лушай, Федя, откуда ты  так  хорошо  барабашек  женского
пола знаешь? - лукаво спросил он.
    - Просто  я  хорошо знаю людей женского пола, - выдал Федор
наигранный Шуряком ответ. - Ну как она?
    - Благополучно растворилась, - радостно сообщил Шуряк.
    Они спустились в холл, посреди которого лежал  на  ковре  и
что-то нашептывал себе под нос Павло.
    - Павлуша,  прости  в  последний  раз,  честное пионерское,
больше не буду! - подошел к нему Шуряк.
    Павло даже не  повернул  головы,  по-прежнему  разговаривая
шепотом с кем-то невидимым.
    - Не   нравится  мне  это...  у  меня  тоже  так  с  Магдой
начиналось, - озабоченно сказал Шуряк. -  Паша!  Павел  Егорыч,
твою мать! - крикнул он Павло на самое ухо.
    Павло никак не отреагировал.
    - Ладно,  сейчас  что-нибудь  придумаем,  -  Шуряк  поискал
глазами по  сторонам  и  остановил  свой  взгляд  на  небольшом
пылесосе  на  длинной  ручке,  который,  очевидно, был брошен в
холле уборщиком.
    Шуряк  поплевал  на  ладони,  схватился  обеими  руками  за
металлическую  ручку,  сделал  широкий  замах и, как молотом по
наковальне, грохнул пылесосом об пол перед самым  носом  Павло.
Павло  сильно вздрогнул, застонал от боли в ноге и схватился за
пистолет. Шуряка с Федором как ветром сдуло - они  бросились  к
лестнице.  "Убью  щенков! - заорал им вслед Павло. - Поговорить
не дают!" Шуряк взбежал по лестнице на  второй  этаж  и  вызвал
лифт.
    - Ты  куда?  -  зашел  за  ним  Федор в тут же подошедшую с
первого этажа кабину.
    - Я сейчас тоже кое с кем поговорю, - сурово сказал  Шуряк,
нажимая на самую верхнюю кнопку.
    Они  вышли  из  лифта  прямо  на  крышу и очутились в саду,
огороженном по периметру у самого края металлической  сеткой  в
два  человеческих  роста.  Шуряк  подошел  вплотную  к  сетке и
крикнул в крупные проволочные ячейки:

    - Эй, барабашки!
    - Эй-эй-эй - барабашки - эй - рабашки - ашки - башки - бара
- баш- ки!!! - отзовалось из-под небесного купола  многоголосое
эхо.
    - Что вам от нас нужно? - заорал Шуряк.
    - Что - что -о-о- нужно - ужно - вам - нас - ас - вас - нам
-но-но-о-хо-хо!!! - засмеялось эхо.
    - Под  дурачков  работаете, - процедил сквозь зубы Шуряк. -
Тогда я с вами по-другому поговорю!
    Резким движением он выхватил из-под куртки гранату. "С  ума
сошел!"  -  Федор  бросился  на  него  и,  вывернув кисть руки,
вытащил  из  его  цепких   пальцев   надрезанное   квадратиками
увесистое   железное   яйцо.   "Бросай!!!"   -  завопил  Шуряк,
распахивая куртку: на брючном ремне у него сиротливо  болталось
кольцо  с  предохранительной  чекой.  Федору  обожгло руку - он
коротко размахнулся и метнул гранату вверх... "Только бы  через
сетку перелетела!" - успел он подумать за ту долю секунды, пока
она  достигла  апогея  своей  крутой  траектории  и  зависла  в
воздухе, казалось, на целую вечность, перед тем как пойти вниз.
Наконец,  за сеткой мелькнула черная молния, и граната исчезла.
"Фу-у-х",  -  Федор  расслабился  и  тут  же  снова   напрягся,
прислушиваясь...
    - Раз, два, три, четыре, пять... блядь! - досчитал Шуряк до
шести. - Не сработала!
    - Подождем еще пять секунд, - сказал Федор.
    - Ты   пока   говорил,  по-ма-асковски  слова,  как  сопли,
растягивая, уже не пять, а все  десять  секунд  прошло.  Пойдем
искать - это у меня последняя!

