го страшным хвостом, одного капризного взмаха которого было  бы достаточно,
чтобы  смести нашу утлую лодчонку  с  морской поверхности.  Сколько  бы я не
вспоминал  нашу  последнюю  мирную  встречу  со  стадом  китов,  неожиданное
приближение этого одинокого гиганта не  переставало меня тревожить. Чудовище
подплыло к нам вплотную, нырнуло под лодку, а затем стало добродушно кружить
вокруг  нее,   любезно  предоставляя  нам   возможность   любоваться   своей
белоснежной кожей. Наконец, оно повернулось и исчезло в тумане.
 Мы еще  не оправились от этой тревоги и  продолжат обсуждать  появление
фантастического призрака,  как вдруг нам пришлось  снова  насторожиться. Что
это?  Может быть,  белоснежный кит  был предвестником целого  ряда чудес, от
которых  должен  был  помутиться  наш  рассудок?  Не  прошло  и  часа  после
исчезновения белого гиганта, как  в тумане ясно послышался  вой сирены. Этот
сигнал бедствия  заставил нас  обоих вскочить. Откровенно  говоря,  мне  уже
некоторое время казалось, что я улавливаю какой-то шум, но настолько далекий
и неясный, что я,  не доверяя  своим ушам, предпочитал  об этом  молчать.  Я
подумал,  что земля  от  нас недалеко... Но  к чему  было  пробуждать  такую
надежду  в  моем  товарище, если  она  могла оказаться тщетной.  Теперь  все
сомнения   исчезли.   Этот  сигнал,  который   могли   подать  только  люди,
приближался, делался все громче, покрывая звук наших голосов.
 Мы  чуть  не  свернули  себе  шеи, пытаясь определить,  откуда  исходит
сигнал. В  тумане это сделать очень трудно:  мне казалось, что  звуки идут с
юго-запада, Джеку  -  с  северо-запада.  Совершенно не  представляя,  где мы
находимся,  мы  развернули  карту  Средиземного  моря  и,  призывая  себя  к
спокойствию,  начали  разыскивать  наиболее   близкую  землю.  Наши   пальцы
встретились в одной и той же  точке: на маленьком затерянном островке группы
Колумбретес,  расположенном  на десяток  миль к югу от того места,  где,  по
мнению  Джека,  мы  находились. Вдруг совершенно  неожиданно  нами  овладело
ощущение приближающейся опасности: рев  мотора,  перекрывающий пронзительный
вой  сирены,  оглушил  нас,  и  мы  решили,  что какой-то  пароход  идет  на
"Еретика".  Катастрофа  неизбежна! Мы поспешно ухватились за все, что  могло
звенеть: мне  попалась  кастрюля,  и я принялся барабанить по ней  винтом от
пресса для выжимания  рыбы, а Джек яростно замолотил крышкой по своей миске.
Отчаяние удесятерило наши  силы.  Рокот мотора  и вой  сирены  все нарастали
приближаясь  и, наконец, слились  в какой-то  адский оглушительный рев...  И
вдруг все  кончилось  так же  внезапно,  как  началось.  Воцарилась гробовая
тишина. Мы с Джеком окаменели на мгновение,  но затем с еще большим усердием
принялись греметь и  звенеть,  подавая свои импровизированные сигналы. И тут
снова послышались рокот мотора  и зловещее завывание  сирены.  Я понял,  что
если так будет продолжаться,  мы сойдем с ума... Казалось, что диссонирующие
звуки доносились к нам со всех сторон  с одинаковой силой.  Я начал  считать
минуты:  одна...   другая...   Прошло  десять  мучительных   минут,  которые
показались нам самыми длинными в нашей жизни. Потом рев опять стих, а вместе
с ним исчезло и наше лихорадочное волнение.
 И тогда, словно  по волшебству, порыв ветра разорвал пелену  тумана. Мы
увидели  море  совершенно  пустынное  до  самого  горизонта.  Ничего  на  30
километров вокруг! Мы  остолбенели. Мы могли поручиться, что все это не было
обманом  чувств.  Но в тот  момент  наши умственные способности были слишком
притуплены,   и  мы  так  и   не  смогли  дать   логичное  объяснение  этому
происшествию, которое до сих пор называем "тайной  островов Колумбретес". По
общему  соглашению мы тут  же решили по возможности забыть хотя бы  на время
этот  кошмар,  чтобы  он  не преследовал  нас по  ночам... Надо было  срочно
восстановить наши силы.
