гор,  такую рыбку  выловить,  -  пошутил  Степан
Иванович. - Вытянешь?
     - Не вытянуть, такая враз сорвется.
     - А ты стальным тросом лови, - посоветовал Вяча.
     - В нашей реке таких рыб не бывает,  - убежденно заявил  Егор,  -
так  что  напрасно  беспокоишься.  Вот ты вигвам хотел строить,  а сам
валяешься.
     Вяча потянулся и встал.
     - Сейчас уже некогда, - сказал боцман. - Нужно плыть.
     - А может быть, ветерок потянет, - с надеждой заметил Ян.
     Степан Иванович оглядел небо.
     - Обязательно потянет.  Все признаки.  Собирайся,  команда!  Один
конец, пять узлов...
     Путешественники проплыли  мили  три,  и  тогда  в  самом  деле  с
северо-запада потянул ветер. Но, предвещая его, боцман не предполагал,
что он достигнет такой силы.
     В этих местах Северная  Двина  достаточно  широка,  чтобы  шторму
разгуляться почти как на море.
     Волна поднялась высокая, крутая - с шумными всплесками и грозными
белыми  гребнями.  При такой волне "Ласточку" могло захлестнуть и даже
опрокинуть.
     Боцман скомандовал:
     - Право руля! К берегу! Приготовиться к швартовке!
     Едва прозвучала  эта команда,  как нос шлюпа резко пошел вниз,  и
ревущий вал накрыл его.  При втором ударе волны вода в  шлюпе  покрыла
телгаса - решетчатые покрытия днища. Матросы экипажа вымокли до нитки.
А река все больше свирепела, бушевала, ожесточалась.
     В такую переделку "Ласточка" с новым экипажем попала впервые.  Но
боцман был уверен в своем шлюпе,  как был уверен и в своей команде.  И
действительно,  ни  один  из  них не дрогнул,  на лицах не было и тени
страха.  Все действовали дружно: и на веслах и у водоотливной помпы, а
Ян Эрмуш на руле, управляя шлюпом, даже улыбался.

                             Родной город

     Продовольствие заканчивалось.    И    боцман    решил   повернуть
"Ласточку", взяв курс на Архангельск.
     - А как же кафтан? - спросил Вяча.
     - А может,  кафтан давно износили, - насмешливо предположил Егор.
- А может, и совсем никакого кафтана не было.
     - Трудно дается нам этот кафтан,  - сказал Степан Иванович.  - Но
унывать  не  будем.  Кафтан  мы,  правда,  не  нашли,  да зато кое-что
повидали. Это уже хорошо.
     - И кафтан больше искать не будем? - встревожился Вяча.
     - Будем, обязательно еще раз поплывем, - заверил боцман.
     На последней    остановке    перед    Архангельском    "Ласточка"
пришвартовалась у лесозаводского причала,  рядом с маленьким буксирным
пароходиком  "Белуха".  Капитаном  и матросом в одном лице на "Белухе"
был  юркий  старичок  по  отчеству  Карпыч.  Сморщенное  лицо  старика
необыкновенно быстро преображалось:  то оно улыбалось, то через минуту
вдруг омрачалось и почти свирепело,  но как-то по-детски. Неопытному в
водных  делах человеку трудно было определить,  кто старше - буксирный
пароходик или его капитан.
     Едва "Ласточка"  подошла  к  причалу,  как  капитан  "Белухи" уже
подбежал к ней. Он и Степан Иванович оказались старыми знакомыми.
     - Ты что же, Степан, с "Буревестника"-то списался?
     - Прогнали, - усмехнулся боцман. - На пенсию.
     - Да  ведь  ты  моложе  меня.  А  мне свою любушку жалко бросить.
Хорошая она у меня,  дролюшка,  хотя и не молоденькая.  Голубонька она
моя ненаглядная - никогда не подводила.  А ведь и моложе-то меня всего
годков на пять.
     - Ну,  на пять...  - шутливо возразил Степан Иванович. - Тогда бы
ее давно списали.
     - Да вот меня-то не списывают.
     - Тебя,  Карпыч,  в  пароходстве  спросить  обязаны,  а  "Белуху"
спрашивать не будут. Дадут приказ-команду и поволокут твою дролюшку на
металлолом.
     - А я не позволю. Не позволю мою любушку на металл!
     Но настроение у капитана "Белухи" менялось так же быстро,  как  и
выражение его лица.
     Пока он  разговаривал  с  боцманом,  неожиданно  накатившейся  от
близко   прошедшего   быстроходного  катера  высокой  волной  "Белуху"
развернуло.  Так же неожиданно швартовый  канат  лопнул,  и  пароходик
отнесло от причала.
