деревня.   Пришлось   ее  обходить,  чтобы  остаться  не
обнаруженными.
     Лесные рощи   чередовались   с   широкими  полянами.  Приходилось
проявлять особенную осторожность.  Впереди шел дозорный,  он то и дело
останавливался и подавал сигнал старшему вожатому: "Путь свободен".
     - Малыш, вперед! - командовал Анисимов.
     Так медленно,  далеко обходя деревни, пробирались упряжки к своей
цели.
     Конечно, ни  Малыш,  ни  другие  собаки  не  знали  всего  о  той
опасности,  какая могла им  встретиться  каждую  минуту.  Но  движение
впереди  дозорного,  разговор  вожатых  вполголоса и часто упоминаемое
слово "немец" - все это  заставляло  собак  держаться  настороженно  и
очень послушно.
     В назначенный  день  экспедиция  достигла   условленного   места.
Неизвестно откуда появился лейтенант с двумя бойцами.
     Анисимов передал лейтенанту пакет.  Боеприпасы были  выгружены  в
лесу, в укромном месте.
     Трехдневный переход утомил людей.  А впереди им еще предстоял  не
менее  трудный  обратный  путь.  Но  задание было выполнено,  и потому
вожатые чувствовали себя превосходно.
     Настроение людей передавалось собакам, хотя, несмотря на привычку
к переходам и выносливость, они сильно утомились. Все животные заметно
похудели, на отдыхе они совсем не играли, тяжелый марш словно отнял их
обычную резвость.  Стоило лишь одному из вожатых подняться, как собаки
настораживались.
     Решено было тронуться в путь перед рассветом. Но в полночь явился
связной от лейтенанта.
     Немцы обнаружили местонахождение советских бойцов  и  предприняли
облаву.
     Нужно было немедленно уходить из этого района.  Так, не отдохнув,
экспедиция была вынуждена сняться с места.

                          Глава одиннадцатая
                          В ТРУДНЫХ УСЛОВИЯХ

     Ночь стояла  спокойная.  В  небе  мерцали  бесчисленные   звезды.
Всходила луна. Это больше всего беспокоило Анисимова. В случае встречи
с врагом трудно было от него укрыться.
     И встреча  произошла.  Вначале  стали беспокоиться собаки.  Малыш
часто  вытягивал  морду,  дважды   останавливался.   Шерсть   на   нем
приподнималась.  Наконец он злобно заворчал и даже бросился в сторону.
Случай   исключительный,    особенно    для    такого    опытного    и
дисциплинированного вожака,  каким был Малыш. Конечно, птица, заяц или
какой-нибудь другой зверек никогда не  заставили  бы  вожака  нарушить
порядок   движения.   Несомненно,   поблизости  находились  не  просто
безобидные  лесные  обитатели.  Тут  был  враг.  Это  сразу  же  понял
Анисимов.
     Между тем дозорный Рухлов до сих пор  ничего  подозрительного  не
обнаружил.
     Тогда Анисимов  с  автоматом  наготове  выдвинулся  в  сторону  и
углубился в лес.
     Так он прошел около двух  километров  и  решил  повернуть,  чтобы
сблизиться с упряжками. Неожиданная автоматная очередь словно толкнула
его в снег. Он залег, сам готовый открыть огонь.
     Но упряжки  могли уйти далеко.  Укрываясь в кустарниках,  вожатый
пополз. Потом двигался, пригибаясь.
     Едва он   успел  нагнать  нарты,  как  новая  очередь  автоматных
выстрелов нарушила тишину.
     - Малыш, вперед! Вперед! - крикнул Анисимов.
     Собаки помчались изо всех сил.
     Началась погоня.  Пули  хлестали  по ветвям,  сбивая снег и хвою.
Бежать  было  трудно.  Лыжи  натыкались  на  кочки.   Нарты   прыгали,
зарывались в снег и грозили каждую минуту перевернуться.
     Принять бой  было  нельзя,  хотя  преследующих,  судя  по  редкой
стрельбе, было немного. Но к ним могла подоспеть помощь.
     Оторваться от преследователей - вот о чем думал Анисимов.  Но  на
каждом  шагу  упряжки  могли  наскочить  на  засаду  или  на  немецкий
гарнизон.
     Опасаясь этого,  Анисимов приказал повернуть вправо и углубляться
в лесную глушь.
     Вскоре замолкли последние выстрелы. Было уже совсем светло.
     Измученные гонкой, собаки едва передвигались.
     Упряжки отклонились  от  своего направления.  Между тем удлинение
пути беспокоило Анисимова. Продовольствие у экспедиции было на исходе.
