ие  не  за  горами!"  -  сказал  себе  Федор,
переходя через улицу.
    В полутемном узком и длинном баре, напоминавшем пенал, было
немноголюдно.  При  помощи  кредитной  карточки  Федор  взял за
стойкой джин с тоником (давно мечтал попробовать) и, отхлебывая
через загнутую соломину, торчащую из потного  стакана,  ледяную
жидкость вкуса еловых опилок ("Русская водка лучше!"), медленно
обвел  взором  зал  в  поисках  подходящей женщины ("Развлекусь
чутка,  кома  все  спишет").  Выбора  не   было:   всего   одна
молоденькая  девушка,  но  зато  "очень  даже  ничего": смуглое
правильное лицо, ржаные волосы (крашеные, но ладно...), минимум
косметики, обтягивающая груди тонкая майка (правильная девочка,
"голосистая", то бишь без  лифчика),  вытягивающиеся  из  белых
шорт загорелые ноги. "Судя по всему, это американка", - подумал
Федор, изучая девушку. - "Должно быть, это русский", - подумала
американка,  заметив у стойки бара скованного парня, пялещегося
на нее исподлобья. Таким образом, мысленный контакт состоялся.
    - Привет! - сказал Федор, подсаживаясь к девушке за столик.
    - Хай! - ответила девушка.
    - Меня зовут Федор.
    - Меня - Сю. Ты откуда?  -  спросила  девушка  по-английски
(надо же, как все понятно!).
    - Прямым рейсом из Москвы. А ты?
    - Я  родом  из Нью-Рошеля, под Нью-Йорком, но последний год
жила на Манхэттене, мы там снимали с подругой "студио"  -  одну
большую комнату на двоих. Ты был в Нью-Йорке?
    - Нет,  не  приходилось, - невозмутимо ответил Федор, а про
себя подумал: "Как будто это так просто - взял  и  поехал!",  -
Хелл-Сити,  наверное,  чем-то  напоминает Нью-Йорк, - сказал он
вслух, - небоскребы и все такое прочее...
    - Этот Хелл-Сити - просто дерьмо! - с чувством  воскликнула
Сю  ("Сюзанна,  что  ли?").  -  Совсем не с кем общаться - одни
старики!
    "Намек понял", - улыбнулся Федор, а вслух сказал:
    - Ты хорошо понимаешь по-русски.
    - Так же хорошо, как по-китайски,  -  рассмеялась  девушка.
Она  явно  догадалась, что он лукавит, но оценила комплимент. -
Здесь все говорят на  своем  родном  языке  и  все  друг  друга
понимают, как в Вавилоне до столпотворения. Очень удобно!
    - А как ты сюда попала?
    - Познакомилась с парнем, который был сатанистом. Я об этом
только  потом  узнала.  Однажды  он  пригласил  меня на "черную
мессу" в их секту, и я пошла  с  ним  -  не  хотела,  чтобы  он
подумал, что я боюсь. Сначала было даже интересно, но потом они
вошли  в  раж  и принесли меня в жертву своему "лорду". Если бы
меня просто убили, я бы, может, попала в Рай, а так вот...
    - Но ведь это несправедливо! - вскричал Федор.
    Девушка хотела что-то ответить, но в этот момент к  ним  за
столик   молча   подсел   крупный  парень  с  непропорционально
маленькой головой. Головка у него  была  странная  -  обтянутая
нежно-розовой  кожицей  и со светлым пушком вместо волос. Кроме
того, на вид она была мягкой, и в верхней ее части  наблюдалась
подкожная пульсация, типа "родничка" у младенцев.

    - Тебе  чего,  парень?  -  спросил  Федор, заглядывая в его
бирюзовые глазки.

