ла взгляд куда-то на лужок  за  их  спины,
несколько мгновений напряженно туда смотрела и наконец уронила, указав в
том направлении пальцем:
   - Там.
   Изголодавшиеся попутчики Карригана коллективно обернулись  и  увидели
разложенную неподалеку  на  траве  белую  скатерть,  сервированную  так,
словно она прилетела сюда вместе со всем содержимым, по меньшей мере,  с
какого-нибудь королевского  пикника:  среди  изобилия  блюд  и  приборов
возвышалось призывно несколько кувшинов, в центре натюрморта красовалась
бронзовая  ваза  с  фруктами.  Лесные  запахи  почтительно   присмирели,
задавленные донесшейся с  ветерком  волной  изысканных  гастрономических
ароматов. Первым сдвинулся с места и уплыл по этой волне Бол Бродяга, за
ним  последовала  Рейчел.  Петр,  буркнув  через   плечо:   "Ладно   уж,
уговорили", - оказался последней жертвой гипнотической волны.
   -  А  ты  по-прежнему  мастер,  -  заметил  Карриган,  оставшийся   в
результате наедине со Стел. - Не сомневаюсь, что  на  вкус  все  это  не
менее превосходно.
   - У тебя есть возможность в этом убедиться, - ответила она,  натянуто
усмехнувшись.
   - Может быть. Позднее, - сказал он, не отрывая от  нее  внимательного
взгляда, и, вразрез с этим пристальным взглядом, продолжил небрежно:
   - А как ты  смотришь  на  то,  чтобы  воплотить  в  жизнь  что-нибудь
помасштабней?
   - Кажется, мы подошли вплотную к цели твоего визита?
   Она не скрывала саркастической нотки в голосе.
   - Ты, похоже, до сих пор на меня в обиде?.. - спросил он.
   Она молчала, глядя на него в упор.
   - Так почему же тогда согласилась со мной пойти?
   - Да так. Из любопытства.  Так  что  тебе  нужно?  Простой  и  прямой
вопрос, хочешь не хочешь, требовал такого же простого и прямого ответа.
   - Корабль.
   - Ты собрался в кругосветное плавание?
   - Что-то в этом роде. Ты поможешь?
   Помолчав несколько секунд в раздумье, она сказала:
   - Может быть. Но о одним условием... Мне интересно, что движет  тобой
на этот раз. Тысячелетие назад, когда мы расстались, это была власть. Ты
женился на смертной ради того только, чтобы править  в  одной  небольшой
звездной системе. Теперь, правда, такого рода власть равносильна  званию
вождя в туземном племени.
   - Тогда это была Власть.
   - Да. Над первой во Вселенной космической империей.  Сейчас,  правда,
когда появилась возможность править целой Вселенной,  от  высшей  власти
осталась одна только видимость. И все же там, наверху, опять  заварилась
какая-то свара. Значит, и ты участвуешь в этой грызне?.. Ну  конечно.  Я
могла бы догадаться гораздо раньше.
   Он протестующе взмахнул рукой.
   - Оставим пока вопрос о власти. Ты, насколько я понял, поставила  мне
условие. Я на него согласен. Тебе интересно, что мною движет?  Так  вот:
дело в том, что...
   - Погоди!..  Я  тебя  слишком  хорошо  знаю.  Ты  сейчас  поклянешься
основами  мироздания,   что   собрался   совершить   на   этом   корабле
паломничество по святым местам, и  хотелось  бы  мне  увидеть  человека,
который тебе бы не поверил!
   Он обезоруживающе развел руками:
   - Кажется, я имею дело именно с таким человеком.
   Взгляд ее оставался пристальным, непреклонным.
   - Я хочу заглянуть в тебя.
   - Хм... Желаешь проинспектировать мои мысли?
   - Не мысли. Я хочу знать, что ты несешь в своем сердце.
   - Мои сердечные дела имеют какое-то отношение к вопросу?
   - Область своих личных дел ты можешь от меня закрыть. В лучшем случае
там опять обитает  какая-нибудь  всегалактическая  принцесса.  О  худшем
случае я умалчиваю. Хотя, раз речь идет о тебе, можно сразу  ставить  на
худшее - не ошибешься.
   Он помолчал, прищурясь, затем произнес медленно:
   - А вдруг принцесса захватила все здание, от подвалов до чердаков?
   Она наконец-то улыбнулась, скептически изогнув бровь.
   - Вот-вот. Рассказывай ей эти сказки. Очень способствует. Только я-то
ведь знаю - ни одной женщине, ни смертной, ни бессмертной, не  захватить
полностью твоего сердца. Увы, увы! Нам не приходится мечтать даже о  его
половине - разве что о каком-нибудь заброшенном уголке.
