рым так старательно боролось и его искореняли из
памяти народа в течение четверти века разные Губельманы, Апфельбаумы,
Сурицы и их единомышленники, всячески охаивая это прошлое, был выпущен
из бутылки и нашел такой отклик у тех, кто грудью и кровью защищал свою
родину - землю и наследие предков - что загнать его назад уже было
невозможно.
  Интернационально-космополитический туман рассеялся и на смену ему
возродился, казалось уже мертвый, патриотизм русского народа и всего
населения СССР, осознавшего себя и свою силу, свое право самим управлять
своей страной.
  А из этого сознания, естественно, появился и вопрос: в чьих руках может
находиться руководство всей культурной жизнью страны, точнее, может ли
это руководство быть в руках одной этнической группы, с миропониманием и
правосознанием, чуждыми духу того народа, от имени которого они
выступают и культурной жизнью которого руководят. Вопрос не
теоретически-абстрактный, а вопрос самого бытия национальной культуры,
ее сущности, ее проявления.
  Вопрос этот не новый. Он уже давно носился в воздухе, но не произносился
вслух, а тем менее, обсуждался в печати, ибо это неизбежно было бы
истолковано как "антисемитизм", обвинение или даже подозрение в каковом
могло людям стоить общественной или литературно-публицистической
карьеры.
  И не только в воздухе СССР или дореволюционной России носился этот вопрос.
  Существовал он и беспокоил элиту многих народов, но оставался
непроизнесенным и невысказанным. Разве только в дневниках, где
высказываются сокровенные мысли, некоторые, но далеко не все, решались
коснуться этого "щекотливого вопроса" и оставить его во всей его глубине.
  Марк Вишняк, бывш. Секретарь Всероссийского Учредительного Собрания,
посвятивший себя по прибытии в США делу борьбы с антисемитизмом в
мировом масштабе, по этому вопросу сделал интересное открытие, которое и
было напечатано в 1944 году в Нью-Йорке в "Еврейском Мире" и получило
самое широкое распространение среди всех, интересующихся этим вопросом.
  Вот что читаем мы на страницах 95-97 сборника II "Еврейский Мир", Нью-
Йорк, 1944 г.:
  "И самый крайний радикализм не страхует от антисемитизма, как и
революция - в прошлом и будущем - отнюдь не гарантирует того, что
дискриминация и диффамация меньшинств веры, расы, цвета кожи могут
быть сметены окончательно и бесповоротно.
  Можно привести множество свидетельств тому, как самые замечательные и
передовые умы оказывались во власти антисемитизма. Ограничимся одной
иллюстрацией из практики нового времени, недостаточно известной.
  Андре Жид по всей справедливости считался одним из корифеев французской
изящной литературы XX века, одним из первых ее светил. Иностранцы -
возьмите недавно вышедшую биографию Жида, написанную Клаузом Манном,
сыном Томаса Манна - называют Жида "наиболее выдающимся современным
автором XX века", "моралистом с художественным гением", "чье бессмертие
обеспечено". Жид был известен крайним радикализмом во многих областях
жизни; а политически он был связан со всем "крайним левым", что только
было во Франции XX века. Одно время он сделался даже приверженцем и
попутчиком большевизма. Он дружил с Леоном Блюмом, часто, с юношеских
лет и до самой французской катастрофы, бывал у Блюма дома, был его
конфидентом, одно время соредактором и т. д.
  В начале 1940 года Жид опубликовал свой дневник за 40 лет - огромный том
свыше тысячи страниц. И здесь Жид оказывается не только личным
ненавистником Блюма, но и "культурным" антисемитом. Он отрицает за
"пришлыми" во Франции литераторами-евреями право считаться
французскими писателями. Порто Риш, Блюм и другие авторы, вошедшие во
французскую литературу, критику, театр, не писавшие никогда на другом
языке кроме французского - по мнению Жида - не французские писатели и не
могут на то претендовать. "Какое для меня значение, что литература моей
страны обогатится, если это будет в ущерб ее значению. Лучше исчезнуть,
когда у француза не оказалось бы больше сил, чем предоставить неучу играть
роль француза вместо него, его именем" - (запись от 24 января 1914 года, стр.

