!
     Норвежцы прыгнули в шлюп.  Они были в отличных  костюмах,  но  по
рукам в ссадинах и с въевшейся грязью Степан Иванович сразу определил:
это кочегары.
     Боцман знал английский язык,  но слабо. Поэтому разговор пришлось
вести в основном жестами.
     Когда "Ласточка"  подошла  к борту норвежского парохода,  один из
норвежцев сказал:
     - Тюнк ю, мастер! Рюс, Совет, Норвега - дружба!
     И протянул Степану Ивановичу советский  рубль.  Боцман  отстранил
руку норвежца:
     - Ноу. Такой дружбы у нас не бывает.
     Иностранцы легко взобрались по штормтрапу на вымерший,  казалось,
пароход.  Сверху,  с борта,  они махали экипажу  "Ласточки"  и  что-то
кричали.
     Ребята, в  свою  очередь,  тоже  помахали  норвежцам  и  в   знак
прощального   приветствия   подняли  весла  в  "стойку".  Затем  Антон
скомандовал:
     - Весла на воду!
     И "Ласточка" оторвалась от судна.
     - Вот  и  в  последнем  моем рейсе добро людям сделали,  - сказал
Степан Иванович.  - Везет нам.  Только теперь на "Ласточке"  -  четыре
матроса, боцман минус, боцман плюс, капитан в уме. А пятого матроса по
судовой роли уже не хватает. Что будете делать?
     - У-у!  - воскликнул Егор. - На нашей улице сколько хочешь ребят.
Только скажи - они передерутся из-за места на "Ласточке".
     И верно,  когда "Ласточка" уходила в поход,  каждый раз на берегу
собиралось множество соломбальских мальчишек.  Они завистливо смотрели
на счастливых матросов маленького шлюпа.  Конечно,  у большинства этих
мальчиков имелись свои моторные  катера  или  лодки,  и  они  вдосталь
катались  по  реке.  Но ведь куда интереснее ходить в дальние походы в
общей команде под началом опытного старого моряка,  каким  был  боцман
Степан  Иванович  Рябов.  А  тут  еще  и  грот-парус,  и  стаксель,  и
флаг-вымпел!..
     - О, я знаю, что нужно сделать, - загадочно сказал Антон.
     - Что? - как всегда, не удержался Вяча.
     - Пока секрет.
     - Ничего не нужно делать,  - буркнул Егор.  - Возьмем  соседского
Славку Хабарова - и все.  Он парень здоровый,  ему уже четырнадцать. А
батька у него вторым механиком плавает.
     - Вам  можно  и  шестого  матроса  взять,  -  посоветовал  Степан
Иванович. - В три пары весел "Ласточка" совсем быстроходной станет.
     - Можно  шестого?  -  обрадовался  новый  боцман.  -  Тогда я еще
кое-что придумал!
     - Ну что, что? - пристал Вяча.
     - Не торопись, матрос Полянкин. Узнаешь.
     - Ладно,  матросы,  двинулись домой,  - сказал Степан Иванович. -
Сегодня мое судно с моря приходит.  А завтра утром я уже должен на нем
боцманские дела принять.
     Во дворе домика, где жил боцман Рябов, ребята расселись за столом
под тополем, вспоминая, как они пришли сюда впервые и познакомились со
Степаном Ивановичем.
     Вяча Полянкин  вытащил  из  кармана  записную  книжку  в  голубой
клеенчатой обложке, раскрыл ее и торжественно прочитал:
     - "1973  года  июня  7-го  в 2 часа 25 минут пополудни на острове
Соломбала произошла знаменательная встреча..."
     Воспользовавшись отсутствием  Степана  Ивановича,  который ушел в
дом, ребята стали держать большой совет.
     Слово взял Антон:
     - Мы хорошо провели время со Степаном Ивановичем,  и  он  многому
научил нас.  В благодарность за все хорошее, что он сделал для нас, на
прощание мы должны нашему бывшему боцману преподнести подарок.