    - Сдурел  ты, Шуряк?! - Федор красноречиво постучал кулаком
по лбу. - Она же без кольца - не ты ее, а она тебя найдет!
    - Не ссы в трусы, - заржал Шуряк.  -  Кольцо-то  от  другой
гранаты,  специально  для  таких  слабонервных,  как  ты, ношу.
Красиво она у тебя из руки выпрыгнула!

    - Зачем  же  ты  кричал,  чтоб  я  бросал,   если   она   с
предохранителем была? - усомнился Федор.
    - Так  я  думал,  она об асфальт шандарахнется и сработает,
все же высотища! В общем, сам себя наколол, - вздохнул Шуряк.
    Они спустились на первый этаж  и,  обойдя  стороной  что-то
бормочущего  с  пистолетом  в  руке  Павло,  выбежали на улицу.
Гранаты нигде не было видно...

    - Наверное, в кусты упала, потому и не взорвалась, - кивнул
Федор на растущие у самой стены густые кустики и елочки.
    - Да, давай там шарить, - согласился Шуряк.
    Минут пять они проползали под кустами, искололи  себе  лица
об   елочные   иглы,   искорябали   ветками   руки   -   и  все
безрезультатно.
    - Опять своего зверя ищете?  -  появился  радостный  Павло,
опирающийся  на  самодельный  костыль,  выструганный  из ствола
некогда украшавшего холл дерева.
    - Если этот зверь тебя укусит, Паша, то два  часа  железные
зубы  из ляжки выковыривать будешь, - невесело пошутил Шуряк. -
А ты с кем говорил, что такой довольный?
    - С Любашкой со своей, - ответил Павло, улыбаясь.
    - С Любашкой, говоришь... - Шуряк над чем-то  задумался.  -
Есть идея!

    - Не надо, идейный ты наш, - попросил Павло.
    - Снупи,  -  сказал  Шуряк,  не обращая внимания на Павло и
забыв про гранату. - Снупи! -  закричал  он  более  уверенно  и
посвистел. - Снупи, Снупи!
    Из  кустов  послышался  звонкий  лай,  и  к  ногам  Шуряка,
удивившегося не меньше Павло  и  Федора,  подскочила  маленькая
белая болонка, радостно виляющая мохнатым задом.
    - Ух  ты, моя псинка золотая! - погладил ее Шуряк. - Федор,
тащи мешок!

    - Так ведь это барабашка! -  сказал  изумленный  Федор,  не
двигаясь с места.

    - Да  хоть сам черт! - развеселился Шуряк. - Главное, чтобы
похожа была, а эта - точная копия, сама хозяйка от оригинала не
отличит! Неси мешок, говорят!
    Федор принес мешок, и Шуряк засунул в нее ценный дубликат.
    - Брось, Шуряк! - серьезно сказал Павло. -  Никому  еще  не
удавалось барабашку с острова вывезти, ты же знаешь...
    - Попытка  -  не  пытка,  не  правда  ли,  товарищ Берия? -
подмигнул ему Шуряк.

    - Могут быть неприятности, - почесал Павло в затылке.
    - А что она нам сделает? В худшем  случае  растает  вонючим
дымом. Давайте по коням!
    - Шуряк, а как же граната? - напомнил Федор.
    - Да  я  на  десять тысяч дукатов целый чемодан гранат себе
купить смогу, - отмахнулся  Шуряк,  влезая  в  микроавтобус  на
водительское сидение.
    - Рюкзаки забыли! - закричал Павло.
    - Разуй глаза, мешочная твоя душа, на последнем сидении они
лежат,  -  успокоил  его  Шуряк,  - я их лично туда закинул еще
когда выходили.
    Наконец, все уселись,  и  Шуряк  быстро  домчал  машину  до
самого  пляжа.  Лодка  оказалась на месте, Федор подкачал ее, и
все было готово к отплытию.

