ти.
  Кроме того, в том же 1918 году был издан декрет о "Красном терроре",
открывавший самые широкие возможности для физического уничтожения
лиц, неугодных новому режиму. В порядке красного террора подлежали
уничтожению все те,"кто по своему социальному происхождению и
положению, а также по своей прежней политической деятельности и
профессии, в минуты, опасные для Советской Власти, могли стать в ряды ее
врагов".
  И в первые годы Советской власти, особенно в годы Гражданской войны,
невежественные и мстительные органы новой власти, основываясь на этом
постановлении и декрете, "ликвидировали" - расстреляли множество тех,
кого они сочли нужным причислить к потенциальным врагам нового режима.
  Вряд ли вообще когда-нибудь будет возможно привести точное число этих
"ликвидированных". Но что число это огромно и превышает сотни тысяч, по
мнению одних, и миллионы, по утверждению других - это не подлежит
сомнению и не оспаривается даже теми, кто полностью одобряет такой
метод борьбы с потенциальными (возможными) своими противниками и
врагами.
  Списки ликвидированных "в порядке красного террора" или как "заложников"
иногда, но далеко не всегда, печатались в газетах и содержали сотни имен. Но
имя еврейское или вовсе не встречалось, или было редчайшим исключением,
что, конечно, не могло не бросаться в глаза читающим эти списки. Но,
разумеется, об этом никто не смел произнести ни слова... Читали, думали,
запоминали... И само собой приходила мысль о том, кто палачи, а кто
жертвы...
  В 1919 году, когда Киев на короткое время был взят Добровольческой Армией
генерала Деникина, "Особая Следственная Комиссия Юга России",
состоявшая из высококвалифицированных юристов, в объективности которых
не может быть сомнения, установила, что Киевская Чека состояла на 75% из
евреев, а в списке расстрелянных Чека ни одного еврейского имени не было.
  (Список членов Чека и список расстрелянных приведен в части II).
  В списке расстрелянных стоит имя и первого председателя Совета Рабочих
Депутатов во время революции 1905 года Хрусталева-Носаря, который резко
осудил захват всей власти евреями и то "разбазаривание России", которое
совершили члены ЦК большевистской партии при заключении Брест-
Литовского мира.
  Когда в августе 1918 года был убит в Петрограде Урицкий - "в порядке
красного террора" было расстреляно 10000 человек. Списки этих 10000 были
расклеены на стенах и заборах домов, прилегающих к Гороховой ј 2, где
помещалось Чека. Были ли они полностью напечатаны в газетах - установить
в настоящее время, не имея доступа. ко всем архивам, нельзя. Но что
напечатанные на машинке списки, содержавшие 10 000 имен, были расклеены -
об этом существует много свидетельских показаний и число это не
оспаривается и сейчас в многочисленной мемуарной литературе.
  Что бросалось в глаза при чтении этих списков-это полное отсутствие в них
еврейских имен, хотя евреями к тому времени уже был переполнен Петроград,
не говоря уже о многочисленных евреях - крупных капиталистах и "буржуях",
живших на законном основании там и до революции.
  Вот что повествует об этом один из тех, кто тогда читал эти списки: "Был
я тогда рабочим Путиловского завода, ярым сторонником Советской Власти,
за которую готов был горло перегрызть каждому, кто дурно о ней отзовется.
  После убийства Урицкого буквально весь Петроград находился в состоянии и
страха, и неуверенности. Шли массовые аресты. Никто не был уверен не
только за завтрашний день, но и за ближайший час. Даже стопроцентные
пролетарии и сторонники советской власти. По городу шли слухи о массовом
красном терроре, объявленном в отместку за Урицкого и для устрашения всех
врагов рабоче-крестьянской власти.
  проходя по Гороховой улице, мое внимание привлекли какие-то объявления,
наклеенные на фасад дома ј2, где тогда была Чека. Остановился и начал
читать. Оказывается, что списки расстрелянных в порядке красного террора
за убийство Урицкого... Долго стоял я и читал эти списки. Кого там только не
было: офицеры, помещики, домовладельцы, купцы, профессора, ученые,
священники, студенты, даже ремесленники и рабочие... Но что бросилось мне
в глаза - в списках этих не было ни одного еврея... Хотя все это произошло из-за
того, что один еврей - Кенигиссер убил другого еврея - Урицкого.
