о  напрягал
слух, надеясь услышать хруст валежника и шепот ветра в ветвях. Его  чуткий
нос не улавливал ни мускусного запаха норки, ни  резкой  вони  лисицы,  ни
чуть  заметного  запаха  куропатки,  кролика  или  толстого  дикобраза.  И
ниоткуда не доносилось никаких звуков  -  ни  волчьего  воя,  ни  дробного
постукивания тяжелых рогов лося о молодые  деревца,  ни  даже  лая  собаки
какого-нибудь траппера.
   Земля молчала,  и  в  ее  молчании  было  что-то  жуткое.  Питеру  даже
казалось, что страшное и невидимое существо старается приглушить шаги  его
хозяина. Мак-Кей, который тоже замечал все,  что  так  смущало  Питера,  в
отличие от  него,  понимал  причину  гнетущей  тишины,  и  его  постепенно
охватывал страх. Полное отсутствие  какой-либо  жизни  вокруг  показывало,
насколько опустошителен был пожар. Ведь ни люди, ни животные не  вернулись
сюда, хотя пожар, судя  по  всему,  случился  еще  прошлой  осенью,  около
полугода  назад.  Сожженный  край  превратился  в   могилу,   и   глубокая
кладбищенская тишина показывала, что пепелище простирается на многие мили.
   И с этой мыслью пришла ужасная догадка, что в  подобном  огненном  море
неминуемо должно было погибнуть много людей. Ведь огонь обрушивался на них
с внезапностью приливной волны, проносился по лесам с быстротой  призового
скакуна, и только это узенькое  железнодорожное  полотно  было  ненадежной
спасительной нитью. Во многих местах люди  могли  избежать  гибели  только
чудом. А в смолистых хвойных  лесах,  среди  которых  жила  Нейда,  пожар,
конечно,  бушевал  с  наибольшей  силой.  И,  борясь  с  ледяным   ужасом,
сковывавшим его сердце, Мак-Кей вспомнил про седого  старичка  миссионера,
отца Джона, в хижине которого укрылась Нейда в ту далекую  грозовую  ночь,
когда Джед Хокинс лежал мертвый на тропе,  уставя  единственный  невидящий
глаз в темное небо, раздираемое вспышками молний. Отец Джон  тогда  обещал
ему позаботиться о Нейде, и теперь Мак-Кей твердил  себе,  что  миссионер,
конечно, сумел спасти ее от огненной смерти, которая накатывалась на  них,
как лавина. Он говорил себе, что иначе быть не может.  Он  даже  выкрикнул
эти слова, и Питер, услышав его голос, подбежал и ткнулся  мордой  в  ногу
хозяина.
   Но страх не исчез. Наоборот, он все  больше  терзал  Веселого  Роджера.
Мак-Кею дважды в его жизни довелось бежать наперегонки со смертью во время
лесного пожара. Но те пожары не шли ни в какое сравнение с этим.  Веселому
Роджеру вдруг показалось, что он слышит рев огня, что корчащаяся в пламени
земля содрогается у него под ногами, что  над  головой  у  него,  рассыпая
искры, проносятся горящие головни, а все вокруг затянуто  смрадным  дымом.
Всего несколько часов назад он видел место, где прежде стояла хижина  отца
Джона - и там и вокруг были только уголь и зола. Что, если огонь застал их
врасплох и им некуда было бежать?..
   Он крикнул, не находя сил смириться с неизбежным:
   - Этого не может быть, Питер!  Не  может!  Они  добрались  до  железной
дороги... или до озера... и мы найдем их в каком-нибудь поселке.
   Он остановился и вгляделся в  лунный  сумрак  слева.  То,  что  он  там
увидел, заставило его спуститься с насыпи, под  которой  тянулась  канава,
наполовину заполненная жидкой  черной  грязью.  Это  были  остатки  хижины
заготовщика шпал - куча обгоревших бревен, разметенная ветром  зола.  Даже
здесь, у самой железнодорожной насыпи, огонь пожрал все.