     - Ах ты старая дура!  - заорал старик на свою "дролюшку".  -  Ах,
ведьма, ленивая кобыла! Не могла сама закрепиться.
     Он обращался к своему судну,  как к живому существу.  Ребята едва
удерживались от смеха.
     - Отдать концы! - скомандовал боцман.
     И минут  через  десять  "Белуха"  на  буксире  была  водворена на
прежнее место у причала.
     Матросы "Ласточки" помогали Карпычу пришвартовать "Белуху",  а он
их поучал:
     - Э, куда, куда?! Не так! Не так! Это вам не академия! Тут думать
надо!
     - Смешной  старик,  -  сказал  Вяча,  когда  "Ласточка" отошла от
причала.
     - Странный, - отозвался Антон.
     - Это верно, старик с причудой, - подтвердил боцман. - Но главное
- честный! Мы с ним вместе плавали.
     За разговорами оставшаяся часть пути прошла незаметно.
     - Ура!  -  воскликнул  Вяча,  отдавая  якорь.  -  Возвращение  из
экспедиции и из похода - самое приятное во всех путешествиях и войнах,
говорили великие путешественники и полководцы.
     - А если  из  похода  возвращались  с  поражением?  -  по  своему
обыкновению, с язвинкой спросил Егор-Беломор.
     Вяча промолчал, а Степан Иванович сказал:
     - Мы вернулись не с поражением...
     Да, вернуться в родной город,  конечно же,  было очень приятно  и
радостно.  Все здесь было как прежде,  как всегда. И в то же время как
будто было и что-то новое.
     Друзья расстались, чтобы завтра снова встретиться на "Ласточке".
     Но Антон  и  Вяча  уже  вечером  вместе  смотрели  по  телевизору
футбольный матч, а потом долго бродили по городу.
     Позванивая, шли трамваи - красные и голубые.  Шипели по  асфальту
бесчисленные  легковые  автомашины,  встречались и нагоняли автобусы -
тоже красные и голубые.  А с реки доносился шум порта.  Родной,  милый
город!..  Здесь пахло морем,  но не было в этом запахе никакой морской
соли,  придуманной досужими маринистами.  Шли по  улице  вперемежку  с
другими  жителями Архангельска моряки,  может быть вчера или позавчера
вернувшиеся из дальнего плавания. Старожилы узнавали их не по походке,
тоже  придуманной литераторами,  а по неуловимому для обычного взгляда
виду и характеру человека, который много поплавал.
     - Знаешь,  Антон,  наш  сосед-пенсионер,  что  всю  жизнь плавал,
говорит: "Настоящего моряка я даже голого узнаю".
     - По татуировке?
     - Нет,  татуировка - пережиток.  Наши моряки уже  давно  себя  не
раскрашивают. А вот как он узнает моряка даже голого, неизвестно... Он
даже  говорит,   что   моряка   архангельского   отличит   от   моряка
черноморского или тихоокеанского.
     - Тоже голых?
     Ребята посмеялись, но потом Антон серьезно сказал:
     - Наверное,  по разговору.  Можно спросить у нашего боцмана.  Он,
конечно, знает.
     - Есть моряки,  которые издали суда по дыму из  трубы  узнают,  -
заметил Вяча.
     - Теперь на новых теплоходах и электродизелях дыма не увидишь,  -
возразил Антон.
     Друзья прошли Дом Советов и снова свернули на набережную. И опять
перед  ними открылась ширь Северной Двины - неоглядная водная красота.
Асфальт на набережной был и раньше,  а совсем недавно строители  одели
ее и в бетон и гранит.
     - В гранит оделася Двина, - переиначил пушкинские строчки Вяча. -
Мосты повисли над водами...
     - Да,  - согласился Антон.  - Только темно-зелеными садами еще не
покрылись наши острова.
     На набережной стоял памятник Петру Первому.  Петр, в треуголке, в
мундире офицера Преображенского полка и в ботфортах, словно только что
сошел с корабля и смотрел на плывущие и стоящие у причалов суда.
     - По  этой  набережной  проходила  знаменитая революционерка Вера
Фигнер,  - сказал Вяча.  - Из Архангельска ее  отправили  в  ссылку  в
стариннейший поморский посад Неноксу.
     Вспомнили ребята  и  об  известном  писателе  Александре   Грине,
который находился в ссылке в Кегострове, что лежал за Северной Двиной,
- низкий, поросший ольхой и ивняком.
