спереть  или
сфотографировать  у  него  что-нибудь  ценное,  даже  если  мы   будем
наведываться  к  нему  хоть  каждый  день.  Все,  хоть в какой-то мере
значительное,  он,  наверно, даже от Вари прячет. Да и из разговоров с
ним  вряд  ли  что-нибудь  выудишь.  Понаблюдал  я за ним со стороны -
серьезный мужчина!
     - Может быть, тогда деньги Жоре вернем? Скажем, что...
     - Ладно, кончай острить! Тоже мне Аркадий Аверченко!
     - А ты чего ноешь?
     - Я не ною. Я собираюсь у "дяди Васи" технику просить.
     - Технику?..
     - Ну да, аппаратуру для подслушивания. Присобачим ее где-нибудь в
укромном  местечке  профессорского  люкса,  она  и запишет нам все его
беседы с его коллегами,  которые непременно будут его навещать.  А  от
них у него не должно быть секретов.
     - Ну,  это совсем другое дело,  - довольно  ухмыляется  Вадим.  -
Кустарным способом такого нам, конечно, не раздобыть.
     А "дядя Вася",  которого они ждали только завтра или послезавтра,
стучится  к  ним  в окно поздно вечером в тот же день.  Он оказывается
ничем  не  примечательным  мужчиной  средних  лет,  хорошо   говорящим
по-русски.
     "Наверно, из перемещенных лиц", - решает Корнелий.
     - Ну, будем знакомы, - весело говорит он. - Я дядя Вася.
     - Так и останетесь дядей Васей?  - простодушно спрашивает  Вадим,
полагавший, что посланец Диббля назовет им свое настоящее имя.
     - Так  и  останусь,  -  смеется  "дядя  Вася".  -  Ну-с,  дорогие
племяннички, как у вас тут дела?
     Корнелий коротко докладывает,  слегка приукрасив,  конечно,  свои
заслуги.  Операция  только  ведь начинается,  и "дядя Вася" сам должен
понимать, что все еще впереди.
     - Нам  бы  техники  подбросить...  -  вставляет  Вадим,  опережая
Корнелия.
     - Ну, это само собой, - понимающе кивает "дядя Вася". - У вас что
уже есть?
     - Только микрашка.
     - Микрашка? - удивляется "дядя Вася".
     - Это  на  жаргоне  моего коллеги микрофотоаппарат,  - усмехается
Корнелий, делая Вадиму знак, чтобы он не лез не в свое дело.
     - Ну   что   ж,   это  хорошо.  Получите  еще  и  "Гномика".  Это
микромагнитофон на полупроводниках.
     - Этого-то  как  раз  нам  и  не  хватало,  - одобрительно кивает
головой Корнелий.
     - Ну,  а теперь вам еще одно задание: срочно найдите мне квартиру
где-нибудь поближе к морю.  И встречаться мы будем в дальнейшем  не  у
вас тут, а на этой квартире.
     У Корнелия  уже  был  на  примете  один  уединенный   домик.   Он
присмотрел его,  правда, на всякий случай для себя, но ничего, себе он
еще найдет что-нибудь поближе к вокзалу.
     Когда Корнелий  отводит  "дядю  Васю"  на его квартиру,  посланец
Диббля сообщает ему дорогой:
     - Имею  задание  шефа  переправить  вас  по  окончании операции в
Турцию,  а потом и в Штаты, если, конечно, вы не возражаете. Я понял с
его слов, что тут с вашими способностями вам тесновато...
     - Да,  тут не очень развернешься...  А мистер Диббль дал указание
только насчет меня?
     - Да,  только. Помощники ваши будут для нас лишь обузой. Подобных
мелких сошек у нас и своих полно.  Надеюсь, вы меня понимаете? Ну, вот
и о'кэй, как говорят американцы. Значит, договорились.
     Потом, возвращаясь  пустынными  ночными  улицами  Старой  Гагры к
Маврину,  Корнелий тщательно взвешивает слова "дяди Васи".  Ведь  и  в
самом  деле ни к чему везти в Америку такого подонка,  как Вадим.  Ему
вообще нравится откровенность "дяди Васи", не скрывшего от него, что в
свободный  мир могут они взять только его,  Корнелия.  Это кажется ему
очень убедительным фактом доверия к нему.  Ведь в том случае  если  бы
переправлять за границу они никого не собирались, то чего бы им стоило
пообещать захватить с собой и Вадима Маврина?
     О, этот Джордж Диббль прекрасно разбирается в людях! Он не мог не
оценить по достоинству  его,  Корнелия  Телушкина.  Может  быть,  даже
сообразил  потом,  как ловко он надул его с помощью формулы Эйнштейна.
