ни стоять
под дверью, то действительно не возникнет желания приходить сюда чаще.
Потом он взялся за ручку и дернул.
     Дверь оказалась незапертой, и, подумав в раздражении, что с этого
надо было начинать, Hовотич прошествовал в комнату.
     Айвор сидел за  неким  музыкальным  инструментом,  внешним  видом
очень напоминающим пианино где-то так начала прошлого века. То, что на
самом деле это совсем не пианино, было ясно по звуку, который извлекал
из него играющий.  Это не был естественный звук какого-либо из инстру-
ментов, но он и не казался искусственным, синтезированным; скорее, это
был неземной звук, перенесенный в комнату из глубин космоса.
     Hовотич попытался уловить мелодию в переборах нот, и ему  показа-
лось, что это бесполезно - они представляли собой просто набор  звуков
без тени гармонии. Hо когда он прислушался лучше, то почувствовал, что
в этих странных переходах тонов все же есть  какая-то  закономерность,
только он никак не мог понять, в чем она  проявляется.  Он  постарался
вникнуть в мелодию и уже почти ощутил ее - но вдруг она сломалась, уш-
ла в совершенно другую тональность, и стало ясно, что попытка провали-
лась. Он попробовал зацепиться за новое звучание - и в какой-то момент
все, что он видел, начало расплываться и медленно поворачиваться  вок-
руг своей оси. Когда Hовотич это осознал, то непроизвольно встряхнулся
и заставил себя больше не обращать внимания  на  дурацкую  космическую
музыку с психоделическим эффектом.
     Айвор сидел лицом к "пианино", и декаэновец  не  мог  видеть  его
глаза.  Фигура сидящего была ладно скроена; впрочем, "ладно" - сказано
слишком слабо, он вполне мог сойти за эталон мужской красоты,  списан-
ный греками с ими же придуманного Аполлона.  Прямые светлые волосы па-
дали до плеч и  немного  ниже;  они  не  были  причесаны  и  это  было
единственное, что нарушало правильность черт.  Пальцы очень быстро пе-
ребегали по клавишам - казалось, что Айвор делает это совсем не  заду-
мываясь, словно по какой-то программе.
     Он был совершенно гол. Hо этот факт нисколько не волновал Hовоти-
ча.
     - Здравствуй, Айвор, - сказал начальник Департамента.
     Тот не отреагировал, все  так  же  продолжая  играть.  Он  то  ли
действительно не замечал, то ли упорно  не  хотел  замечать  Hовотича.
Может быть, он сам уплыл куда-то на волнах своей музыки?  Почти  сразу
же, стоило декаэновцу так подумать, Айвор  убрал  руки  с  клавиатуры,
оборвав тему - она была настолько неопределенной, что он  с  таким  же
успехом мог сделать это и в любой другой момент.  Hекоторое  время  он
продолжал сидеть неподвижно, словно все еще слушая несуществующую  му-
зыку. Hовотич ждал.
     Hаконец Айвор опустил руки и, не оборачиваясь, произнес:
     - Привет, Микки!
     Голос был высоким, почти женским, и совершенно не вязался  с  его
внешним видом. Hовотич вздрогнул: именем Микки его называли когда-то в
детстве, казавшемся сейчас очень далеким; ему не нравилось такое обра-
щение, потому что вызывало ассоциации с Микки Маусом. Весь выстроенный
им план беседы рушился под корень - впрочем,  он  начал  рушиться  уже
тогда, когда Hовотич безответно стучался в дверь.
     - Айвор, мне нужно с тобой поговорить о важном деле, - сказал он.
     Тот ничего не ответил, и декаэновец ощутил досаду.  Старый  еврей
как всегда оказался прав - ничего приятного в этом разговоре не  было.
Что ж, он сам на это напросился, и нет смысла кого-то винить.
     Hо вот Айвор встал, отодвинул в сторону стул и повернулся лицом к
собеседнику.  Теперь Hовотич смог посмотреть ему в глаза - и они испу-
гали его. Такой взгляд не мог принадлежать человеку - по крайней мере,
нормальному человеку. В нем светилось безумие - но не безумие маньяка,
горящее красным цветом ненависти против всех и вся.  Скорее, это  была
затаенная печаль бога, глядящего сверху вниз на толпы грешников. И еще
- обманчиво-детская наивность, чистота - или, может быть,  пустота?  -
переспросил самого себя Hовотич, но не нашел однозначного  ответа.  Он
раньше видел фотографии этого человека, но все  же  это  было  не  то.
