мокнул в щеку
сына, спросил:
     - Ну, как жили?
     Снял малицу и тобоки и остался в пестрой холщовой рубахе.  У него
были веселые и лукавые,  чуть припухшие от ветров глаза и забавная, на
удивление реденькая маленькая бородка, такая редкая, что, пожалуй, все
волосинки в ней можно было пересчитать.
     Ефим сел  на  стул,  закурил трубку,  дружелюбно и с любопытством
взглянул на Наташу.
     - Гостья? Ну здравствуй, гостья!
     - Это Наташа. С Большой земли, - сказал Илюша.
     - Саво,  Наташа,  саво, Илья! Умоемся и есть будем. Проголодался,
оленя съем.
     Тетя Люба-Мэнева уже хлопотала у плиты.
     - По-нашему так,  - сказал Ефим, - сначала гостя накормить, потом
говорить. Так, Илья?
     - Так, - кивнул Илюшка. - Только она здесь уже несколько дней. Мы
ее угощали, и мы уже говорили.
     - Ну,  а теперь угощать буду я.  И  говорить  буду  я  и  гостья.
Садись, гостья дорогая!
     - Мы уже завтракали, - смущенно сказала Наташа.
     - Со мной не завтракала.
     - Нельзя, нельзя отказываться, - зашептал Илюша. - Садись.
     Наташа присела к столу.  Тетя Мэнева опять заполнила стол мисками
и большими тарелками  с  самыми  вкусными  кушаньями.  Ах,  как  любят
островные   ненцы  еще  недавно  незнаемые  ими  пельмени,  как  любят
лакомиться оленьими языками и мороженой строганиной!  А как любят чай!
Пока  Ефим  не  допил четвертую кружку чаю,  он сказал всего несколько
слов,  хотя все время улыбался,  словно подбадривал,  молчаливо угощал
Наташу.
     - Теперь трубку,  и можно потолковать,  - проговорил он,  вставая
из-за стола. - Рассказывай, что же ты тут поделываешь?
     - А мы на оленях  катались  и  на  лодке  по  Медвежьей  губе,  -
опередил  Наташу  Илюшка.  -  И  потом  мы хотим пойти в тундру искать
хаерад-цветок.
     Ефим не сердито, но укоризненно взглянул на сына.
     - Илько! - только и сказал он.
     И Илюшка   понял:  отец  спрашивает  не  его,  а  Наташу.  Нечего
соваться, пока к тебе не обращаются. Отец не любит болтливых и лезущих
вперед, чтобы показать себя. Но Илюшка не болтлив. Просто слова у него
вы рвались как-то нечаянно.
     - Ты почему молчишь? - спросил Ефим у Наташи.
     - Да,  - сказала Наташа,  -  мы  хотим  пойти  в  тундру,  искать
хаерад-цветок.
     Ефим хитро улыбнулся
     - Это хорошо, искать хаерад. Только, где вы его найдете?.. Я весь
остров исходил и изъездил,  а хаерада еще не встречал. Но раз задумали
- идите.  Не найдете хаерад - остров посмотрите, много узнаете. Польза
будет.
     - А вы?.. Разве вы с нами не пойдете?
     - Я?.. Не до тундры сейчас. Дома давно не был, дома дела много, а
потом - по рыбу. Да и неудачливый я по хаерадам. Я удачливый на песца,
на лисицу, на нерпу.
     Наташа и Илюшка приуныли.  Они так надеялись.  Конечно, интересно
путешествовать по тундре,  но во сто раз интереснее,  когда рядом идет
настоящий, бывалый охотник, такой, как Ефим Валей.
     Ефим прилег  отдохнуть  с  дороги,  а  Наташа  и   Илюшка   пошли
побродить, чтобы обдумать и обсудить свое горестное положение.
     - А может быть,  он передумает,  - без  особой  надежды  спросила
Наташа.