 Позднее, сравнивая  наши впечатления,  мы склонились  к мысли,  что это
была  подводная лодка,  поднимавшаяся  на поверхность, чтобы набрать свежего
воздуха. Но у подводных лодок не бывает  сирен для подачи сигналов в тумане,
так что тайна остается тайной...
 Видно,  потерпевшие кораблекрушение всегда одинаковы:  все они попадают
под власть таинственных чар моря.
 Лично  меня ожидало еще  одно  испытание,  более простое, но  не  менее
трагичное: во время этой кошмарной  ночи с  1  на  2  июня я  почувствовал в
челюсти болезненные подергивания,  характерные  для образующегося нарыва,  а
вскоре  он  действительно   появился  и  стал  быстро   расти.  Его  вызвало
загрязнение  недавно  полученной   ранки.  Питание  сырой  рыбой  отнюдь  не
способствует  быстрому заживлению  ран,  и надо  отметить,  что  малейшая из
полученных нами  царапин  затягивалась  очень  долго.  Мы  стали чрезвычайно
восприимчивыми ко всякой инфекции.
 Если б речь шла о  моем товарище, я сейчас же прибег бы  к пенициллину,
но такой старый подопытный кролик, как я, мог обойтись и без этого средства.
Однако  вскоре  боль стала настолько сильной, что я  прокалил на керосиновой
лампе  свой складной  нож и  вскрыл  нарыв, посыпав порез  стрептоцидом.  На
какой-то момент  боль  стала совершенно  невыносимой, и Джек, глядя на меня,
уже  приходил в отчаяние.  Но  тут мне стало легче и уже  надолго:  в  конце
концов мой метод лечения был не так уж плох.
 Нас  опять  окружали  киты.  Очевидно, они  готовили мне одну из  самых
шумных ночей за все время путешествия.  Ветер по-прежнему дул порывами. Море
с  обычным шумом  обрушивалось на нос нашей лодки,  но сквозь этот мерный  и
гулкий звук  можно было отчетливо различить посапывание и  вздохи окружавших
нас морских гигантов. Успокоенные ночной темнотой и нашей пассивностью,  они
подошли  очень близко  и, надо сказать, не  внушали  мне особого  доверия. Я
откровенно  боялся, что эти любопытные киты, забыв о своей величине, слишком
быстро высунутся из воды и  тогда прощай наша надувная  лодочка и те, кто на
ней находится...
 Наш фонарь привлекал  все живое: дельфины и рыбы всех видов резвились в
его лучах. Вдруг за кормой из глубины всплыли два маленьких зеленых огонька,
словно глаза кошки, освещенные  фарами  автомобиля. Это  был небольшой скат,
привлеченный необычным светом. Несмотря на  все мои усилия, мне  не  удалось
его загарпунить, и это было очень хорошо: в этой рыбе столько же соли, как в
море, и есть ее, не имея пресной воды, было бы опасно для наших почек.
 В  эту ночь я сделал неловкое  движение, и  одно из весел упало в море.
Это  была катастрофа: запасного  весла мы не взяли,  а грести  только  одним
веслом было невозможно. Мы долго шарили по поверхности  моря лучом фонарика,
но безрезультатно. Теперь мы  уже не могли  высадиться  на берег  без помощи
ветра.
 На  следующий  день,  2  июня,  небо  прояснилось,  но  ветер,  хотя  и
переменившийся  на юго-западный,  оставался по-прежнему сильным.  Если бы мы
могли хотя  бы замедлить дрейф  нашей  лодки к грозному  заливу  Льва!  Джек
считал, что мы отклоняемся от курса примерно по 50 миль в день.
 Вот уже пять суток, как мы ничего не ели, и голод все увеличивался или,
вернее, теперь мы страдали от него  по-новому. Желудок нас  больше не мучил.
Мы  испытывали  лишь  общую  усталость,  желание   "ничего  не  делать".  На
фотографиях этого периода  мы выглядим бледными, истощенными,  с мешками под
глазами. Моя  физиономия  искажена  отеком.  Неодолимая сонливость  овладела
нами: хотелось  спать  и  спать  долго и крепко, как  сурки.  Поэтому я, как
обычно, дремал, когда около 9 часов утра Джек, следивший за рулем, закричал:
 - Ален! Ален! Рыба!
 Я вскочил и еще  успел рассмотреть морского  окуня,  который, используя
нашу кормовую волну, бесцеремонно нырял между концами поплавков. На этот раз
это был крупный экземпляр весом  не  менее трех-четырех килограммов. Держась
все время около руля, он иногда почесывал о него спину, словно осел о стену.