                  397).

    "Надо помнить, кем был Жид для Франции и ее литературы - что он был
властителем дум и душ двух поколений французов, чтобы по достоинству
оценить трагическую показательность этого "случая". Это индивидуальный
случай, но не банальный",..
  Так пишет Марк Вишняк, который в той же книге, на следующей странице
(98) пишет следующие слова: "О СССР и убежденнейшие его противники не
скажут, что там культивируется антисемитизм правительством".
  Тогда, надо полагать, будное око Вишняка еще не обнаружило того начала
уравнения евреев в правах, которое теперь называют "антисемитизмом"...
  А через несколько строк, в той же книге и на той же странице, М. Вишняк
пишет: "Боязливые и двоедушные - евреи и не-евреи - рекомендуют об
антисемитизме не говорить из опасения, что разговоры о дискриминации и
диффамации по мотивам расы и цвета кожи только способствуют усилению
и распространению самой диффамации и дискриминации".
  Сам же Вишняк не только говорит, но и пишет, выступает, организовывает
борьбу с антисемитизмом в мировом масштабе, каковую, по его мнению, надо
вести "начиная с осведомления об очагах инфекции и кончая ее прямым
предупреждением и пресечением"...
  Выступая на общем собрании еврейских федераций в Кливленде в январе 1943
года и отвергая наличие даже намека на "антисемитизм" правительства
СССР, Вишняк вряд ли мог предполагать, что всего через три года этим
самым правительством СССР будет одобрено и поддержано выступление
Жданова, поставившего проблему "безродных космополитов" и поведшего
борьбу против их засилия в культурной жизни страны,
Додумался ли Жданов до этого сам или ему помог в этом М. Вишняк широким
оповещением о сокровенных мыслях Андре Жида, записанных им в дневнике,
конечно, установить нельзя. Да это и не важно, и не имеет значения. Важно
другое: то, как это было встречено русскими деятелями культуры в СССР, и
что это было начало новой политики правительства в СССР в еврейском
вопросе. направленной к уравнению, фактическому, а не только на словах,
евреев с остальным населением, каковое уравнение неизбежно вело к потере
евреями того привилегированного положения, которое они имели в СССР
почти 30 лет.
  Неудивительно, что этот новый курс политики правительства был
воспринят всем еврейством диаспоры, как "антисемитский", и это
отвратило его неизменно благосклонное отношение ко всему происходящему в
СССР на путь активной поддержки сил и течений, враждебных не только
системе и социальному порядку СССР, но и тех, кто ставил своей целью
ликвидацию путем расчленения единого государства, называвшегося раньше
Россия и в годы власти еврейской этнической группы переименованного в
СССР.
  И именно в этой перемене политики правительства СССР, надо полагать,
надлежит искать причину особых симпатий еврейства диаспоры,
проявляемым разного рода сепаратистским группам отдельных народностей
СССР, чего в годы предвоенные не замечалось.
  Совсем по-иному был воспринят новый курс в еврейском вопросе теми
деятелями культуры, которые были не-евреи. Об этом не писалось в газетах,
не дискутировалось на собраниях и митингах, но определенно ощущалось, что
этот новый курс вызывает одобрение и дает надежду русским фактически
уравняться в правах и возможностях с евреями, имевшими до этого
монополию в области культуры СССР вообще, а пропаганды, особенно.
  Как известно, выступление Жданова и поддержка его правительством не
повлекли за собой немедленное отстранение евреев от литературной и
пропагандной деятельности. Очень много - даже непропорционально много -
евреев осталось на своих постах в литературе, искусстве, критике и
пропаганде и никто их не смещал и не отстранял. Эренбург, Заславский, Вера
Инбер, Пастернак, Маршак и множество других остались на литературном
Олимпе. Немало евреев и сейчас, в 1967 году, состоит в числе членов Союза
Писателей СССР, как например, Никулин, Каверин, Козаков и много других. И
говорить о полном отстранении евреев от участия в культурной жизни
СССР, конечно, нельзя.