    - Что-то подозрительно, -  задумчиво  сказал  Павло,  когда
Шуряк с Федором спускали лодку на воду.
    - Что, Паша? - спросил Федор.
    - Больно  тихо  вокруг,  барабулек...  или  как  их  там...
барабашек совсем не слышно. Чую  я  что-то  неладное...  Может,
бросим на берегу этого оборотня барбашкинского, пока не поздно?
    - Да  ты,  Павлик,  потом  первый  локти кусать будешь, что
двадцать тысяч дукатов оставил по острову бегать. Да и чего нам
бояться, не потопит же нас наша малышка, в конце концов!
    - Я не боюсь, но у меня предчувствие, - хмуро посмотрел  на
шевелящийся мешок Павло.
    - Давай  на  нос лезь, Кассандра хромоногая! - распорядился
Шуряк. - А ты, Федя, на весла садись.
    Павло подобрал с земли скулящий мешок и влез с ним, кряхтя,
в лодку.

    - А-а! -  злорадно  протянул  Шуряк.  -  То  кричал  "давай
выбросим",  а  теперь сам же первый в охапку схватил, никому не
доверяет!
    - У меня не забалует, - пообещал Павло.
    Не успели они отплыть от берега, как  из  мешка  послышался
невыносимый вой.
    - Похоже, не хочет с острова уезжать, - заметил Федор.
    - Слышь, Павло, - весело сказал Шуряк, - проверь, может там
уже волк сидит, а то тяпнет тебя через мешок за колбаску!
    - Типун тебе на язык! - Павло развязал зубами мешок и вынул
из него  надрывающуюся  воем  собачонку. - А какого она, Шуряк,
полу должна быть? - спросил он зачем-то.
    - Сучка.
    - Сейчас проверим...
    - Ну как, основная примета совпадает?
    - Слушай, Сашок, а что это у нее из жопы кольцо торчит?
    - Какое еще кольцо? - насторожился Шуряк.
    - Да вот! - Павло поднял над головой указательный  палец  с
надетым на него металлическим кольцом.
    - В воду кидай! - заорал Шуряк во всю глотку.
    Напуганный  его  воплем  Павло, ничего не понимая, бросил в
воду вместо псевдо-собачки кольцо  с  чекой.  В  полной  тишине
послышался слабый всплеск...
    - Идиот!!! - захохотал Шуряк истерическим смехом.
     Федор    резко развернулся, выхватил из рук недоумевающего
Павло лохматый комок и взмахнул им, чтобы выбросить за борт, но
не  тут-то  было:  подлый  барабашка  крепко вцепился собачьими
зубами в рукав кожаной куртки и повис на руке Федора,  выставив
на   всеобщее   обозрение   плешивый   розовый  живот,  страшно
раздутый... "Ныряй!" - завопил опомнившийся  Шуряк,  вскакивая,
чтобы  прыгнуть  за  борт,  но  было  слишком  поздно... Федора
ударила по ушам упругая воздушная  волна,  и  тут  же  в  глаза
брызнуло железом... Когда к нему через короткое время вернулось
на несколько секунд сознание, он  хотел  закричать,  но  вместо
крика в груди жалобно булькнула вода.

................................................................

    Взрыв услышали на охраняемом мосту, и в тот же день военные
водолазы подняли со дна реки три изуродованных осколками  тела.
После  реанимации и извлечения осколков всех троих отправили за
нарушение запретной зоны, в которую входила и  река,  в  разные
воинские  подразделения сроком на пять лет. К тем пяти добавили
еще пять в качестве платы за лечение, итого получилось десять.