Самое главное - не  промахнуться!  Мое подводное ружье заряжено, я мгновенно
принимаю положение для стрельбы и старательно прицеливаюсь.  Гарпун касается
воды.  Любопытная рыба сейчас же подплывает, чтобы рассмотреть этот странный
предмет. Роковое любопытство! Я нажимаю  на  спусковой крючок, и  стрела  на
пятнадцать сантиметров входит в голову рыбы. Окунь убит наповал, вода вокруг
краснеет. Мы втаскиваем его  на борт и некоторое время  обалдело стоим перед
своей добычей,  пожирая  ее  глазами. Я  считаю,  что  эта пауза была  очень
полезной,  так  как  позволила  нашим  желудкам  выделять желудочный  сок  и
готовиться к принятию настоящей пищи.  Наши  желудки,  так сказать,  заранее
облизывались... О, великий рефлекс Павлова!
 Прежде всего напиться. Я решил  попробовать на этой  крупной рыбе метод
насечек  на  спине, в  общем  аналогичный  тому, какой применяют  при  сборе
сосновой смолы. Какое наслаждение пить, наконец, пресную жидкость! Как  и  в
прошлый  раз, первую  порцию  пищи было  довольно  трудно  переварить.  Наши
желудки без особой охоты  приспосабливались к этому странному  режиму: сырая
рыба - пост, пост - сырая рыба! Ничего, приспособятся! Зато теперь у нас был
запас  на  два  дня.  Настроение  заметно  улучшилось.  Буря  продолжала нас
трепать, но было тепло, а главное - у нас была пища.
 Один за другим прошли  три  дня созерцательной жизни, три дня гнетущего
бездействия и снова: "Припасы наши подошли к концу, оэ-оэ"! [1]

 1 Слова известной французской песенки - Прим. перев.

 Мы  ни на шаг не продвинулись к  островам, наоборот, нас систематически
относит от них все  дальше.  На четвертый день снова начнется пост. Несмотря
на  всю  бодрость нашего  духа,  такая перспектива нас  угнетает.  Очевидно,
подобный  режим нельзя выносить долго. Средиземное море явно не обеспечивало
наших потребностей. Мимо нас с угрожающим шумом часто проходили разные суда,
но ни одно  из  них нас не замечало  или во всяком случае  не интересовалось
нами. Конечно,  мы к ним не обращались за помощью, но хотелось бы знать, что
было бы, если б мы это сделали? Придется как-нибудь произвести опыт.
 Наконец,  утром  5 июня, на 12-й день путешествия волнение  утихло.  Мы
были измучены и голодны, но полны веры и решимости все вынести и  продолжать
путь.  Где мы находимся? Это надо было выяснить прежде всего. В полдень Джек
установил, наконец, впервые за  последние шесть дней наши координаты. Сделав
петлю  во   время   бури,  мы   находились  на   расстоянии   150   миль   к
северо-северо-востоку от Менорки. Придется снова идти тем же самым путем, по
которому мы шли несколько дней назад. Но это капризное море любит контрасты:
ветер сменился полным штилем. Вокруг ни малейшего дуновения.
 Море словно зеркало, из которого временами выпрыгивают  черные точки, а
затем  падают  обратно от  них  на поверхности  разбегаются концентрические
круги. Ми буквально окружены тунцами и дельфинами, выпрыгивающими из воды со
всех  сторон.   Склад  продовольствия  раскрывает  перед  нами  свои  двери.
Необходимо во что бы то ни стало достать оттуда хоть что-нибудь! Вспоминая о
том, что я пытался сделать в то утро, я не могу удержать невольной улыбки: я
всерьез решил загарпунить тунца.  Только умирая от голода  можно пуститься в
такую  авантюру!  Загарпунить  тунца -  не  велико  достижение, но  пытаться
вытащить его на борт  - это уже  цирковой  номер, который  вызвал бы дружный
хохот  всех  любителей   подводной  охоты.  Я   надеваю   маску,  прилаживаю
дыхательную трубку и спускаюсь на воду.  Джек подает мне  подводное ружье. Я
быстро подплываю к стае  тунцов.  Бац! Стрела вылетает и  дрожа  впивается в
плотную массу...
 В тот день  я едва не попался к рыбе на удочку.  Конечно, тунец потащил
меня за собой, а не наоборот. К счастью, прочность шнура имеет свои пределы,
даже когда это шнур из нейлона. И слава богу!
 Потеряв стрелу, а вместе с ней  и все  иллюзии, я с  помощью Джека  еле
влезаю в лодку.  Благодарение  провидению,  что  там был  Джек, без  него  я
никогда не сумел бы подняться на борт.