     - Часы?  -  спросил  Вяча.  - Так у него уже двое часов,  а может
быть, и больше.
     - Нет, - прервал друга Антон. - Подарок совсем другой...
     И тут новый боцман поведал экипажу свой  план,  от  которого  все
пришли в восторг. А Вяча даже заявил:
     - Ты гений, Антон! Спиноза, Аристотель, Гегель!
     - Пустомеля, - проворчал Егор. - Дело нужно делать, раз задумали,
а не болтать!
     Вскоре поблизости  от  дома Степана Ивановича на заборе появилось
большое объявление, написанное крупными буквами:
     "Сегодня, 2  августа,  в  5 часов вечера,  организуется субботник
всех мальчиков и девочек этой улицы.  Возраст участников субботника  -
от  10  до  15 лет.  Двое лучших,  кто отличится на субботнике,  будут
зачислены в экипаж шлюпа "Ласточка".
     У объявления останавливались не только ребята, но и взрослые. Они
читали и недоумевали: какой субботник, если сегодня четверг...
     А матросы   "Ласточки"   из-за  забора  втихомолку  наблюдали  за
читающими.
     Задолго до  пяти  часов  у  объявления собралось человек двадцать
мальчишек.  Пришли и четыре девочки.  Велико было  желание  попасть  в
команду матросов.
     - У кого есть лопаты, топоры, ломики, носилки, - объявил Антон, -
тащите сюда! Будем убирать улицу, засыпать рытвины, копать канавы. Вот
на этом участке.
     Окраинная улица,   на   которой  жил  Степан  Иванович,  была  не
замощена.  Весной от тающего снега и осенью от дождей дорогу  заливало
водой,  и  водители  автомашин  мучились,  когда  колеса  застревали в
непролазной грязи глубоких ухабов.
     Всеми работами руководил Антон.  Вяча отправился домой с заданием
принести какой-нибудь еды.
     - Мусор  из  своих дворов тащите сюда и засыпайте ямы.  Если есть
ненужный песок и земля, тоже несите.
     Часам к  девяти вечера улица во всю длину квартала преобразилась.
И в это время по обновленной будто специально для этого дороге к  дому
боцмана  Рябова  подкатила  легковая  автомашина.  Первым  из  нее,  к
несказанному удивлению экипажа  "Ласточки",  выскочил  Вяча  Полянкин.
Затем  матросы  увидели  кинооператора  Савву  Кирилловича и режиссера
Якова Наумовича.
     - Сейчас  нам  будут  показывать кадры из кинофильма "Сказание об
Иване Рябове"! - крикнул Вяча. - Готовьте экран!
     Яков Наумович,   здороваясь   со  Степаном  Ивановичем,  и  сразу
обрушился на него с вопросами:
     - Когда же вы преподадите мне урок рыбной ловли?
     Но Савва Кириллович перебил его.
     - Сейчас  вы  увидите  себя  на  экране!  -  сообщил  он  Степану
Ивановичу. - Приглашайте смотреть ваших друзей!
     Так неожиданно  начавшийся  на  улице  субботник  еще неожиданнее
закончился кинопросмотром.
     Ребята и  взрослые  переполнили  большую  комнату в доме Рябовых.
Стульев и табуреток,  конечно,  не хватило, и люди стояли, притиснутые
друг   к   другу   от  двери  до  самого  экрана.  А  экран  получился
превосходный:  для  этого  Ирина  Григорьевна  достала  самую  большую
снежно-белую простыню.
     Окна занавесили,  и в комнату вступили полумрак и тишина. Щелкнул
и  мягко  заверещал  киноаппарат.  На  экране некоторое время мелькали
прыгающие полосы - прямые, зигзагообразные, потом похожие на проливной
дождь.   Но   вот   появилась   Северная  Двина  и  мчащийся  по  реке
стремительный глиссер.
     - При монтаже это будет вырезано, - сказал кинооператор.
