е исчезла
из его апартаментов - поторопилась унести свои прелестные ноги и  прочие
прилагающиеся к ним прелести из гнезда гнусного насильника. "Наверное, к
Карригану пошла", - предположил Михаил. Хотя, зная  женщин  -  а  Михаил
тешил себя надеждой, что он их худо-бедно знает, - Карриган  должен  был
занимать  в  этой   своеобразной   очереди   первое   место.   Тогда   -
соответственно предполагаемой женской логике - выходило, что к нему,  то
есть к Михаилу, Рейчел явилась уже от Карригана. "М-да... Весна, что ли,
пришла? Пора любви и все такое?.." Впрочем, какое ему дело до ее  сугубо
интимных проблем, а также до ее логики? Абсолютно никакого!
   Облегченно вздохнув - легко  отделался!  -  несостоявшийся  насильник
перебрался с пола на  кровать,  где  вскоре  и  уснул  безмятежным  сном
усталого маньяка.
   Второй раз он  проснулся  опять  же  не  по  своей  воле.  А  потому,
во-первых, что внезапно настало  утро.  Настолько  солнечное,  что  свет
ударил по сетчатке глаз даже через веки. А во-вторых - это когда он  уже
их открыл - оказалось, что возле его постели появилось еще одно  кресло.
В кресле сидел его брат Петр, занятый пристальным разглядыванием  своего
младшего брата Михаила. Должно  быть,  Петр,  в  отличие  от  некоторых,
предпочитал ходить в гости по утрам и  поэтому  устроил  здесь  в  честь
своего визита дневную иллюминацию. Кстати, одет он был теперь в точности
так же, как раньше, еще до визита на пожарище в Месиве - пошив не  иначе
как от "золотой рыбки". Его молчание  и  пристальный  взгляд  предвещали
какие-то очередные неприятности. Но,  поскольку  от  Петра  в  последнее
время и не приходилось ожидать ничего, кроме проблем, Михаил сделал вид,
что ничего такого не замечает - даст бог, пронесет. На всякий случай  он
спросил:
   - Что, уже пора? - Хотя было очевидно, что ничего еще  не  пора.  Тут
Петр заговорил:
   - Ты знаешь такую дагосскую игру "вышибала"? - сказал он.
   - Квест? - спросил озадаченный со сна Михаил.
   - В каком-то роде. На Дагоссе она принята между женихом  и  невестой.
Прежде, чем пожениться, невеста в течение года крутит хвостом,  а  жених
должен лупить всех ее поклонников, доказывая, что он лучший.
   Михаил молча ожидал продолжения, при  этом  в  душе  его  уже  начали
зарождаться самые нехорошие предчувствия на предмет  целостности  своего
второго глаза.
   - У нас за барьером эта игра считалась нормой отношений между мужем и
женой. Только в более жестоком варианте.
   Михаил ждал. К черту догадки. Он поверит только собственным ушам.
   - По правилам я должен тебя убить.  Но,  поскольку  ты  мой  брат,  я
только предупреждаю: больше не подставляйся.
   Все. Яснее некуда.
   Михаил вскочил на ноги. Опомнился он только уже нависая  над  Петром,
схватив  его  за  грудки.  В  голове  при  этом   высветилась   какая-то
генеалогически не правильная, но все же подходящая к  случаю  мысль:  "Я
тебя породил, я тебя и убью!"
   - Так это ты?.. Аткина?..
   Петр усмехнулся  криво  и  сказал,  дыхнув  Михаилу  в  лицо,  словно
отставной дракон, убойным перегаром:
   - Аткин знал. Все они знали. Сами нарывались. Бросали мне вызов.
   Только теперь Михаил понял, что брат пьян.
   - Выходит, что Аткин был не первым, да? - Михаил встряхнул брата. - А
Заноза? Ты же его нарочно  столкнул  к  этой  твари!  По  твоей  милости
человек остался без руки! - То, что Заноза наверняка обзавелся уже новой
рукой, не  имело  значения.  Скалди  ведь  сказала,  что  рыба  способна
по-настоящему навеки сожрать Странника, и это значило, что Заноза спасся
тогда только чудом.
   - Ты меня достал, - устало произнес Петр. Взял  Михаила  пятерней  за
челюсть и оттолкнул. Михаил отлетел назад и упал спиной на кровать. Надо
заметить, что Петрова женушка обошлась с Михаилом менее  благосклонно  -
она-то кинула его не на кровать,  а  с  кровати.  Наверное,  это  у  них
семейное - швырять куда попало  не  угодивших  им  персон.  То  есть  не
швырять - этой  чести  они  удостоили  только  Михаила,  как  ближайшего
родственника. Других они просто убивали.
