ению знаний, к раскрытию
новых загадок природы, к расширению жизненной базы человечества, выходу
его на новые космические рубежи. Человечество Эры Кольца находится
накануне новой научной революции, которая сулит людям победу над временем
и пространством, даст возможность "преодолевать любое пространство в любой
промежуток времени". Осуществление этой давней человеческой мечты откроет
пути "к прежде недоступным далям науки", вызовет новое гигантское
наращивание темпов прогресса, поставит новые цели и задачи перед всем
человечеством.
  Однако не только борьба с внешними по отношению. к человечеству силами -
природы, космоса - служит источником развития коммунистического общества,
изображенного Ефремовым. Не менее важно для него преодоление
неравномерности собственного развития, тех "диссонансов", которые
неизбежны в самом высокоорганизованном человеческом коллективе. Одна из
таких диспропорций развития и лежит в основе центральной сюжетной коллизии
"Туманности Андромеды".
  В эпоху Кольца основные интересы человечества сосредоточились в сфере
интеллектуальной - преимущественно в области науки и научного творчества.
Именно наука требует от людей высшего, максимального напряжения умственных
сил и способностей, активного творческого поиска, именно здесь чаще всего
открываются горизонты неизведанного, к науке тянется молодежь, жаждущая
опасностей и риска, готовая к подвигам и самопожертвованию во имя
благородных целей. А все эти качества в высшей мере свойственны людям Эры
Кольца, освобожденным от значительной траты энергии, связанной с личным
благоустройством, домашним комфортом, с вечными заботами о здоровье, о
воспитании детей и т. п. И хотя искусство давно уже перестало быть
привилегией талантливых одиночек и превратилось в массовое творчество
разносторонне одаренных людей, вошло в жизнь миллионов, поняло свой долг
перед человечеством, все же оно "отстает от стремительного роста знания и
техники" и не в полной мере используется как средство эмоционального
воспитания человека. Так возникает разрыв между умственным и эмоциональным
развитием человека и тогда "строгая дисциплина чувства", характерная для
людей Кольца, может оказаться его насильственным подавлением или
обеднением, недоразвитием этих очень важных сторон человеческой психики.
  Особенно тяжело переносят это противоречие натуры, богато одаренные
эмоционально. Так, у ученого-африканца Мвена Маса, заведующего внешними
станциями Кольца, который на протяжении многих лет "жил почти
отшельнически, погрузившись в занятия", неожиданное пробуждение чувств,
восставших против "контроля воли и спокойного разума", приводит к
преступлению перед человеческими законами. Зная, что научная
общественность в лице Совета Звездоплавания не поддержит его, Мвен Мас, в
погоне за недостижимой мечтой, решается на рискованный и преждевременный
эксперимент, закончившийся аварией, взрывом искусственного спутника Земли
и гибелью четырех наблюдателей, согласившихся участвовать в эксперименте.
Тяжело пережив свою ошибку, Мвен Мас решает заняться исследованием
"законов прекрасного и полноты чувств", развития эмоциональной стороны
человеческой личности: "О ней надо позаботиться, чтобы не ей требовалась
цепь разума, а подчас разуму - ее цепь" (66).
  Насколько прав Ефремов в предвидениях подобного рода и будут ли
действительно характерными такие противоречия и конфликты для наших
отдаленных потомков, трудно судить. Однако важнее другое: эти противоречия
имеют современные корни. Начавшаяся вскоре после выхода в свет романа
Ефремова дискуссия в связи с опубликованным в "Комсомольской правде"
письмом инженера Полетаева, споры между "физиками" и "лириками" на
страницах газет, на публичных диспутах и дискуссиях показали, что
какая-то, пусть даже незначительная часть нашей молодежи,
загипнотизированная гигантскими успехами науки и техники, усомнилась в
необходимости и важности для современного общества развития искусства и
литературы или же предлагала отвести им второстепенное, подчиненное место
в жизни современного человека. И в этом отношении "Туманность Андромеды" -
вклад Ефремова в общенародную борьбу за полноценного, гармонически
развитого человека, умеющего сильно и в то же время тонко и глубоко
чувствовать, видеть мир глазами художника, созидать новое также и по
законам красоты.
  Не только отмеченная, но и некоторые другие черты и особенности облика
отдаленного будущего, как оно изображено в "Туманности Андромеды",
подсказаны интересами современной действительности, являются результатом
раздумий и беспокойства ученого-гуманиста о завтрашнем дне нашей планеты,
о судьбах ближайших идущих вслед за нами поколений. Рамки повествования о
будущем, отдаленном от нас тысячелетиями, позволяют не только выявить и
указать на возможные опасные следствия некоторых существенных особенностей
современной жизни - путем продления их в будущее, но и подыскать
гипотетические средства борьбы с ними, их преодоления.
