тает  со  своего  места.  -  Что  нам
известно о земном ядре?  Что оно,  видимо,  железное? Но ведь это одно
лишь сапазишн,  предположение.  Зато  температура  его  -  три  тысячи
градусов  -  не вызывает сомнений.  Нет больших расхождений и в оценка
давления внутри ядра. Это, кажется, три с половиной миллиона атмосфер.
Правильно,  да?  В каком же тогда состоянии там вещество?  Разве вы не
знаете,  что достаточно одного миллиона атмосфер,  чтобы разрушить все
электронные  оболочки  в  атомах?  Но когда это давление и температура
были сняты,  а они не могли быть не сняты,  раз планета разлетелась на
куски... Правильно, да? Что тогда стало с веществом ядра, а? Разве оно
могло остаться в том же самом состоянии?  Вне всяких сомнений, это уже
совсем   иной   вещество.  Наверно,  оно  такой  же,  как  в  железных
метеоритах. Правильно, да?
     Алексей молчит. Конечно же, Диббль прав.
     - А надо ведь как-то узнать,  какое же ядро внутри живой планета,
- продолжает Диббль. - Да, я не оговорился, именно живой планета!
     - Я понимаю вас,  мистер Диббль. Конечно, она как живая, а ядро -
это, может быть, ее сердце.
     - Да,  правильно,  сердце!  Один наш американский фантаст написал
жуткий   роман  -  "Реквием".  Он  описал  в  нем,  как  в  результате
термоядерной война произошел инфаркт такого сердца  одной  из  планет,
населенных разумными существами.
     - А я не верю,  чтобы  планета  могла  разорваться  в  результате
термоядерной  войны,  -  качает  головой  Алексей.  - Скорее она может
погибнуть от чрезмерного любопытства разумных существ.
     - Вы думаете,  что мы можем доковыряться до этого в ее недрах?  -
смеется Диббль.  - А я не верю.  Если ей не страшны титанические  силы
землетрясений и извержений, что тогда для нее наши буровые, пусть даже
самые сверхглубокие? Нет, пусть уж лучше разумные существа соревнуются
в  разгадке  тайн  космоса  и  недр своей планета,  чем в производстве
термоядерный бомба.
     - Я тоже за это.
     - О,  я  не  сомневался!  Наш   журнал   очень   поощряет   такой
соревнований.   И  когда  вы  напишете  свой  роман,  пропагандирующий
подобный идея, мы охотно будем напечатать такой советский пропаганда.
     Он весело смеется и протягивает Алексею руку.
     - Ну,  мне пора.  Я и так отнял у вас слишком много время.  Но  я
очен рад,  что познакомился с вами. Когда будете в Штатах, обязательно
заходите ко мне в гости.  Вот вам мой визитный карточка с адресом. И я
и мой жена будем очен рады.  Но прежде чем уйти, я хотел бы задать вам
еще один вопрос.
     - Да, пожалуйста, мистер Диббль.
     - Вы ведь не думаете,  что тайна  земного  ядра  можно  разгадать
одним  только  сверхглубоким  бурением?  Я тоже так не думаю.  Никаким
бурением даже до внешнего ядра нам не  добраться.  И  никакой  аппарат
типа  "подземный  крот"  тоже туда не доберется,  хотя и у вас и у нас
много подобных проектов. Правильно, да?
     - Я тоже не думаю, чтобы это был тот путь.
     - Что же тогда?  Может быть,  прощупать земное ядро  каким-нибудь
локатором, как Луну и Венеру, а?
     - Но  ведь  никакой   оптический   луч,   даже   луч   квантового
генератора...
     - Да,  конечно,  - живо перебивает  его  Диббль.  -  Им  туда  не
проникнуть. Ну, а если луч нейтрино?
     - Нейтрино?
     - Да,  нейтрино.  Сейчас много пишут о нейтринных телескопах. И у
вас и у нас тоже. Думали вы об этом?
     - Но  ведь  для  нейтрино прозрачна не только наша планета,  но и
само Солнце.  Вы же знаете, что нейтрино почти не взаимодействует ни с
каким веществом.
     - Да,  это так.  И все-таки наши ученые предполагают,  что именно
нейтрино  тот инструмент,  с помощью которого можно проникнуть в тайну
ядра нашей планеты. Ну, извините, когда-нибудь я должен все-таки уйти!
     Он простодушно посмеивается и снова крепко жмет руку Алексея.
     - И не провожайте  меня,  пожалуйста,  я  сам  доберусь  до  свой
гостиница. Я хорошо ориентируюсь в чужих городах.