     8. Человек с ружьем и без ружья

    Федор прослужил в армии  девять  лет.  За  эти  годы  он  в
совершенстве  овладел солдатской наукой, то есть, проще говоря,
стал высококвалифицированным убийцей, приняв участие в  четырех
локальных войнах с Богоискателями, в которых один раз был ранен
и  два  раза  убит:  он  бросился  под танк со связкой гранат и
закрыл своей грудью амбразуру пулеметного гнезда.  Его  заслуги
перед  Адом были высоко оценены: на груди его красовались орден
Черного Ангела 2-й степени и медаль "За  беспощадность",  а  на
плечах - шитые золотом погоны с четырьмя жемчужными черепами на
каждом,  а  это  говорило о том, что он состоит в чине капитана
частей особого назначения Легиона воинствующих атеистов.
    Кроме  того,  в  результате  упорных  занятий  строевой   и
физической  подготовкой  само  строение  и  черты  лица  Федора
претерпели существенные изменения: рост его превышал теперь два
метра, а плечи настолько раздались вширь, что  в  дверь  нельзя
было  пройти иначе, как боком; вся кожа была вздута выпирающими
буграми  мускулов;  нижняя   челюсть   потяжелела   и   немного
выдвинулась   вперед;  лоб  стал  более  покатым;  руки  сильно
вытянулись, так что при  отмашке  во  время  движения  строевым
шагом  почти  доставали  до  колен;  и  на теле появился густой
волосяной покров, очень помогавший при  переходах  через  горы,
когда  на большой высоте становилось холодно. Его идеальная для
вояки внешность служила предметом  подражания  для  подчиненных
солдат и вызывала зависть у сослуживцев-офицеров.
    И всего-то оставалось Федору дослужить последний год, когда
произошел  один  случай,  круто изменивший всю его жизнь (если,
конечно,  пребывание  в  Аду  можно  назвать  жизнью).  Однажды
вечером после службы Федор решил посетить публичный дом. Строго
говоря,  это  был  совсем  не дом, а автобус с разгороженным на
пять отсеков салоном. В каждом отсеке - кровать.  Этот  бордель
на  колесах  прибыл  на  гастроли  в военный городок еще неделю
назад, но Федор шел туда в первый раз: раньше было  все  как-то
недосуг.  ("Не  до  сук",  -  отшучивался он, когда его звали с
собой приятели).
    Автобус стоял в  самом  центре  городка,  напротив  пивного
бара. Его бока напоминали книгу отзывов: сплошные благодарности
клиентов  за  отличное  обслуживание (в основном на нецензурном
языке), намалеванные аэрозольной краской из баллончиков, а то и
просто нацарапанные ключом от квартиры или  штабного  сейфа.  В
открытой  двери  сидел  на  ступеньке здоровый смуглый парень -
шофер, он  же  кассир,  он  же  вышибала-сутенер.  Парень  явно
скучал,  лениво  поедая  картофельные  чипсы  из  целлофанового
пакета.
    - Почем мясо продаешь? - подошел к нему  Федор  с  дежурной
армейской шуткой.