    В ответ парень неторопливо  вынул  из-под  стола  блестящий
пистолет с длинным дулом, таким длинным, что пистолет напоминал
игрушечный, и засунул это длинное дуло пистолета себе в рот.
    - Ты  что,  охх...  -  только Федор собрался образумить его
крепким матом, как раздался оглушительный взрыв:  голову  парня
разнесло вдребезги.
    Потрясенный  Федор  с  трудом  разлепил  веки,  залепленные
теплой липкой массой, и выбежал из бара. У него было лишь  одно
желание,  но  очень  сильное: смыть со своего лица тошнотворную
жижу.  Различив,  как  в  тумане,  перед  одним  из   ближайших
небоскребов  небольшой  прямоугольный резервуар фонтана с водой
по колено, Федор лег в него  на  спину  и,  захлебываясь,  стал
судорожно  соскребать ногтями с лица кровяную маску. Неожиданно
кто-то крепко схватил его за волосы и выволок из фонтана.
    - Вступайте в Общество спасения на водах! - услышал он  над
собой русский голос.

     7. Свои люди и барабашки

    Федор  поднялся  на  ноги  и  увидел  перед  собой высокого
белобрысого парня с нахальной физиономией.
    - Ты кто? - спросил Федор, откашлявшись.
    - Член ОСВОД Александр Ржевский. Короче, Шуряк из  Ржевска.
А ты?
    - Федор,  -  ответил Федор, встряхивая головой - вытереться
было нечем, - из Москвы.
    - Да-а, всю малину он тебе, Федя, обосрал! Я  этого  малого
знаю:  он  в  пятый раз себе голову отстреливает. Есть, знаешь,
профессия массовик-затейник, а этот - "мозговик-застрельник", и
к тому же любитель.
    - Сам придумал?
    - А то! Экспромтом выдал, а насчет головы - это без туфты.
    - Ну ладно, значит, будет еще возможность ему рожу набить!
    - А я тебя еще в кабаке заприметил: слышу, свой  человек  -
на  "великом,  богатом  и могучем" говорит, - но не стал к тебе
подходить, потому что ты с дамой был. Да ты не горюй, найдем мы
тебе еще бабу, как говорят в народе, без манды, но работящую.
    - У тебя язык острый, а у меня жопа не брита! -  разозлился
Федор.
    - Я же говорю, свой человек, - обрадовался Шуряк, - с таким
и поговорить  приятно,  лексикон  обогатить.  А ты куда сейчас?
"Планки" есть какие-нибудь?
    - Да никаких, так просто шатаюсь, вроде как на экскурсии.
    - "Туристо советико"? Тогда садись в мой  броневик  -  я  у
тебя  за  гида  буду.  -  Шуряк  кивнул  на  стоящий неподалеку
огромный  лимузин  серо-стального  цвета  с   облупившейся   на
многочисленных вмятинах краской. - Шестидверный!
    Лимузин и вправду был шестидверный, но пяти дверей не было,
а со  стороны  водителя  вместо  двери  был  приварен  к кузову
толстый  стальной  лист  с  квадратной  дыркой  вместо  окошка.
("Двери  только  мешают,  да и прищемить чего-нибудь можно, так
что без них спокойнее", - пояснил Шуряк по дороге к машине.) На
месте  переднего  бампера  красовался   кусок   железнодорожной
рельсы, а над правым крылом трепыхался на ветру розовый флажок,
на котором был изображен Чебурашка с лицом Брежнева.
    - Сейчас  к  Павлу  поедем.  Это  один  кореш, которого при
побеге с зоны подстрелили,  -  сказал  Шуряк,  срывая  с  места
"броневик".  -  Хочу ему план предложить, как деньгу сшибить. У
тебя как со звонкой монетой?

    - В кармане  не  звенит,  но  есть  кредитная  карточка,  -
пощупал карман Федор (не потерял ли?).
    - Можешь  засунуть ее себе... сам знаешь куда. Здесь только
наличные ценятся.
    - И какая тут валюта? - Дукаты, браток.
    - Но можно, наверное, и  без  дукатов,  с  одной  кредитной
карточкой прожить?