  Тридцать седьмая звездная экспедиция, отправленная Землей к планете
Зирде, которая неожиданно прервала свои передачи по Великому Кольцу,
наблюдает трагическую картину всеобщей смерти и разрушения на этой
планете. Несомненным указанием на причины катастрофы является повышенный
уровень радиоактивности на поверхности почвы и повышенная ионизация
воздуха. Но планета погибла не в огне термоядерной войны и не была
уничтожена чудовищным взрывом, как может показаться читателю, неоднократно
встречавшемуся с такой ситуацией в фантастической литературе.
Правительство планеты, не вняв предупреждениям ученых, санкционировало
продолжение рискованных опытов с частично распадавшимся атомным горючим и
применение опасных видов ядерной энергии, несмотря на появление признаков
их вредного влияния на жизнь. "Столетия общее количество излучения могло
увеличиваться кор за кором, как мы называем биодозы облучения, - объясняет
биолог, член экспедиции, - а потом сразу качественный скачок!
Разваливающаяся наследственность, прекращение воспроизведения потомства
плюс лучевые эпидемии" (67). Оказывается, как узнаем мы в дальнейшем, та
же опасность грозила некогда Земле. Но, осознав ее, человечество
отказалось от старой ядерной энергетики. Были найдены новые пути получения
внутриатомной энергии - Ку и Ф, гораздо более действенные и совершенно
безвредные, все накопленные за долгие годы запасы старого ядерного сырья
были уничтожены, а продукты их распада удалены за пределы земной атмосферы.
  Пусть мы еще не знаем, как будут решены все эти чрезвычайно важные
задачи, которые вскоре встанут перед человечеством. Но, как видим, в своем
утопическом романе о далеком будущем Ефремов стремится привлечь внимание к
современным проблемам, найти свое отношение к ним, четко определить свою
гуманистическую позицию.
  Однако основная творческая задача "Туманности Андромеды" - не
предупреждение грядущих бед и опасностей, а попытка художественно
воплотить идеал прекрасной человеческой жизни, сообщить ему всю силу
притягательности, какой он обладает в представлении писателя.
  Попытка эта удалась в значительной степени потому, что изображаемый
писателем идеал сформирован современной действительностью, живет в
сознании наших современников и, пусть не полностью, частично, уже в наше
время воплощается в жизнь.
  Так, например, споря с авторами "древних утопических фантазий", которые
"мечтали о постепенном освобождении человека от труда", Ефремов
утверждает: "Труд в полную меру сил, только творческий, соответствующий
врожденным способностям и вкусам, многообразный и время от времени
переменяющийся, - вот что нужно человеку" (68). Меньше тридцати лет
отделяет "Туманность Андромеды" от одной из "древних" утопий - книги Я.
Ларри "Страна счастливых", но решение проблемы труда в коммунистическом
обществе, изображенном здесь, иное и также соответствует духу времени. Я.
Ларри, подразделив весь общественный труд на общественно необходимый и
общественно полезный, свел количество первого до пяти часов в неделю, в
равной мере обязательных для каждого члена общества: "Раз в неделю мы
отправляемся на фабрики и заводы, где проводим пять часов. В комбинезонах
мы встаем к машинам. Поэт рядом с профессором астрономии, архитектор рядом
с композитором, журналист рядом с врачом" (69). Остальное время граждане
"Страны счастливых" отдают творческому труду в избранной каждым по
свободному влечению специальности и отдыху. В основе такого сохранения для
будущего "трудовой повинности", пусть даже в очень облегченной форме,
лежит представление о неравноценности разных видов труда с точки зрения их
творческих возможностей и о существовании какой-то суммы общественно
необходимого, но быть может менее творческого труда, который,
предварительно унифицировав его, сведя к ряду простых операций,
справедливо будет поровну распределить между всеми членами общества.
Область этого обязательного труда распространена у Ларри довольно широко и
захватывает сферу производства предметов потребления (в промышленности и
сельском хозяйстве), статистику труда, а также бытовое обслуживание.
  В настоящее время уровень и темпы развития автоматизации производства и
управления им таковы, что современный читатель самой жизнью подготовлен к
убеждению, что в будущем может совершенно исчезнуть нетворческий труд и
тогда каждому человеку будет предоставлена полная свобода в выборе труда в
согласии с избранной им по призванию специальностью. В утопии Ефремова
именно творческий труд, мобилизующий все силы и способности человека -
источник самых высоких радостей и наслаждений. Но такой труд,
захватывающий человека целиком, требующий от него полной и максимальной
отдачи, не укладывающийся в рамки "рабочего времени" - это не мечта
отдаленного будущего, так живут и работают наши современники и, в первую
очередь, многотысячная армия ученых, творцов науки, сражающихся на
переднем крае человеческого знания.
