Радары "Дофина" действительно  показали  наличие  океанов,  островов,
материков и гор под  непроницаемыми  облаками  Титана,  и  о  подробностях
географии этого спутника широко сообщалось. Однако, как  узнали  обитатели
"Ориона" только после того, как оставили Землю,  радар  установил  наличие
объектов с высокой  отражательной  способностью,  возможно,  искусственных
металлических  конструкций,  которые  покрывали  обширные  пространства  и
располагались так густо, что зафиксировать отдельные образования оказалось
невозможно. Все упоминания об этом из открытых публикаций были  устранены,
так же как и сообщения о машинах, которые увидели недолговечные посадочные
аппараты "Дофина", и о, возможно, создавшей из высокоразвитой цивилизации.
Во всяком случае размер конструкций, обширность  территорий,  которые  они
покрывали, указывали на высокоразвитую цивилизацию. Однако в течение  трех
лет наблюдений с орбиты европейская ракета не обнаружила никаких признаков
деятельности в космосе вокруг Титана или искусственных аппаратов в  нижних
слоях  атмосферы;  за  исключением  нескольких  точечных   источников   на
поверхности, радиоспектр оставался совершенно пустым.
     Больше  ничего  не  было  известно,  пока   "Орион"   не   вышел   на
околотитановую орбиту и не начал посылать аппараты под аэрозольный слой  и
нижние пласты метановых облаков для наблюдений за поверхностью. Полученные
записи сначала ставили в тупик, потом ошеломляли, когда ученые  постепенно
поняли, что они означают. На снимках видны были чуждые  города,  состоящие
из  странных  зданий,  больше  напоминающих  растения,  а  не  сооружения,
сделанные каким-то технологическим способом,  что  оказалось  тем  труднее
объяснить, поскольку рядом виднелись сложные инженерные конструкции.  Если
чужаки обладают технологией, позволяющей строить фабрики,  почему  они  не
строят свои города? Может быть  потому,  предположил  кто-то,  что  у  них
совершенно иная шкала ценностей и совершенно другая эстетика.
     Потом появились первые указания, что, возможно, чужаки совсем не  так
уж и профессиональны  в  управлении  своей  технологией.  Кадр  за  кадром
показывали  хаотические  картины,  в  которых  индустриальные   комплексы,
казалось, переросли свои границы, выплеснули механизмы  и  оборудование  в
окружающую местность, разрастания из  разных  центров  вторгались  друг  в
друга и безнадежно смешивались.  В  некоторых  местах  разбитые  машины  и
обломки оборудования тянулись на многие мили, но некоторые из них каким-то
образом  продолжали  функционировать.  Если  инженеры   чужаков   способны
создавать такие машины - а некоторые из этих машин казались  необыкновенно
сложными и совершенными, - как можно было довести их до такого  состояния?
Это просто не имело смысла.
     Потом автоматические аппараты спустились ниже и  стали  делать  кадры
крупным планом, как в инфракрасных, так и  в  обычных  световых  волнах  с
помощью вспышек и прожекторов,  и  ученые  на  "Орионе",  затаив  дыхание,
принялись отыскивать чужаков.  Но  ничего  не  нашли.  Видны  были  тысячи
изобретательно сконструированных свободно передвигающихся машин, некоторые
из  них  проявляли  исключительно  высокую  степень   разносторонности   и
поведенческой   приспособляемости,   но   были    и    специализированные,
предназначенные для выполнения буквально любых заданий... однако нигде  ни
следа чужаков, которым как будто должны служить все эти машины. Кое-кто из
ученых предположил, что  чужаки  слишком  малы  по  размерам,  чтобы  быть
заметными на записях. Но если так,  зачем  им  такие  большие  машины?  Не
получается. Может, чужаки живут под  поверхностью  и  никогда  не  выходят
наружу, предоставив поверхность машинам. Может, они все время  проводят  в
своих домах-растениях... Может быть... но  ни  одна  из  этих  гипотез  не
удовлетворяла ученых.