   Мак-Кей опять перебрался через канаву, утонув  по  колено  в  грязи,  и
пошел дальше. Он напрягал все душевные и физические силы,  чтобы  отогнать
от себя безумие. Вновь и вновь он повторял вслух, что  Нейда  и  миссионер
спаслись, что он отыщет их в одном  из  поселков.  Про  полицию  он  и  не
вспоминал. Какая разница, что случится с ним? Лишь бы  ему  удалось  найти
Нейду, убедиться, что она жива, прежде чем его  настигнет  погоня  или  он
попадет в засаду. Тем не менее он  сознавал,  что  ему  следует  соблюдать
осторожность, хотя он и готов был рисковать чем угодно, только бы  увидеть
Нейду.
   Они шли по путям около часа,  а  луна,  заходившая  на  западе,  словно
обернулась, чтобы еще  раз  посмотреть  на  них.  Позади  них,  когда  они
оглядывались, зияла черная бездна, а  впереди,  там,  куда  падали  лунные
лучи, маячили смутные тени и даже можно было  что-то  рассмотреть.  Дважды
они замечали за мертвыми стволами серебряный блеск озер и около  мили  шли
вдоль речки, слушая ее дружелюбное журчание. Но даже  и  здесь,  где  вода
готовилась приветствовать жизнь, жизни не было и следа.
   Прошел еще час,  и  Веселый  Роджер  с  бьющимся  сердцем  все  упорнее
напрягал зрение, стараясь рассмотреть, что кроется в сумраке перед ним. До
ближайшего поселка оставалось около  мили  -  до  поселка  с  лесопильней,
деревянными плоскими горами опилок, с аккуратными деревянными  домиками  и
лавкой, где лес подступал к самым дверям. Конечно  же,  обитатели  поселка
отстояли его от огня, и там он найдет Нейду с миссионером. Ведь отец  Джон
часто посещал этот поселок румяных голубоглазых финнов-переселенцев.
   Но они шли и шли, а лая собак по-прежнему не было  слышно,  и  ни  один
огонек не разрывал непроницаемую стену мрака.  Вот  наконец  они  миновали
поворот и мост над узенькой речкой. Мак-Кей знал, что  отсюда  он  мог  бы
добросить камень до первого дома поселка. Минуту  спустя  он  окаменел  на
месте,  ахнув  от  ужаса:  поселка  не  было.  На  фоне  лунного  неба  не
вырисовывалось ни единого дома, ни единого живого дерева. Там, где  стояла
лавка и маленькая церковь, выкрашенная белой  краской,  глаз  не  различал
ничего, кроме все той же смутной тьмы.
   Веселый Роджер опять спустился с насыпи и  долго  стоял  прислушиваясь,
так что Питер боялся пошевелиться. Затем, приставив руки рупором  ко  рту,
Веселый Роджер громко закричал, и Питер испуганно вздрогнул. Но на крик не
отозвался никто - только глухое эхо прокатилось во мраке.  От  поселка  не
осталось и следа. Даже горы опилок огонь сровнял с землей.
   Веселый Роджер вновь поднялся на насыпь  и  зашагал  дальше,  хрипло  и
тяжело дыша. Здесь побывала смерть - смерть  внезапная  и  беспощадная.  И
если такая судьба постигла финский поселок, если эти сильные женщины и еще
более сильные мужчины не смогли отстоять от огня  свои  дома,  то  что  же
могло произойти в хижине, где жили старичок миссионер и Нейда?
   Мак-Кей забыл, что рядом бежит Питер. Он думал только об  одном:  найти
хоть одного живого человека. То и дело он пускался бегом  и  замедлял  шаг
лишь для того, чтобы немного отдышаться и прислушаться.  И  вот  во  время
одной из таких передышек Питер  первым  расслышал  живой  звук:  откуда-то
издалека доносился собачий лай.