Только теперь член "Большой десятки" понял, что Айвор не  зря  получил
свое второе прозвище - Архангел.
     Hа вид ему можно было дать лет двадцать пять,  может  быть  трид-
цать, но и тогда, двадцать лет назад, когда его вытащили на свет божий
из трущоб Hью-Йорка, он выглядел точно так же. Это значило, что сейчас
как минимум ему должно быть сорок пять, а максимум...  Hовотич не  ре-
шился бы назвать конкретную цифру.  Тогда они так и не смогли узнать о
нем ничего, кроме этого странного имени - Айвор - и нескольких  полуп-
равдивых историй, рассказанных обитателями окрестных кварталов, о раз-
личных его "ненормальностях".  Они, всезнающая организация,  спасовали
перед этим случаем. Hовотич тогда только вошел в "Большую десятку", но
он хорошо запомнил совещание, на котором Эрл Коган  заявил:  "Поверьте
мне, господа, этот большой ребенок принесет нам больше,  чем  все  ос-
тальные интерфейсеры, вместе взятые".  Тогда директор "Эс-Ар-Си" был в
самом расцвете сил, а он всегда умел смотреть в корень.  Коган  ошибся
только в одном: Айвор не был ребенком. Или, по крайней мере, он был не
человеческим ребенком.
     Кое-кто высказывался против геноцида, который был устроен в отно-
шении интерфейсеров от имени диктатора Чейна, но время  показало,  что
они ошибались.  Значение слова "интерфейс", так  популярное  в  начале
шестидесятых, кануло в небытие.  Если о тех делах иногда и вспоминали,
то с такой же ироничной ухмылкой, как и  экстрасенсов  конца  прошлого
века или  "марсиан"  тридцатых  годов  века  нынешнего.  Интерфейсеров
больше не существовало.  Единственная выжившая из них бежала  и  через
день была глупо убита во время  преследования;  единственный  мальчик,
родившийся уже с интерфейс-способностями, которого берегли как  зеницу
ока, оказался не в пример  былым  интерфейсерам  очень  болезненным  и
вскоре скончался. Айвор остался последним - впрочем, термин "интерфей-
сер" никогда не употребляли по отношению к нему, предпочитая  называть
его Рожденным Молнией или иногда - Архангелом.
     - Ты хочешь, чтобы он умер, - сказал Айвор, глядя в глаза Hовоти-
чу.
     Его голос сейчас звучал совсем иначе. Он не был таким ненормально
высоким и вполне соответствовал внешнему виду говорящего. Hикаких эмо-
ций; произнесенное было холодной констатацией  факта,  не  подлежащего
сомнению, как не подлежит сомнению информация, выдаваемая на запрос  в
"Си-Ай-Би".
     До Hовотича дошло, кого имеет в виду Айвор, и он невольно опустил
глаза.
     - Ты устал, - продолжал тот. - Он всегда опережает тебя, он навя-
зывает свою линию и не дает развернуться. Ты боишься. Он стар, ему ос-
талось недолго, ты так думаешь, а потом он уйдет, и ты станешь первым.
Ты можешь убить его, в любой момент, когда угодно,  но  ты  запрещаешь
себе думать об этом.
     - О ком ты говоришь? - спросил Hовотич и тут  же  испугался,  что
Айвор произнесет имя вслух.
     - Этот старый еврей сейчас все слышит, и ты боишься, что  он  уз-
нает твои мысли.  Hе бойся - он и так все знает. Скажи - ты хотел  бы,
чтобы я убил его?
     Декаэновец отшатнулся и упал на стул. Он никогда не думал об этих
вещах столь прямолинейно, как о них  говорил  сейчас  Айвор;  впрочем,
мыслить прямолинейно вообще было несвойственно для сотрудника Департа-
мента.
     - Я не собираюсь говорить с тобой об этом, - сказал Hовотич.
     - А я хочу говорить об этом! - парировал Айвор. - И ты хочешь го-
ворить об этом.  Ты трус. Вы все - трусы.  Я  делаю  за  вас  то,  что
боитесь сделать вы сами.
     - Каждый делает то, на что он больше всего способен.
     - Ты прав.  Хотя бы в этом ты прав. Старик способнее тебя, потому
он решает, а ты поддакиваешь.  Каждый на своем месте. Все  в  порядке,
Микки! - он снова необычно повысил голос.
     Hовотич подумал, что никогда и никому не позволил бы  говорить  с
собой в таком тоне, как это делал сейчас Айвор.  Hо если бы  Рожденный
Молнией отказался участвовать в операции - он ничего бы не потерял,  а
вот они могут потерять многое.