  "Жиды ссорятся, а наших - к стенке", - подумал я. И сам испугался, как бы не
сказать этого громко. Ведь тогда, да и многие годы после этого, за такие слова
если не стенка, то "полная катушка" были обеспечены...
  Впоследствии я кончил Рабфак, Институт, неплохо продвигался по службе,
побывал во всех уголках необъятного Советского Союза. И всюду и везде, до
самой войны, видел одно и то же: "они" распоряжаются, казнят и милуют,
командуют, а "наши" - ишачат, надрываясь, и не смеют и пикнуть... Только
молча, исподлобья посмотрят на какого-нибудь Френкеля, который в синем
салон-вагоне, сияющем электричеством, проносится по великой сибирской
магистрали, проверяя, им же организованные лагеря принудительного труда, в
которых его единоплеменники, если и есть, то только на командных
должностях. Так было почти до самой войны. Так было и когда она
разразилась, когда вторглись немцы и надо было их выбивать с русской земли.
  На фронте, в строю мало было евреев. Зато в санчастях, в снабженцах их
было полным-полно, а особенно в глубоких тылах - за Уралом. Они
предпочитали "воевать" там. Конечно, были и исключения. Но исключений
этих было не много. Офицеры и бойцы Советской Армии и все население
страны видели все это; и неудивительно, что начали расти и крепнуть мысли
критические о роли евреев в жизни страны. Новый "правящий класс" оказался
не на высоте.
  То равноправие, которого они не имели при царском режиме, они получили
после его свержения и ни одного голоса протеста не было слышно против
этого. Но не прошло и несколько лет, как равноправные превратились в
привилегированных. Да еще каких!... Покрепче прежних князей и дворян... В
дворяне-то прежде можно было выслужиться, даже в графы и князья... Мало
ли было таких, что, по словам Пушкина, "прыгали из хохлов в князья"... А
попробуй прыгнуть в еврея?... Никак невозможно!
  Обо всем этом как-то, уже после войны, беседовали мы - несколько таких же,
как я, бывших советских инженеров, оказавшихся в одном из беженских
лагерей в побежденной Германии. "Да, пановали они!" - сказал один из
собеседников, украинец из Полтавы. - "Не пановали, а боговали", - поправил его
земляк, харьковчанин... А когда я, как великоросс, переспросил, что это значит
  - он мне объяснил, что "боговать" - это значит жить, как боги...
  Так что же делать? Как с ними поступить, когда народ сможет свободно сам
решать, как устроить жизнь в своей Стране? - задал вопрос один из нас. "От
люльки до бороды!... - сердито буркнул четвертый наш собеседник, угрюмый и
молчаливый мордвин, который когда-то с нами вместе учился на Рабфаке...
  Мы все возмутились: "Как так? Как немцы?... Ведь мы же не звери"!.. Не я
один - все так говорили, когда видели их, с вещами и семьями в вагонах и
машинах, а мы, ленинградцы, спасались от окружения пешком, бросивши все...
  Попадись они тогда нам - в клочья бы разорвали... Мои все с голоду погибли в
Ленинграде..."
Мы все замолчали. И вспоминали наши встречи с новым правящим классом.
  Вспоминал и я, может быть в сотый раз, списки на Гороховой улице...
  А в это время один из собеседников вытащил из рюкзака библию, которую не
так давно получил от какого-то баптиста и старательно ее изучал, и,
обращаясь к нам, сказал: вот послушайте о том, что очень похоже на наши
времена и на to, чего свидетелями и мы все были. И медленно с чувством
прочитал "книгу Эсфирь". Мы слушали с затаенным дыханием... Для нас,
выросших при советской власти, не знавших ни Евангелия, ни Библии, это
было откровением... Уничтожить безнаказанно в один день 75 000 человек
только потому, что, по мнению евреев, они против них зло мыслили, но ничего
не сделали... Разве это не тот же красный террор?... И еще этот день
праздновать из года в год!... Просто не верилось, что нечто подобное могло
быть в Священном Писании...