     Потом ученые, продолжая изучать записи, сделанные по всей поверхности
Титана, заметили нечто примечательное у одной "разновидности" вертикальных
двуногих отдаленно гуманоидных по фигуре роботов, которые  в  большем  или
меньшем количестве оказывались представленными повсюду. Все в этих роботах
казалось удивительно знакомым. То, как они заходили в дома и  выходили  из
них, как ходили по городам в  одиночку  и  группами,  как  останавливались
иногда,  встречаясь  друг  с  другом,  повторялось  повсюду;  эти   роботы
ухаживали за плантациями странно выглядящих растений, чем-то  напоминавших
странные органические дома; на них было что-то  вроде  одежды;  они  гнали
стада механических "животных" и - что еще поразительней - часто ездили  на
них верхом; они собирались толпами, была запись двух групп таких  роботов,
сражающихся друг с другом; и один или два раза, когда аппараты  спускались
особенно низко, реакция роботов полностью соответствовала страху и панике.
Короче, насколько можно судить по записям, эти роботы вели себя совершенно
как люди.
     Разумеется, это объясняло, почему никому так и не удалось  обнаружить
чужаков, по крайней мере не чужаков из плоти и  крови,  о  которых  годами
рассуждали биологи.
     Титан населен машинами. Он  обладает  электромеханической  биосферой,
которая,  очевидно,  включает   доминирующий   вид   обладающих   разумом,
самосознанием и культурой роботов. Ученые окрестили их талоидами, по имени
Талоса, бронзового человека, созданного  Гефестом,  богом-кузнецом,  сыном
Зевса и Геры. Но совершенно  очевидно,  что  на  Титане  из  ничего  такая
система не могла возникнуть. Как же тут оказались машины? Должно быть, они
продукт высокоразвитой цивилизации, которая привезла или прислала их сюда.
Когда? Для чего? Почему именно на Титан? Где сами чужаки?  Ни  у  кого  не
было ответов. Как всегда, Титан предложил массу новых загадок, как  только
были разгаданы прежние. И, очевидно, запас этих загадок  у  него  кончится
еще очень не скоро.


     - Не только чужаки, не только разумные  чужаки,  но  разумные  чуждые
машины - плюс невиданная технология буквально в неограниченном изобилии  и
целый новый геологически активный  мир!  -  Джералд  Мейси  отвернулся  от
стены, занятой кабелями и коробками  переключений  в  генераторном  отсеке
внутри служебного модуля "Ориона" и энергично  развел  руки.  -  Вероятно,
самое поразительное открытие столетия, а может, и за  все  время  развития
науки. Ну, это стоило времени и усилий... Но Марса не получилось. А  здесь
нет места для паранормальной чепухи.
     Замбендорф, прислонившийся к  кожуху  статора,  стоял  со  сложенными
руками. Он бросил на Мейси презрительный взгляд.
     - Вы слишком самоуверенны, Мейси. К тому же вы говорите о том, чем  я
зарабатываю  на  жизнь.  Должен  сказать,  что  я  нахожу   свое   занятие
стимулирующим, крайне интересным и  вполне  себя  оправдывающим.  На  него
стоит потратить время и усилия.
     - А как  же  остальные  люди,  которые  тратят  свои  жизни,  надеясь
превратиться в суперменов? У них вы спрашивали?
     - Мне не нужно, - ответил Замбендорф. - Они уже показали, чего  стоят
- выбрав способ затратить время и  деньги.  Они  свободные  индивидуумы  в
свободном обществе. Почему вы считаете, что их благополучие - ваше дело?
     - Когда приходится жить в окружении слабоумных, которых вы порождаете
массами, это мое дело, - возразил Мейси. - Наши ученые эмигрируют толпами.
Половина того, что осталось от  нашей  промышленности,  питается  энергией
японских станций. Этого корабля не было бы, если бы не европейцы... Я хочу
сказать - Боже! - неужели вам не все равно, что вы делаете?
     - Почему вы выделяете именно меня? - Замбендорф выпрямился, голос его
прозвучал неожиданно гневно. - Вы считаете, что я сделал людей  такими?  Я
просто принял их такими, каковы они есть, и если они не умеют пользоваться
своим разумом, если общество не научило их им пользоваться,  почему  нужно
винить меня? Почему не вините нашу так называемую систему образования, или
кукольников из масс медиа, или  политических  марионеток,  которые  читают
сведения об опросе общественного мнения как гороскопы, вместо  того  чтобы
воздействовать на это мнение? Защищая дураков от их глупости, вы их  умнее
не сделаете, Мейси. Это просто спасает их от  сознания,  что  они  дураки.