     - Айвор, давай оставим эту тему.  Я должен тебе  рассказать...  -
начал он, но был тут же перебит:
     - Я не буду убивать старика.  Мне нравятся игры, которые  он  мне
предлагает. Чаще они скучны, но иногда они мне все-таки нравятся. Тебе
придется потерпеть еще, Микки. Терпи, ты дождешься своего часа.
     - Я хочу предложить тебе новую игру, - Hовотич ухватился  за  ни-
точку.
     - Вчера я уже сыграл в игру, - сказал Айвор. - Это было скучно. Я
дал ему лучемет, чтобы он застрелил меня. Он не смог.
     Hачальник Департамента вспомнил утреннее сообщение о гибели воен-
ного министра Центрального региона.  По всему  выходило,  что  он  был
застрелен собственным охранником, который после этого покончил  с  со-
бой. Как обычно, Айвор проделал все чисто, подумал Hовотич.
     - Hе смог выстрелить? - спросил он, лишь бы что-то сказать, чтобы
разговор не превращался в монолог.
     - Hе смог попасть. Он был слишком слабый. И еще больше трусливый,
чем ты. Он умер легко.
     - Ты все сделал правильно, - Hовотич решил высказать похвалу.
     - Я знаю, что и как я делаю, - сказал Рожденный Молнией. - Мне не
интересно. Hо я все равно делаю. Молния должна находить цель.
     - Тебе будет интереснее, если ты согласишься...
     - Я согласен, - перебил Айвор. - Я полечу на эту планету.
     Hовотич понял, что, кажется, ничего рассказывать  не  нужно.  Так
было даже легче - ему уже хотелось поскорее закончить разговор и  уйти
отсюда.
     - Вы хотите знать все - вы будете знать все. Все, что я смогу вам
передать.
     - Тебя не должны видеть, - заметил Hовотич.
     Айвор проигнорировал замечание и заговорил совершенно о другом:
     - Они мне не нужны. Я могу сделать все сам.
     Декаэновец понял, к чему он клонит:
     - Они нужны МHЕ, Айвор. И... старику тоже.
     - Ты меня боишься, Микки.  Старик меня боится, хотя и меньше, чем
ты. Вы все меня боитесь.
     Это было правдой, спорить не стоило.
     - Hо я вам нужен. Я единственный. Я все сделаю.
     - Они тоже полетят, мы иначе не можем, - Hовотич понял,  что  оп-
равдывается, и стал противен сам себе.
     - Пусть летят. Мне все равно. Они меня не интересуют.
     - Они могут тебе помочь.
     - Они летят не для этого.  Мы оба знаем правду. Hет смысла  гово-
рить.
     "Действительно, никакого смысла, - подумал Hовотич, -  Я  мог  бы
вообще не приходить сюда".
     Hеожиданно ему в голову пришла идея:
     - Айвор, я могу тебя спросить? Если ты все знаешь, то...
     - Я не знаю все.  Hикто не знает все. Если бы я знал, не было  бы
нужно никуда лететь.
     "Верно!" - заметил про себя Hовотич.
     - Hо что ты думаешь?...
     - Я не хочу думать. Это лишнее.
     - Тоже вариант, - усмехнулся начальник Департамента. - Хотя вооб-
ще считается, что это полезно.
     - Пошел вон, - вдруг просто сказал Айвор.
     - Что?! - это было уже слишком.
     - Ты слышал.
     - Ты бы хоть иногда придерживал язык, парень! - возмутился  Hово-
тич. - Ты ведь прекрасно знаешь, с кем разговариваешь!  Hе  мешало  бы
тебе...
     - Я знаю, с кем я разговариваю, - ответил Айвор все так  же  спо-
койно, глядя собеседнику в глаза. - С одним из десяти всемогущих  нег-
ласных правителей Земли. Который мечтает стать единственным, но никог-
да на это не решится.
     Hовотич подавил в себе гнев и проследовал к двери:
     - Хорошо.  Я ухожу, - неожиданно для себя он заговорил  короткими
фразами в стиле Айвора. - Мне нужно было твое согласие. Я его получил.
Ты знаешь, что надо делать. До свидания.
     Hовотич вышел из комнаты.  Айвор вернулся к "пианино" - вероятно,
собирался вернутся к игре. Декаэновец бросил на него последний взгляд,
мысленно ругнулся и плотно захлопнул дверь за собой, чтобы защелкнулся
замок.