     Два дня  вел  Анисимов  упряжки,  выискивая  скрытный  путь между
деревнями и немецкими гарнизонами.  Приходилось отклоняться все больше
в сторону, а до линии фронта оставалось еще далеко.
     Дневная норма продовольствия была сокращена.
     Собаки тоже теперь получали уменьшенный паек,  но они по-прежнему
с упорством и рвением тянули нарты.
     На третью  ночь  поднялась  пурга.  Захваченные  в пути,  упряжки
остановились в мелколесье,  которое  совсем  не  защищало  от  снежной
кутерьмы   и   от   холодного,  резкого  ветра.  Весь  следующий  день
неистовствовала метель.  Двигаться было невозможно.  И хотя экспедиция
оставалась на месте, ни люди, ни собаки не чувствовали отдыха.
     Собак мучил голод.  Никогда еще Малыш не знал настоящего  голода,
такого голода, с которым приходят истощение и потеря сил.
     К вечеру,  когда ветер ослаб,  Анисимов выдал по последней порции
продовольствия. Снова упряжки выстроились в походную колонну.
     Две ночи и два дня еще двигались бойцы со своими упряжками. Голод
изнурил  собак.  Даже  пустые  нарты  они едва могли стронуть с места.
Выбившись из сил,  Снежок упал на подъеме и поднялся  лишь  с  помощью
Анисимова. Вожатый освободил измученную собаку от ремней.
     На одной из стоянок из третьей упряжки пропал Джек.  Он  появился
лишь  тогда,  когда  упряжки уже были готовы к движению.  В зубах Джек
держал остатки какой-то лесной птицы.
     Остальные собаки упряжки бросились к Джеку.  Дисциплина, порядок,
послушание - все,  чему учили их вожатые,  в этот момент было  забыто.
Началась свалка.
     Забеспокоились собаки и в других упряжках.  Только  вмешательство
Анисимова помогло уладить раздор.
     Нарты были поломаны. Пришлось их бросить.
     Конечно, Джеку  досталось  за  его проступок.  Он плелся теперь в
упряжке Анисимова и, очевидно, сожалел о происшедшем. Кроме того, он с
опаской  поглядывал на Малыша,  который,  как было известно,  не любил
самовольных и непослушных собак.
     Вечером дозорный  неожиданно  услышал  окрик  часового.  Это  был
сторожевой пост одной нашей части.

                          Глава двенадцатая
                            ОДИН В УПРЯЖКЕ

     После возвращения   из  похода  собакам  был  дан  отдых.  Быстро
восстанавливались силы.  Несколько дней  оказалось  достаточно,  чтобы
даже  Снежок  стал выглядеть почти совсем нормально.  Шерсть его снова
стала  гладкой  и  белоснежной.  Глаза  смотрели  весело,  по-прежнему
задорно.
     От безделья собаки затевали игры,  гонялись  друг  за  другом  и,
видимо, чувствовали себя превосходно.
     Но война  продолжалась.  И  нужно  было  работать  -   перевозить
раненых,   доставлять   боеприпасы,   нести  боевую  службу.  Анисимов
подготовил волокушу и отремонтировал упряжь.
     Малыш заметил  вытащенную  лодочку первым и немедленно бросился к
ней. Он обежал вокруг волокуши, обнюхал ее и потом с готовностью встал
на свое место, ожидая, когда вожатый займется запряжкой. Жук, Снежок и
Шарик, по примеру вожака, тоже охотно и покорно встали в строй.
     - Команды не было, - сказал Анисимов, засмеявшись. - Разойдись!
     Но Малыш настойчиво повизгивал. Он соскучился без дела и требовал
работы.
     На первый раз упряжка Анисимова совершила небольшой рейс.  Но  на
следующий день уже началась настоящая работа.  И собаки были довольны,
они тянули с необычайным пылом.
     Был на  исходе  март.  В  теплых  порывах  ветра,  в  сгущающейся
голубизне неба чувствовалось приближение весны.
     В тот  день  упряжка  долго  ожидала  приказания  отправиться  на
передовую с боеприпасами. Наконец приказание было получено.
     Дважды упряжка   приближалась   к  огневым  рубежам  наступающего
взвода.  На третий раз  пробираться  стало  труднее.  Взвод  прикрывал
открытый  фланг,  быстро маневрировал и теперь выдвинулся вперед.  Под
жестоким огнем противника бойцы залегли.