    - Можно-то  можно,  но кредит - это долг, а долги наличными
отдавать надо. Так что как ни крути...
    - Заработаю - отдам.
    - Ха, ну ты шустряк! - развеселился  Шуряк.  -  Как  же  ты
заработаешь, когда тут никто не работает, да и работать негде?
    - Откуда  же тогда деньги берутся?! - не поверил Федор. - И
где их взять, если зарплату не получаешь?
    - Изъять или экспроприировать, - невозмутимо ответил Шуряк.
- Проще говоря, украсть или отнять.
    - И что, все воруют?
    - Зачем все... Есть две категории покойников:  два  класса,
как  говорили,  бывало,  на политднях, - продавцы и покупатели:
продавцы отдают свой товар покупателям, как  правило,  в  долг,
потому  что  наличные  есть  только  у  самих  продавцов,  а  у
остальных  только  кредитные  карточки.  Когда   у   покупателя
накапливается  большой  долг,  он  ворует или отбирает деньги у
другого продавца и  отдает  тому,  которому  должен.  Если  это
воровство   пресечь,  то  будет  нарушено  денежное  обращение,
поэтому власти смотрят на  такие  дела  сквозь  пальцы,  просто
держат  тебя  на  крючке:  воруй,  но  в меру... и не бунтуй. А
залупнешься - к ногтю! Сам все увидишь...
    - Откуда  же  у  продавцов  товар  берется,  раз  никто  не
работает? - заинтересовался Федор.
    - Про абстрактный труд слышал?
    - А как же, в институте про него весь первый курс толдычили
на политэке,  все  говорили,  что  на  его  основе  прибавочная
стоимость производится.
    - Не знаю, как насчет прибавочной стоимости, но абстрактный
продукт, который работяги своим абстрактным трудом  производят,
здешние  торгаши себе и присваивают. Это мне один экс-доцент из
"Плешки" рассказывал.

    Помолчали.
    - А ты давно здесь? - спросил Федор,  переварив  полученную
информацию.