   - Я тебя предупредил. Не подставляйся, - повторил Петр, поднимаясь.
   - Карригана ты тоже уже предупредил?
   Брат исчез из его комнаты, ничего не ответив. То  ли  он  не  услышал
вопроса, то ли просто не захотел его слышать. Михаил и спрашивал не ради
ответа. Это был просто удар  ниже  пояса  -  единственный  жалкий  удар,
который он смог нанести Петру за Аткина и Занозу, за всех тех,  кого  он
не знал, тех, что поплатились своими жизнями еще раньше,  став  жертвами
матримониальной игры двух параноиков.
   Михаил так и остался лежать, уставясь в сияющий потолок. Спать больше
не хотелось. Мысли толпились в голове, наступая друг  другу  на  ноги  и
толкаясь локтями, как люди у касс космопорта. Петр сказал, что  все  они
знали  и  сами  нарывались.  Можно  себе  представить   механизм   этого
"нарывания": достаточно вспомнить, как это происходило у нее с  Занозой.
Или как сам Михаил "нарвался" незадолго перед визитом Петра.
   Чем же, интересно, он ей так не угодил, что она решила подставить его
на конвейер смерти, в который она превратила его брата?  Что  он  сделал
такого, чтобы она вынесла ему смертный приговор? А Заноза,  на  ком  она
повисла  практически  сразу?  Красивый   самец,   жалко,   если   другим
достанется? Или  дело  в  чем-то,  что  объединяло  их  -  Проводника  и
Странника?  Может  быть,  всему  виной  был  их  талант?  И  причина   в
сознательной или подсознательной зависти к людям, умеющим делать то, что
не дано делать другим? Если так, то... В команде имеется еще  два  таких
человека. Карриган этой  доброй  супружеской  чете  явно  не  по  зубам.
Выходит, что теперь очередь Бола?..
   Михаил резко сел. Прав он  или  нет,  Бола  в  любом  случае  следует
предупредить. И лучше сделать это прямо сейчас,  немедля.  Если  уже  не
поздно. Что мешало Рейчел отправиться к Болу сразу отсюда?  Ничто.  Если
только ярость: прежде, чем упасть в сюрреальные  объятия  Бола,  девушке
следовало немного поостыть.
   Михаил вскочил с постели, наскоро оделся и пожелал попасть к Болу.  В
следующий миг он  оказался  на  небольшом  травянистом  клочке  почвы  -
примерно пять на пять метров жизненного  пространства,  -  дрейфующем  в
прозрачном солнечном воздухе среди других  таких  же  островков,  сверху
ровных, поросших травой, снизу землистых и с корнями.
   Михаил стоял, оглядываясь и размышляя, куда в этом новом  месиве  мог
подеваться Бол Бродяга. Хотя конечно - бассейн,  спортзал,  кинотеатр  и
так к далее... Мало ли какими удобствами "золотой рыбки"  мог  в  данную
минуту пользоваться Бол, покинув свою каюту. Михаил  заколебался,  стоит
ли ему подождать Бола здесь или попросить "рыбку" перенести его прямо  к
Бродяге, где бы тот ни находился, рискуя нарушить его  личный  интим.  А
вдруг он уже с Рейчел? Как раз сейчас? Футбольным мячом в лоб  бабахнула
страшная мысль: "А ну как Петр его уже того?.." Но тут как  раз  высокая
трава неподалеку  от  Михаила  зашевелилась,  и  над  ней  галлюцинацией
безумного гения о конце мира собрался Бол Бродяга.
   "Живой!" - отлегло первым делом у Михаила  от  сердца.  А  потом  еще
больше отлегло, потому что, увидав еще  раз  перед  собой  воочию  Бола,
Михаил не смог представить себе способа, каким Петр мог бы  расправиться
с человеком, и без того уже существующим в  состоянии  разрезанности  на
мелкие кусочки.
   - Привет, Бол! Извини, если разбудил, - начал Михаил, соображая,  как
бы ему подоходчивей объяснить Болу суть нависшей над ним угрозы.
   - Привет! Да ты  садись,  не  стой,  -  сказал  Бол,  приближаясь.  -
Молодец, что зашел. Сейчас чего-нибудь перекусить организуем.
   - Я к тебе по важному делу, - сообщил Михаил, оглядываясь.  Обнаружив
возникшее за своей спиной кресло, он присел в него и продолжил:
   - К тебе тут  случайно  Рейчел  не  заходила?..  Прости  -  наверное,
слишком личный вопрос... Но это важно.