     Собаки ползком тащили волокушу,  нагруженную патронами.  Впереди,
не поднимая  головы,  по-пластунски  двигался  Анисимов.  Он  на  слух
определял  отставание  упряжки  и приглушенным голосом изредка подавал
команду:
     - Вперед! Малыш, вперед!
     И Малыш,  цепляясь  за  наст,  напрягался  изо  всех  сил.  Слово
"вперед" было для него магическим, оно влекло его, заставляло работать
мускулы и забывать усталость.
     У разрушенной  траншеи  Анисимов остановил упряжку.  Здесь лежали
раненые командир взвода и два солдата.
     К траншее подползли подносчики патронов.  Они забрали из волокуши
коробки и отправились обратно - ползком по полю.  Рвущиеся мины высоко
вздымали перемешанный с землей снег.
     Первым на волокушу был положен командир взвода.  Ему  требовалась
немедленная операция.
     Снова команда "Вперед!". И снова четвероногие труженики двинулись
в  путь.  Несколько  минут  назад они спешили,  чтобы доставить бойцам
патроны.  Теперь они спешили,  чтобы вовремя  привезти  тяжелораненого
командира в госпиталь, чтобы спасти ему жизнь.
     Шум боя остался  позади,  но  до  медицинского  пункта  было  еще
далеко.  Командир  взвода  лежал без сознания.  Он был совсем молодой.
Лицо его побледнело от страданий и усталости.
     Теперь Анисимов   поднялся  и  помогал  собакам.  Он  придерживал
волокушу на склонах и буграх.  Он тоже устал, может быть, с непривычки
после  длительного отдыха,  а может быть,  этот дань был действительно
необычайно напряженным.  Почему он устал, об этом не смог бы сказать и
сам вожатый.
     Собаки тоже поднялись и торопились везти лодочку.
     Вдруг вверху  послышался  знакомый  свист.  Вал  минных  разрывов
закрыл лежащую впереди местность.  Пулеметная стрельба усилилась.  Над
упряжкой ныли, визжали, посвистывали мины.
     Почувствовав опасность, собаки прилегли. Анисимов глазами поискал
укрытие, но ничего подходящего не увидел. Он побежал в сторону, за ним
вскочили собаки.
     Нужно было  перебраться через разрушенную железнодорожную насыпь.
Может   быть,   там   найдется   местечко,   где   удастся   переждать
артиллерийско-минометный  обстрел.  Очевидно,  противник  готовился  к
контратаке.
     На нашей стороне тоже ожила артиллерия. Высоко над упряжкой царил
невообразимый тревожный хаос. Вокруг все ревело, стонало, ухало.
     Пожалуй, в  такую  переделку  Анисимову  никогда  не  приходилось
попадать.  Едва об этом подумал вожатый,  как в тот  же  момент  земля
круто пошла под ним вниз.  Он упал, может быть, сбитый волной, а может
быть, по инстинкту самосохранения. Но боли не чувствовалось.
     Впрочем, первая  мысль  у  него  была  не  о  себе,  а  о раненом
командире и о своих питомцах,  о своей упряжке.  Еще не  успев  ничего
разглядеть среди дыма и клубящегося снега, он услышал жалобный собачий
стон и взвизгивания.
     Анисимов хотел  встать  и не мог.  Только сейчас он заметил,  что
брюки на колене разорваны,  и ощутил острую боль в ноге.  Он пополз  к
упряжке,  и то, что он увидел, заставило его на секунду закрыть глаза.
Неужели это действительность?
     На черном от крови снегу распластался бездыханный Жук.  Живот его
был разорван, и только кровь и снег скрывали огромную страшную рану.
     Невдалеке от  Жука лежал Снежок.  Его блестящая белая шерсть даже
не была запачкана кровью.  Должно быть,  осколок ударил ему в  голову.
Запутавшись в ремнях,  извивался на снегу Шарик.  У него были перебиты
передние лапы.
     И только  Малыш  молча  смотрел  на  вожатого,  не  понимая,  что
случилось. Из разорванного уха, заливая морду, сочилась кровь.
     Носовая часть волокуши была раздроблена. Анисимов перерезал ремни
и освободил Шарика. Собака вскочила и тут же упала, зарывшись мордой в
снег.
     Вожатый работал  лежа.  Он  перевязал  разбитые  лапы  Шарика   и
осторожно уложил собаку в лодочку, к ногам раненого лейтенанта. Собака
не противилась и с благодарностью тоскливо смотрела на вожатого.
     - Малыш,  ко  мне!  -  тихо  сказал Анисимов,  испытующе глядя на
вожака.