    - Здесь,  брат,  на время никто не смотрит: все равно вечно
тут торчать, так какого хрена дни считать?! А попал я в  Рай  в
82-м году.
    - В Рай? - удивился Федор.
    - Что,  не  похож на святошу? Тут, брат, отдельная история,
но тебе, так и быть,  расскажу.  Скорешился  я,  понимаешь,  со
своим  соседом  по лестничной клетке... он только что с "химии"
вернулся. Когда он уходил, я еще пацаном был, а тут сразу общие
интересы нашлись: девочки, портвейн, карты... Так вот, пошли мы
раз в лесопарк в преф переброситься с его  друганом,  тот  тоже
крутой и тоже освободился недавно. Время уже шесть вечера было,
а  я  на  девять  невесту  в  кино пригласил. В общем, порешили
"времянку" расписать - до восьми пятнадцати играть.  Я  снял  с
руки  свои "Командирские", положил на середину, чтоб всем время
видно было - и понеслись. Никогда мне, брат, еще так  фишак  не
пер:  два  мизера  подряд  сыграл, одну десятерную, две или три
девятерных, несколько восьмерных и  еще  по  мелочи...  Короче,
обул  я  своих  приятелей  одного  на  двадцарик,  а второго на
пятнашник... рублей, конечно. Я - уходить, а  они  сидят  злые:
сейчас,  говорят,  на  первого  встречного  в "дурака" сыграем.
Значит, кто проиграет, тот первого встречного "замочит". Ну,  я
смотался  по-быстрому: нет, думаю, "такой хоккей нам не нужен".
Прошел метров двести, смотрю:  часы  забыл,  а  мне  невесту  у
кинотеатра  ждать,  как  же я за временем следить буду?! Делать
нечего, вернулся... Гляжу, корешки мои смотрят на меня - в упор
не узнают, будто призрака перед собой видят... И тут  дошло  до
меня!  Стою как вкопанный и только одно в голове крутится: "Как
же они так быстро сыграть успели?" А они, гадины, опомнились  и
вид  сделали,  будто  узнали  меня:  сидят  на траве, лыбятся и
головами кивают - привет, мол, давно не виделись. И тут мне как
шепнул кто на ухо: "Беги, мудила!" Ну, вставил я  ноги,  но  не
повезло: споткнулся о корень, растянулся, уткнулся носом в мох,
тут  меня  сосед  и проткнул пикалом... Так вот я, Федя, и стал
невинно убиенным, враз все грехи кровью смыл.
    - Откуда же ты знаешь, что это сосед тебя?.. Ты  ведь  вниз
лицом лежал, - усомнился Федор.
    - А  хочешь  на рожу его посмотреть? - Шуряк оторвал взгляд
от дороги и придвинул свое лицо вплотную к лицу Федора, глаза в
глаза. - Только быстрее, а то поворот скоро. Федор  заглянул  в
темно-серый  зрачок  Шуряка  и  увидел  в  нем вытянутую вперед
смешную мордуленцию с острым подбородком и  огромным  свернутым
набок носом.
    - Карлик Нос какой-то! - сказал Федор, отодвигаясь.
    - Зрачок  выпуклый,  вот  его  и  перекосоебило,  - пояснил
Шуряк. - Я-то когда увидел в зеркало, чуть не офигел!
    - А я где-то слышал про это, но не верил, что такое бывает,
- признался Федор.
    - Так больше ни у кого и не бывает.
    - Значит, ты один такой... феномен?
    - Ага, как в анекдоте: "Доктор, я феномен  -  у  меня  яйца
звенят".  -  "Так вы, милейший, не феномен, а просто мудозвон!"
Вот я такой же феномен.  А  Павло  говорит,  скорей  всего  так
получилось,  потому  что  соседа  менты  накололи на следствии:
сказали, что он в моих зрачках запечатлелся, когда кончал меня,
а он, видно, и вправду  перевернул  меня  на  спину  и  в  лицо
посмотрел,  живой  или  нет,  вот  и  раскололся. Наебка - друг
чекиста! Если вышака ему дали, то, может,  скоро  встретимся...
Он мне, гнида, карточный долг еще не отдал!
    - Рано или поздно, но встретитесь, - успокоил его Федор.
    - Это точно, куда он денется!
    - Слушай,  - стукнуло Федору в голову, - посмотри, а у меня
ничего там не видно...
    - Вроде белая дуга какая-то, - пожал плечами  Шуряк,  бегло
глянув. - Ни на что не похоже.
    - Тогда ладно, - успокоился Федор. - А как ты сюда попал из
Рая?
    - Сбежал.
    - Что так? Не понравилось?
    - А  чего  там  хорошего?!  Водки  нет, мяса нет - животных
трогать нельзя, - бабы только за ручку  подержать  дают.  Целый
день  шатаешься по райским кущам и фрукты жрешь, а потом уснуть
не можешь - живот  пучит.  И  таблички,  таблички  кругом:  "не
курить",  "не  сорить", "запретные плоды не рвать", "из копытца
не пить"... Слушаешь псалмы и думаешь: "Кому бы  рожу  набить?"
Перемахнуться  - и то не с кем: ты ему по одной щеке вмажешь, а
он тебе тут же другую подставляет... скучно! Тут - другое дело,
первая заповедь Ада: "Ни в чем себя  не  ограничивать".  Хочешь
есть - ешь, хочешь пить - пей, хочешь женщину - только свистни!
Ни  в  чем  себе  не  отказывай. В общем, полное удовлетворение
потребностей получается... Приехали, однако, - остановил машину
Шуряк.
    Они вышли на  широкую  улицу,  по  обеим  сторонам  которой
сплошным  бордюром  тянулись  до  далекого пригорка, за которым
терялись из виду, аккуратные двухэтажные домики с  островерхими
крышами.  Шуряк  надавил  на  кнопку  звонка  в двери одного из
домишек и не отпускал до тех пор, пока на  пороге  не  появился
крупный   мужчина   лет   сорока   с  пышными  усами,  в  белой
майке-безрукавке и синих спортивных штанах с белыми лампасами в
три ряда.
    - Здорово, падла недострелянная! - радостно  заорал  Шуряк,
обнимая хозяина.