   Через полмили они увидели  темный  силуэт  хижины,  вокруг  которой  не
вставали вопросительные знаки обгорелых стволов. В окнах не  светилось  ни
единого огонька, но из-за хижины снова  донесся  собачий  лай,  и  Веселый
Роджер бросился туда. Под его подошвами  теперь  не  шуршала  зола,  и  он
понял, что наткнулся на первый оазис жизни в этой  спаленной  пустыне.  Он
забарабанил кулаками по двери и вскоре услышал, как заскрипела кровать под
тяжелым мужским телом, а потом раздался женский голос... Мак-Кей  постучал
еще раз, и в окне мелькнул огонек зажженной спички. Заскрипел засов, дверь
открылась, и Веселый Роджер увидел перед собой мужчину в ночной рубашке, с
грубым насупленным лицом и жесткой бородой. В руке он держал лампу.
   - Прошу прощения, что разбудил вас, - сказал Веселый Роджер, - но я всю
зиму провел на севере и вот вернулся к друзьям, а тут, кроме гари,  ничего
нет. Вы первый, кого я могу о них спросить.
   - А где они жили-то? - пробурчал бородач.
   - У Гребня Крэгга.
   - Господи боже ты мой! - донесся из глубины комнаты голос женщины.
   - У Гребня Крэгга было самое пекло, да еще поздней  ночью,  -  объяснил
мужчина.
   Веселый Роджер уцепился за косяк, чтобы устоять на ногах.
   - Так, значит...
   - Там мало кто спасся,  -  пробурчал  бородач,  словно  желая  поскорее
избавиться от непрошеного гостя и снова лечь спать.  -  Если  это  вы  про
Муни, так он сгорел. И Робсон, и швед Джейк, и вся семья Адамсов  -  никто
живым оттуда не выбрался...
   - Нет-нет, - перебил Веселый Роджер, в чьем сердце надежда  боролась  с
отчаянием, - я хотел узнать у вас про отца Джона, миссионера, и про  Нейду
Хокинс... которая жила у него... а может быть, у своей приемной  матери  в
хижине Хокинса.
   Мужчина покачал головой и привернул фитиль лампы.
   - Ни про девушку, ни про старую ведьму, ее мамашу, я ничего не знаю,  -
ответил он. - А вот миссионер - так он спасся и ушел куда-то в поселки.
   - Один или с девушкой?
   - Никакой девушки с ним не было,  -  опять  донесся  женский  голос,  и
кровать заскрипела так, что Питер насторожил уши. - Отец  Джон  побывал  у
нас на второй день, как пожар кончился, и  сказал,  что  хоронит  мертвых.
Нейды Хокинс с ним не было. И он не говорил, кто погиб, а кто  спасся,  да
только...
   Муж повернулся к ней, и она умолкла.
   - Что вы знаете? - спросил Веселый Роджер, переступая порог.
   - Знать-то я не знаю, - ответила женщина, - а только думаю, что она  не
спаслась. Ведь старуха, жена Хокинса,  попала  в  огонь,  когда  бежала  к
озеру.
   Бородач взялся за дверь, явно собираясь ее захлопнуть.
   - Ради бога, погодите, - умоляюще сказал  Веселый  Роджер,  упираясь  в
дверь плечом. - Ведь кто-то же спасся с Гребня Крэгга и из окрестностей?
   - Половина, а то и меньше, - ответил бородач. - Я же  вам  говорю,  что
там было настоящее пекло. И хуже всего  то,  что  огонь  добрался  туда  в
глухую ночь. А двигался он  побыстрей  курьерского  поезда.  У  нас  здесь
расчищено двадцать акров и хижина стоит в самой середке,  а  все-таки  мне
бороду опалило, а ей волосы. И руки мы себе пообожгли.  А  свиньи  все  от
жара передохли. Может, хотите заночевать здесь, приятель?