  Но что они потеряли прежнее монопольное положение и ведущую роль - это
несомненно. Вот это-то обстоятельство их и раздражает,
Характерны и заслуживают особого внимания слова Жданова, положившие
начало признанию того, что культура должна быть национальной по самому
своему существу, и что она уходит своими корнями в далекое прошлое народа.
  "Безродные космополиты", - сказал Жданов, коммунист, последователь идей
III интернационала. И никто, кроме заграничного еврейства, против этих слов
не запротестовал...
  Не есть ли это доказательство осознания народом всей ценности и глубины
своей национальной культуры? И в то же время - невысказанный протест,
что от имени народа выступают и говорят те, кому эта народная культура
чужда, непонятна и враждебна?...
  То, что Андре Жид записал в своем дневнике еще до первой мировой войны - то
самое, только другими словами, высказал Жданов после окончания второй
мировой войны.
  "Культура есть наследие отцов и дедов, которое надлежит передать
потомкам". - Так поучают духовные вожди и элита каждого народа. - В СССР
тридцать лет это наследие отцов и дедов было под запретом и если о нем и
упоминалось, то все прошлое изображалось в самых черных красках.
  И когда были произнесены слова "безродные космополиты" народ их
воспринял, как признание самой властью, что лояльность тех, кто от его
имени тридцать лет говорил и выступал, взята под сомнение. А это как раз
соответствовало тому, что думал народ, национальное чувство, патриотизм
которого после победоносной войны и всего на ней виденного и пережитого был
обострен.
  Сталин, который был хорошо осведомлен об этих настроениях, учел это
обстоятельство и всячески подчеркивал жертвы и заслуги во время войны
именно "русского" народа, нигде не вспоминая ни народ еврейский, ни его
жертвы и заслуги, в наличии которых население страны сомневалось.
  Все население страны еще хорошо помнило свои много-милионные жертвы
коллективизации, голода и лагерей, среди которых евреев оно не замечало.
  Причем жертвы эти были не результат бесчеловечного отношения врага,
вторгшегося в страну, а были вызваны правящим классом, каковой народ
отождествлял с еврейской этнической группой.
  В такой психологической обстановке в кругах "Еврейского Антифашистского
Комитета" и среди евреев вообще возникла мысль превратить весь Крым,
опустевший в результате войны, в еврейскую национальную область или
республику.
  Результатом было, так называемое, "Крымское дело", которое повлекло за
собой роспуск "Еврейского Антифашистского Комитета" и репрессии по
отношению к ряду советских вельмож-евреев, в том числе и Соломону
Лозовскому (Дриздо), возглавителю этого комитета.
  Население страны об этом плане не знало ничего и нигде он на страницах
печати и на собраниях, насколько известно, не обсуждался. Но ЦК партии
сразу же пресек все в самом корне, ибо он отдавал себе отчет в том, к чему
это может повести.
  Подробности "Крымского дела" еще ждут своего объективного
исследователя, ибо для исторического исследования еще не пришли сроки.
  Много в этом "деле" еще темного и неизвестного. - Но самый факт
молниеносной реакции правительства СССР на этот план указывают, какое
ему придавалось значение.
  Превращение всего Крыма, с его природными богатствами, гаванями и морской
крепостью Севастополем в еврейскую национальную область или даже
республику, по мнению правительства СССР, было бы "военным риском" для
Советского Союза, с чем солидаризировался и Хрущев во время своего
выступления в августе 1956 года, о чем пишет Р. Абрамович в
"Социалистическом Вестнике" (май 1957 г.), называя эту мысль
"чудовищной".