 А пост продолжается: 4, 5, 6 июня...  Тянутся однообразные  и все более
изнуряющие дни.  Наше единственное  питье  - морская вода, наша единственная
пища  - планктон,  который  с каждым  днем надоедает  все  больше.  Малейшее
движение   причиняет   боль   и   стоит  нечеловеческих  усилий.   Голодание
превратилось  в  настоящий  голод   из  острого  состояния   он  перешел  в
хроническое.    Мы   начали   потреблять   собственные   белки,   это   было
саморазрушение. Мы больше  ни о  чем не думали,  три четверти  суток мы либо
спали, либо дремали.
 Ветер дул редко, но, к счастью, каждый раз хоть немного приближал нас к
цели.  Вечером  в пятницу 6 июня мы  решили  испытать  нашу сигнализацию. Мы
попытаемся остановить пароход и таким образом узнаем, каковы наши шансы быть
замеченными  в  случае  катастрофы.  Мы сможем послать  весточку своим они,
вероятно, умирают от беспокойства. А кроме того, мы боялись, что нас вот-вот
начнут искать, чего мы не  просили, и прервут наш опыт. Впрочем, если бы  мы
даже были подобраны каким-нибудь  судном, как мы этого желали, моя теория  о
возможности жизни на море от этого бы не пострадала.
 В самом деле, в Средиземном  море для потерпевшего  кораблекрушение  не
существует проблемы поддержания жизни, потому что его должны быстро заметить
с одного из многочисленных кораблей, бороздящих эти воды. Другое дело, когда
речь  идет о таком огромном  и пустынном  океане, как Атлантический. Теперь,
испытав себя и снаряжение, мы хотели скорее прибыть в Танжер или Гибралтар и
оттуда отправиться в Атлантический океан. Джек хотел, чтобы это произошло до
начала  сентября,  ибо  он  был  убежден, что  тайфуны  в районе  Антильских
островов  начинаются  именно в это  время.  На  самом  деле  в  сентябре они
кончаются, и в период с  ноября по март никто их не наблюдал. Почему он  так
ошибся, мне до сих пор неясно.
 Таким образом, было  решено: в  этот  же вечер мы попытаемся остановить
пароход и попросим дополнительных припасов. Пусть нам будет хуже!
 До  сих  пор  нам  ни разу не  приходило в голову открыть  наши  запасы
концентратов.  Эти продукты  очень  трудно  достать,  и  они  могли  бы  нам
чрезвычайно пригодиться во время плавания  по Атлантическому океану. А кроме
того, плыть, питаясь нашими продуктами, не имело никакого смысла: они должны
были пойти в ход лишь в том случае, если у нас не хватит сил сопротивляться.
А  мы  еще  чувствовали  себя  довольно  сносно  и  даже  не  думали  к  ним
притрагиваться. Повторяю еще раз: опыт тогда потерял бы всякий смысл.
 18 часов. Впереди нас справа по борту судно. Мы  пускаем в ход  заранее
приготовленные сигнальные приспособления. Джек выпускает две ракеты. Никакой
реакции. Я хватаю  тогда мой гелиограф, прибор, направляющий солнечный луч в
глаз наблюдателя по принципу детских  "зайчиков",  и пытаюсь  привлечь к нам
внимание,  мигая  прибором в  ритме SOS. Пароход идет своим курсом. Может ли
быть,  чтобы нас в  самом деле  не  видели? Тогда  это  казалось  совершенно
невозможным, но теперь я убежден в обратном, потому что заметь нас хоть один
пассажир, он бы сейчас же об этом заявил.
 Как только пароход исчез  за линией горизонта,  на море  все стихло. Но
если людям до нас не было дела, то жители моря о нас не забывали.
 Этот вечер закончился  зрелищем, странным и  неповторимым.  На закате я
вдруг  увидел  на  поверхности  моря  тысячи  маленьких   отражений  солнца.
Вглядываясь в  это сверкающее зеркало,  я  с  изумлением понял, что это были
сотни  и сотни морских черепах, панцири которых,  словно припаянные  один  к
другому, образовали  толстую корку на  поверхности волн. По временам из этой
массы высовывалась уродливая голова и пристально смотрела на  нас маленькими
злыми глазками. Я сделал неосторожное движение,  пытаясь приблизился,  чтобы
метнуть  гарпун,   и  вся  масса  удалилась,  поблескивая,  словно  огромная
металлическая  пластина. И опять воцарилась  ночная тьма, равнодушная  как к
буре, так и к затишью.