Если он,  Корнелий, правильно понимает Америку, то Америке очень нужны
такие  люди,  как  он.  И уж во всяком случае,  ничем он не хуже этого
"дяди Васи".
     Смущает Корнелия лишь одно: а что, если Диббль потребует выкрасть
Кречетова?..  Конечно,  такая  ситуация  чаще  всего  бывает  лишь   в
детективных  романах,  а в жизни...  Но может же быть и в жизни такое?
Может ведь и не удастся ничего выведать у  Кречетова  (а  его  научные
секреты,  верно,  очень важны),  как быть тогда? Он тут ненадолго, а в
Москве к нему близко не подберешься.  Очень  даже  может  случиться  в
такой ситуации,  что Диббль потребует... Но уж если потребует, это ему
будет дорого стоить!  А если ему,  Корнелию,  удастся  выполнить  даже
такое  задание Диббля,  он далеко пойдет там у них,  в мире свободного
предпринимательства!..
     Погруженный в   столь   честолюбивые  мысли,  Корнелий  незаметно
доходит до своей "базы".
     - Где  ты  так  долго?  - спрашивает его заспанный Видим.  - Я уж
думал,  не драпанули ли вы за границу с этим  "дядей  Васей",  оставив
меня тут один на один с госбезопасностью...
     - Ну что за дурацкие шутки, ей-богу! - злится Корнелий. - За кого
ты меня принимаешь? Разве я без тебя драпанул бы? Да и на кой черт нам
с тобой эта вонючая заграница с ее эксплуатацией  человека  человеком?
Что нам, плохо разве в родной нашей стране?
     - Конечно,  не плохо,  если бы только милиция  не  придиралась  к
нашим нетрудовым доходам.
     - Ну и  там  тоже  не  мед.  Пришлось  бы,  наверно,  ишачить  на
какого-нибудь босса.  А теперь давай спать. Завтра у нас нелегкий день
- предстоит каким-то образом завоевать  доверие  профессора  Кречетова
или хотя бы произвести на него хорошее впечатление...

        "30"

     Профессор Кречетов  возвращается  из  Тбилиси только на следующий
день поздно вечером,  и  Алексей  Русин  не  решается  зайти  к  нему,
полагая, что он устал с дороги и отдыхает. Но в одиннадцатом часу ночи
он слышит вдруг осторожный стук в свою дверь.
     - Да, прошу вас! - громко отзывается Алексей, вставая из-за стола
и  почти  не  сомневаясь,  что  это  Омегин  или  Фрегатов,  еще  днем
попросивший у него книгу Ангерера по технике физического эксперимента.
     Не успевает он,  однако,  дойти до двери, как она распахивается и
Русин видит на пороге профессора Кречетова.
     - Вы уже спать, наверно, собрались, а я вот...
     - Да  что  вы,  Леонид  Александрович!  -  восклицает Алексей.  -
Заходите,  пожалуйста!  Я раньше двенадцати,  а то и  часа  вообще  не
ложусь.
     - Работали, значит?..
     - Нет, не работал, к сожалению. Не работается... Все кажется, что
что-то еще недодумано, не осмыслено. Вот сижу читаю...
     - Э,  да у вас тут целая библиотека! И довольно пестрая. Борн, де
Бройль, Гейзенберг, Ландау... Ну, это еще понятно. Это одного порядка.
Амбарцумян,  Шкловский,  Хойль,  Шепли  - тут тоже есть связь.  Ну,  а
Колмогоров, Анохин, Эшби? Это вам тоже нужно? Да, пожалуй, тоже...
     Говоря это,  Кречетов быстро перебирает книги,  лежащие на столе,
тумбочках и стульях.  Некоторые листает,  но видно, что все они хорошо
ему знакомы.
     - Ну, а это вам зачем? - раскрывает он толстую книгу Гарри Уэллса
"Павлов  и Фрейд".  - Заготовки для будущей повести или для кругозора?
Ба,  да тут еще и избранные  работы  Павлова  и  "Философские  вопросы
высшей нервной деятельности".  Да, у вас, фантастов, тоже работенка не
из легких,  если,  конечно,  всем этим всерьез...  - смеется Кречетов,
листая какую-то приглянувшуюся ему книгу.  - Но ведь у вас не все так.
Вот этот Альфов, например...
     - Омегин, - поправляет его Алексей.