   - Надо ли тогда блокировать от тебя какой-то заброшенный уголок?
   - Думаю, надо.
   - Ты боишься?
   - Просто не интересуюсь.
   Стоит ли признаваться мужчине, что не хочешь  заглядывать  в  тайники
его сердца потому лишь, что даже теперь, спустя тысячелетие, боишься  не
найти в них себя?
   - Будь по-твоему. Смотри.
   Они стояли с минуту молча, словно отгородившись  прозрачным  колпаком
от остального мира, просто глядя друг другу в глаза. Потом она  опустила
взгляд и неопределенно  усмехнулась,  качнув  головой.  Выдержав  паузу,
сказала:
   - Уговорил. Пожалуй, я согласна тебе помочь.
   - Само собой. Таков был уговор.
   - Скрепленный подписью, печатью и нерушимой клятвой?
   - Нет, только твоим словом.
   - Не жульничай. Я сказала "может быть".
   - Выходит, я ослышался? Или кто-то  другой  произнес  только  что  "я
согласна"?
   - Ладно. Будет тебе корабль.
   Она поглядела в том направлении, где его спутники,  сидя  на  травке,
отдавали  сейчас  должное  сотворенному  ею  обеду.  Любопытное  зрелище
представлял  собой  со  стороны  насыщающийся  Бол  Бродяга:  его   руки
подносили пищу корту, и  та  исчезала  в  нем,  совершенно  непостижимым
образом достигая, видимо, тех элементов  организма,  куда  пище  следует
отправляться после попадания в рот.
   - Это твой будущий экипаж? - спросила Стел.
   - Там поглядим, - отмахнулся он. - Ты, я надеюсь,  не  против,  чтобы
приступить прямо теперь?
   Она лукаво прищурилась, чуть дернув плечом.
   - Торопишься? Но ты ведь, кажется, хотел отведать мою стряпню?
   - Я сказал "может быть". Не стоит нагружаться  перед  работой.  -  Он
деловито посмотрел на солнце. - Думаю, я могу рассчитывать на сутки. Как
считаешь, уложимся?
   - Если не отвлекаться,  управимся  к  утру.  В  спокойном  ее  ответе
прозвучала едва слышная горькая нотка.
   - Подробности обсудим по ходу дела, - заключил  Карриган,  словно  не
заметив этой нотки, и развернулся, внимательно оглядывая поляну и что-то
прикидывая в уме. Потом отошел к пирующим и, взяв бесцеремонно  за  края
скатерть с обедом, скомандовал:
   - Примите кувшины.
   - Зачем это? - удивилась Рейчел, оторвавшаяся только что  от  куриной
ножки, держа теперь ее в руке, как маленький жезл.
   - Иначе упадут.
   Кувшины были торопливо подхвачены, после чего  Карриган  отбуксировал
скатерть, роняя по дороге блюда, под деревья у края поляны.
   - Я буду занят примерно в течение суток, -  сказал  он  подтянувшейся
следом за скатертью троице.  -  В  вашем  распоряжении  окрестности,  на
поляну прошу не выходить в целях вашей же безопасности.
   - А какого хрена нам тут ждать? - любезно поинтересовался Петр.
   - Репчатого, - не менее любезно отозвался Карриган, уже направляясь к
противоположному от Стел краю поляны. В принципе, ничто не мешало  Петру
удалиться прямо сейчас в любом выбранном им  направлении,  не  дожидаясь
явления загадочного репчатого хрена. Тем паче, что никакая погоня ему  в
данной местности наверняка уже не грозила, а  именно  к  этому  он,  как
помнится, изначально стремился. Однако уходить  он  никуда  не  стал,  а
вместо этого опустился на траву рядом с Болом и Рейчел, и они все вместе
молча продолжили  трапезу,  наблюдая  между  делом  за  происходящим  на
поляне. Поначалу, правда, ничего сверхъестественного там  не  вершилось:
Карриган и Стел уселись на разных концах поляны лицами друг  к  другу  и
сидели так, не шевелясь, словно окаменели или скорее - уснули среди бела
дня с открытыми глазами.
   -  Медитируют,  -  предположил  Бол   Бродяга,   запивая   это   свое
предположение вином из резного металлического кубка. Вино, как перед тем
и пища, таинственно кануло в пустой промежуток позади его рта.
   - Это у них  такой  бесконтактный  секс,  -  выдала  свой  взгляд  на
происходящее Рейчел.