Согласитесь, что вряд ли это средство излечения. Я не  смогу  зарабатывать
на жизнь, когда люди поумнеют. А пока не ждите от меня никаких извинений.
     -  Ага...  вы  наконец  признаете,  что   мошенничаете?   -   спросил
заинтересованно Мейси.
     Замбендорф сразу успокоился и раздраженно ответил:
     - Не говорите глупости. Я ничего такого не признавал.
     - Интересно все-таки, зачем ГКК послала вас сюда? - сказал Мейси,  не
обращая внимания на это отрицание. - Потому что я знаю - и  знаю,  что  вы
знаете, - что Реймелсон и все  остальные  важные  шишки  в  ГКК,  от  кого
зависят решения, никаким паранормальным вздором не  интересуются.  Поэтому
их истинная цель не  имеет  никакого  отношения  к  вашим  так  называемым
способностям,  не  правда  ли?  -  Он  несколько  секунд  подождал  ответа
Замбендорфа; но Замбендорф либо сам не знал ответа, либо вообще  не  хотел
говорить. - Хотите знать, что я думаю? - спросил Мейси.
     - Да, поскольку вы все равно намерены мне сказать.
     Мейси шагнул вперед и сделал открытый жест руками.
     - В нашей так называемой демократической системе Тот,  Кто  Формирует
Общественное Мнение, вовсе не должен называться королем.  Обществом  можно
управлять скрытно, манипулируя массовым  голосованием.  Поэтому  с  самого
рождения людям  поставляют  определенные  точки  зрения,  как  рекламируют
дезодоранты   или   патентованные   лекарства.   Для   этого    существуют
телевизионные модели и знаменитости, которых тщательно готовят, чтобы  ими
легко было управлять.
     - Гмм... - Замбендорф фыркнул, сделал  несколько  шагов  по  стальным
плитам пола и остановился перед лестницей, ведущей на мостик  вверху.  То,
что говорил Мейси, очень совпадало с тем,  что  он  понял  между  строк  в
словах Каспара Ланга, с которым разговаривал после отправления "Ориона"  с
Земли.
     Мейси продолжал.
     - Вот таким я вас и  вижу:  дубинкой  общего  назначения,  с  помощью
которой формируют общественное мнение значительной части телезрителей.  Вы
помогаете официальной политике США, а сама эта политика  призвана  служить
интересам ГКК.
     - Понятно. Очень интересно, - заметил Замбендорф.
     - Подумайте об этом, - посоветовал Мейси. - Они по  записям  "Дофина"
знали о существовании здесь чуждой цивилизации, хотя никто не знал, какого
типа эта цивилизация. ГКК оценила конкурентную ситуация в  масштабах  всей
планеты. Запад по-прежнему в тупике после  десятилетий  холодной  войны...
Только подумайте, что означает для корпорации доступ  к  чуждой  передовой
технологии! Другими словами,  ответ  правительства  Соединенных  Штатов  и
европейских правительств на открытия здесь  на  Титане  может  привести  к
самым крупным приобретением за  всю  историю  человечества...  и  все  это
решают наши чиновники. Не бюрократы, а психократы!
     -  Вы  нервнобольной,  -  нетерпеливо  сказал  Замбендорф.  -  Каждое
поколение  убеждено,  что  присутствует  при  начале  конца.  Таблички  из
раскопок в Ираке говорили то же самое 3000 лет до Рождества.
     - Не только я, - возразил Мейси. - Очень многие в САКО испытывают  то
же самое. Зачем иначе они послали бы меня?  Они  достаточно  знают,  чтобы
прийти к такому же заключению.
     Замбендорф снова повернулся и махнул рукой, отбрасывая слова Мейси.
     - Вы все идеологи. Все беды мира вызваны  благородными  и  праведными
идеями  о  том,  как  должны  жить  люди.  Я  забочусь  только  о  себе  и
предоставляю всему миру делать то же самое. И как он сам захочет. Это  моя
единственная идеология, и она хорошо мне служит.
     Мейси несколько мгновений с сомнением смотрел на него.
     - В самом деле? - спросил он. - Сомневаюсь.
     - А это что должно означать?
     - Чьим интересам вы служите - своим собственным или интересам ГКК?
     - А разве они не могут  совпасть?  В  правильных  деловых  отношениях
выигрывают обе стороны.