     - Да, Омегин. Он ведь, наверно, в основном знает все понаслышке и
не  утруждает  себя  чтением  всего  этого.  А вот Кораблев...  Ну да,
Фрегатов,  он,  наверно,  читает.  Это чувствуется.  А Семенов мне  не
понравился.  Очень  уж склонен к лакировке будущего,  а ведь в будущем
будет не меньше, а пожалуй, еще и побольше разных нелегких проблем.
     Помолчав немного, он вдруг спрашивает:
     - А какого вы мнения о Варе?  Ну да,  понимаю, вам неудобно... Но
какое-то  мнение  должно  же  у  вас  сложиться,  и  боюсь,  не  очень
хорошее...  Нет,  вы меня не перебивайте,  дослушайте прежде до конца.
Конечно,  она девушка приятная,  пожалуй, даже красивая и вообще очень
хорошая девушка. Но вот среднюю школу кончила с трудом, а об институте
даже и не мечтает.  Нет к этому интереса. И не потому, что тупица, она
по-своему толковая, великолепно разбирается во всех житейских вопросах
и с людьми может ладить,  даже с таким тяжелым человеком, как ее отец.
А науки не даются.  И не только точные,  но и гуманитарные. Она просто
равнодушна  ко  всему этому.  И ведь она не одна такая.  Я знаю многих
хороших ребят, которые с трудом кончают среднюю школу...
     - Вы  читали,  конечно,  Джорджа Томсона,  - перебивает Кречетова
Русин, - его "Предвидимое будущее"?
     - Да,  читал,  и  догадываюсь,  что вы имеете в виду.  Ее главу о
будущем  людей  с   ограниченными   интеллектуальными   способностями?
Конечно, он исходит из будущего в условиях буржуазного строя, но и для
нас будет нелегкой проблемой - дать таким людям не только среднее,  но
и  высшее образование при условии,  что станет оно еще труднее.  Может
быть,  к тому времени педагогика найдет решение этой проблемы, а пока,
по  заявлению  того  же  Томсона,  лишь  двадцать процентов английских
мальчиков способны одолеть курс средней школы.
     Чувствуется, что Леониду Александровичу нелегко говорить об этом,
хотя он и старается не выдавать своего волнения.  И конечно, это из-за
Вари, которая, наверно, огорчила его чем-то.
     - Вы уже познакомились,  наверно,  с ее Вадимом?  - будто  угадав
мысли   Алексея,   спрашивает   Леонид  Александрович  после  довольно
продолжительного молчания.  - Я ведь именно от него увез ее  сюда.  Не
нравится мне этот недоросль, и не верю я, что он в нее влюблен.
     - А Варя любит его?
     - Не знаю...  не уверен в этом.  Пожалуй, ей просто нравится, что
за нею так волочится этот балбес.  Она ведь уверена, что имеет на него
хорошее  влияние,  что перевоспитывает его...  А я не верю!  Да и этот
приятель его... Варя меня с ним недавно познакомила.
     - На  меня  он  произвел  впечатление  образованного человека,  -
осторожно замечает Алексей.
     - А мне показался ловкачом,  ловчилой. Эх, мне бы в отделе кадров
работать! Особым нюхом обладаю на не очень порядочных людей, даже если
они   и   образованные.  А  почему,  собственно,  вы  решили,  что  он
образованный?
     - Он ведь физик и даже, кажется, кандидат наук.
     - Ах,  даже еще и кандидат! Учтем это. А мне ведь показалось, что
он не только не кандидат, но и не физик.
     - А  вам  не  кажется,  Леонид  Александрович,  что  вами   могут
интересоваться? Знаете, в каком смысле?..
     - Да,  знаю,  хотя еще совсем недавно  очень  удивился  бы  этому
вопросу.
     - Но ведь вы же не ведете никаких секретных работ? И уж, конечно,
эксперименты ваши не имеют никакого отношения к военной технике...
     - Сейчас, дорогой мой, нет такого научного открытия, которому при
желании  не приписали бы военного значения,  - вздыхает Кречетов.  - В
Тбилиси,  например,  мне сообщили, что за границей начали пописывать о
какой-то  "геологической"  бомбе.  И  знаете,  это не такой уж абсурд.
Конечно,  все это безграмотно,  ибо журналисты слышали что-то,  но, не
поняв сути дела,  истолковали слишком прямолинейно. А теперь болтают о
возможности уничтожать если не континенты,  то целые  государства  без
термоядерного оружия и пагубных последствий радиации.
     - А вы считаете, что это невозможно?