     Причал, по   которому   теперь   шли  друзья,  назывался  Красной
пристанью,  а до революции -  Соборной  пристанью.  Отсюда  уходил  на
маленьком  деревянном  суденышке  "Святой  Фока"  к  Северному  полюсу
отважный полярный исследователь Георгий Седов.
     - Вот было бы здорово, - сказал Вяча, - если бы мы их всех сейчас
здесь встретили - революционерку Веру Фигнер,  путешественника Георгия
Седова,  писателя Грина. Ведь все они здесь побывали... ходили по этой
набережной.

                        Встреча с браконьерами

     Утром, когда  Вяча  пришел  к  Антоше,  а  тот,  уже   поработав,
одевался, Вяча, на которого вдруг нашло веселое настроение, запел:

                     Чепуха, чепуха -
                     Это просто враки:
                     Сено косят на печи
                     Молотками раки.

     - Знаешь, Антон, - сказал Вяча, - я думаю, что кафтан, который мы
ищем, просто чепуха, как в этой песенке.
     И когда ребята снова собрались на "Ласточке", Вяча неожиданно для
всех, кроме Антоши, заявил:
     - Мне что-то надоело искать этот кафтан.
     При этих  словах  Егор  был  готов  чуть ли не расцеловать своего
вечного "противника".
     - В  самом  деле,  к чему какой-то кафтан?  - горячо поддержал он
Вячу. - Лучше просто путешествовать на "Ласточке", ловить рыбу.
     Но Вячу уже обуревали новые фантазии.
     - Хорошо  бы   открыть   какой-нибудь   необитаемый   остров!   -
мечтательно произнес он.  - И там произвести раскопки. И найти стоянку
первобытного человека.  И  всякие  там  его  орудия...  Искать  -  это
все-таки интересно.
     - Искать не искать,  а через два дня в плавание, - сказал боцман.
- Готовы?
     - Всегда готовы! - весело ответили матросы.
     И через два дня "Ласточка" уже была в новом походе.
     Ночью пролился легкий дождик.  Но утром из-за далекого  зубчатого
леса поднялось солнце.
     Раннее утро в  лесу  и  на  реке  -  самое  щедрое  время  суток.
Прислушайтесь  к крику и щебетанию птиц.  Присмотритесь к ним:  они не
только поют, но и сами трудятся, добывают корм для своих птенцов.
     Присмотритесь к  быстрогонной  игре рыб.  Множество водяных колец
возникает на речном зеркале. Кольца рождаются мгновенно то тут, то там
и быстро расплываются, исчезают. Это большой гон рыбы. Но часто это не
только игра,  а и свирепая охота,  когда большеротая,  острозубая щука
стремительно   настигает   свою   беззащитную   жертву   -   маленькую
плотичку-сорожку или сопливенького ерша и с ходу заглатывает их.
     Ранним утром  особенно  явственно слышится дыхание реки и дыхание
недалекого моря.  Ощущаются даже запахи недавно прошедшего  дождя.  Но
пахнет не дождь,  пахнет напоенная влагой листва.  В будоражащей смеси
запахов остро  выделяется  пряно-лекарственный  аромат  диких  полевых
цветов и трав.
     А поднимется повыше солнце,  придет ветерок,  затарахтят моторные
катера - и очарование раннего утра бесследно исчезнет.
     Когда "Ласточка" вышла на  речной  простор,  раннее  утро  только
зарождалось.  И акварельные нежные краски неба и пушистых розоватых от
солнца облаков были еще свежи.
     - Сегодня пойдем не фарватером Двины,  - сказал боцман,  - и не к
взморью, а вверх по реке, между островами.
     В пути Степан Иванович вспомнил:
     - Послушай,  Вяч,  позавчера я тебе дал  задание  отремонтировать
кранец.  Плохо ты его отремонтировал,  братец,  никуда так не годится.
Давай-ка доведи дело до конца.
     Боцман поднял  с  борта  сплетенный  из  веревок  кранец  и подал
Полянкину.
     - И вот тебе игла и прядено. Действуй!
     Вяч положил кранец на колени и принялся за работу.  Вскоре Степан
Иванович поймал его унылый взгляд.
     - Ну что, Вяч? Все сделал?
     - Не-ет, - тоскливо произнес матрос. - Мне бы нож...
     - Вот тебе раз! - рассердился боцман. - А где у тебя свой?
     - Нету.
     - Эх,  ты! Сколько раз я говорил: каждый порядочный матрос должен
всегда  иметь  при  себе  перочинный ножик и по крайней мере два метра
бечевки-стоянки.