     Малыш с готовностью занял свое место у волокуши.  Анисимов связал
ремни. И, таким образом, в упряжке остался один вожак.
     Осилит ли?  Анисимов  уперся  в  заднюю  часть лодочки и привычно
скомандовал:
     - Малыш, вперед!
     То, что раньше тащили четыре собаки,  сейчас  досталось  на  долю
одного Малыша.  Проваливаясь в разрыхленном снегу, оставшийся одиноким
в упряжке, вожак натянул потяг. С помощью Анисимова он стронул лодочку
и   потащил.   Он  крутил  головой,  словно  стараясь  отмахнуться  от
назойливой мухи. То была боль кровоточащей раны.
     Никогда еще  Малышу  не  было  так тяжело.  Кровь заливала правый
глаз, и вожак им ничего не видел.
     Тело собаки вытянулось,  шерсть на животе касалась земли.  Тяжело
дыша,  высунув  язык,  Малыш  напрягал  все  силы,  короткими   шагами
продвигаясь   вперед.   Силой  своих  мускулов  он  словно  вырывал  у
невидимого  противника  каждый  сантиметр  пути.  Тяжелое  и   упорное
движение действительно походило на борьбу.  Казалось, даже зубы Малыша
участвуют в этой борьбе.
     Но как  ни  тихо  двигался  Малыш,  за  ним  все  же  Анисимов не
поспевал.  Нога одеревенела,  и вожатому приходилось  ползти,  работая
только  руками.  Иногда  ему  удавалось дотянуться рукой до волокуши и
подтолкнуть ее, и тем облегчить работу выбившегося из сил Малыша.
     Огневой вал  отошел  в  сторону.  Но  потрясающие  землю  разрывы
снарядов все еще слышались.
     Так двигались они - медленно, но с необычайным упорством.
     Их нашли  санитары  невдалеке  от  медицинского  пункта.  Вожатый
отстал  и  лежал,  потеряв  сознание,  уронив голову в снег.  Волокуша
застряла у разбитой сосны. Собака выла и в ярости рвала зубами колючие
хвойные ветви, тщетно пытаясь вырвать лодочку из ловушки.

                          Глава тринадцатая
                      "С ФРОНТОВЫМ ПРИВЕТОМ..."

     Прошло много,  очень много времени с тех  пор,  как  лейтенант  и
красноармеец  увели  с собой Малыша.  Изредка почтальон приносил Игорю
письма. И тогда в квартире Жигаловых собирались ребята со всего дома.
     Это были  счастливые дни,  дни получения писем с фронта.  Вначале
Игорь читал их вслух,  а ребята молча слушали,  боясь  пошевелиться  и
испытывая  нетерпеливое любопытство.  Потом письма переходили из рук в
руки. Каждому хотелось подержать развернутый треугольник, собственными
глазами увидеть в нем имя Малыша, прочитать хотя бы одну строчку.
     Так ребята узнали о том,  что  Малыш  перевозит  раненых  бойцов,
доставляет патроны, что он уже стал вожаком собачьей упряжки.
     Но вот прошло три месяца, как было получено последнее письмо.
     Возвратившись домой   из   школы,   Игорь  каждый  день,  еще  не
раздевшись, спрашивал у матери:
     - Письмо пришло?
     И каждый раз мать отрицательно качала головой:
     - Только газета. Писем нет.
     Что же могло случиться с товарищем Анисимовым? Неужели он погиб в
бою?  Где-то теперь Малыш? Игорь тревожился, он так ждал того времени,
когда окончится война и когда Анисимов  вместе  с  Малышом  приедет  в
гости.
     Ребята написали два письма на фронт,  а ответа все не  было.  Они
собрались после школы у Игоря,  чтобы написать еще письмо, на этот раз
- командиру воинской части, где служил Анисимов.
     И вдруг - стук в дверь.  Ребята увлеклись и даже не подумали, что
это мог быть почтальон, а это он именно и был.
     Девушка с  сумкой,  туго  набитой газетами и письмами,  подошла к
столу. Это предвещало что-то интересное. Обычно почтальон не заходил в
квартиру, а опускал письма в ящик, висевший у входа.
     Девушка раскрыла толстую разграфленную книжку и сказала:
     - Распишитесь.
     Да, это было письмо,  и не простое, а заказное. Не треугольник, а
настоящий конверт.
     Расписывался Игорь сам,  потому что письмо было  адресовано  ему.