  Долго еще мы сидели и обменивались воспоминаниями и мыслями,
начавшимися со списков на Гороховой и закончившимися чтением Библии. А
"еврейского вопроса" Так и не решили. Поступить, как рассказывает Библия
или как на наших глазах поступил Гитлер - нельзя; но нельзя же и
примириться с тем, что этот новый "правящий класс" на веки вечные
останется тем, что он стал после октябрьского переворота, а мы все и
дальше в своей стране будем гражданами второго или третьего класса".

                  * * *

  Приведенное выше повествование заслуживает того, чтобы над ним глубоко
задуматься. Ведь все сказанное - не вымысел, не злостная пропаганда тех, кого
называют "Антисемитами", а факты, имена, реальная картина того, что
имело место в России, переименованной в СССР, в течение первых трех
десятилетий Советского режима когда, по словам еврея Бикермана, "русский
человек видит еврея и судьей, и палачом", когда все без исключения командные
должности и руководящие посты государства, созданного русским народом,
находятся в руках иноплеменного и инородного незначительного меньшинства,
чуждого русскому народу по своему миросозерцанию, миропониманию и
правосознанию.
  Отрицать все сказанное невозможно - ибо, действительно, так было.
  Широкие народные массы все это видели, но принуждены были молчать,
запуганные жестокими мерами нового "правящего класса", беспощадно
подавлявшего все попытки проявления недовольства. Не только каких-либо
действий скопом - бунтов, демонстраций - но даже критики или обсуждения
создавшегося ненормального положения, когда незначительное иноплеменное и
иноверное меньшинство заняло все командные посты в жизни великой страны
Вот что читаем мы по этому вопросу в книге "Россия и евреи" (стр. 63) в
статье И. Бикермана: "И всего меньше она (новая власть) может допускать
нападения скопом на евреев; она хорошо ведь знает, что от разгрома евреев
один только шаг до разгрома власти, глубоко ненавидимой и считаемой
еврейской. Еврейский погром объявлен поэтому делом контрреволюционным,
то есть направленным против советской власти". То, что эти слова
написаны евреем и напечатаны в еврейском сборнике заслуживают особого
внимания.
  Но как только наступал момент, когда новая власть где-нибудь теряла свою
силу, настроения революционных, красногвардейских масс выливались в
жесточайшие еврейские погромы, как это имело место в Глухове и Новгород-
Северске в 1918 году. "Эти погромы количеством жертв, нарочитым
зверством и издевательствами над замученными превзошли известный погром
в Калуше в 1917 году, произведенный революционными солдатами... красные
войска не раз порывались расправиться с евреями и во многих случаях это им
удавалось; нередки были тогда и невоенные погромы: громили евреев горожане,
крестьяне, вернувшиеся с фронта солдаты... Погромы тогда (1918 г.) не
только были, но и совершались безнаказанно,.. Советская власть замолчала и
глуховскую, и новгород-северскую резню, виновных не нашла, ибо не искала"...
  (стр. 64 сборника "Россия и евреи", Берлин, 1924 г.)
Так обстояло дело с еврейскими погромами, объявленными
"контрреволюцией", в первый год власти нового правящего класса. Ни
обуздать, ни предотвратить их она не могла, несмотря на несомненную
революционность, подчиненных ей вооруженных сил страны, во главе которых
тогда стоял Бронштейн-Троцкий, и множество комиссаров - пропагандистов
евреев. Настроения масс были таковы, что, как указано выше, власть не
решалась производить расследование и наказывать виновных - "погромщиков",
которые были объявлены "вне закона" и подлежали расстрелу на месте.
  Еше резче и определеннее проявились антиеврейские настроения масс в конце
1918-го и в 1919 году на Украине и в районах, где шла гражданская война.