     - Не знаю, может быть, и согласится. Хорошо бы!
     - А мы-то обязательно пойдем?
     - Обязательно.

14. МЕДАЛЬОН ПОГИБШЕГО ЛЕТЧИКА

     К радости Наташи и Илюшки,  Ефим  Валей,  окончив  свои  домашние
дела,  все-таки согласился пойти с ними в тундру. Собрались рано утром
и отправились. И даже Игорь Осипов в этот день не проспал.
     Ребят было  четверо:  Наташа,  Илюша,  Игорь и десятилетний ненец
Ваня Тайбарей. Весь день накануне прошел у них в подготовке к походу -
в  хлопотах  и  трудах.  Набивали  всякой  всячиной  рюкзаки - хлебом,
крупой, мясом, рыбой, запасными носками, кружками, ложками. Прихватили
компас,  две  тетради для походного дневника,  веревку,  иглы,  нитки.
Словом,  снаряжение  экспедиции   было   полным,   как   у   настоящих
путешественников.
     Проще готовились охотник Ефим и сказочник Поморцев.  Валей всегда
был  готов к любой дороге.  Собраться он мог за несколько минут.  Да и
Степану Егоровичу не приходилось много заботиться о сборах.  Он  попил
чаю,  надел свой черный плащ и шляпу, забросил за плечи мешок и сказал
нетерпеливо дожидавшимся Игорю и Наташе:
     - Готов.
     Впереди шел Ефим Валей.  Нужно было выбирать сухой путь,  а лучше
охотника  делать  это никто не мог.  Болота стали попадаться сразу же,
как только спустились с прибрежных сопок.
     Погода стояла добрая,  погожая, солнечная. Конечно, жары не было.
Заполярное солнце,  почти совсем без лучей,  лишь желтело  на  небе  и
ничуть не грело. И это было даже лучше. Кто не знает, что такое жара в
пути.
     Идти было легко и весело.  Шествие замыкал Илюшка.  Он покрикивал
на беспечного Игоря.  Тот,  не признавая  прямой  дороги,  выбегал  то
вправо,  то  влево,  заметив  какой-нибудь  новый цветок или вспугивая
заливающуюся песенной трелью пичугу.
     Наташа думала  о  том,  что,  должно  быть,  зимой по этим местам
бродят огромные белые медведи  и  оглашают  заснеженную  тундру  своим
оглушительным свирепым ревом.  Хорошо бы сейчас увидеть такое мохнатое
чудище.  С охотником Ефимом это не страшно.  У него ружье, и он меткий
стрелок.  Наташа  совсем  забыла  о  том,  что  белых  медведей теперь
стрелять запрещено.  Их становится все меньше,  и жизнь  таких  редких
зверей охраняется законом. А ведь именно об этом ей еще совсем недавно
говорил Илюша.
     Прошли километров десять.  Путники уже утомились,  и Ефим, подняв
руку,  сделал знак на первый  привал.  К  удивлению  Наташи,  развязав
мешок,  он вытащил оттуда в первую очередь не провизию, а десять мелко
наколотых поленцев.
     Заботливый и предусмотрительный этот дядя Ефим!  Иначе как бы они
обошлись без костра?.. На чем бы подогрели мясо и вскипятили чай?!
     Оказывается, такое топливо имелось и в рюкзаке у Илюши.
     Все было вкусно у тети Веры и у тети Мэневы, но здесь, на вольном
воздухе,  у  маленького костра,  и мясо,  и рыба,  и даже простой хлеб
показались девочке еще вкуснее.
     Потом опять  шли,  и  путь  уже стал казаться однообразным и даже
скучным. Медведей не было, и хаерад-цветок не встречался.
     Второй привал  уже  сделали  через  час,  пройдя километров пять.
Наташа слышала,  как Ефим сказал Степану Егоровичу, что выбирает новые
для  него  дороги.  Может быть,  кто знает,  они и нападут на желанный
цветок. Но цветка все не было и не было.