    - Не  работаем,  -  ответил  парень,  даже  не  взглянув на
Федора, и запустил руку в пакет с картошкой.
    Федор подождал, пока парень вынет  руку  из  пакета,  затем
взял  у  него  этот почти полный пакет, поднял над его чернявой
шевелюрой и перевернул. По удивленному лицу  парня  посыпались,
шурша, чипсы.
    - Почем мясо, я спрашиваю, - терпеливо повторил свой вопрос
Федор.
    Парень в первый раз поднял глаза, оценил размеры Федора, и,
хотя  и  сам  был  не  хилым,  решил не связываться с армейским
головорезом.
    - Некому работать, -  сказал  он,  невозмутимо  смахивая  с
макушки горку сушеного картофеля.
    - Тогда сам работай! - заржал Федор.
    - У меня СПИД, - соврал на всякий случай парень.
    - Шучу,  -  снисходительно  сказал  Федор.  - А где же твои
умелицы?
    - Было  пять,  четверо  сбежали,  сказали,   не   хотим   с
обезьянами...
    - Это  кто  обезьяна?!  -  у  Федора  аж челюсть отвисла от
возмущения. - Ты у меня сейчас зубы проглотишь!  -  схватил  он
парня за лицо длинной волосатой лапой.
    - Я так не сшитаю...
    - Что-о??? - взревел Федор.
    - Я  это...  про  то,  шо  они говорят, - пролепетал парень
сложившимися по-утиному губами.
    - Ладно, живи пока, - помиловал Федор. - Где пятая?
    - Тоже когти сорвать хотела, а я запер ее, блядищу...
    - Отпирай!
    - Так она тоже заперлась изнутри.
    - Цирк какой-то! Шапито! - недобро усмехнулся Федор.  -  Ты
что, не знаешь, как дверь открыть?!
    - ... - парень пожал плечами.
    - Пойдем,  покажу  как  надо!  Эта?  -  Федор облапил своей
широкой ладонью жилистую шею  парня  и  метнул  его  головой  в
дверь.
    Раздался  треск,  стон  и  женский  визг.  Федор оторвал от
косяка разбитую дверь и зашел в комнатушку:
    - Кто тут обезьян не любит?
    - Брысь, животное! - послышался ответ на русском языке.
    Не успел Федор рассмотреть испуганную жрицу  любви,  как  в
нос  ему  шибанул  резкий  запах, от которого слезы брызнули из
глаз. Федор тряхнул головой, и тут раздался глухой хлопок, и на
его лице зашумело обжигающее пламя. Федор  на  ощупь  сорвал  с
проститутки пеньюар, чтобы накрыть хоть чем-то огонь, но легкая
материя  тут  же  вспыхнула, и он запылал еще больше. Заорав от
боли, он  вышиб  плечом  оконное  стекло,  выпрыгнул  наружу  и
принялся  кататься  по  земле,  стараясь сбить пламя. К счастью
Федора, в этот момент очнулся парень,  которому  он  разбил  об
дверь   голову,   и,   сняв   с   перегородки  кабины  водителя
огнетушитель, залил его пеной.
    Уже в лазарете Федор узнал, что проститутка плеснула ему  в
лицо  жидкость для снятия лака с ногтей на ацетоновой основе, а
затем щелкнула зажигалкой... пока Федора тушили,  она,  конечно
же,  скрылась.  Через четыре дня черная корка полностью сошла с
лица,  обнажив  под  собой  молодую  розовую  кожицу,   и   все
закончилось бы не так уж и плохо, если бы кто-то из сослуживцев
Федора  не  услышал,  выходя  из  пивной  напротив, как на него
брыськнула строптивая проститутка.
    Слух об этом происшествии  моментально  разнесся  по  всему
городку, и стоило Федору появиться в каком-нибудь людном месте,
например  в офицерской столовой, как в спину ему летело громким
шепотом это выразительное русское словечко. Просто  проходу  не
стало,   только  и  слышно  отовсюду:  "Брысь,  брысь,  брысь!"
Обернешься - у всех такие  индифферентные  лица,  будто  их  из
гипса для Музея героев вылепили. Бросишься отношения выяснять -
никто  ничего  не  говорил,  никто ничего не слышал, - а только
отвернешься: "Брысь, Брысь, Брысь! Брысь!"  Короче,  оставалось
только  одно:  смыть с себя позор кровью той самой проститутки,
положив на середину плаца ее  голову,  -  таков  был  армейский
обычай.
    Федор  навел справки и узнал, что автобус был из Шит-Тауна,
пригорода Хелл-Сити, так что оставалось только отправиться туда
и  разыскать  злосчастную  проститутку,  но  командование,  как
назло,  запретило  отлучаться  из  гарнизона  ввиду  обострения
положения на адско-райской границе.  И  все  же  честь  офицера
превыше  всего:  Федор  плюнул  на запреты и на взятом напрокат
автомобиле поехал в Шит-Таун. В этом захудалом городишке он без
особого труда разыскал очаг местной проституции  под  названием
Плаза  Фака,  который  представлял  собой  небольшую  площадь с
соответствующими заведениями по периметру. В  первом  же  таком
заведении  под  красным  фонарем Федор выяснил, что в Шит-Тауне
имеется всего одна русская проститутка по имени Таня, обитающая
на соседней улице. Заплатив пять дукатов за  информацию,  Федор
направился по полученному адресу.
    Улочка  была  узкой,  темной и вонючей. На ней стояло всего
два длинных трехэтажных дома  с  множеством  дверей:  у  каждой
квартиры  -  свой  отдельный  вход.  Федор нашел нужную дверь и
позвонил... никто не открывал. В публичном доме Федору сказали,
что интересующая его особа работает по вызову,  то  есть  сидит
дома  и  ждет  телефонного  звонка,  чтобы  выехать  по  адресу
клиента, так что найти ее можно было только  здесь.  Оставалось
лишь  караулить на улице, но Федору это было не с руки: в своей
военной форме он и так привлекал слишком много внимания, а  тут
еще  какая-то старуха в розовом лифчике беспрестанно кричала из
окна:  "Эй,  офицерик,  заходи,  повоюем!  Эй,   артиллеристик,
заходи,  ствол надраю! Эй, танкистик, заходи, поутюжишь!" Федор
хотел было полоснуть ее лазерным клинком - как раз бы достал, -
чтобы  много  не  говорила,  но  потом  передумал,   побоявшись
случайно вспугнуть главную добычу.