     Затем появились низкие  песчаные  берега  Заостровья  и  знакомая
матросам   "Ласточки"   просторная  зеленая  поляна.  Перед  зрителями
развернулась  праздничная  петровская   ассамблея.   Пышно   разодетые
кавалеры  в париках в медлительном танце вели не менее пышно разодетых
дам с самыми немыслимыми  прическами.  А  посередине  стоял  сам  Петр
Первый - высоченный, широкоплечий артист Мелкишев.
     Затем на экране возникла грозная Новодвинская крепость -  грозная
и неприступная для врага.
     - А ведь все это раскрашенные доски и фанера,  - зашептал Вяча. -
Мы же видели...
     - Декорации, - отозвался Антоша. - Но здорово!
     Фанерные стены   крепости   с   бойницами  и  пушками  на  экране
действительно выглядели внушительно.
     Наконец, к  всеобщему  ликованию  экипажа  "Ласточки",  на экране
пошли кадры,  где на скамье у замшелой избы,  рубленной  на  углах  "в
крест",  сидел не кто иной, как Степан Иванович Рябов, но не боцман, а
посадский помор.
     Послышались возгласы:
     - Да это же Степан Иванович!..
     - Встань-ка, сосед, пройдись! Посмотрим на тебя.
     - Теперь и на нашей улице свой киноартист.  Ребята, берите скорее
у Степана Ивановича автографы!
     Потом кинооператор  показал  зрителям  захват  шведами   в   плен
кормщика  Ивана  Рябова,  и  на  экране крупным планом возник шведский
фрегат.
     - Степан   Иванович,   -   закричал   Вяча,   -   смотрите,   ваш
"Буревестник"!
     - Он самый, - взволнованно произнес боцман. - И узнаю и не узнаю.
Вот ведь как все перекроили у моего парусника.  И все же узнать можно.
Столько лет на нем плавал! Он самый - "Буревестник"...
     - Мы показали вам только  малую  часть  фильма,  -  сказал  Савва
Кириллович.  -  У  нас  же  заснято очень много.  И в Москве еще будут
съемки.  А потом монтаж.  Ну, а месяцев через семь-восемь вы, конечно,
увидите и всю картину целиком.
     Режиссер и кинооператор уехали,  но жители  улицы  еще  долго  не
расходились, обсуждая необычное для их жизни событие.
     А матросы "Ласточки" снова держали большой совет,  но на этот раз
пригласив и Степана Ивановича.
     - Я считаю,  Егор прав,  - заявил Антон.  - Пожалуй,  лучше  всех
работал  Слава  Хабаров.  Я  тоже  предлагаю  зачислить  его  в экипаж
"Ласточки".  А шестым матросом мы в каждый рейс будем брать по очереди
всех  остальных,  кто сегодня работал.  У меня все записаны.  В первый
поход предлагаю взять Риту Саврасову  -  она  лучше  многих  мальчишек
работала. Да и у Инги подружка будет.

                       "Добро" - слово моряцкое

     Степан Иванович  получил назначение боцманом на большой океанский
теплоход "Капитан Кучин".
     Александр Иванович Кучин, онежский моряк, сопровождал норвежского
путешественника Амундсена  в  экспедицию  к  Южному  полюсу,  а  также
участвовал  в  экспедиции  русского  полярного исследователя Владимира
Александровича Русанова на судне "Геркулес".  Из последней  экспедиции
Кучин  не  вернулся,  но  северяне  хорошо  помнят  своего знаменитого
земляка.  В честь его и назван теплоход,  на котором  Степан  Иванович
должен был идти в плавание.
     Получив в пароходстве назначение,  он сразу же направился на борт
своего нового судна,  представился, как положено, вахтенному штурману,
потом - капитану и  быстро  принял  от  предшественника  все  палубное
хозяйство.
     Теплоход "Капитан  Кучин"  встал   под   погрузку   у   лесобиржи
соломбальского  комбината,  и Степан Иванович изредка мог бывать дома,
навещать жену.