     Гвоздика встречалась,  но  это  была  не  та гвоздика,  о которой
мечтали друзья, не хаерад-цветок.
     Так в   бесплодных   поисках   прошел   весь  день.  Было  решено
переночевать в тундре.
     К ночи,  потеряв  надежды  на  волшебный цветок,  ребята грустные
улеглись спать на выбранной  Ефимом  высотке.  Только  он,  не  ищущий
ничего в тундре охотник,  не унывал.  Поужинав, он еще долго беседовал
со старым сказочником, а утром поднялся раньше всех.
     Когда Наташа  проснулась,  а остальные ребята еще спали,  у Ефима
уже был готов завтрак.  Он сжег последние поленья, и это означало, что
на обратный путь остается лишь сухой паек.
     Нет, оказывается,  после  Ефима  не  она  первая  проснулась.   В
маленьком лагере не было Илюшки. Куда он пропал?..
     И вдруг произошло неожиданное. Прибежал Плюша с криком торжества:
     - Нашел! Нашел!
     Он даже перепугал Наташу.
     - Что ты нашел? Хаерад?
     - Да нет, не хаерад. Вот!
     И он  протянул  Наташе  какую-то  трубочку  и  маленький листочек
бумаги.  На листке было написано:  "Петров  Андрей  Иванович.  Деревня
Разуваевская, Смоленской области..."
     Ни Илюша,  ни Наташа не понимали,  что бы все это могло  значить.
Все объяснил Илюшин отец Ефим.
     - Это гильза-медальон.  Такие медальоны во время  войны  выдавали
всем  советским бойцам и командирам.  Чтобы в случае гибели можно было
узнать имя и родину человека.
     И он рассказал, как пришла на остров война.
     ...Далеко-далеко в Заполярье остров,  но и сюда  война  пришла  в
свои первые дни.
     По Северному Ледовитому океану с запада на восток шли караваны  -
большие  морские  транспорты  с  оружием  и  продовольствием для нашей
армии. Гитлеровцы с самолетов разыскивали эти караваны и направляли на
них свои подводные лодки и эскадрильи бомбардировщиков.
     Один молодой охотник вернулся из тундры и  сообщил:  видел  следы
белого  медведя.  Ефим  Валей тогда еще не уехал на фронт.  Он пошел в
тундру и сразу определил - следы не  медведя,  а  человека,  следы  от
меховых сапог.
     Ефим не стал смеяться над неопытным охотником, а сказал:
     - На наш остров фашисты сбросили парашютиста.
     Конечно, немецкий разведчик будет  следить  за  караванами  и  по
радио сообщать о них своему командованию.
     Дважды пролетел  над   островом   фашистский   самолет.   И   все
догадывались: самолет сбрасывал своему разведчику продовольствие.
     Радист с метеорологической станции сообщил о немецком  шпионе  на
Большую   землю.  Вскоре  с  советского  военного  корабля  на  остров
высадились бойцы и командиры.  Они  привезли  с  собой  артиллерийские
орудия и заняли на берегу оборону.  Ведь враг мог попытаться захватить
советский остров.
     Вероятно, немецкий   шпион   передал   фашистскому   командованию
сведения о наших войсках на острове, потому что через два дня далеко в
море  показался  немецкий  крейсер  и  начал орудийный обстрел берега.
Потом прилетели фашистские самолеты и тоже принялись бомбить побережье
острова.
     Комендант советского  гарнизона  получил  приказ  захватить   или
уничтожить  гитлеровского шпиона.  Он пришел к председателю островного
Совета и доверительно сообщил:
     - Вы  знаете,  на  острове  немецкие шпионы.  Один или несколько.
Необходимо ликвидировать.  Выделяю команду бойцов.  Старший - старшина
Голубков.   Вот  он.  -  Комендант  представил  председателю  старшину
Голубкова. - Но нам нужны проводники, знающие остров.