     Он уже стоит у  самых  дверей,  когда,  будто  совсем  уже  между
прочим, задает Алексею еще один вопрос:
     - А вы разве не знакомы с работами вашего профессора Кречетова?
     - Нет, не знаком.
     - Кажется, именно он у вас экспериментирует с нейтрино.
     - Крупнейшим  специалистом  по  нейтрино  является у нас академик
Понтекорво.
     - Да,  но  именно  профессор Кречетов с помощью нейтрино пытается
разгадать тайну земного ядра. Странно, что именно вы этого не знаете.
     - В первый раз слышу об этом.
     - Ну,  тогда,  значит,  профессор этот очень у вас засекречен,  -
посмеивается Диббль.

        "15"

     Алексею, может  быть,  и  не  показались бы столь подозрительными
последние слова Диббля,  если бы он не выглянул в окно сразу же  после
его  ухода.  Диббль  мог  ведь  и  пошутить,  говоря о засекреченности
Кречетова.  А назвать его фамилию было, видимо, не мудрено, так как на
самом-то деле,  как уверяет отец, профессор не ведет никаких секретных
исследований и,  наверно,  о его работах  писалось  что-то  в  научных
журналах.  Правда, сам Алексей сделал вид, что ничего о нем не слышал,
но это уж под впечатлением рассказов отца о недавних  происшествиях  с
Кречетовым.
     Однако что-то все-таки его насторожило.  Может быть, слова Диббля
о том,  что именно ему, Русину, почему-то должна быть известна фамилия
Кречетова.  Без этой настороженности  Алексей  не  стал  бы,  конечно,
наблюдать  за выходом Диббля из своего дома.  А теперь он стоит у окна
и, укрываясь за гардиной, осторожно выглядывает на улицу.
     Диббль выходит  из  подъезда  не  торопясь  и  идет  почему-то не
вправо,  к остановке троллейбусов и такси,  а  влево.  Мало  того,  он
останавливается у дома, в котором живет Варя, слегка задирает голову и
долго смотрит на Варино окно.  Может быть,  правда, смотрел он и не на
ее  окно,  но  Алексей  почти не сомневается почему-то,  что именно на
Варино.
     Весь день  после этого он ни о чем уже не может спокойно думать и
безуспешно ломает голову над странным поведением Диббля.
     А когда приходит с работы Василий Васильевич, спрашивает его:
     - Тебе не известно, папа, такое имя, как Джордж Диббль?
     - Нет, впервые слышу. А кто он такой?
     - Корреспондент американского научно-популярного журнала.  Был  у
меня сегодня,  расспрашивал о моей работе. И вот что меня удивило: ему
откуда-то известно, над чем работает профессор Кречетов. Разве об этом
публиковалось что-нибудь?
     - Что-то,  кажется,  было в начале года,  -  припоминает  Василий
Васильевич.  -  Какая-то  краткая  информация  в  одном  из  вестников
Академии наук. А почему это так тебя встревожило?
     Алексей уже собирается рассказать отцу о том,  как Диббль смотрел
на окно Вари,  но раздумывает.  Конечно,  очень  странно,  что  Диббль
смотрел на ее окно, но какая же тут связь с его интересом к профессору
Кречетову?  Зато связь интимных мыслей  Алексея  с  этим  окном  может
оказаться для отца уже несомненной,  И он не решается сообщить Василию
Васильевичу о своих подозрениях.
     - Мне   показалось   странным,   что   Диббль  почему-то  считает
профессора Кречетова засекреченным, - после небольшой заминки отвечает
он на вопрос отца.
     - Они  вообще  всех  наших  ученых  считают   засекреченными,   -
усмехается Василий Васильевич.
     - Ну,  а ты-то знаешь ли,  над  чем  на  самом-то  деле  работает
Кречетов?
     Русин-старший не сразу отвечает на этот вопрос,  хотя еще  совсем
недавно он ответил бы на него не задумываясь.
     - Не знаю, право, как тебе и ответить, - задумчиво произносит он.
-  До сих пор я твердо был уверен,  что он работает над теоретическими
проблемами нейтринной астрономии,  но теперь...  Теперь я уже не знаю,
только ли над этим.  Теперь вообще многое стало загадочным. Помнишь, я
говорил тебе о подозрительном посетителе моей библиотеки?
     - Как раз хотел спросить тебя об этом.
     - Ну,  и кем, ты думаешь, он оказался? Работником государственной
безопасности.
     - Так что же тогда получается? - недоуменно произносит Алексей. -
Детективный роман какой-то... Сам-то Кречетов знает ли об этом?