   - Нет, я пойду дальше, - сказал Роджер, леденея от ужаса.  -  А  далеко
еще до конца гари?
   - Миль с десять будет. Пожар  там  и  начался,  ветер  дул  со  стороны
следующего поселка.
   Роджер попятился, дверь затворилась. Когда они поднялись на насыпь,  он
увидел, что свет уже погас, а вскоре и лай  собаки  замер  далеко  позади.
Теперь  Мак-Кей  ощущал   невероятную   усталость.   Надежда   больше   не
поддерживала его, и начинало сказываться утомление двух  бессонных  ночей:
он шел медленно, все чаще спотыкаясь о неровные шпалы.  Однако  он  упорно
гнал от себя мысль, что Нейда умерла; он так  часто  повторял:  "Не  может
быть, не может быть", что эти слова звучали  в  его  ушах,  словно  припев
какой-то  песни.  А  перед  его  глазами  маячило  бледное,   худое   лицо
миссионера, который  поклялся  заботиться  о  Нейде  и  заходил  в  хижину
бородатого поселенца один!
   Они шли еще два часа и наконец добрались до леса, не  пострадавшего  от
огня. Веселый Роджер расстелил одеяло под густой елью, и там они дождались
рассвета. Питер растянулся на земле во  всю  длину  и  уснул,  но  Веселый
Роджер долго сидел, прислонясь  к  стволу,  и  только  когда  небо  начало
бледнеть, ненадолго забылся в беспокойной дремоте. Его разбудило щебетание
проснувшихся птиц, и он умылся в холодной  воде  ручья  поблизости.  Питер
недоумевал: хозяин не развел костра, не покормил его!
   Они ночевали неподалеку от поселка и пришли туда на заре. Во всех домах
еще спали, и только из одной трубы в ясное утреннее небо подымался  дымок.
Дверь этой хижины распахнулась, на крыльцо вышел молодой человек,  зевнул,
потянулся и посмотрел вверх, прикидывая, какой обещает быть погода.  Затем
он направился в бревенчатую конюшню, и Веселый Роджер пошел за ним туда. В
отличие от бородача молодой человек приветствовал его дружеской улыбкой.
   - Доброе утро! - сказал он. - Раненько же вы поднялись...
   Тут он заметил сажу на одежде и сапогах Веселого  Роджера  и  землистую
бледность его лица.
   - Вы только что пришли сюда? - спросил он сочувственно. - Оттуда?
   - Да, оттуда. Я давно не был в этих местах и пытаюсь узнать, удалось ли
спастись моим друзьям. Вы знаете отца Джона,  миссионера,  который  жил  у
Гребня Крэгга?
   Молодой человек кивнул.
   - Знаю, - ответил он. - Он хоронил моего брата три года назад. Если  вы
ищете его, так он жив и здоров. Через неделю после пожара он перебрался  в
Форт-Уильям - а было это в сентябре, восемь месяцев назад.
   - А с ним не было девушки, Нейды  Хокинс?  -  спросил  Веселый  Роджер,
стараясь не выдать волнения, с каким он ожидал ответа.
   Молодой человек покачал головой.
   - Нет, он был один. Он ночевал у меня по пути в Форт-Уильям и ничего не
говорил про девушку, которую звали бы Нейда Хокинс.
   - А о других он говорил?
   - Он был очень измучен и совсем убит случившимся несчастьем.  По-моему,
он вообще никого не упоминал.
   Тут молодой человек заметил, что лицо  Веселого  Роджера  посерело  еще
больше, и увидел отчаяние, которое тому не удалось скрыть.
   - Но через наш поселок прошло немало девушек, спасшихся от пожара. И  с
родными и поодиночке, - сказал он  ободряюще.  -  А  как  выглядела  Нейда
Хокинс?