   - Хм, - сказал Бол, вырастив тем временем еще одно кресло напротив  и
между ними - накрытый стол. - Такой уж важный?
   Михаил энергично кивнул - мол, можешь мне поверить.
   - А в чем дело? Ну да, заходила недавно.
   - Черт!
   Вот ведь ушлая баба! Везде она успела!
   - С ней что-то не так? - обеспокоился Бол. И в это время где-то рядом
раздался голос Илли, такой близкий, словно она сидела с ними третьей  за
столом:
   - Я на месте.
   - Черт! - Михаил стал торопливо объяснять Болу:
   - Остерегайся Петра. Рейчел  -  это  его  жена,  и  между  ними  свои
заморочки... Сейчас уже недосуг объяснять. Короче - будь начеку!
   - А чего там объяснять, все понятно, - сказал Бол. - Только я  ее  не
трогал.
   - Я тоже ее не трогал. Но, не будь я  его  братом,  он  бы  меня  уже
прикончил.
   - Ну, пусть теперь меня попробует. Флаг ему в руки, - усмехнулся  рот
Бола, пребывавший на  самом  верху  архитектурного  ансамбля.  Михаил  в
очередной раз подивился особенностям абсолютного языка:  неужели  Бол  и
впрямь  упомянул  про  флаг  или  это  прозвучало   только   в   русской
интерпретации фразы?.. - Бол между тем продолжал с досадой:
   - Жаль, перекусить не успели. Придется с собой брать.
   Обе его руки протянулись над столом, одна подхватила бутылку,  вторая
- тарелку с каким-то горячим блюдом, и унесли их куда-то в  глубины  его
разрозненного организма. Михаил запасаться  не  стал,  поскольку  голода
пока не испытывал, да и не имелось у него  таких  карманов,  куда  можно
было бы спрятать целую тарелку без ущерба для ее содержимого.
   В зале управления они с Болом оказались одновременно. Остальные  были
уже тут. Карриган пребывал на своем прежнем месте: не исключено, что  он
так и просидел здесь все время, глядя на последнее кольцо дороги  лангов
в размышлениях о тщете  всего  сущего.  Илли  занимала  соседнее  с  ним
кресло.
   Петр и Рейчел расположились по другую его руку, на спинках их  кресел
висело оружие - те самые причудливые лазерники  из  реальности  третьего
рода. Михаил едва скользнул по ним взглядом -  состояние  его  в  данную
минуту  было  в  самый  раз  для  семейного  скандала,  вряд  ли  сейчас
уместного.  Он  занял  свободное  кресло  рядом  с  Илли.  Бол   усилием
творческой мысли соорудил себе с того же края еще одно кресло.  Карриган
оглядел всех и обратился к Илли:
   - Приступай.
   Они  замерли,  уставясь  в  космическое   пространство   в   ожидании
радикальных перемен. С минуту ничего не происходило, и эта  минута,  как
водится, показалась Михаилу более продолжительным отрезком времени,  чем
весь срок их пребывания на корабле. "Снизошла бы хоть до сообщения, куда
собирается лететь, - думал он, чувствуя, что от напряженного вглядывания
звезды начинают колоть глаза. - Как-никак, нам в ту же сторону". Висящее
в  пустоте  древнее  кольцо  почему-то  напомнило  ему  чеку  чудовищной
гранаты,  укрытую  в  безмерных  пространствах  надежнее,  чем  в  любых
секретных бункерах. Миллионы, миллиарды лет  висит  эта  чека  на  одном
месте и ждет своего часа - когда придет кто-то,  знающий  заветный  код,
состоящий из ее точных координат. Придет и дернет. И тогда...
   Пространство впереди  внезапно  вспыхнуло  белым  и  голубым.  Михаил
прижался к спинке в  суеверном  ужасе  бедового  пророка:  "Накаркал!.."
Потом подался вперед. Лишь спустя пару секунд  он  понял,  что  оказался
свидетелем не апокалиптического взрыва Вселенной. Просто чернота космоса
сменилась мгновенно и очень резко обычным белым днем  какой-то  планеты,
причем день этот, как выяснилось при окончательном  наведении  в  глазах
резкости, был даже не из самых солнечных. Но белым он являлся  в  прямом
смысле, потому что там, где корабль вышел из... прыжка?.. Михаил понятия
не имел, как именуется такой прогрессивный способ космоплавания. Но  тем
не менее: земля, расстилавшаяся под ними, была  покрыта  снегом,  и  там
росли деревья. Много деревьев - целый лес: что-то очень похожее на елки,
елки и еще раз елки. И так до самого горизонта.