  Еврейские погромы сопутствовали вооруженным силам украинских
националистов - "петлюровцев", "махновцев", разных "атаманов" за все
время их деятельности в эти бурные годы. Причем погромы производились
воинскими частями и сопровождались невероятными жестокостями.
  Наиболее известный из этих погромов - погром в с. Проскурове, который
учинили регулярные войска Украинской Народной Республики, правительство
которой состояло из украинских социал-демократов марксистов и имело в
своем составе министра-еврея, киевского адвоката A. Mapцелина.
  4 марта 1919 года командир "Запорожской Бригады", расположившейся под
Проскуровым, 22-х летний атаман Семесенко, отдал приказ истребить все
еврейское население города Проскурова. В приказе указал, что покоя в стране
"е будет, пока останется жив хоть один еврей.
  5 марта вся бригада, разделившись на три отряда, с офицерами во главе,
вступила в город и начала истребление евреев. Врывались в дома и вырезали
поголовно целые семьи. За целый день с утра до вечера было вырезано три
тысячи евреев, включая в это число женщин и детей. (По другим данным,
вырезано 5 000). Убивали исключительно холодным оружием - саблей,
кинжалом. Единственный человек, погибший в Проскурове от пули, был
православный священник, который с крестом в руках пытался остановить
"запорожцев" и был застрелен одним из их офицеров. Через несколько дней
атаман Семесенко наложил на город Проскуров контрибуцию в 500 тысяч
рублей и, получив ее, поблагодарил в приказе "украинских граждан Проскурова"
эа оказанную ими поддержку "Армии Украинской Народной Республики".
  Эта резня происходила буквально под носом у Украинского Правительства,
находившегося тогда вблизи - в Виннице - и никаких мер против погромщиков
не предпринявшего. Ни во время погрома, длившегося целый день, ни после
погрома, ни впоследствии. Проскуровские погромщики остались безнаказанны.
  Безнаказанными остались и все остальные погромы того времени,
произведенные "петлюровцами" в 180 населенных пунктах на территории
Украины, во время которых истреблено несколько десятков тысяч евреев. По
одним данным - свыше 25 000; по другим - до ста тысяч.
  Перечислить все погромы, с обозначением числа жертв, не позволяют ни
объем настоящего труда, ни отсутствие строго проверенных данных.
  В основном, все они были сходны проскуровскому, отличаясь только числом
жертв и степенью организованности и прямого участия чинов армии
Украинской Народной Республики.
  Не меньшей жесткостью отличались и погромы, учиненные в это время
разными "атаманами", не находившимися в подчинении Украинского
Правительства: Григорьевым, Соколовским, Зеленым, Ангелом и другими.
  Особенно же прославились в этом отношении партизаны Махно, называвшие
себя "анархистами", каковыми они и были до лета 1918 года, когда всю свою
ярость обратили на уничтожение евреев.
  Центральный Комитет Анархистов, как известно, состоял почти
исключительно из евреев. Евреи были и ближайшие сотрудники Махно в
начале его движения: Каретник, Демонский, Шнейдер и др.
  После февральской революции в большом и торговом селе Гуляй Поле,
Екатеринославской губернии, родном селе Нестора Махно, анархиста-
террориста, анархисты приобрели особое влияние; местный Совдеп, а также
совдепы близлежащих городков и сел состояли почти исключительно из
анархистов.
  Среди них было немало евреев и никаких к ним враждебных чувств остальные
анархисты не проявляли и даже выдвигали их на командные должности. В
тревожные месяцы перед оккупацией Украины немцами (начало 1918 г.)
анархисты имели даже свои, анархистские боевые отряды и отдельные роты
анархистов для борьбы с режимом Украинской Центральной Рады и ее
союзниками - немцами. Среди этих отрядов была и еврейская рота, под
командованием Тарановского, имевшего ближайшими сотрудниками Леву
Шнейдера и Лемонского, людей, по словам Махно, "неустойчивых и склонных
приспособляться".