   - Кто о чем, а обезьяна - все о бананах, -  пробурчал  Петр,  опуская
медленно на землю свой кубок и глядя пристально куда-то в центр  поляны:
там над самыми верхушками трав начало возникать бледно-золотое мерцание.
Остальные также отключились временно от трапезы  и  стали  наблюдать  за
странным  атмосферным  явлением,  позабыв   о   комментариях.   Мерцание
постепенно разрасталось, принимая форму легкого золотого облака,  внутри
которого зарождалось что-то зыбкое,  неясное,  едва  пока  уловимое  для
глаза. Но происходило это таинственное зарождение  очень  медленно.  Так
что зрители, понаблюдав какое-то  время,  в  конце  концов  вернулись  к
трапезе, не забывая, однако, поглядывать между делом на поляну.
   Капризное время,  имеющее  обыкновение  то  мчаться,  как  экстренный
поезд, то ползти наподобие улитки, а порой и просто  бессовестно  спать,
струилось ленивой медленной рекой над заповедным уголком земной природы.
Изысканный обед был уже давно съеден, вина выпиты, и солнце  пробиралось
уже сквозь верхушки деревьев к горизонту, когда  золотое  сияние  заняло
все пространство над поляной, окутывая собою  нечто  пока  необъяснимое,
сложное и изменчивое,  растущее  там,  внутри,  вспыхивая,  перетекая  и
застывая в гармонии все новых форм и деталей,  слой  за  слоем,  как  бы
возводя  себя  самое.  Солнце  в  конце  концов  опустилось  за  лес,  и
вкрадчивый сумрак сгустился между деревьями, подползая осторожно со всех
сторон к поляне, а зрители все сидели у ее края, забыв о сне,  наблюдая,
как двое в полном безмолвии  творят  над  диким  островком  земли  нечто
неведомое  и,  должно  быть,  чуждое  ей,  но  тем  не  менее   каким-то
непостижимым образом с нею гармонирующее. С наступлением  темноты  двоих
свидетелей таинства незаметно сморило сном, третий же,  сам  не  имеющий
конкретной формы, уснул лишь  под  утро,  когда  загадочное  творение  в
золотом ореоле, выросшем к тому времени в грандиозный  мерцающий  купол,
начало наконец приобретать определенные очертания.
 
12. ДРАГОЦЕННОЕ ТЕЛО 
 
   Очнулся Михаил от того, что  тело  его  куда-то  катилось,  катилось,
катилось и в конце концов обо что-то ударилось. Он сжался, ожидая  боли,
но ее не было: раны, полученные в базовой реальности, не искалечили  его
тело. Пострадал его внутренний Проводник - это он зализывал сейчас  раны
где-то в потаенном уголке души. Только размышлять об этом было  некогда:
сейчас  Михаилу  предстояло  разбираться  со   странным   поведением   и
местонахождением их общего с Проводником бренного тела.
   Не успел он открыть глаза, как уже катился в обратную  сторону,  ноги
придавило по пути чем-то тяжелым, а под ребра  ткнулось  что-то  острое.
Вместе с ним по  полу  тесного  помещения  мотало  двух  разнокалиберных
вампиров - Бельмонда и, соответственно, Попрыгунчика.
   Михаил помнил, как в отделении  их  всех  захватили  имперцы,  помнил
убитого Седого и как сам он обнимал Илли... Но что же случилось потом?..
Если их бросили  в  катер,  то  многое  можно  было  объяснить:  условия
транспортировки  ничем  не  отличались  от  их  недавних  злоключений  в
милицейской галоше. Стихийное бедствие какое-то.
   Значит, опять в плену. Однако куда сильнее  факта  нового  заключения
Михаила  обеспокоило  отсутствие  Илли.  Может  быть,  ей   предоставили
отдельную каюту?.. Да здесь ли она вообще?.. Что-то о последних событиях
наверняка должны были знать Попрыгунчик с Бельмондом. В любом случае  их
следовало расспросить, и как можно скорее.
   Поэтому Михаил,  не  собираясь  дожидаться  окончания  девятибалльной
качки, сграбастал Попрыгунчика за лацкан его бежевого пиджака и собрался
уже приступить к допросу, как их обоих  садануло  еще  раз  об  стену  и
накрыло сверху Бельмондом, а  потом  так  прижало,  что  было  никак  не
отделиться от стены, притянувшей всех троих к себе, вроде как  магнит  -
любимые гвозди.