     - Когда у них есть свободный выбор, конечно. Но вас даже не  ввели  в
суть дела.
     -  Откуда  вы  знаете,  что  мне  сказали,  а  чего  нет?  -  спросил
Замбендорф.
     Мейси фыркнул.
     - Совершенно очевидно по реакции на ваш трюк сразу после старта,  что
вы не должны были ничего знать. И готов поручиться,  что  с  тех  пор  вас
держат на коротком поводке.  Каково  себя  чувствовать  просто  еще  одной
строчкой в списке собственности  корпорации?  Вас  используют,  когда  это
целесообразно. Так чьи же интересы, по-вашему, на первом месте?
     - Не понимаю, о чем вы говорите, - напряженно ответил Замбендорф.
     Но про себя он заключил,  что  Мейси  прав.  Так  как  он  ничего  не
приобретал,  вызывая  вражду  ГКК,  так  как   он   всегда   искал   новых
возможностей,  Замбендорф  в   пути   вел   себя   осторожно   и   избегал
представлений. Теперь, когда  путешествие  подошло  к  концу,  пора  снова
заняться своим положением, решил он.


     - Это невозможно. Во всяком случае не в ближайшем будущем,  -  сказал
Каспар Ланг в своем кабинете в сфере 1. - Персональные  списки  уже  давно
составлены. К тому же на этой стадии у вас нет определенной функции.
     - Мне нужен полет на поверхность, - снова твердо сказал Замбендорф. -
Спуски уже начались, и я хочу быть в одном  из  шаттлов.  Я  не  для  того
пролетел восемьсот миллионов миль, чтобы смотреть из иллюминаторов.
     - Пока в пустынные местности отправляются  только  небольшие  научные
группы, чтобы проверить  условия  на  поверхности  и  собрать  образцы,  -
ответил Ланг. - Вот и все. Вы в такую группу не вписываетесь.
     - В следующие несколько дней организуется большая  экспедиция,  чтобы
установить первый контакт с талоидами, как только  будет  найдено  удобное
место, - спокойно возразил Замбендорф.
     Ланг был потрясен.
     - А вы откуда это знаете?
     Замбендорф широко развел руки и скорчил  гримасу,  которая  означала,
что Лангу об этом не стоит спрашивать.
     - Неважно... Но возможность будет идеальная. Это хорошо для меня, для
моей известности. Следовательно, хорошо и для ГКК.
     Ланг перевел дыхание и покачал головой.
     - Не мне это решать, - сказал он. Про себя он  все  еще  сердился  на
Замбендорфа за то, что тот открыл истинную  цель  экспедиции  сразу  после
старта. Ланг чувствовал, что на его репутации это отразилось.
     - Послушайте, не говорите мне этого, Каспар, - сказал  Замбендорф.  -
Даже если это правда, вы можете поговорить с  Лехерни.  Так  что  сделайте
что-нибудь. Мне все равно как... но сделайте.
     Ланг снова покачал головой.
     - Простите, но в настоящее время никакой возможности. Может, позже...
я не забуду.
     Замбендорф еще несколько секунд смотрел на  него,  потом  со  вздохом
встал.
     - Ну, что ж, я не собираюсь больше спорить, - сказал он. -  Поскольку
это связано  с  общественностью,  я  предоставлю  дело  своей  сотруднице,
которая такими вопросами занимается. Она позвонит вам попозже. -  С  этими
словами он направился к выходу.
     Ланг про себя застонал.
     - Это ничего не изменит, - сказал он вслед Замбендорфу. - Я  уже  дал
вам ответ, и он окончательный. Вы не полетите на поверхность,  и  Кларисса
Эйдстадт тут ничего не добьется.



                                    14

     - У меня уже давно стало обычаем не верить  ничьим  пересказам  чужих
слов, и это всегда хорошо мне служило, - сказал Дорнвальд ехавшему рядом с
ним Тиргу. - Говорит ли Жизнетворец со своими жрецами и слышателями, я  не
знаю: это дело Его и их. Но мне кажется, что если бы Он потребовал от меня
службы, то вполне мог бы Сам сказать об этом. - Отряд двигался по  хребту,
направляясь  к  высокогорному  переходу.  На  открытой  местности  колонна
разбилась  надвое,  к  тому  же  разведчики  были  посланы  на   небольшое
расстояние вперед и в стороны. Леса южной Кроаксии теперь лежали  сзади  и
внизу.