  Когда соединенные украинско-немецкие силы приближались к Гуляй Полю,
навстречу им были высланы "вольные батальоны" анархистов-коммунистов с
заданием остановить и отбросить наступавшего врага, а в самом Гуляй Поле
осталась дежурной по гарнизону еврейская рота. Эта рота Не только не
защищала Гуляй Поле, но сразу же перешла на сторону украинско-немецких
сил и приняла самое активное участие в разгроме Революционного Комитета
и Совдепа и в арестах отдельных анархистов и им сочувствующих, которых
евреи роты, как местные жители, хорошо знали.
  Это выступление еврейской роты произвело огромное впечатление на все
окрестное население и породило, неизвестный раньше в Гуляй Поле (по словам
Махно), "антисемитизм" и лютую ненависть к евреям вообще. В своих
воспоминаниях (вышедших в Париже в 1937 году) Нестор Махно рассказывает
о своих попытках бороться с этими антиеврейскими настроениями крестьян
и рабочих и о слабом успехе этих попыток. Массы кипели ненавистью к
евреям, им не верили и при первой возможности учиняли над евреями расправы
не менее кровавые и зверские, чем это делали украинцы-петлюровцы.
  И слово "махновец" стало таким же синонимом погромщиков - истребителей
евреев, как и слово "петлюровец".
  Из кого же состояли эти "махновцы" и "петлюровцы"? - Да из того же
самого деревенского и городского пролетариата, который пошел за новой
советской властью и одобрял всецело ее политику, кроме одного - еврейского
вопроса. В этом вопросе при малейшем ослаблении власти население
проявляло свои антиеврейские настроения.
  Многомиллионное еврейское население Украины, на территории которой
тогда хозяйничали или "петлюровцы", или "махновцы", настроения эти
хорошо знало и не могло ожидать ничего доброго ни от одних, ни от других.
  Единственно при советской власти евреи могли рассчитывать на личную
безопасность, да и то не всегда, как это имело место в Глухове и Новгород-
Северске, формально находившихся под властью советской, при которой все
же произошли кровавые погромы.
  Неудивительно поэтому, что евреи, выбирая из всех зол наименьшее, отдавали
предпочтение (это не значит - и симпатии) власти советской, которая их не
уничтожала физически, хотя и приносила им ущерб материальный. Но этот
материальный ущерб с избытком компенсировался тем, что новая власть,
состоявшая преимущественно из их единоплеменников, широко открыла для
евреев возможности занятия выгодных материально и удовлетворявших
евреев морально самых различных должностей в новом аппарате
государственной власти.
  Население это видело и, не без основания, считало, что наступила "их" -
еврейская власть. А так как эта новая власть предъявляла к населению
требования, которые население считало и несправедливыми, и невыносимо
тяжелыми - то все недовольство выливалось в антиеврейские настроения,
которые сдерживались только страхом перед "суровыми наказаниями за
проявление "антисемитизма".
  Таково было в общих чертах положение в той части России (на Украине), где
разыгрывались события гражданской войны, во время которой власть во
многих местах неоднократно менялась, причем во время этих смен особенно
отчетливо выявлялись симпатии евреев, как правило отдававших эти
симпатии красным, а не их противникам, даже в том случае, если эти
противники несли с собой восстановление права собственности и того
социального строя, при котором многие евреи богатели и процветали.
  В 1919 году Киев был занят частями Добровольческой Армии ген. Деникина,
восстановившими полностью прежний социальный порядок, в том числе и
право собственности многочисленных евреев, жителей Киева.
  Через несколько месяцев части 12-ой Красной Армии прорвались в предместья
Киева. Появилась угроза, что весь город будет занят красными. И киевляне,
уже пережившие один раз власть красных, тысячами устремились через мост
(на Днепре) на левый берег, находившийся во власти Добровольческой Армии.
  Много тысяч киевлян, всех возрастов и всех социальных положений, перешло
тогда этот мост. Но среди них нельзя было увидеть ни одного еврея. Хотя
Киев тогда был полон богатейших евреев, весьма далеких от симпатий к
коммунистическо-социалистическим мероприя