     - Я   считаю   более   вероятным  разрушение  целой  планеты.  Не
понимаете?  Как-нибудь в другой раз объясню вам это. Во всяком случае,
планету   разрушить   будет   легче,   чем   какое-нибудь   конкретное
государство.  И я докажу им это... Скорее всего, однако, идея подобной
войны   -   безответственная   болтовня  буржуазной  прессы,  жаждущей
сенсаций.
     - Но не могли же они так вдруг ни с того ни с сего?
     - Не совсем вдруг,  конечно. Что-то, видимо, стало им известно об
экспериментах их ученых. Может быть, даже и о наших экспериментах...

        "31"

     На следующий  день  сразу  же  после  завтрака профессор Кречетов
снова заходит к Русину.
     - А на пляж вы не собираетесь, Алексей Васильевич?
     - Как раз об этом раздумывал.
     - Ну  и  очень  хорошо!  Пошли  тогда  вместе.  Там  уже вся ваша
компания и моя Варя со своими поклонниками. А этот "кандидат наук" уже
что-то им проповедует.
     Профессор в светлой летней пижаме.  На голове его пробковый шлем,
приобретенный  во  время  одной  из заграничных командировок.  В руках
киноаппарат "Лада".
     - Вы увлекаетесь этим? - кивает Алексей на "Ладу".
     - Увлекаюсь,  - улыбается Леонид Александрович. - И знаете, через
маленькое  окошко  его  видоискателя  я  как-то  шире стал видеть мир.
Особенно когда бываю за границей. Ну, вы готовы?
     Алексей надевает   широкополую  соломенную  шляпу,  перебрасывает
через плечо полотенце, и они выходят из его комнаты.
     На пляже первым бросается к ним Корнелий.
     - О,  наконец-то вы,  товарищ профессор!  А Варя уже беспокоиться
начала.  Вот, пожалуйста, сюда, под зонт, а то сегодня солнце уж очень
злое.
     - А я его не боюсь,  - беспечно смеется Кречетов.  - Мне ведь и в
Африке доводилось бывать.
     - В научной командировке, конечно?
     - Нет, просто так, туристом.
     - Простым туристом? - удивляется Корнелий. - И вас пустили?
     - А вы считаете, что я недостаточно благонадежен?
     - Да нет, совсем в другом смысле... - смущается Корнелий.
     - Ну,  а в другом смысле я мало для кого представляю интерес, так
что   за   мной   никто  не  охотится.  Да  и  вообще  область  слабых
взаимодействий - а это моя главная специальность - чертовски скучная.
     - Ну, не скажите, профессор! Я ведь в этом тоже кое-что смыслю.
     - Это и  его  специальность,  Леонид  Александрович,  -  замечает
Русин, внимательно прислушивающийся к их разговору.
     - Ах, даже так? - удивленно поднимает брови Кречетов.
     - Ну,  не  совсем  так,  - смущенно улыбается Корнелий.  - Просто
готовлю диссертацию на эту тему.  И  вот  хотел  бы  у  вас  спросить:
неужели нейтрино так и не взаимодействует почти ни с каким веществом?
     - Не ожидал от вас столь наивного вопроса,  товарищ диссертант, -
усмехается профессор.  - А вы имеете хоть какое-нибудь представление о
константе взаимодействия Ферми в эксперименте  по  упругому  рассеянию
антинейтрино на протонах?
     Догадаться, что профессор начнет сейчас  свой  "зондаж"  познаний
Корнелия  в  области  слабых  взаимодействий,  Алексею  Русину  уже не
составляет  большого  труда.  Кречетов  так  и  сыплет  теперь  такими
выражениями,  как: "волновые функции гармонического осциллятора поля",
"пространственное описание  квантового  состояния  нейтринного  поля",
"лоренцово  вращение",  "реперные  компоненты лагранжиана" и "истинная
тензорная плотность третьего ранга".
     Корнелий, конечно,  и сам не рад, что завел такой разговор. Вид у
него очень жалкий.  А Кречетов будто и не замечает его  растерянности.
Спросив  у  Корнелия:  "Связано  ли  спинорное  поле  с существованием
мелкозернистой топологии?",  и  не  получив  ответа,  он  переходит  к
"оценке  возмущения  нейтринного  поля  в вакуумном состоянии".  Потом
достает  где-то  лист  бумаги  и  начинает  торопливо  писать  на  нем
"релятивистское   волновое   уравнение  для  нейтрино  в  искривленном
пространстве".  И делает он это настолько обстоятельно, что записывает
его  в  "дираковской  четырехкомпонентной форме" и в "двухкомпонентной
форме Паули - Ли - Янга".