     - Думаю,  что  не   знает.   Во   всяком   случае,   товарищ   из
госбезопасности просил меня ничего не говорить ему об этом.  Им нужно,
видимо, установить, кто же интересуется Кречетовым.
     - Да,  пожалуй,  - соглашается с отцом Алексей. - Но тогда и этот
Диббль тоже,  может быть, не случайно интересовался Кречетовым? Не мог
он каким-нибудь образом узнать о том,  что ты работаешь с Кречетовым в
одном институте?
     - Ну,  это  ты  уже фантазируешь,  Алеша.  Откуда ему знать такие
вещи?  Расскажи-ка лучше,  как идут твои дела с повестью,  - переводит
Василий  Васильевич разговор на другую тему.  - Не отказался ты еще от
идеи разгадать тайну гибели Фаэтона?
     - Наоборот, все более убеждаюсь в необходимости такой разгадки, -
убежденно  произносит  Алексей.  -  Кто   знает,   может   быть,   это
действительно послужит предостережением ученым нашей планеты. Теперь я
все больше убеждаюсь,  что погубить Фаэтон  могла  не  только  атомная
война.
     - А я на твоем месте написал бы лучше другую повесть.  Повесть  о
тайнах  собственной  планеты,  и  назвал  бы  ее "Терра инкогнита".  А
загадок  тут  хоть  отбавляй.  Ты  уже   прочел   то,   что   я   тебе
порекомендовал?
     - Да,  спасибо тебе за это.  Очень интересно! Но такие же загадки
стояли,  видимо,  и  перед учеными Фаэтона,  и их планета была для них
такой же "терра инкогнита".  Они и к разгадке шли,  конечно,  теми  же
путями,  пока  что-то  не  привело  их к катастрофе.  Вот я и попробую
предугадать причину этой катастрофы.
     - Ну, как знаешь...
     В этот вечер  Анне  Павловне  каким-то  чудом  удается  уговорить
Василия Васильевича пойти в кино,  и,  как только они уходят,  Алексей
тотчас же набирает телефон Сидора Омегина.
     - Слушай,  Омегин,  это  действительно  ты  порекомендовал Дибблю
встретиться именно со мной?
     - Я  порекомендовал  ему еще троих,  но он заинтересовался именно
тобой, - уточняет Омегин. - А что? Ты разве этим недоволен?
     - Да нет, так просто. Извини за беспокойство.

        "16"

     С Корнелием  Телушкиным  Джордж  Диббль  встречается  на квартире
"подпольного" коммерсанта, по кличке "Каин", через которого велись все
предварительные переговоры по операции "Иисус Христос".
     - О,  вы совсем не такой,  как я думал!  -  удивленно  восклицает
Диббль,  увидев  Корнелия.  Он  говорит  теперь  почти без акцента.  -
Симпатичный, интеллигентный, прилично одетый человек.
     - А каким же вы меня представляли,  мистер Диббль? - интересуется
Корнелий, польщенный словами американского журналиста.
     - Типичным   тунеядцем!  -  смеется  Диббль,  предлагая  Корнелию
сигару.  - Стилягой с длинными волосами и в  желтой  кофте  с  черными
полосками. Сам не знаю почему.
     - Вы,  наверно,  выписываете  у  себя  в   Америке   наш   журнал
"Крокодил"? - улыбается Корнелий.
     - Зачем выписывать "Крокодил",  у нас есть и свои стиляги.  Этого
добра везде хватает.  В Англии тоже их полно. Перед тем как приехать к
вам,  я насмотрелся на них в кафе "Эйс" у вокзала "Стоун-бридж  Парк".
Вы тоже слыхали, наверно о "рокерах" и "модернах"?
     - Но ведь они не тунеядцы,  эти "рокеры"?  Они в основном рабочие
парни.
     - Вы  у  нас  тоже  не  считались  бы  тунеядцем.  Вы   были   бы
бизнесменом.
     - Я и тут не тунеядец, - стараясь скрыть невольную обиду, говорит
Корнелий.  - Я работаю в государственном учреждении.  Бизнес - это моя
вторая профессия.
     - У  вас  хорошо заниматься именно таким мелким бизнесом - тут вы
вне конкуренции.  А у  нас  вас  давно  проглотили  бы  более  крупные
предприниматели. И я не советовал бы вам...
     - А я и не собираюсь. Мне и тут совсем было бы хорошо, если бы не
милиция, - усмехается Корнелий.