   - Если я не ошибаюсь, планета Дьюгарь.  Родина  лангов,  -  просветил
Карриган всех несведущих.
   - Брошенная планета, - невозмутимо уточнил Петр. Хмель с него, кстати
сказать, словно рукой сняло.
   Илли обернулась вопросительно к Карригану:
   - И что теперь?
   - Насколько я понял, ты захотела побывать на планете лангов. И еще ты
хотела чего-то чистого до абсолютной белизны. Прошу  прощения  за  такие
сугубо личные подробности. Надеюсь, что это все -  таки  не  полюс.  Для
начала попробуем здесь просто осмотреться.
   Михаил решил, что он имеет в виду  осмотр  окрестностей  -  разведку,
сбор информации, ну и все такое.  Но  тот,  помолчав  несколько  секунд,
сообщил:
   - По информации корабля, разумной  жизни  под  нами  в  радиусе  пяти
километров нет. На юго-западе имеются древние постройки. Там  с  большой
вероятностью теплится разумная жизнь. Значит, двигаемся на юго-запад.
   Не успел он договорить, как корабль  уже  воспринял  приказ:  лежащая
перед  ними  зимняя  панорама,  накренясь,  поехала  в  сторону,   потом
выровнялась и понеслась стремительно навстречу:  корабль  взял  курс  на
юго-запад. Из-за  горизонта  бескрайним  одеялом  выплывал  все  тот  же
заснеженный лес. Вскоре прямо по курсу в  воздухе  образовалось  золотое
облако нечетких очертаний. Огибать это атмосферное явление Карриган,  по
всей видимости, не  собирался,  так  что  в  конце  концов  они  в  него
врезались и пролетели насквозь.  По  экрану  забарабанил  как  будто  бы
крупный град.
   Михаил  вгляделся:  облако   оказалось   стаей   крупных   насекомых,
смахивающих на большекрылую  золотую  саранчу.  "А  может,  это  здешние
пернатые? - размышлял Михаил, с любопытством разглядывая распластавшийся
перед  ним  на  экране  крылатый  силуэт,  поминая  попутно  с   грустью
профессора Семиручко, путешествовавшего с  ними  инкогнито  под  летучим
псевдонимом Попрыгунчик. - Вот  бы  кто  сейчас  порадовался!..  Саранча
среди зимы роится! Это ж просто потрясающ-щ-ще! - Михаил поймал себя  на
том,  что  озвучивает  мысленно  реакцию  Попрыгунчика.  -  Эх,  Игнатий
Рагволдович, героический бедовый профессор,  истинный  ценитель  женских
прелестей, лучший друг летающих "носорогов", жив ли ты теперь? Если жив,
то не поминай лихом!.."
   Саранча осталась позади, а впереди  среди  лесов  показалось  большое
темное нагромождение - не иначе как обещанные кораблем древние постройки
с вероятной разумной  жизнью  внутри.  Если  они  и  были  древними,  то
выглядели все равно очень  и  очень  даже  ничего  себе.  Михаил  ожидал
каких-нибудь величественных руин, но  то,  к  чему  они  приближались  с
большой скоростью, было похоже на мощную крепость, построенную  в  форме
ромба. В центре возвышалась огромная башня,  широкие  стены  также  были
увенчаны тремя своеобразными башенками. Лишь  когда  корабль  завис  над
крепостью, Михаил понял: то, что он издалека принял за три  башни,  было
малогабаритными  космическими   кораблями,   стоящими   на   специальных
расчищенных площадках.
   - Здесь, похоже, какая-то база. Неплохо устроились! - заметил Петр  и
прибавил, разглядывая сооружение внизу:
   - Не советую здесь садиться.
   - Если вам интересно мое мнение, то мне тоже не нравится это место, -
высказался Бол Бродяга.
   - И мне, - сказал Михаил. Дело не в  том,  что  крепость  могла  быть
чьей-то тайной базой, где вряд ли будут рады незваным  гостям.  Как  раз
перед высказыванием Бола Михаил ощутил  странный  дискомфорт,  вызвавший
мгновенный ледяной озноб по  всему  телу,  словно  к  нему  прикоснулось
что-то чужое и заведомо  враждебное:  сунулось  осторожно,  вкрадчиво  и
быстро, как будто изучая или пробуя на вкус.
   - Хорошего в этом  месте  действительно  мало,  -  не  стал  отрицать
Карриган. Потом, поглядев искоса на молчаливую Илли, продолжил:
   - Но нам все-таки придется туда заглянуть.  Я  имею  в  виду  себя  и
своего штурмана. Остальные могут остаться на корабле,  я  намерен  перед
посадкой отослать его на орбиту. - Последовало короткое молчание. Первым
его нарушил Бол.