  Человек не в состоянии долгое время работать на пределе своих
возможностей, такой труд может привести к истощению организма, к нервным
перегрузкам и срывам, к депрессии. Люди Эры Кольца, пишет Ефремов, успевая
получить за свою долгую жизнь высшее образование по пяти-шести
специальностям, могли по желанию менять характер работы, чередовать
умственный труд с физическим, восстанавливать утерянную энергию и душевные
силы в путешествиях, в общении с природой. Такие временные перемены
деятельности помогают более глубокому выявлению и развитию всех
способностей человека, формированию у него широкого взгляда на жизнь, а в
путешествиях не только аккумулируется необходимый энергетический потенциал
для будущих исследований, но и развивается наблюдательность, понимание
прекрасного в природе, чувство цельности и гармонии мира и своей слитности
с ним, - об этом также свидетельствует жизненный опыт многих наших
современников, в том числе и самого автора "Туманности Андромеды" -
крупного ученого-палеонтолога, геолога, моряка и путешественника и,
наконец, писателя-фантаста.
  Однако в тех случаях, когда та или иная черта жизни общества будущего,
представленная в романе, не соотнесена с современными идеалами, она не
только не вызывает отклика у читающего, но и теряет в своей достоверности.
Так, в частности, решается в романе проблема воспитания детей, которое
полностью поручено обществу. Мать отдает своего ребенка, достигшего
годовалого возраста, в школу нулевого цикла, и на этом кончаются ее
материнские обязанности, все остальное общество берет на себя, а матери
лишь навещают своих детей в школах и оказывают на них благотворное
воздействие своим собственным положительным примером. Писатель считает,
что тем самым общество развяжет руки женщинам, которые раньше "вынужденно
вели узкую жизнь и не могли быть вместе со своими возлюбленными". Кроме
того, ему представляется, что такая постановка дела решает "одну из
величайших задач человечества - победу над слепым материнским
инстинктом... Теперь нет почти безумной, как в древности, материнской
любви. Каждая мать знает, что весь мир ласков к ее ребенку, вот и исчезла
инстинктивная любовь волчицы, возникшая из животного страха за свое
детище" (70).
  Никто не может оспорить важности и необходимости коллективного,
общественного воспитания для будущего члена общества. И все же
представляется, что писатель слишком категорично и просто решил эту
проблему, обеднив тем самым мир будущего, чувства и переживания своих
героев. Ефремов фактически низводит роль матери до роли кормилицы, уверяя
при этом, что таким способом можно избавить человечество от слепых
материнских инстинктов. Между тем очевидно, что материнское чувство -
вовсе не деструктивное, а созидательное, человечное, наиболее достойное
увековечения из всех человеческих чувств, откладывающее неизгладимый
отпечаток на формирующееся детское сознание, роняющее в него первые семена
доверия, отзывчивости и любви, - должно не захиреть, а расцвести при
условии, если весь мир будет ласков к ребенку.
  Аналогичные упреки в адрес романа И. Ефремова неоднократно высказывались
в критике. Так, например, Кирилл Андреев писал, рецензируя роман: "Не надо
забывать, что коммунистическое общество не только плод коллективной мысли
человечества, но и проекция его мечты о счастье на туманную завесу,
скрывающую от нас грядущее. Не следует лишать эту мечту той теплоты и
ничем не заменимой радости, которую нормальному человеку дают семья, дети"
(71). Ю. Рюриков, в целом очень высоко оценивший "Туманность Андромеды", в
данном случае также не согласен с ее автором: "Трудно представить, что
люди откажутся от тех огромных наслаждений, которые дает родителям
постоянное общение со своими детьми. Трудно представить, что они откажутся
от материнского чувства, этой особой - самой постоянной, самой прочной и
длительной разновидности человеческой любви. Трудно представить, что и
дети будут лишены своей первой в жизни любви - любви к родителям,
сильнейшего из чувств, озаряющего их детство..." (72) Как видим, оба
критика вовсе не обвиняют Ефремова в том, что он погрешил против
гипотетической действительности будущего, а пишут лишь о том, что и почему
не устраивает их как современных читателей в будущем, изображенном
утопистом.
  В данном случае Ефремов допустил серьезную ошибку, изобразив одну из
существенных особенностей жизни будущего общества вне связи с чувствами и
идеалами современников. Можно утверждать также, что вообще все
достоверное, что может быть сообщено в художественной форме о будущем,
должно быть сообщено только с современных позиций, - и именно роман
Ефремова представляет прекрасное тому доказательство.