     - У нас тоже есть полиция,  но  с  нею  можно...  как  это  будет
по-русски?  О  да,  поладить.  Но  перейдем к делу,  мы уже достаточно
наговорились на  неофициальную  тему.  Ну-с,  а  как  обстоит  дело  с
заказом?
     - Заказ готов.
     - Можно посмотреть?
     - Да,  пожалуйста.  Прошу вас,  Михаил Ильич,  - кивает  Корнелий
появившемуся из соседней комнаты Лаврентьеву.
     Лаврентьев приносит чемодан. Извлекает из него пять икон среднего
размера   и   осторожно   кладет   их   на  стол.  Со  старых,  тускло
поблескивающих масляными красками,  потрескавшихся  во  многих  местах
досок,  удивленно  взирают  на  бизнесменов  Старого  и  Нового  Света
скорбные лики святых.
     - Это  что  же?  Что  за персонажи?  - тычет в них пальцем Джордж
Диббль.
     - "Архангел Гавриил", "Апостол Павел", "Иоанн Предтеча".
     - И все  это  намалевано  действительно  под  знаменитого  вашего
Рублева?
     - Сам Рублев не отличил  бы  их  от  своих.  Господин  Лаврентьев
главный  реставратор чуть ли не всех православных соборов и крупнейший
знаток иконописи Рублева.
     - Ну,  а  как с древностью этих досок?  - Диббль стучит ногтем по
иконам. - Не окажутся они... как это по-русски? Липой, да?
     - Не окажутся,  мистер Диббль, - уверяет Корнелий. - Ни в прямом,
ни в переносном смысле. Доски добротные, действительно старинные. А за
краски мы не несем ответственности. Краски ваши.
     - Краски  меня  не  тревожат.  У  нас  тоже  есть  свои   жулики,
специалисты по подделкам старинных картин.  Целая фирма.  Эти краски -
их открытие.  Через несколько дней они так потрескаются,  что их никто
не  отличит  от  тех,  какими писали Мазаччо,  Пизанелло,  Андреа дель
Кастаньо.  Эти итальянские мастера современники вашего Рублева.  Ну, а
теперь нужно, кажется, рассчитаться?
     - Да, не мешало бы, - плотоядно улыбается Корнелий.
     - Какой  валютой:  долларами,  фунтами  стерлингов  или западными
марками?
     - Лучше долларами.
     Диббль отсчитывает  сумму,  о  которой  заранее  была  достигнута
договоренность,  добавляет  несколько  лишних  долларов  и протягивает
Корнелию.
     - Покорнейше благодарю, - подобострастно произносит Корнелий, сам
дивясь лакейскому обороту и интонации своей речи.
     Не пересчитывая, он прячет доллары в карман и спрашивает с явными
нотками тревоги:
     - А как же будете вы переправлять этих "богов" через границу?
     - Понимаю,  -  усмехается  Диббль.   -   Опасаетесь   таможенного
досмотра?  Знаю, что у вас с этим строго, и не буду рисковать. Попрошу
кого-нибудь из своих друзей в одном из  посольств,  аккредитованных  у
вас в стране, оказать мне маленькую услугу.
     А когда Корнелий  с  Лаврентьевым  уже  собираются  уйти,  Диббль
неожиданно предлагает:
     - А что,  молодые люди,  если  я  предложу  вам  подработать  еще
немного долларов? И даже не немного, а весьма солидную сумму.
     "Бизнесмены" замирают  на  месте.  И   без   их   ответа   Диббль
догадывается, что они ничего не имеют против такого заработка.
     - Меня интересует один  ваш  ученый,  у  которого  нужно  кое-что
разведать, - поясняет Диббль смысл своего предложения.
     - Это тот профессор,  Корнелий,  о котором я вам уже  говорил,  -
уточняет Каин, маленький лысый человечек.
     - Кречетов?
     - Он самый.
     - Если вам это неизвестно,  то я могу сообщить,  что он не  ведет
исследований  оборонного,  как у вас говорят,  значения,  - продолжает
Диббль.  - Он не изобретает ни новых бомб, ни лучей смерти, ни прочего
смертоносного оружия. Ведет тихую, скромную научную работу, не имеющую
пока практического значения.  Дело,  однако,  в том, что мы тоже ведем
такую   же  работу  и  нам  небезынтересно  знать,  чего  достиг  этот
профессор.
     - А разве он не публикует своих работ? - интересуется Корнелий.
     - Пока не публикует.  К тому же нам  очень  важно  узнать  о  его
работах до того момента, когда он их опубликует.
     - Понимаю,  - усмехается Корнелий.  - Это  важно  для  укрепления
вашего приоритета?