     - Найдем, - с готовностью ответил председатель. - Сколько?
     - Три.
     - Пиши,  -  сказал  председатель  секретарю.  - Ефим Валей,  Митя
Вылко, Семен Хатанзей. Вызывай в распоряжение начальника.
     Председатель островного Совета, коммунист, побывавший в Кремле на
приеме у Михаила Ивановича  Калинина,  узнав  о  войне,  с  первым  же
пароходом  отправил  на  Большую  землю всю оленину и всю рыбу,  какая
имелась  на  острове.  Ненцы-колхозники  согласились  с  ним:  фронту,
советским воинам нужно продовольствие.
     Команда стрелков в сопровождении Ефима Валея и двух его товарищей
вышла на розыски гитлеровского шпиона.
     - Старшина,  - сказал Ефим Голубкову,  - найдем, без моего голоса
не стрелять. Возьмем живого! Если что, первым стрелять буду я.
     Едва команда отошла на три километра в  глубь  острова,  как  над
побережьем   появились   фашистские   самолеты.  Наперехват  им  летел
единственный советский.  Неравный воздушный бой начался над океаном  и
завершился  над островом.  Первым врезался в тундровое болото немецкий
"мессершмитт".  Советский самолет загорелся.  И  наш  отважный  летчик
пошел на таран.
     При таране он успел выброситься с парашютом, но еще в воздухе был
убит пулеметной очередью с фашистского самолета.
     Команда советских стрелков выполнила боевое  задание.  Замеченный
немецкий  шпион пытался скрыться,  но Ефим Валей ранил его в ногу.  Он
оказался ценным "языком" для нашего командования.
     Вскоре после  захвата шпиона Ефим уехал на фронт.  Награда за эту
операцию,  орден Красной Звезды,  нашла его лишь через пять лет  после
войны.
     Обломки самолетов  -  нашего  и  двух  немецких   -   островитяне
разыскали в тундре и вывезли на берег.
     А сегодня,  через тридцать лет после воздушного боя над островом,
красный следопыт Илюша Валей,  разыскивая хаерад-цветок, нашел останки
героя-летчика Андрея Петрова.
     - Да,  -  Степан  Егорович  обнял  Илюшу,  - хотя и не хаерад,  а
находка ценная!
     Наташа, Игорь   и  Ваня  Тайбарей  тормошили  Илюшу  и  требовали
подробнее рассказать, где и как он нашел медальон.
     - Ладно,  потом,  -  отвечал  смущенный  младший Валей.  - Придем
домой, тогда и расскажу.

15. ПРАЗДНИК В ТУНДРЕ

     Северный олень!
     Сколько песен спето о нем благодарными ненцами!  Сколько сказок и
легенд  сложено  и  рассказано   об   олене,   гордом,   трудолюбивом,
благородном животном!
     Чудесен неудержимый,  кажущийся   крылатым,   бег-полет   оленьей
упряжки  то  заснеженной  тундре.  Быстрого  карандаша  и смелой кисти
художника просят запрокинутые  ветвистые  рога.  В  тундре  тишина,  а
кажется,  что бесшумный рысистый аллюр оленей и легкий шелест нартовых
полозьев сопровождают скрипки, валторны и флейты.
     Так любил  говорить  об  оленях старый сказочник Поморцев.  Такие
песни пел о своих четвероногих друзьях заполярный революционер, первый
президент острова Иван Хатанзей.  На таких быстрых оленьих аргишах вез
тундровой бедноте в  трудные  и  боевые  давние  времена  свою  стрелу
восстания отважный вождь ненецкого народа Ваули Ненянг.
     Для ненцев олень самое дорогое, самое красивое животное. Северный
олень - это жизнь тундры, и ненец говорит: "Нет оленя - нет жизни".