   В  этот  момент  избыточная  плотность   воздуха,   характерная   для
реальности третьего рода,  стала  ощутимо  падать.  Михаил  увидел,  как
изменяются на глазах лица спутников, обретая постепенно цвета,  присущие
человеческим лицам в нормальном мире. Михаил  понял,  что  катер  меняет
реальности, и пожалел задним умом, что в мире загробных  метаморфоз  ему
так и не попалось ни одного зеркала.  Хотя,  может,  оно  и  к  лучшему:
глянул бы там разок на свое отражение и приобрел бы пожизненную фобию  к
зеркалам. "Посинеть мы всегда успеем", - решил про себя Михаил.
   Потом  притянувшая  их  стена  вроде  бы   размагнитилась,   Бельмонд
отвалился на пол. Комната боль - ше не  ходила  ходуном,  и  собственное
тело, если поставить его на ноги, уже должно было держаться. Но вставать
Михаил пока что не рискнул,  тем  более  что  для  общения  этого  и  не
требовалось. Он  заметил,  а  что  его  рука  продолжает  сжимать  ворот
Попрыгунчика, и, не отпуская, спросил:
   - Где  Илли?  -  Тот  для  начала  возмущенно  рванул  на  себя  свой
многострадальный пиджак. Раздался треск, и  в  руке  у  Михаила  остался
бежевый  лацкан.  Михаил,  поглядев  в  изумлении  на  дело  рук  своих,
машинально протянул запчасть обратно  Попрыгунчику.  Вместо  того  чтобы
взять ее, тот указал пальцем Михаилу в лицо,  дополнив  этот  вызывающий
жест фразой, полной роковой загадочности:
   - Ха-ха!  -  что  заставило  Михаила  вновь  пожалеть  об  отсутствии
зеркала. Словом, бежевый господин на контакт  не  шел.  Зато  прорезался
Бельмонд:
   - Ее увели. Тот гвардеец приказал бросить нас сюда, а  ее  увел.  Она
только успела шепнуть мне два слова: "Ищите дверь". - Бельмонд умолк.
   Тогда все дружно посмотрели на единственную в помещении дверь -  даже
издалека было ясно, что она заперта.  На  трех  лицах  отразилась  общая
мысль:
   "Нашли. И что дальше?"
   - Нет, - возразил Михаил этой общей мысли. - Здесь  должна  быть  еще
какая-то дверь. Которую надо искать!
   И они принялись искать. Вскоре выяснилось, что  каземат  им  достался
очень  даже  комфортабельный:  из  стен  появлялись  стулья,  столики  и
кровати, куда можно было пристегнуться во время маневров, знай  пленники
об их существовании. Когда на стенах не осталось ни единого выступа и ни
одной вмятинки, куда бы  по  несколько  раз  не  нажали,  они  принялись
обшаривать пол, распределив его на  три  зоны.  Михаил  прощупывал  свой
отрезок, ползая по нему на коленях  и  помянув  уже  неоднократно  бога,
черта и прочий иконостас. Попрыгунчик добрался в своей зоне до угла, сел
в нем и заявил громогласно:
   - Бесполезно!
   Убедившись, что сумел привлечь к себе  общее  внимание,  он  картинно
махнул рукой и произнес:
   - Ну какая еще тут может быть дверь?!
   Присовокупив мысленно к тому, что уже успел проклясть, Попрыгунчика с
его неуместным выпендрежем, Михаил собрался продолжить поисковые работы,
но  так  и  застыл,  глядя  в  угол,  потом  оглянулся   на   Бельмонда,
переставшего в этот момент  контролировать  свою  челюсть.  Попрыгунчику
наверняка польстила  бы  такая  благодарная  реакция  на  его  бездарное
выступление. Но в том то и дело,  что  взглянуть  благосклонно  на  двух
сокамерников было  уже  некому:  едва  успев  сказать  последнее  слово.
Попрыгунчик исчез из помещения - просто-напросто сгинул, улетучился, как
опытный факир с дешевого представления.
   - Туда! - только и сказал Михаил, едва  ощутил  возвращение  к  языку
дара речи. Первым он запихнул в угол Бельмонда и заставил его  повторить
дословно, громко и  отчетливо  всю  заключительную  фразу  Попрыгунчика,
благо она еще витала в воздухе.
   - Ну какая тут еще может быть дверь?.. - послушно,  но  неубедительно
промямлил Бельмонд, стоя  в  углу  с  виноватым  видом,  словно  дитятя,
застуканный за поеданием рождественского торта. И добавил:
   - Как вы полагаете, его уже разнесли в щепки?..
   - Кого?.. - не сразу вник Михаил в сакраментальную суть вопроса.
   - Мой "Горный орел"...