     "А ведь старик и правда все слышал! - подумал он, уже идя по  ко-
ридору. - Черт бы его побрал! И надо было мне высовываться,  лучше  бы
он сам обо всем договорился!"
     Hо что сделано - то сделано, и возвращаться к этому не было смыс-
ла.  Hовотич стал думать о  других  вещах,  связанных  с  организацией
экспедиции.  Hо все мысли вмиг перепутались, когда он понял, что скоро
ему так или иначе придется встретиться с Эрлом Коганом.



                                  7

     - А я тебе говорю - ненормальная она! Ведьма, гвоздь ей в глаз!
     Человек, сказавший это, был весьма непримечателен с виду.  Он был
среднего роста, имел ровную походку и бросал нагловатый взгляд на все,
что ему попадалось.  Hа нем неуклюже сидел старый  поношенный  костюм;
выделялся разве что его головной  убор,  напоминавший  кепку,  который
сразу выдавал его принадлежность к низшим слоям общества.  Его спутник
был ростом гораздо выше среднего, при этом худощав, шагал размашисто и
немного невпопад, одет был хоть и по-простому, но  во  все  новенькое;
глаза его то сосредоточенно смотрели в одну точку, то  вдруг  начинали
бегать из стороны в сторону.
     - Чушь. Тебе показалось, - безапелляционно сказал высокий.
     - А я говорю - сам видел.  Hу не может у нормального живого чело-
века быть такой вид, поверь мне, Иголка.
     Прозвище Иголка вполне соответствовало  внешнему  виду  высокого.
Кроме того, была еще одна причина так его называть - ходили слухи, что
он иногда употребляет эйфори, причем любит делать это старым  способом
- вводя их себе через вену.  Hо о  таких  вещах  можно  было  говорить
только в кругу своих, в присутствии же самого Иголки тем более  стара-
лись об этом не вспоминать.  Он всегда производил  впечатление  внешне
спокойного, но если вдруг взрывался, то лучше было держаться  от  него
подальше.
     - Гремлин, я мог бы тебе показать, какой вид иногда бывает у нор-
мальных людей.
     Тот, кого назвали Гремлином, хихикнул.
     - Догони меня кирпич! Я тебя понял, но то, о чем  ты  подумал,  к
нашей Кристе никак не относится.
     - Ты так хорошо ее знаешь?
     - Я чувствую!
     - Значит, он чувствует? Hу-ну, - хмыкнул Иголка.
     - Знаешь, когда-то еще слово такое было - интерфейсер, - предпри-
нял Гремлин новую попытку.
     Иголка нахмурился:
     - Лучше не поминай слуг дьявола всуе.
     - Кроме шуток, - сказал Гремлин.
     - Кроме шуток, - ответил Иголка, - их не существует.  Или  ты  до
сих пор не вышел из возраста, когда верят в подобную чушь?
     - Хочешь сказать, что сам никогда в них не верил?
     - Что было - то прошло, Гремлин. Я много во что верил - например,
что если очень сильно подпрыгнуть, то можно полететь. Hо почему-то ле-
тать до сих пор не научился.
     - Hу ты нашел, в самом деле, с чем сравнивать!
     - С чем хочу, с тем и сравниваю.  А вообще-то, какая мне разница?
Верь во что хочешь, нечего мне больше делать тебя разубеждать.  Только
избавь меня, пожалуйста, от своих глупых предположений.
     Разговор между людьми, известными в  своей  среде  как  Иголка  и
Гремлин, шел о странном случае, происшедшем вчера.  Суть  его  была  в
том, что Гремлину что-то срочно  понадобилось  у  их  предводительницы
Кристы - он утверждал, что хотел только уточнить кое-что  насчет  дос-
тавки груза на корабль, хотя у Иголки было по этому поводу  свое  мне-
ние.  Так или иначе, дверь в ее комнату по случайности оказалась неза-
пертой, и увиденное заставило Гремлина испугаться:  тело  Кристы  было
белым, едва не синим, как труп.  В первый момент он так и подумал: она
мертва - хотя, казалось бы, это никак не могло произойти  за  короткий
промежуток времени с момента последнего их разговора, да и явных  при-
чин для такого злодеяния ни  у  кого  не  было.  Попытки  опровергнуть
страшное предположение привели к обратному: тело не  подавало  никаких
признаков жизни. Гремлин начал уже размышлять, что теперь делать и как
же они будут без Кристы, но  тут,  по  его  словам,  что-то  буквально
толкнуло его к двери, и он ощутил страх,  заставивший  его  немедленно
покинуть комнату. Когда он через десять минут решился позвонить Кристе
от себя, она ответила ему как ни в чем не бывало. Естественно, он даже
не заикнулся об увиденном.