   - Она была совсем девочка. Я ее так и называл, - ответил Веселый Роджер
холодным, мертвым голосом. - Ей восемнадцать лет, она  очень  красивая.  У
нее синие глаза и каштановые волосы, которые вьются и всегда падают ей  на
лоб. Вы бы ее не забыли, если бы увидели хоть один раз.
   Молодой человек ласково положил руку на плечо Мак-Кея.
   - Здесь она не проходила, - сказал он. - Но, может быть, вы найдете  ее
где-нибудь еще. Не хотите ли позавтракать со  мной?  У  меня  ночует  один
человек. Он идет как раз в те края, откуда вы сейчас  пришли.  Он  кого-то
разыскивает и,  может,  узнает  от  вас  что-нибудь  полезное.  Он  думает
побывать у Гребня Крэгга.
   - У Гребня Крэгга? - повторил Веселый Роджер. - А как его зовут?
   - Брео, - ответил  молодой  человек.  -  Сержант  Брео  из  королевской
северо-западной конной полиции.
   Веселый Роджер отвернулся и  погладил  шею  лошади,  которая  терпеливо
ждала утренней порции овса. Но  когда  его  ладонь  легла  на  шелковистую
шерсть, он ничего не почувствовал.  Сердце  его  налилось  свинцом,  и  он
ответил не сразу. Потом он сказал:
   - Большое спасибо, но я уже позавтракал, а  сейчас  я  иду  в  леса  на
северо-запад, к Рейни-ривер. И лучше не говорите этому Брео про меня, а то
он подумает, что я хотел от него  что-то  утаить.  Но...  Если  вы  любили
своего умершего брата... вы поймете, что мне сейчас тяжело разговаривать с
чужими людьми.
   Молодой человек опять дружески положил ему руку на плечо.
   - Я все понимаю, - сказал он, - и от души надеюсь, что вам  удастся  ее
отыскать.
   Они молча пожали друг  другу  руки,  и  Веселый  Роджер  поспешил  уйти
подальше от хижины, над трубой которой курился первый дымок.


   Три дня спустя в городок Форт-Уильям пришел человек с собакой,  который
искал спасшихся от  пожара  миссионера,  некоего  отца  Джона,  и  молодую
красивую девушку по имени  Нейда  Хокинс.  Он  зашел  сперва  в  старинную
миссию, под защитой крепких стен  которой  еще  в  прошлом  веке  торговцы
выменивали меха у индейских охотников.  Отец  Августин,  глубокий  старец,
беседовавший с неизвестным, после его ухода  сказал,  что  тот,  наверное,
болен, а может быть, даже и помешан.
   И действительно,  Веселого  Роджера  томило  такое  отчаяние,  что  оно
граничило с безумием. Он уже не верил, что Нейде удалось спастись от огня,
хотя и не нашел никаких прямых доказательств ее смерти. Впрочем, последнее
не имело большого значения, так как во время сентябрьского  пожара  многие
пропали без вести, и, хотя был уже май, о их судьбе никто ничего не  знал.
Зато он всюду слышал, что отцу Джону  удалось  спастись,  что  его  видели
здесь, и видели одного.
   Отец Августин, кроме того, сказал ему, что в сентябре отец Джон  провел
несколько дней у них в миссии, намереваясь  затем  отправиться  на  север,
куда-то к озеру Пошкокаган.
   Питеру и его хозяину нельзя было мешкать в Форт-Уильяме. Веселый Роджер
Мак-Кей не сомневался, что Брео уже напал на их след  и  идет  по  нему  с
кровожадным упорством хорька - недаром же он получил такую кличку. Поэтому
Мак-Кей пополнил свои запасы в маленькой лавчонке, рассчитывая,  что  Брео
не сразу догадается наводить здесь о нем справки, и отправился  через  лес
на север, к Пошкокагану. Он думал, что через пять-шесть дней  найдет  отца
Джона и узнает от него всю правду, какой бы страшной она ни была.