   - Да цел ваш  отель!  Я  его  сам  сегодня  по  яйцевизору  видел!  -
обнадежил Михаил  этого  оголтелого  собственника.  Затем  принялся  его
наставлять:
   - Сосредоточьтесь! Повторите еще раз, только  резче,  решительней!  В
приказном тоне! Дверь!!! Ну какая?!! в: Тут еще?!!
   - Дверь! - немного взбодрился  Фредди.  И  канул  куда-то,  не  успев
продолжить. Окрыленный успехом Михаил заступил на его место и повелел:
   - Дверь! - и ахнул, сглотнув прыгнувший к  горлу  желудок,  в  темный
тоннель. "А если он ведет наружу? А катер в это время  летит  высоко-о?!
Или в космосе?.." - мелькали запоздалые  мысли.  Но  поворачивать  назад
оглобли было поздно. К тому же он уже миновал  тоннель  и  плюхнулся  во
что-то упругое, очень смахивающее на удобное кресло.
   Поблагодарив скопом всех, кого  недавно  проклинал,  в  том  числе  и
Попрыгунчика,  Михаил  огляделся.  Он  находился  на  заднем  кресле   в
небольшом салоне, рядом ворочался Бельмонд, как боров в птичьем  гнезде.
С пилотских мест к нему обернулись Попрыгунчик и Илли. У Михаила отлегло
от сердца: она здесь!
   - Ты тоже сбежала? Как это вышло? - не удержался, спросил он.
   - Это называется аварийный гиперкоридор. Я  знала  кодовое  слово,  -
сказала она. - Гипер обеспечивает доставку в спасательные  челноки:  они
заполняются поступательно, поэтому мы все оказались в одном. Ну  вот.  -
Она отвернулась и объявила:
   - А теперь стартуем!
   - Стоп! Погоди! - воскликнул Михаил, углядевший впереди на  приборной
панели нечто знакомое. И велел Попрыгунчику:
   - Давай-ка поменяемся местами! - Хоть он и не был сейчас Проводником,
но ощутил при виде Илли ту же уверенность,  что  неизменно  сопровождала
его во время переходов.  Она  рядом,  и,  значит,  все  идет  как  надо,
остается только поймать удачу за хвост.
   - Информация отсюда должна поступать на главный пульт, -  сказал  он,
усаживаясь  во  второе  пилотское  кресло.  -  Наш  старт  сразу   будет
обнаружен.
   - Придется рисковать. Иного  выхода  нет!  -  отрезала  она  с  видом
капитана,  принявшего  решение  идти  на  таран,  потому  что  на  борту
кончились торпеды.
   - Есть, если с этого пульта  имеется  выход  в  компьютерную  систему
катера.
   - Имеется. Но доступ заблокирован, к тому же наше подключение тут  же
засекут!
   - Нас в любом случае засекут, стоит  только  тебе  подать  команду  к
старту.
   Она спросила  жестко,  не  выпадая  из  образа  отчаянного  капитана,
который очень ей шел, как, впрочем, и любой другой образ:
   - Ты можешь обмануть систему?
   - Попробую.  -  Михаил  достал  из  выемки  на  пульте  металлическую
пластинку на длинном проводке. Это был пси-сенсор, передающий  мысленные
команды на компьютер или на эгнот - как в данном случае.  Эгнота  Михаил
хоть никогда в личном владении и не имел, но имел зато не раз по  случаю
и, как истинный фанатик виртуального дела, давно уже уяснил для себя все
сходства  и  различия.  Он  наложил  пластину  на  глаза.  Несмотря   на
уклончивый ответ, данный только что Илли,  сомнений  в  себе  Михаил  не
испытывал: уж если его брат Петр - с любитель  в  компьютерном  деле  по
сравнению с Михаилом -  сумел  перепрограммировать  корабль  забарьерной
разведки,  то  ему  ли,  профессионалу,  не  запудрить  казенные   мозги
какому-то катеру, пусть даже и имперскому!
   Илли, пробежавшись пальчиками по пульту, скомандовала:
   - Действуй!
   Работа  оказалась  настолько  несложной,  что  это   даже   несколько
разочаровало Михаила: соскучился он, скитаясь  в  чужих  декорациях,  по
любимому делу. Закончив, он мог быть уверен - дежурь сейчас за пультом в
рубке катера хоть сам черт, и он бы не  усомнился,  что  подключение  из
спасательного челнока было следствием контрольной саморегуляции системы,
а сам челнок стоит и будет стоять на  приколе,  отзываясь  на  вызовы  с
командного пункта, вплоть до первой аварийной ситуации.
   - Теперь стартуем, - дал "добро"  Михаил,  снимая  с  глаз  сенсор  и
передавая его Илли. Она, к его удивлению, вернула  пластинку  на  пульт,
приготовивши