     - Ну,  не совсем так...  Весьма возможно, что мы вообще настолько
опередили Кречетова, что...
     - Это тоже понятно.  Только и вы учтите, что это не контрабандная
торговля  предметами культа.  Это идет уже по другой статье уголовного
кодекса.
     - Да,   конечно,   это   я   понимаю.  И  это  будет  учтено  при
вознаграждении.
     Корнелий довольно  долго  молчит,  переглядываясь с Лаврентьевым.
Потом произносит:
     - Предложение  ваше слишком серьезное,  мистер Диббль.  Дайте нам
подумать.
     - Хорршо, но не позже чем завтра я жду окончательного ответа.

        "17"

     Как только  Телушкин  с  Лаврентьевым выходят на улицу,  Корнелий
предлагает:
     - Едем  ко мне.  Там все обсудим,  а пока ни слова.  Похоже,  что
влипли...
     Но и  у себя дома Корнелий долго не начинает разговора,  а лицо у
него такое,  что Лаврентьев не решается заговорить первым.  Лишь после
второй  рюмки  коньяка  глава корпорации подпольных бизнесменов мрачно
произносит:
     - Прокрутил   я   все   варианты   на  этой  вот  не  электронной
вычислительной машине,  - хлопает он себя по лбу, - получается, что на
самом деле влипли...
     - Ты думаешь, что пахнет государственной изменой?
     - Изменой не изменой, а все-таки...
     - Так на кой нам черт тогда это дело!  -  простодушно  восклицает
Лаврентьев. - Откажемся, и все!..
     - Нет, уж теперь, милый мой, поздно отказываться. Теперь мы у них
в руках.  "Боги" нас подведут.  "Боги",  которых мы так дешево продали
этому заокеанскому дельцу.
     - Так черт с ними,  с этими богами! - ругается слегка захмелевший
после третьей рюмки Лаврентьев.  - Признаемся КГБ,  что "боги" - наших
рук дело, их мы действительно продали, а Родиной не торгуем. Ты же сам
говорил...
     - Ну,  что ты лопочешь! - досадливо машет на него рукой Корнелий.
- Копнут ведь глубже.  Вот и выяснится,  каким образом  отца  Никанора
надули,  да  и  прежний бизнес с иностранцами всплывет на поверхность.
Если бы в этом деле были только мы с тобой замешаны,  а то еще и Вадим
с Колокольчиковым.  Первый, как ты сам знаешь, дурак, а второй - трус.
На первом же допросе все расскажут.  В общем  повторяю:  мы  у  них  в
руках!
     - Да почему у них? Кого ты имеешь еще в виду?
     - Диббля и Каина.
     - А Каин разве с ним заодно?  - удивляется Лаврентьев. - Разве он
не только посредник?
     - Он сволочь,  каких мало!  - плюется Корнелий. - И как это я так
опростоволосился? Ведь знал же, что рано или поздно продаст. Еще когда
он только стал проявлять интерес к Вариному дяде, я сразу же подумал -
неспроста!
     - А ты полагаешь,  что Кречетов все-таки какой-нибудь атомщик или
ракетчик? - невольно шепотом спрашивает Лаврентьев.
     - Ну,  это едва ли.  Не похож он  на  ракетчика.  Едва  ли  имеет
отношение  и  к  атомной  бомбе.  Насколько я разбираюсь в науке,  он,
кажется, специалист по элементарным частицам.
     - Так ведь это тоже атомная физика!
     - Не всякая атомная  физика  связана  с  атомной  бомбой.  Но  за
границей теперь вообще нашими учеными интересуются.  Всех направлений.
Если уж они у себя экономическим и научным шпионажем занимаются,  то у
нас и подавно.  И Каин это хорошо знает.  Не первый год с иностранцами
имеет дело.  Я даже думаю,  что покупку у нас "богов" он сам придумал,
чтобы дать возможность Дибблю держать нас в руках.
     А когда доморощенные бизнесмены выпивают еще  по  рюмке,  заметно
успокоившийся Корнелий произносит вдруг:
     - А с другой стороны - тут  только  и  может  начаться  настоящий
бизнес!  На "богах" мы как нищие на паперти зарабатываем,  а на ученых
можно сколотить настоящий капиталец.
     - Так ты, значит?..
     - А что же еще остается?  Я убежденный атеист,  и мне за  "богов"
нет никакого желания отбывать наказание.  А без риска в нашем деле все
равно не обойтись. И потом - чем больше риск, тем больше и приз!
     На другой  день  они  снова  собираются  у  Каина.  Джордж Диббль
сдержанно хвалит их за мудрое реше