     Многими часами многие километры по тундре едет ненец и поет  свою
бесконечную песню.  Он поет обо всем, что видит перед собой, обо всем,
что думает, о чем мечтает, что было вчера и чего он ожидает завтра. Он
складывает  песню  на  ходу  на один мотив.  И чаще всего ненец поет о
своих быстроногих оленях:
     "Меня везут быстрые олени, добрые олени, хорошие олени. Они могут
довезти меня до конца  тундры  -  на  восток  до  Константинова  Камня
Уральского  хребта,  и  на  север до штормового я морозного Ледовитого
океана,  и на юг до зеленых высоких  лесов.  И  на  большом  тундровом
празднике вихрями понесутся мои олени, померяются силой и в скорости с
другими оленьими упряжками.  Они будут первыми, и хозяин их получит на
празднике  Большой  приз  веселого  Дня  оленя и обильно угостит своих
вихровых красавцев.  Много-много сильных,  быстрых,  красивых оленей в
тысячных стадах нашего колхоза.  Теплую, очень теплую одежду дарит мне
мой олень. Я сошью новую малицу и новый совик. Я сошью оленьими жилами
новую  обувь - тобоки и пимы.  Тобоки не боятся ни воды,  ни снега,  и
моим ногам тепло в самый сильный мороз.  Я подарю моей  невесте  шкуры
самых лучших,  самых красивых,  белых оленей,  и она сошьет себе новую
паницу и разукрасит паницу разноцветными  узорами.  Олень  меня  сытно
кормит,  и мясо у оленя жирное,  вкусное,  нежное. Мать хорошо готовит
оленье мясо - отваривает,  поджаривает  на  сковороде  и  на  железном
пруте.  Я  приеду  в  становище и буду есть сырое,  горячее,  с кровью
оленье  мясо.  А  потом  буду   строгать   мороженую   оленину,   буду
есть-бурдать вкусную холодную, ломкую строганину.
     Хорошо-саво, весело-маймба  мчаться-мирнась   на   оленях-ты   по
заснеженной-сыра  тундре-вын.  - Так по-русски-ненецки поет ненец свою
бесконечную песню об оленях.  - А вот уже показалось родное  стойбище!
Э-э-хгей!  Мань  маниесь  хари  мял  -  я  вижу  свой чум!  Нгура-ура!
Здравствуй,  мать-небя!  Здравствуй,  отец-нисев!  Окончен  мой  путь,
окончена моя песня!"
     На оленьей упряжке в пути импровизирует-складывает песню  и  поет
ее  ненец,  и  песня  его  всегда  по длине равна пути - от стоянки до
стоянки. Он - автор, он - композитор, он - певец-исполнитель.
     ...Свой большой  ежегодный праздник День оленевода ненцы называют
Днем оленя.
     Как всегда, и теперь праздник проходил в тундре. Только там можно
устроить гонки оленьих упряжек, соревнования в метании топора и броске
тынзея - аркана для ловли оленей.
     Гостей было много.  Пришел теплоход,  и приехали гости с  Большой
земли. И был среди них старший механик Петр Иванович, отец Наташи.
     - Как  отдыхала?  -  спросил  стармех.   -   Домой   пора.   Мама
беспокоится.
     - Сегодня праздник!  Папа,  сегодня День оленя!  Сейчас поедем  в
стадо.
     - В стадо,  - улыбнулся Петр Иванович.  - Да,  я смотрю, ты стала
совсем тундровичка. Говоришь, как оленеводы: в стадо.
     - Идут! Идут! - закричал Илюша.
     Люди стояли   на  сопке.  Вдали  показались  оленьи  аргиши.  Они
приехали за гостями.
     Вскоре все  - и хозяева и гости - расселись по нартам и двинулись
в тундру, в глубь острова.
     - Хорошо, да? - то и дело спрашивала у отца Наташа.