    Делать   было  нечего  -  Федор  отправился  в  магазин  за
гражданской одеждой. Далеко отходить было  нельзя,  поэтому  он
зашел  в  первую  попавшуюся  лавочку  на  углу.  Выбор для его
гулливерского размера был небогатый, и пришлось взять  какие-то
дурацкие  цветные  шорты  молодежного  фасона  и желтую майку с
надписью "СЪЕШЬ ЛИМОН". Примерочной в лавочке не оказалось, так
что переодеться прямо на месте покупки не удалось.
    Федор зашел в расположенный по  соседству  бар,  выпил  для
приличия стакан виски и прошел в туалетную комнату. Запершись в
кабинке,  он переоблачился в цивильную одежду, аккуратно сложил
форму, чтобы не помялась, положил ее в только что освобожденный
бумажный пакет с ручками и, выйдя из кабинки, осмотрел  себя  в
зеркале.  Перемена  была  разительной: вместо видного мужчины в
офицерском звании он увидел  переростка-дегенерата  в  коротких
штанишках.   Не   сдержавшись,  он  брезгливо  харкнул  в  свое
отражение и вышел из туалета. Возле самой двери стоял лейтенант
с двумя рядовыми.
    - Можно вас на минуту?  -  вежливо  обратился  лейтенант  к
Федору.  -  Мы  -  военный патруль. Вы не видели там человека в
форме капитана?
    "Кретины! - быстро подумал Федор. - Однако они  меня  ищут,
значит,  сюда  уже  сообщили, что я самовольно ушел из части, и
кто-то меня заложил, - он  покосился  в  сторону  бармена:  тот
усиленно  подавал патрулю знаки, мол, это он и есть. - Ладно, с
тобой еще сочтемся!"
    - Высокий  такой?  -  спросил  Федор,  вставая  так,  чтобы
загородить собой бармена.
    - Да, - лейтенант вынул из кобуры пистолет.
    - Только что в окно из сортира вылез!
    Патруль  рванул  в  одну  сторону,  а  Федор - в другую, на
выход. На бегу он выдернул из-за пояса  лазерный  клинок,  свое
коронное бесшумное оружие, и махнул раскаленным лучом в сторону
бармена, но подлый доносчик юркнул под стойку, только несколько
бутылок