   - Я остаюсь, - сказал он.
   -  И  я,  -  присоединился  Михаил.  Он  не  колебался  ни   секунды:
отправляться на орбиту, когда Илли пойдет  в  крепость,  от  которой  за
километр веет опасностью? Ну уж нет!
   - Да не пошла бы к дьяволу ваша орбита!  -  заявил  Петр.  -  Я  хочу
посмотреть, что за сморчки здесь окопались.
   - Единогласно! -  хмыкнула  Рейчел,  шутливо  проголосовав  поднятием
руки.
   -  Идем  на  посадку,  -  подытожил  Карриган,  кажется,  ничуть   не
удивленный  этой   неожиданной   демонстрацией   единства   в   команде,
раздираемой  внутренними  противоречиями   с   самого   момента   своего
образования.
   Сразу после его слов Михаил ощутил,  что  кресло  под  ним  пришло  в
движение, отъезжая куда-то назад и вправо, тот же маневр совершало с ним
на пару кресло с Болом. Петр и Рейчел также куда-то  поехали  вместе  со
своими креслами.  Одновременно  окружающий  их  зал  управления  стал  с
потрясающей быстротой съеживаться, стены  надвинулись  со  всех  сторон,
экран впереди  уменьшился  в  десятки  раз,  обратившись  практически  в
лобовое стекло, потолок приблизился  на  расстояние  вытянутой  руки.  В
результате перепланировки они оказались сидящими в три ряда, похоже, что
в кабине небольшого аппарата. Причем Михаил с  Болом  попали  во  второй
ряд,  Рейчел  с  Петром  -  на  галерку,  в  третий.  Илли  и  Карриган,
соответственно,  занимали  теперь  два  пилотских  кресла,  хотя  ничего
похожего на пульт перед ними так и не возникло. Михаил услышал, как Илли
тихо спросила у Карригана:
   - С ним все будет в порядке?
   И догадался, что она беспокоится о похищенном ими с Земли человеке  в
капсуле. Не иначе как там - в смысле в сети -  и  впрямь  проводил  свой
отпуск какой-нибудь член императорской фамилии, до сих пор безмятежный и
так и не подозревающий о своем похищении с Земли любимой племянницей.
   -  Исключительно  твоими  молитвами,  -  серьезным  голосом   ответил
Карриган на вопрос Илли. Затем Михаил ощутил легкий толчок, и его  вжало
в кресло. Пейзаж впереди накренился, горизонт уехал вверх,  а  крепость,
заняв весь экран, стала быстро приближаться: спускаемый аппарат,  бывший
недавно залом управления, отделился от корабля-матки и  шел  на  посадку
прямо на широкую крепостную  стену,  следуя  примеру  уже  стоявших  там
кораблей. Как только  они  сели  -  неподалеку,  кстати,  от  одного  из
кораблей, - у челнока исчезли боковые стенки. Можно было  подумать,  что
они просто  стали  прозрачными,  если  бы  в  кабине  тут  же  после  их
исчезновения не воцарился подлинный собачий холод (от которого раздетому
практически человеку сразу хочется завыть по-собачьи). Со всех сторон их
окружали теперь застывшие голубоватые волны сугробов, и бороздить  их  в
летних туфлях у Михаила  не  возникло,  как  ни  странно,  ни  малейшего
желания. Миха - ил, ударившийся в дрожь уже в самый момент  исчезновения
стенок, покосился впервые с некоторой с завистью на  Бола:  хорошо  ему,
наверное,  -  вон  у  него  какая  теплая  воздушная   прослойка   между
запчастями, на морозе аж видно, как она там внутри  него  функционирует,
прямо как кровь по артериям.
   Из кабины он, конечно, все-таки вышел, и все к остальные тоже; а куда
деваться, раз уж прилетели? Правда, вот  именно  куда  теперь  деваться,
было пока неясно. Справа - заснеженные лесные просторы, и слева - темная
башня, при каждом взгляде на которую кожа  Михаила,  мерзнущая  снаружи,
покрывалась мурашками еще и изнутри, а между ними, как  раз  под  ногами
залетных гостей, - сооружение в виде  стены,  куда  им  необходимо  было
срочно  отыскать  какой-нибудь  вход,  чтобы  не  обратиться  в  ледяные
скульптуры в течение ближайших же минут. Но заняться поисками  входа  им
так и не пришлось - не  успели  гости  сделать  и  шагу,  как  на  стене
объявились хоз