     Исписав весь  лист  бумаги  с двух сторон латинскими и греческими
буквами,  знаками  плюс,  минус  и  равенства,  скобками  простыми   и
фигурными, профессор спрашивает Корнелия:
     - А теперь вы ответьте мне: являются ли поля и частицы инородными
объектами,  движущимися  на  арене пространства - времени?  Или же они
являются объектами,  сконструированными из пространства?  Является  ли
также метрический континуум некоей магической средой, которая, в одном
случае,  будучи  искривленной,  представляет  гравитационное  поле,  в
другом  -  будучи  локально  скрученной  -  долгоживущие  концентрации
массы-энергии?
     Совершенно ошалевший  от  всего  этого,  Корнелий  кажется Русину
лишившимся дара речи,  и ему становится даже жалко  его.  А  профессор
Кречетов,  скомкав  листок  с  формулами,  отбрасывает его в сторону и
неожиданно смеется:
     - Надеюсь,  что после этого урока,  молодой человек, вы не будете
больше выдавать себя за диссертанта по таким серьезным проблемам,  как
слабые взаимодействия? А ухаживать за Варей можно ведь и без напускной
учености. Она хоть и племянница профессора, но терпеть не может ученых
разговоров.
     Потом он ловко сбрасывает с себя пижаму  и,  демонстрируя  хорошо
сохранившуюся   фигуру,   легкой  спортивной  походкой  идет  к  морю.
Бросившись в воду,  он плывет таким отличным кролем,  что даже Алексей
Русин открывает рот от удивления.

        "32"

     Никогда еще   не  было  столь  мрачного  вечера  в  штаб-квартире
корпорации свободных предпринимателей на окраине Старой  Гагры.  Глава
ее, Корнелий Телушкин, совсем пал духом. А Вадим еще злорадствует:
     - Это  тебе   не   православный   батюшка   с   высшим   духовным
образованием.  Того  ты  ловко  вокруг  пальца обвел.  А тут зарвался,
профессора  хотел  одурачить.  И  на  кой  черт  было   тебе   физиком
прикидываться да еще чуть ли не кандидатом наук? Оставался бы скромным
инженером системы легкой промышленности, как и было поначалу задумано.
Ну, как ты теперь к ним покажешься?
     А Корнелий все еще молчит,  то ли не обращая  внимания  на  слова
Вадима, то ли обдумывая что-то.
     - Ты хоть понял что-нибудь из того, что говорил тебе профессор? -
не унимается Вадим.  - Я ведь думал,  что он это и не по-русски вовсе.
Но я что - я неуч, а ты-то как же?..
     - Что - как же?  Я специально готовился к этому разговору. Прочел
о нейтрино и  слабых  взаимодействиях  все  что  мог,  но  в  пределах
научно-популярной литературы,  конечно.  А он меня на уровне квантовой
механики и нейтринной теории  с  их  умопомрачительным  математическим
аппаратом... Но в общем вполне деликатно, не задавая вопросов.
     - Как же, не задавая? А по-моему...
     - Ну,  а  те,  что  в конце задал,  эти он тоже не мне,  а скорее
самому себе.  Конечно,  я во всех этих тонкостях не так уж разбираюсь,
но  то,  что  он у меня спрашивал,  не знает,  кажется,  и современная
наука. Это, правда, я потом уже сообразил, а если бы сразу, можно было
бы и конфуза избежать,  обратив все в шутку.  Но уж очень он энергично
меня атаковал...
     - А теперь-то как же?  Может быть,  пора и удочки сматывать? Мне,
откровенно говоря, чертовски все это надоело. Да и боязно...
     - Боязно ему уже! А мне не боязно, и я к ним завтра же явлюсь как
ни в чем не бывало.
     - Смотри, Корнелий, сломаешь ты себе голову!..
     - А что же остается делать?  Кто за нас будет полученные  доллары
отрабатывать? Какое донесение Жоре пошлем? Что "дяде Васе" скажем?
     - А не послать ли нам их к чертовой матери со всеми их долларами?
     - Чтобы  они выдали нас госбезопасности?  Нет уж,  попали к ним в
ярмо, будем тянуть лямку, тем более что за это не так уж плохо платят,
хотя  мы  поставляем  им  пока  форменную  липу.  Сочинил ведь я,  что
профессор Кречетов ведет  интенсивное  зондирование  внутреннего  ядра
планеты  мощным  генератором  нейтрино.  Вернее,  не  знаем  мы этого,
предполагаем только,  а сообщили,  будто нам это достоверно  известно.
Теперь надо подкрепить нашу догадку какими-то вескими фактами.
     - И  ты  надеешься,  что  профессор  Кречетов   тебе   что-нибудь
ра