 Суббота  7  нюня.  Рассветает.  Очевидно,  день  будет знойным. Правда,
барометр  настроен пессимистически: он  все  время падает. Джек еще спит.  Я
тихонько бужу его:
 - Джек, примерно в двух милях корабль!
 Снова подаем  сигналы бедствия.  Джек  берет свою  ракетницу: раз, два,
три... Ракеты взлетают в воздух и вспыхивают в утренних сумерках, но корабль
спокойно идет дальше.  Для моего гелиографа еще  слишком  рано.  Что делать?
Неужели и это судно уйдет от нас? Неужели потерпевший кораблекрушение должен
отказаться от всякой надежды быть замеченным?  Последний шанс: у нас имеется
дымовая шашка с оранжевым дымом, заметным в  утреннем свете. Мы бросаем ее в
море, и нас  начинает окутывать дымное облако. Как томительно  ожидание! Как
долго тянутся минуты!
 Облако рассеивается, и мы  видим, что тяжелая махина движется  прямо на
нас. К нашему  удивлению, судно приближается, не  уменьшая  хода.  Это "Сиди
Феррук".
 Капитан кричит нам с моста:
 - Вам что-нибудь нужно?
 Словно мы его потревожили, чтобы сказать: "Нет, что вы".
 - Пришлите наши координаты и какие-нибудь продукты! - просим мы.
 Корабль делает большой круг и останавливается примерно в полукилометре.
Несмотря  на истощение, мне приходится взяться за весло... Я  приближаюсь  к
борту корабля.  Пассажиры  вступают  с  нами  в дружескую  беседу.  Помощник
капитана  приказывает  передать  нам  кое-какие  припасы   и  воду.  Но  тут
появляется сам капитан, похожий на грубого унтера.
 - Хватит болтать! - кричит он. - У нас нет времени на всякие опыты!
 В общем, настоящий "джентльмен"! Джек насупился и замолчал. Он не курил
уже пять дней и надеялся получить хотя бы сигарету, но теперь он не хочет ее
просить. Помощник торопливо отдает  команду,  и мы расстаемся,  причем никто
так и не предложил нам подняться на борт. "Сиди Феррук"  удаляется вместе со
своим "любезным" капитаном.
 Мы  и не предполагали, как дорого обойдется  нам эта  встреча и сколько
упреков  посыплется  на нас  за то, что  мы  приняли  какую-то  смехотворную
продовольственную помощь. Но  этот случай стал прекрасным предлогом для тех,
кто  захотел забыть, что из 14 дней плавания 10 дней мы провели без  пищи  и
питья, а четыре дня питались только морским окунем  и пили только рыбий сок.
Разве мы могли предполагать, что превратимся в обманщиков только потому, что
попросили  немного еды  в такой момент, когда  наше положение было  ничем не
лучше положения пассажиров "Медузы"!
 Ведь  мы продержались  14  дней!  А  большинство  пассажиров  "Медузы",
несмотря на наличие воды и вина, были найдены мертвыми уже на 12-й день.

С 7 ПО 21 ИЮНЯ

 "Сиди  Феррук" быстро удаляется.  Желаю, капитан, чтобы вам  никогда не
пришлось участвовать в таких "опытах", как наш!
 Корабль скрылся, унося с  собой  груз насмешек,  клеветы и оскорблений,
которые посыплются на  нас  в  ближайшие месяцы. Но тогда  мы  этого  еще не
знали.
 Джек   изливает   свое  возмущение  по  поводу  невежливого   поведения
французского капитана. Я не  могу с  ним не согласиться. Но по  крайней мере
наши будут успокоены. И, кроме  того, мы не поддались искушению подняться на
борт... Опыт продолжается.
 Наконец-то, мы  можем отвести  душу и напиться  пресной воды! Открываем
мешок с провизией. Он содержит сухари, четыре банки мясных консервов и банку
сгущенного молока.
 Барометр  не солгал: несмотря на сверкающее  солнце, ветер усиливается.
Но на этот раз он дует в нужном нам направлении: на юго-юго-запад.
 Приближается  Менорка... А вот  и воскресный подарок: 8 июня в  полдень
показывается вершина  Торо. Она видна гораздо яснее, чем восемь  дней назад.
Сможем ли мы на этот раз пристать к берегу?
 Балеарский  архипелаг  состоит из  шести островов,  из  которых главные
Менорка, Мальорка и Ивиса. Менорка расположена восточнее остальных. На южном
берегу находится ее столица Маон, знаменитая благодаря сражению, которое дал
зде