     Команда "Ласточки" единодушно решила в походы не ходить,  пока их
бывший боцман,  а теперь боцман большого теплохода Степан Иванович  не
уйдет  в  море.  А  об  отходе  "Капитана  Кучина"  Антона  должен был
известить Егор-Беломор.
     И вот Егор приехал к Антону.
     - Завтра в десять ноль-ноль "Капитан Кучин" отходит.
     На другой день утром "Ласточка" с экипажем в полном составе вышла
из речки Соломбалки на Северную Двину и взяла курс к  лесобирже.  Были
на борту шлюпа и новые матросы: Слава и Рита.
     Когда "Ласточка" подошла совсем близко к борту "Капитана Кучина",
ребята увидели Степана Ивановича.  Боцман сбежал по трапу с полубака и
наклонился через борт.
     - Шесть матросов плюс боцман Антон, капитан в уме. Добро, друзья!
     - Мы пришли вас проводить! - крикнул в мегафон Вяча.
     - Спасибо, дорогие!
     На мачте теплохода вился отходной флаг.  Команда,  судя по всему,
готовилась к отплытию.
     Нежданно-негаданно подошел буксирный пароходик "Белуха".  На  нем
все еще был капитаном уже знакомый экипажу "Ласточки" Карпыч.
     - Ого,  здорово,  старик!  - приветствовал Карпыча боцман.  -  На
одном конце четыре узла. Все еще плаваешь?
     - Да куда же я брошу свою дролюшку?! А ты в рейс собрался? Ну, да
ты еще молодой.  Счастливо плавать!  Семь футов под килем!  - закончил
Карпыч добрым моряцким напутствием.
     "Белуха" прошла,  не  застопорив  ход.  Да  и  ход-то  у  нее,  у
"старушки", был самый черепаший.
     Боцман еще  с  минуту поговорил с матросами "Ласточки" и поспешил
на полубак,  на свое место при отходе. Капитан и вахтенный штурман уже
были на капитанском мостике.
     Послышалась команда: отдать швартовы. Нос теплохода стал медленно
отдаляться от причальной стенки - знакомые всем ребятам минуты.
     Степан Иванович был занят, и юные матросы снизу его не видели.
     - "Кучин" отойдет, тогда и увидим, - сказал Слава.
     - Давайте споем на прощанье  дяде  Степану  песню,  -  предложила
Рита. -Только какую?..
     - Ясно какую - "Вечер на рейде", - сказал Вяча.
     - Так  ведь  там  поется  "Уходим завтра в море",  а тут сегодня,
сейчас.
     - Это ничего,  - успокоил Антон. - Запевай, Рита! Только, ребята,
погромче подпевайте, чтобы на палубе "Кучина" было слышно.
     Рита запела звонко и высоко:

                     Споемте, друзья...

     Песня ожила  над  большой  рекой и,  подхваченная всеми матросами
"Ласточки", набирала силу.
     За фальшбортом  показался  Степан  Иванович.  Он  неистово  махал
фуражкой.
     Услыхав песню,  к  борту  собрались все не занятые на вахте члены
команды "Капитана Кучина". Они дружно подхватили:

                     Пусть нам подпоет
                     Седой, боевой капитан.

     Капитан стоял на крыле мостика и улыбался. Он не был ни седым, ни
боевым. Он был совсем молод и войны не видел.
     А тем  временем  теплоход уже вышел на фарватер и лег на основной
курс.  "Ласточка"  сопровождала  его.  И  казалось,  словно   крепкими
швартовыми  канатами  соединяет  огромный  теплоход  и  маленький шлюп
моряцкая песня.
     Провожая Степана  Ивановича  в  далекое  плавание,  члены экипажа
"Ласточки" желали ему счастья и семь футов под килем.  Семь  узлов  на
одном  конце,  минус старый боцман,  плюс новый боцман,  капитан,  как
всегда, в уме!
     Добро, боцман Рябов! Добро, маленькие матросы!