  Насколько она "чудовищна" судить трудно... Но если представить себе
реально, во что бы вылилось осуществление "Крымского плана" - то не так
уже невероятно и опасение "военного риска", высказанное Сталиным и
повторенное Хрущевым.
  В атмосфере холодной войны, когда все еврейство на стороне противников
СССР как государства (а не только противников, существующего там
социального порядка), - наличие "еврейского государства" в Крыму, быть
может, действительно представляло собою "военный риск"...
  И если этот военный риск (без всяких кавычек) был своевременно
предусмотрен и предупрежден - с точки зрения государственной трудно не
одобрить то, что до создания этого государства не дошло.
  Если Р. Абрамович и его единомышленники это и не одобряют - зато все
население России-СССР держится противоположного мнения, в чем не
может быть никакого сомнения Вряд ли можно сомневаться и в том, что все
население СССР не особенно бы огорчилось, если бы все до одного
представители еврейской этнической группы навсегда покинули страну. - По
этому вопросу никогда никакого голосования не было.
  Кроме того не следует упускать из вида и то обстоятельство, что в то
время, когда создавался план о создании еврейской национальной республики в
Крыму уже существовала Конституция СССР, согласно которой Союзные и
Автономные республики имеют право "вступать в непосредственные
сношения с иностранными государствами, заключать с ними соглашения и
обмениваться с ними дипломатическими и консульскими представителями"...
  "иметь свои республиканские военные формирования". А "за каждой Союзной
Республикой сохраняется право свободного выхода из СССР" (Статьи 18, 18-а
и 18-б).
  И если бы план создания еврейской республики в Крыму осуществился, какая
гарантия, что, при помощи и поддержке всего еврейства диаспоры, Крым не
превратился бы в суверенное государство, притом неизвестно, дружественное
СССР или враждебное. И как бы к этому отнеслось все остальное население
двухсотмиллионного СССР?
  Надо полагать, что все вышеизложенное было учтено и принято во внимание,
когда сразу же в корне была пресечена попытка фактического отделения от
всего государства того Крыма, за обладание которым пролито столько
русской крови.
  

                  * * *

  Государство Израиль и проблема двойного подданства.
  Вскоре после безболезненной (если не считать казни нескольких человек)
ликвидации "Крымской Республики" произошло еще одно событие в жизни
еврейской этнической группы в СССР, которое поставило под сомнение
лояльность всех евреев СССР по отношению к государству.
  В первые два послевоенные года (1945-1947) во всем стане победителей во
второй мировой войне шла усиленная и напряженная пропаганда за создание в
Палестине, большинство жителей которой составляли арабы, отдельного
суверенного государства "Израиль". С тем, что евреи на территории
намеченной для создания еврейского государства численно представляли
только меньшинство, не посчитались и без всякого голосования и плебисцита
часть Палестины была отдана евреям, которые в начале 1948 года
провозгласили создание государства "Израиль".
  Еврейская этническая группа в СССР была всецело на стороне тех сионистов,
которые во всем мире вели пропаганду за создание "Израиля", основываясь на
том, что это "Земля Обетованная", "обещанная евреям на Сионе" (Слова
израильского премьера Бен Гуриона в ноябре 1956 года, во время "Суэцкого
кризиса").
  Не протестовало и правительство СССР против создания таким путем
нового государства. Представитель СССР в Объединенных Нациях голосовал,
как за создание этого государства, так и за принятие его в число членов
Организации Объединенных Наций.
  Из каких соображений и побуждений СССР занял такую позицию, нам -
современникам - судить трудно, ибо многое еще находится в архивах,
недоступных исследователям. Можно только поставить для разрешения в
будущем два вопроса: совместимо ли с принципами демократии, положенными
в основу ООН, создание государства таким, очевидно, недемократическим
способом? И - второй вопрос: как мог стоящий на позициях атеизма СССР
признать мистическо-религиозное обоснование "права" евреев на Палестину?