     Конечно, поездки на оленях для Петра Ивановича не были  новостью,
и об этом Наташа знала.  Но все-таки она спрашивала, а отец улыбался и
отвечал:
     - Хорошо! Хорошо!
     - А анаешь, как по-ненецки "хорошо"?
     И это  тоже не было для моряка-полярника новостью,  и это одно из
часто повторяемых в Заполярье слов он  знал.  Но,  чтобы  не  огорчать
дочку, он спросил заинтересованно:
     - Как?
     - Саво! Это значит "хорошо".
     Наташа рассказывала о своих новых друзьях,  об Илюше и его  отце,
лучшем  охотнике острова,  о походах в поисках волшебного цветка,  обо
всем,  что она за это время увидела  и  узнала.  Петр  Иванович  всему
изумлялся, а девочка продолжала рассказывать.
     Когда олени замедляли бег, то впереди, то сзади слышалось громкое
и нетерпеливое "э-хгей!" И Наташа взглядывала на отца: "Вот как у нас!
Хорошо, да? Саво, да?.."
     В разговорах  они  вместе  со всеми другими участниками праздника
подъехали к чумам,  где жили дежурные пастухи и  помещался  "Штаб  Дня
оленевода"
     - А это чумы, - поспешила сообщить Наташа. - Раньше в таких чумах
жили все ненцы, а теперь только те, которые пасут в тундре стада.
     Как только упряжки остановились,  председатель островного Совета,
Ефим  Валей  и  еще  несколько других ненцев окружили гостей с Большой
земли и повели в чумы.
     - Нет,  нет, сначала поесть, сначала угоститься с дороги, а потом
уже говорить, потом - праздник. У нас так! Так, Ефим?
     - Так, - подтвердил отец Илюши.
     После обильного угощения олениной,  рыбой и  чаем  все  вышли  из
чума. В тундре начинался праздник. Стояли столы для судейской комиссии
и для гостей с Большой земли.  Островитяне  расположились  на  нартах.
Легкий  ветер  с  океана шелестел флагами и большим полотняным красным
плакатом, растянутом на двух шестах.
     Тундра чуть  гудела  говором  и  скрипом  нартовых  полозьев  все
прибывающих упряжек.  Вокруг  праздничного  стойбища  бродили,  стояли
словно в раздумьи и мирно лежали сотни оленей.
     Наташа смотрела на все это праздничное зрелище  и  не  только  не
слушала речей,  но даже как будто забыла,  что рядом с ней сидит отец.
Она думала о своем.
     Оленьи гонки   должны   были   начинать  самые  юные.  И  в  этих
состязаниях участвовал Илюша Валей. Конечно, она думала об Илюше, всей
душой желала ему успеха.  И на его победу можно было надеяться, потому
что Илюша умел ловко управляться с упряжкой и  с  хореем.  И  все-таки
тревога   была.   Ведь   в   любых   спортивных  соревнованиях  бывают
неожиданности.
     Состязания проходили по кругу. Со старта были пущены одновременно
восемь упряжек.  Гонки действительно казались бешеными.  Но на  первых
пяти минутах три упряжки безнадежно отстали.  А на последнем километре
перед самым финишем рога в рога, нарты в нарты неслись уже только две.
Одна из этих упряжек была Илюши Валея.
     Наташа ликовала. Но все-таки конец гонок еще не наступил.
     Через минуту-две черту финиша эти упряжки так и пересекли вместе.
И судья объявил.
     - Два  первых  места  в  оленьих  гонках  среди подростков заняли
упряжки Ильи Валея и Степана Ардеева.  Они оба достойны призов  нашего
большого праздника!
     А потом начались еще  более  быстрые,  многочисленные  и  горячие
оленьи  гонки  у взрослых.  Состязались оленеводы и охотники в метании
топора и тынзея. Спокойно, но в то же время с удивительной ловкостью и
силой   бросал  ненец  тынзей  на  рога  бегущего  оленя.  Конечно,  в