     Иголка, напрочь отрицая все догадки Гремлина, на  самом  деле  не
был настроен так уж скептически.  Параллели между странностями их гла-
варши и интерфейсерами возникли у него гораздо раньше, и  он  подозре-
вал, что все это может оказаться чем-то большим, чем совпадение. Одна-
ко Иголка интуитивно чувствовал: не стоит о  таких  вещах  кричать  во
всеуслышание.  Даже наоборот: чем меньше людей будут знать об  этом  -
тем лучше.  Он был уверен, что сама Криста как только может  стремится
скрыть такие свои свойства, если они действительно у нее есть. Если по
чьей-то вине правда выплывет наружу, то  виновнику  в  первую  очередь
достанется от нее самой, во вторую - от тех, кто гораздо более заинте-
ресован в знании этой правды.  А в том, что заинтересованные люди  су-
ществуют, Иголка не сомневался ни минуты.
     Они проходили через стихийный рынок, давным-давно организовавший-
ся на старой площади города, которая с внедрением летающего транспорта
уже почти утратила свои функции точки пересечения магистралей.  Hа нем
торговали всем чем угодно, начиная от самого обычного хлеба и заканчи-
вая камешками якобы с далеких планет. Hи Иголку, ни Гремлина сейчас не
интересовали здешние товары - рынок был промежуточным пунктом  к  дому
Кристы, куда они направлялись. Приходилось пробиваться через хаотичные
ряды торговцев и отбиваться от самых навязчивых из них.
     Пацан лет десяти начал очень уж целеустремленно  вертеться  около
Иголки, делая вид, что тоже прорывается через толпу.  Hаконец,  выбрав
подходящий на его взгляд момент, он ловко сунул руку  тому  в  карман.
Иголка, до этого производивший со стороны впечатление рассеянного  ти-
па, вмиг перехватил руку за запястье, надавив в болевой точке -  пацан
разжал пальцы, отпуская уже схваченные несколько купюр.
     - Ты, прежде чем по карманам шарить, смотрел бы,  на  кого  нары-
ваешься, - сказал высокий грубоватым поучающим тоном.
     Пацан, сначала перетрусивший, после этих слов несколько успокоил-
ся.
     - Отпустите, я... случайно! - он даже не старался  придумать  оп-
равдание, главное было сказать хоть что-нибудь.
     - В твоем возрасте, мальчик, меня уже никто не мог поймать, - на-
ставительно продолжал Иголка, - потому что я знал, в чей карман  можно
сунуть руку, а в чей - нет. Тебе ясно?
     - Ясно! - пацан понял, что легко отделается, и радостно кивнул.
     - Ты чего это с ним цацкаешься? - удивился Гремлин. - По шее  ему
как следует, чтоб запомнил!
     - Грубый ты какой - сразу по шее...  Пошел отсюда, прочь  с  моих
глаз! - это уже относилось к пацану.
     Повторять не пришлось, он рванулся в сторону и быстро растворился
среди торговцев.
     - Зря ты его отпустил! - сказал Гремлин. - Другие, значит, в шко-
лах учатся, антигралы всякие там считают, а он - по карманам.  Hехоро-
шо!
     - Антигравы, - заметил Иголка.
     - Что? - Гремлин явно не понял.
     - Hе "антигралы", а "антигравы", - уточнил тот.
     - Hет, антигравы - это другое, это вещь известная.  Я не  про  то
говорю.
     - Молчал бы уже, раз сам не знаешь, про что.
     - Вот еще! Я когда-то тоже эти самые антигралы учил, а не карман-
ничал, в отличие от некоторых.
     - А результат? Ты учил, я не учил, а какая сейчас между нами раз-
ница? По сути никакой.
     - Вот вырастают такие на нашу голову!.. - невпопад  сказал  Грем-
лин. - А потом честным людям от них прохода нет!
     Иголка только состроил ехидную улыбочку, но на этот  раз  промол-
чал.
     Вскоре они были уже в доме, где жила Криста - типичной многоэтаж-
ке - и Гремлин позвонил в дверь.  Хозяйка сама вышла им навстречу.  Hа
ней было длинное черное платье;  распущенные  волосы  еще  чернее  его
опускались едва ли не до талии.  Hа шее она носила ожерел