  На оба вопроса до сих пор никто вразумительного и убедительного ответа не
дал и не пытался дать. Политические деятели всего мира предпочитают
отмалчиваться и этих вопросов вообще не затрагивать.
  Объяснить позицию СССР в этом вопросе "давлением общественного мнения"
или давлением еврейской этнической группы в СССР вряд ли возможно.
  Общественное мнение или, точнее сказавши, невысказанные (за отсутствием
свободы слова) настроения всего населения СССР были не на стороне
сионистов; влияние на внешнюю политику евреев резко и быстро падало и
правительство меньше всего с ним считалось. Существует одно объяснение
этой непонятной позиции СССР в этом вопросе. Насколько оно точно, сказать
трудно. Сущность же этого объяснения следующая:
  позиция правительства СССР в израильском вопросе - есть результат далеко
идущего плана внести "замешательство" в ближневосточные дела, при
котором СССР при любых комбинациях был бы в выигрыше. В случае, если бы в
Израиле победили элементы прокоммунистические - он бы автоматически
стал проводником политики СССР на Ближнем Востоке, бывшим цитаделью
еще мощных тогда колониальных империй Англии и Франции. В случае
занятия Израилем позиций прозападных (что и случилось) для СССР
появлялось сильнейшее пропагандное средство для включения всего арабского
мира в свою орбиту обещанием помощи против Израиля. Таким образом
стомиллионная арабская масса отрывалась от влияния Запада...
  Может быть, все сказанное - досужие размышления журналистов и
комментаторов, но все же они заслуживают внимания будущих
исследователей.
  Кроме приведенных выше объяснений существует и еще одно: желание
правительства СССР проверить лояльность своих граждан евреев на
основании их реакции на признание Израиля. Это, последнее, и случилось уже в
1948 году, через несколько месяцев после провозглашения суверенного
государства Израиль и принятия его в ООН,
В октябре 1948 года в Москву прибыла Гольда Мейерсон, назначенная послом
Израиля в СССР.
  Более чем полумиллионная масса евреев, проживавших тогда в Москве, когда
посол Израиля, по прибытии, отправилась в синагогу, восторженно ее
приветствовала, и сразу же многие тысячи москвичей-евреев подали заявления
о желании переселиться в Израиль.
  Сталин и правительство сделали отсюда выводы. Непосредственно за
манифестациями евреев, в связи с приездом Гольды Мейерсон, последовал
целый ряд ограничительных распоряжений правительства, касающихся
"национально-персональной" культурной деятельности еврейской этнической
группы, рассеянной по всей стране. Была закрыта еврейская газета "Дер Эмес"
в Москве, еврейские театры, запрещено преподавание на "идиш" в Москве...
  Немалому количеству активных деятелей еврейской национальной культуры
пришлось в принудительном порядке покинуть Москву, а кое-кто и был
арестован. Все же москвичи, подавшие заявления о желании покинуть СССР и
переселиться в Израиль, были сосланы в отдаленные области СССР.
  "Правительство ощутило неблагонадежность евреев",- так пишет москвич
Давид Бург, выехавший в 1956 году из СССР и напечатавший на немецком языке
в журнале "Антикоммунист" (ј 12, 1957 г.) большую статью "Еврейский
вопрос в Советском Союзе". (Статья полностью приведена в части II,
"Приложения", стр. 498-505.)
Это ощущение "неблагонадежности евреев" соответствовало таковому же
ощущению и всего населения страны, которое на евреев, в основном, смотрело,
как на элемент "пришлый, чужой и чуждый".
  Однако надо признать, что никаких массовых увольнений с работы или других
репрессивных мер по отношению к евреям, только потому, что они евреи, не
предпринималось. Они сидели на своих местах - не плохих и не последних - и их
не увольняли и не лишали возможности работать.
  Но прежнего к ним доверия не стало. Прежние позиции всесильного правящего
класса были потрясены, а возможности выдвижения на руководящие роли во
всех областях жизни были значительно сокращены и затруднены. В
особенности это коснулось тех должносте