     Тирг был удивлен и поражен. Хотя большую часть времени Дорнвальд  вел
себя просто и прямо, в разговоре он  проявил  удивительную  способность  к
мышлению,  проницательность  и   наблюдательность,   какие   Тиргу   редко
приходилось встречать. По-видимому, разбойник так же не склонен был ничего
принимать на веру, как сам Тирг. Но Тиргу это стоило  напряженной  работы.
Может, разбойничья жизнь приучает не доверять внешности, думал  Тирг,  или
разбойники   становятся   разбойниками   именно   потому,   что   начинают
сомневаться? Во всяком случае беседа позволяла отвлечься  от  монотонности
поездки.
     - Не стану спорить с таким предположением, - согласился Тирг. - Итак,
природа ли создала мир таким сложным,  чтобы  робосущества  не  могли  его
постичь, или робосущества недостаточно  прилагают  усилия  своей  мысли  к
природе. Иными словами, Жизнетворец ли  создал  робосущества  или,  как  я
начинаю теперь подозревать, робосущества создали  Жизнетворца,  чтобы  тем
самым не утруждать свои головы мыслями о сути мира?
     - У меня нет ответа на это, - сказал Дорнвальд. - Но  не  кажется  ли
тебе, что ты заменяешь одно неизвестное другим. Круглый мир, миры за небом
- странные предположения, но наше воображение может себе  их  представить.
Но разве не представляется еще большей загадкой сама жизнь? Разве жизнь не
представлена только машинами, которые собраны  другими  машинами,  в  свою
очередь  собранными  машинами,  и  так  далее,  насколько  позволяет  наше
воображение? Но как бы далеко оно ни  уходило,  мы  неизбежно  приходим  к
выводу, что должна была существовать первая машина, собранная не  машиной.
Даже если твой круглый мир не нуждается в Барьере, такой Барьер  неизбежен
для нашего воображения. Или ты и из времени тоже сделаешь круг?
     - И снова не могу спорить с твоими рассуждениями, - ответил  Тирг.  -
Как, кстати, и с жрецами, потому что в их рассуждениях тоже  есть  логика.
Не стану спорить с тем, что должна была существовать  немашина,  собравшая
первую машину. потому что если бы первая машина была собрана машиной,  она
не была бы первой в соответствии с предпосылкой. И не стану спорить с тем,
как назвать эту немашину: машиной-сборщиком или Жизнетворцем,  потому  что
это все равно. Но я не согласен с тем, что это вопрос выходит  за  пределы
разума и не подлежит обсуждению. Вот существование такого барьера я  готов
оспорить.
     Отряд цепочкой преодолел узкое ущелье по ледопаду,  с  одной  стороны
вниз  уходила  пропасть,  с  другой  поднималась  вертикальная  стена.  За
ледопадом местность снова стала открытой и продолжала повышаться; всадники
поехали свободным строем, и Тирг подъехал к Дорнвальду.
     -   На   этот   вопрос    нет    ответа,    как    и    на    другие,
Сомневающийся-В-Существовании-Барьеров, - сказал Дорнвальд, очевидно,  все
время размышлявший над этим. - Ибо теперь мы должны спросить себя,  а  кто
сделал Жизнетворца и Создателя Жизнетворца. Мне  кажется,  что  ты  просто
передвинул барьер в другое место. Он  такой  же  высокий,  как  и  раньше,
только теперь нужно больше проехать, чтобы добраться до  него.  Выигрыш  -
плохая награда за усилия. К чему он привел вас? Только к усталым ногам.
     - Если барьер отодвинут, значит мир  знаний  расширился,  -  возразил
Тирг. - А если мир не замыкается в себе, а  тянется  бесконечно,  тогда  и
выгода не ограничена, хотя мы никогда не достигнем барьера. Поэтому барьер
в нашем сознании не более материален, чем тот Барьер, на который опирается
твердое небо.
     Дорнвальд некоторое время обдумывал это предположение.
     - Но что же в известной нам вселенной, помимо машин,  может  собирать
машины? - спросил он наконец.
     - Я ничего такого не знаю... в этом мире, - ответил Тирг. -  Но  если
действительно существуют миры за небом, если они доступны позна