Дрожа от волнения, он нерешительно взял карандаш. В самом деле, не так
уж часто мальчикам приходится расписываться,  да еще в такой  солидной
книге.  Игорь знал, что ребята невероятно завидуют такому неожиданному
счастью.  Волнуясь, он написал фамилию криво, так, что буквы залезли в
другую  графу.  Он  даже  испугался.  Но девушка-почтальон улыбнулась,
подала ему конверт и ушла.
     Осторожно оборвав  кромку  конверта,  Игорь вытащил листок бумаги
и... фотографию.
     Ребята только ахнули от восторга.
     Какое это было великолепие!  У  заснеженной  могучей  ели  стояла
четверка собак,  запряженная в маленькую лодочку. Тут же стоял солдат,
конечно, не кто иной, как Анисимов.
     Игорь сразу узнал и Малыша. Вожак стоял смирно, повернув голову в
сторону фотографа.  Сейчас со снимка он спокойно и весело  смотрел  на
ребят.
     А потом ребята все вместе читали письмо.
     "Дорогой Игорь,  дорогие ребята,  - писал Анисимов. - Посылаю вам
фотокарточку.  Я снят со своей упряжкой.  Тут и  ваш  Малыш  и  с  ним
Снежок,  Жук и Шарик.  Я давно не писал, потому что с упряжкой ходил в
тыл к немцам.  А потом произошло большое несчастье  -  погибли  Жук  и
Снежок.  Шарик тяжело ранен.  Малыш жив,  ему только немного повредило
ухо.  Я тоже  тогда  был  ранен  и  теперь  лежу  в  госпитале.  Когда
поправлюсь - опять поеду на фронт, в свою часть. Опять с вашим Малышом
будем спасать раненых.  А вот когда кончится война, обязательно вместе
с  ним  приедем  к  вам  погостить.  Спасибо  за приглашение и еще раз
спасибо за Малыша.  Он очень умный,  послушный и трудолюбивый пес.  До
свидания, дорогие ребята, жду вашего письма.
                              С фронтовым приветом       Ф. Анисимов".
     Ребята торжествовали.  Весь  вечер  они рассматривали фотографию,
перечитывали письмо и все вместе сочиняли ответ.

                         Глава четырнадцатая
                          ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!

     Только через   месяц   встретились   вожатый   Анисимов  и  вожак
знаменитой санитарной упряжки Малыш.
     Встреча произошла  в  саду,  у  госпиталя,  в  маленьком  городе,
недавно освобожденном от немцев. Малыша привел Ильинский.
     Стояли последние    дни    апреля.   Весна   вела   стремительное
наступление.  Река взломала лед и с  шумом  свободно  несла  его  мимо
города. На необозримом чистом небе откуда-то появилось легкое, пуховое
облачко.  Оно плыло в одиночестве,  медлительное и важное, как лебедь.
Иногда  над городом появлялись птицы.  Они летели высоко-высоко,  и их
непрерывный дорожный разговор был чуть слышен.
     Анисимов вышел,  опираясь  на  костыль.  Он  огляделся и,  увидев
Ильинского, подпрыгивая, бросился к нему.
     Малыш издали не сразу узнал вожатого.  Синий халат, костыль - все
это было необычным.  Но зато он узнал голос,  когда Анисимов  окликнул
его.
     Вожак сорвался с места и в два прыжка оказался рядом  с  вожатым.
Костыль упал.  Анисимов наклонился и обнял своего преданного друга. Он
долго гладил и ласкал собаку,  а Малыш покорно сидел  и  повеселевшими
глазами  смотрел  на  вожатого.  Иногда  под  шерстью  вожака  заметно
пробегала дрожь  -  признак  нетерпеливости.  Казалось,  вожак  ожидал
привычной  команды  "Малыш,  вперед!" И так как Анисимов молчал и,  не
переставая,  поглаживал блестящую шерсть собаки, глаза Малыша выражали
недоумение.
     - Как он скучал  по  тебе!  -  сказал  Ильинский.  -  Теперь  нас
переводят  на  другой  участок.  А  работать  еще  долго  не придется.
Наверное, к тому времени и ты будешь с нами.
     - Да, обязательно буду, - задумчиво ответил Анисимов.
     Нужно было расставаться.  Друзья молчали. Должно быть, они думали
о своей любимой,  но и опасной работе,  о товарищах, продвигающихся на
запад, о дружных упряжках четвероногих тружеников.
     Рядом с  госпиталем возвышался опутанный лесами большой дом.  Шел
восстановительный ремонт.  Слышались удары молотков  о  кирпич,  шумно
сыпался щебень.  Прогудела перед воротами машина, нагруженная досками.
Напевая пес