  История жанра утопии в литературе, показывает, что в каждой утопии всегда
присутствует современность - как антитеза и как своеобразный отправной
пункт для последующих событий. Да иначе и быть не могло, ведь каждая
утопия писалась современником для наставления и поучения современников, а
идеальное общественное устройство, изображавшееся в утопии, всегда
мыслилось как выход и разрешение острых противоречий и конфликтов
современности. В современной утопии, перенесенной в будущее, также
необходимо присутствует настоящее, и представителем его является герой или
группа героев, каким-то фантастическим или "научно-фантастическим" путем
перенесенная из настоящего в мир наших потомков. Сейчас для этой цели
писателями используется чаще всего известный парадокс времени -
пространства, вытекающий из теории относительности, или анабиоз. Желая
уйти от условности приема перенесения современника в будущее и добиться
большего единства, цельности и ненавязчивости повествования о будущем,
Ефремов тем не менее пришел к другой условности, едва ли намного более
оправданной художественно. Его герои заняты прошлым, причем отдаленным,
тысячелетним прошлым, т. е. нашей сегодняшней действительностью, едва ли
не в той же мере, что и настоящим. Писатель заставляет их припоминать,
сравнивать, разъяснять друг другу это прошлое, без конца сопоставлять его
с настоящим (73). Но не менее странными кажутся читателю попытки героев
"Туманности Андромеды" объяснять друг другу устройство, законы, обычаи
собственного общества. Еще больше таких разъяснений в авторском
комментарии, который по замыслу также должен освещать жизнь и события
изнутри, с точки зрения потомков. Однако все эти натяжки и условности в
утопическом романе совершенно неизбежны, и автор, и читатель должны
примириться с ними заранее, так как ничего достоверного нельзя сообщить о
будущем, не сравнивая его с настоящим, не оценивая его с самых передовых
современных позиций.
  Эта специфическая трудность утопии как романа о будущем была подмечена
довольно давно. Так, еще в 1905 г. в статье "Утопия в беллетристике" Леся
Украинка писала: "Мы не можем понимать будущности с точки зрения
неизвестных нам будущих людей, мы можем ее понимать только с нашей
теперешней точки зрения, нам дорога она только теми своими элементами, к
которым мы теперь порываемся, хотя может будущие люди как раз этими
элементами пренебрегут" (74). И даже если на минуту допустить для
современной утопии возможность описания будущего с позиций человека
будущего, то вряд ли такое произведение оказалось бы нужным и было
воспринято современным читателем. Стремление писателя сделать героя
будущего непохожим на современника немедленно создаст между героем и
читателем полосу отчуждения, которая будет тем шире, чем больше будет
усердствовать автор в своем намерении быть "верным" гипотетической
действительности будущего.
  Но как же все-таки быть автору утопии, действие которой перенесено на
тысячелетия вперед, и имеет ли в этом случае он право изображать своих
героев без значительных отклонений от современных представлений и идеалов?
И в этом отношении "Туманность Андромеды", коммунистическое общество
которой ушло от нас вперед на целое тысячелетие, представляет особенный
интерес. Если присмотреться внимательно к героям Ефремова, то окажется,
что они во всех отношениях ближе к нам, чем эпоха, в которой они живут, и
если по своим техническим, научным и социальным преобразованиям Эра Кольца
отделена от нас десятью веками, то людей Кольца, согласно этому же
временному масштабу, отделяет от нас гораздо меньший промежуток времени.
Ведь все то лучшее, чем наделил своих героев Ефремов: широта знаний,
разносторонность интересов и дарований, чуткость и деликатность в
отношении друг к другу, беспощадная борьба с эгоизмом в себе самих, высоко
развитое, чувство собственного достоинства и, наконец, физическое
здоровье, красота и тренированность тела, - все это черты, встречающиеся
вместе или порознь у многих наших современников. В тех же случаях, когда
писатель стремится подчеркнуть особенность, "непохожесть" людей Эры
Кольца, он, как правило, сообщает им некоторую холодность и
ненатуральность, а попытка воссоздать ту атмосферу напряженного мышления,
которая является для них "нормой", приводит Ефремова к повторению далеко
не лучших беллетристических шаблонов.
  Писатель, очевидно, и сам понимает, что в сознании, мировосприятии его
героев отсутствуют те серьезные качественные сдвиги, которые неминуемо
произойдут в течение "ближайшего" тысячелетия. Так, в частности, одна из
героинь романа сообщает, что общество Эры Кольца сознательно тормозит
развитие третьей сигнальной системы у человека - чтения и передачи мыслей,
- так как это "требует большой затраты сил и ослабляет центры торможения"
(75). Однако никто не упрекнет автора за такой "анахронизм". Больше того,
очевидно, что подобный путь в изображении героев - единственно правильный
для утописта, поставившего перед собой исключительно трудную задачу
изображения мира в очень далеком будущем, если только писатель хочет,
чтобы в его романе действовали люди, а не боги, как у Уэллса, или
бесплотные духи и другие фантастические и "научно-фантастические" существа.
  Именно проблема художественно достоверного изображения героя в
утопическом романе представляет оди