     Боцман подал Вяче свой автоматически открывающийся нож.
     - Ты работай с удовольствием. А если работа в тягость, бросай ее.
Все равно толку не будет.
     Вяча принялся за дело и неожиданно для себя  увлекся.  Вскоре  он
смущенно доложил боцману:
     - Кранец отремонтирован.
     - Ну вот, пять матросов плюс боцман, капитан в уме. Значит, умеем
работать с удовольствием.  Порядок!  -  одобрил  Степан  Иванович.  Он
привстал с банки и огляделся.  - Эх, ничего на свете нет лучше раннего
утра на реке и в лесу. Матросы, наслаждайтесь!
     "Ласточка" неторопливо  плыла меж низких зеленых островов,  почти
не  нарушая  утренней  тишины.  Смазанные  маслом   уключины   и   под
действующими веслами оставались немы.
     И вдруг  среди  этой  тишины  и  мирного   благоденствия   что-то
оглушительно грохнуло.
     - Ребятки! Нажми! - скомандовал гребцам боцман.
     "Ласточка" мгновенно  ускорила  ход и минут через пять уже была у
конечности  острова.  И  вот  какая  картина   представилась   экипажу
маленького шлюпа.
     На середине реки замерла большая лодка.  Перегнувшись через борт,
человек  в телогрейке и зимней шапке-ушанке собирал с воды блещущую на
солнце чешуей рыбу и бросал ее в лодку.
     Второй человек, тоже в телогрейке, но в кепке, сидел за веслами.
     - Браконьеры, - прошептал боцман и громко скомандовал: - Вперед!
     Он направил "Ласточку" прямо на их лодку.
     - Я общественный инспектор рыбнадзора!  -  строго  сказал  Степан
Иванович. - Предъявите документы!
     - Видали мы таких инспекторов!  -  нагло  усмехнулся  незнакомец,
собиравший рыбу.
     - Документы! - еще строже повторил боцман, когда "Ласточка" почти
вплотную подошла к лодке браконьеров.
     Незнакомец вдруг нагнулся и достал со дна лодки двустволку.
     - Брось,   Алеха!   -  просительно  сказал  второй  браконьер.  -
Подведешь под монастырь.
     И только  он  это  успел  произнести,  как  ловкий  Ян  мгновенно
перепрыгнул в лодку браконьеров и вырвал ружье из рук негодяя. В ту же
секунду ружье было передано Антону, а Ян вновь оказался на "Ласточке".
     - Ну как,  может быть,  теперь смиришься, Алексей? - глядя в упор
на браконьера, сказал боцман.
     Незнакомец чуть откинулся и  испуганно  и  удивленно  смотрел  на
Степана Ивановича.
     - А ты... ты... откуда... меня знаешь? - с трудом выговорил он.
     - Знаю. Ты забыл, а мы встречались. Давай документы!
     Степан Иванович  схитрил.  Браконьера  он  никогда  не  встречал.
Просто запомнил, что струсивший напарник назвал имя - Алеха.
     - Я на рыбалку документы не беру, - сказал браконьер в ушанке.
     - А  у  тебя,  -  обратился боцман ко второму браконьеру,  - есть
документы?
     Тот достал  из  внутреннего  кармана  новенький  желтый бумажник,
вынул из него паспорт и передал боцману.
     - Ну  вот  и со вторым познакомились,  - раскрыв паспорт,  сказал
Степан Иванович. - А теперь следуйте за нами!
     Он спрятал паспорт в карман и подал команду:
     - Весла на воду! Вперед на Архангельск!
     А через несколько дней Вяча прибежал к Антоше Прилучному.  И, как
и в тот памятный день - 7 июня, опять, потрясая газетой, прокричал:
     - Эврика!
     Только газета на этот раз была не московская, а местная.
     - Кинематографисты?  -  не  глядя  на  товарища,  спросил Антоша,
закручивая в доску какого-то загадочного ящика полуторадюймовый шуруп.
     - Не кинематографисты, а мы...
     - Что "мы"?
     - Мы   в  газете.  Я,  ты,  Степан  Иванович,  Ян,  Инга  и  даже
Егор-Беломор. Читай! Нет, давай вместе почитаем.
     Ребята уселись на диван и развернули газету.
     - Вот  видишь.  Большая  заметка.  Читай!  "Школьники   задержали
браконьеров". Только тут неправильно. Я почему-то последний. Даже Егор
впереди.
     В заметке,  в разделе "Происшествия",  подробно описывалось,  как
экипаж "Ласточки" задержал браконьерскую лодку, и полностью назывались
имена и фамилии боцмана и всех ребят.