   Тягостное отчаяние хозяина сказалось и на Питере. Он не  понимал  слов,
но чувствовал, что случилась непоправимая беда, и теперь  в  его  повадках
появилось что-то волчье, и он утратил  прежнюю  веселость.  Его  зрение  и
чутье  были  постоянно  настороже,  и  он  подозрительно  прислушивался  к
малейшему шороху. А по ночам, когда они кончали ужинать  возле  крохотного
костра,  разведенного  где-нибудь  в  глухой  чаще,  Питер   дремал   лишь
вполглаза, готовый при малейшей тревоге вскочить на ноги.
   После той ночи, когда они зашли в  хижину  бородатого  поселенца,  лицо
Веселого Роджера осунулось  и  посерело.  Не  раз  он  обдумывал,  как  он
поступит в ту неизбежную минуту, когда его наконец настигнет Брео, охотник
за людьми. После  того  как  он  покинул  Форт-Уильям,  он  принимал  меры
предосторожности  больше  по  привычке,  подчиняясь   смутному   инстинкту
самосохранения, и встреча с Брео его теперь почти не пугала. Ему вовсе  не
хотелось оттягивать конец. Игра была долгой, интересной  и  захватывающей,
но теперь он устал, и без Нейды будущее  представлялось  ему  беспросветно
унылым. Если она умерла, то и ему больше незачем жить. Эта мысль  несла  с
собой какое-то странное успокоение, и он  крепким  узлом  завязал  ремешки
своей кобуры. Когда Брео догонит его, этот узел яснее всяких слов  скажет,
что он сдается добровольно.
   Мак-Кей и Питер шли по глухим  дебрям  к  озеру  Пошкокаган,  а  кругом
ликовала и цвела прекрасная весна. От холодного дыхания зимы не осталось и
помина, и теплое лето вступило в свои права  на  месяц  раньше  срока.  Но
Веселый Роджер впервые в  жизни  не  замечал  красоты  обновленной  земли.
Первые цветы не радовали его, как бывало.  Он  больше  не  останавливался,
чтобы полной грудью вдохнуть сладостный воздух, напоенный ароматом  смолы.
Он слушал птичье пение, но прежние струны не  отзывались  в  его  душе,  и
музыка разлившихся речек оставляла его холодным. В крике гагар ему чудился
вопль  неизбывного  одиночества,  а  вокруг  его   глаза   видели   только
безжизненную пустыню.
   Так он в конце концов добрался до речки  Бернтвуд,  впадающей  в  озеро
Пошкокаган. И когда день начал клониться к вечеру, они с Питером  услышали
доносившийся из лесной чащи стук топора.
   Они осторожно и бесшумно пошли на этот стук и вскоре у речной  излучины
посреди небольшой  вырубки  увидели  хижину.  Она  была  построена  совсем
недавно, и из трубы шел дым. Топор продолжал стучать немного в стороне, за
еловой и березовой порослью. Мак-Кей и Питер свернули туда и  почти  сразу
наткнулись на дровосека. Веселый Роджер вскрикнул -  перед  ним  был  отец
Джон.
   Несмотря на пережитую трагедию, седенький старичок словно  помолодел  с
тех пор, как Веселый Роджер видел его в последний раз. Он уронил топор,  и
удивление на его лице сменилось радостью, когда он увидел, кто перед ним.
   - Мак-Кей! - воскликнул он, протягивая руки. - Друг мой!
   Он заметил, как переменился Веселый Роджер, заметил печать отчаяния  на
его лице, и радость в его взгляде сменилась  сочувствием  и  жалостью.  Их
руки встретились в крепком пожатии,  но  они  молчали  -  говорили  только
взгляды. Наконец миссионер сказал:
   - Вы знаете? Вам кто-нибудь сказал?
   - Нет, - ответил  Веселый  Роджер,  опуская  голову.  -  Мне  никто  не
говорил. - Он думал о Нейде и о ее смерти.
   О