     В конце заметки было сказано:
     "За решительные действия по охране рыбных ресурсов Северной Двины
начальник рыбнадзора наградил отважных школьников ценными подарками. У
браконьеров реквизированы охотничье ружье и два килограмма взрывчатки.
Помимо того, они понесут наказание в административном порядке".
     - Вот  видишь,  и  без кафтана прославились!  - Вяча весь сиял от
удовольствия.
     - "Прославились"! - насмешливо повторил Антон. - Велика слава!..
     - А что,  не прославились?  Да ведь теперь о нас будет знать весь
город,  даже  вся область.  А может быть,  еще и в центральных газетах
напечатают.
     - Хвастун  ты,  Вячеслав,  -  сердито сказал Антон.  - Подумаешь,
захватили браконьеров. Да это сделал бы каждый мальчишка.
     - Так  ведь  у  них  ружье  было.  Они  чуть Степана Ивановича не
застрелили!
     - Не застрелили бы,  струсили бы.  Они ведь,  гады, трусливы, как
зайцы. Вот Ян - молодец: выхватил ружье.
     Антоша отложил газету и взялся за отвертку. А Вяча спросил:
     - Послушай, а где эти ценные подарки, которыми нас наградили?
     - Ну, позовут когда-нибудь и вручат.
     - Интересно,  какие?  - не унимался Вяча.  - Может быть, часы, а?
Хорошо бы часы... Антон, поедем к Степану Ивановичу. Может быть, он не
читал газету и не видел заметку.
     Но Степан Иванович уже прочитал заметку.
     - Ну и расписали! - усмехнулся он. - Будто мы новый полюс открыли
или на Марс слетали.  И слова-то какие: "рыбные ресурсы", "решительные
действия", "отважные школьники", "реквизированы". Тьфу!
     Боцман угостил  мальчиков чаем и румяными картофельными шаньгами.
Соломбальские хозяйки - мастерицы стряпать всевозможные рыбные  пироги
и   кулебяки,   картофельные  шаньги  и  ватрушки  с  творогом.  Такой
мастерицей была и жена боцмана Ирина Григорьевна.
     А на  другой день боцмана и всех мальчиков пригласили в рыбнадзор
и там торжественно вручили подарки.
     Степану Ивановичу подарили карманные именные часы.  Инга получила
маленький транзисторный  приемник.  А  остальным  матросам  "Ласточки"
достались небольшие библиотеки.  Книги в них были самые разнообразные:
художественные и технические, по охоте и рыболовству, по спорту и даже
по выращиванию цветов.
     Ребята смеялись. У Вячи в библиотеке оказались "Спутник рыболова"
и "Справочник юного техника". Егор с недоумением рассматривал "Историю
Древнего Рима" и "Отечественную войну 1812 года".  Яну достались книги
по кулинарии и о певчих птицах,  которые он сразу отложил, ухватившись
за небольшую книжечку "Футбол-73" с биографиями знаменитых футболистов
и   спортивным  календарем.  А  Антон  обнаружил  в  своей  библиотеке
"Разведение кроликов" и "Комнатное цветоводство".
     Но ошибку  рыбнадзорцев  было  легко  исправить.  Ребята  тут  же
обменялись книгами. И все остались довольны.

                          Праздник на улице

     Перед новым  походом  боцман  Рябов  держал  речь.  Он   старался
говорить  спокойно  и  весело,  но  голос  его от волнения все же чуть
дрожал.
     - Ну вот,  мои доблестные матросы! После этого рейса нам придется
надолго расстаться.  Думал,  спишут меня  на  пенсию.  Ан  нет.  Опять
пароходство  зовет старого боцмана поплавать.  Посылают в дальнее.  Я,
конечно,  согласился.  Жалко вас оставлять,  но  море  манит,  а  годы
уходят.  Может быть, это будет мое последнее плавание. Пойду прощаться
с моряцкой жизнью.  Еще разок посмотрю на белый свет, на чужие дальние
страны.  А  вам нужен новый боцман.  Воля ваша,  выбирайте,  кого сами
пожелаете.  Только я бы посоветовал вам выбрать Антошу  Прилучного.  А
выберете боцмана - так уж подчиняйтесь ему беспрекословно,  без всяких
отговорок.  Ум хорошо,  а два  лучше  -  это  верно,  но  на  практике
руководить, командовать должен один.
     Ребята приуныли:  оставаться  без  старшего  доброго   друга,   к
которому  они  так  привыкли  и  которого полюбили,  было грустно.  Но
радость