    - Здорово,  блядь  недорезанная, - захохотал хозяин, звонко
стуча тяжелой пятерней по спине гостя.
    - Привел вот земляка к тебе, Федором зовут.
    - А я - Павло, - стиснул  Павло  руку  Федора.  -  Здорово,
зема!  Давай,  мужики,  в избу проходите! Все трое зашли в холл
"избы": мебель из красного дерева, камин в полстены, по  стенам
- пасторальная  живопись  в  позолоченных  багетах,  ноги мягко
утопают по щиколотку в длинношерстном ковре  цвета  пробившейся
по весне травки.
    - Павлуша  куркуль  у  нас,  -  подмигнул  Шуряк  Федору, -
видишь, избушку свою заимел - купил в рассрочку на 150 лет.
    - Будя! - нежно ударил  его  кулаком  по  почкам  Павло.  -
Пойдем лучше в сад, там прохладнее. Сюда, через веранду.
    Садик  оказался  небольшой,  но уютный: ровно подстриженные
навесом и клумба с разноцветными гвоздиками.
    - Павлуша,  что  это  за  порнография?!  -   сделал   Шуряк
удивленное лицо.

    - Где, Сашок? - вроде бы не понял Павло.
    - Ты что же, урка, гвоздики на продажу стал выращивать?
    - Ну, ты залупи-и-л! Какая продажа?! - развел руками Павло,
выставив вперед живот.
    - Ладно,  не  свисти  своим  ребятам,  лучше  водки неси, -
щелкнул его Шуряк по животу, как по арбузу.
    - Так бы сразу и сказал, без предисловий не мог, что ли? Вы
тут пока яблок нарвите на закусь, - отправился Павло в дом.
    - Мы люди не гордые, курятиной закусим, - усмехнулся  Шуряк
ему вслед, прикуривая.
    Через   минуту  Павло  вернулся  с  1,75-литровой  бутылкой
"Смирновской" и тремя железными кружками.
    - Хорошо хоть, не пластмассовые стаканчики, как  в  прошлый
раз, - прокомментировал Шуряк.
    - Ну и стерва ты, Шуряк, - незлобно ответил Павло, разливая
по кружкам,  -  где ж я тебе граненые стаканы возьму, они ж тут
антиквариат!
    - Погоди, Паша, не гони лошадей - у меня до тебя дело есть,
- притормозил его Шуряк.
    - Раз дело, так давай, говори, - Павло закончил  разливать,
поставил  на  стол  бутылку  и неторопливо завинтил крышку. - Я
тебя слушаю, - сложил он руки на груди, надув мышцы.
    - Да уж не знаю, говорить ли, - скосился  Шуряк  на  Павло,
глубоко  затягиваясь  сигаретой.  -  Ты вон теперь салом оброс,
клумбу  разбил,  гостей  в  трениках  с  лампасами  встречаешь,
закуску не выставляешь...
    - Кончай  понтить,  Шуряк,  ты  меня знаешь. Дело говори, -
серьезно сказал Павло.
    Шуряк молча вынул из широкого нагрудного кармана  джинсовой
куртки сложенный вчетверо листок бумаги и небрежно протянул его
Павло.  Павло выдержал длинную паузу, потом все же взял листок,
будто  сделал  Шуряку  одолжение,  развернул  его,  внимательно
прочитал,  не  меняясь  при  этом в лице, сложил и молча вернул
Шуряку. Шуряк спрятал  листок  в  карман,  затушил  сигарету  о
столешницу,  бросил  окурок  под  вишню  и  откинулся на спинку
стула, ожидая расспросов. Павло, однако,  хранил  молчание,  не
меняя  безучастного  выражения  на  каменном  лице.  Федор тоже
ничего не собирался говорить:  ему  было  интересно,  кто  кого
перемолчит.  Через  минуту  стало  ясно, что не выдержит Шуряк:
ерзая на стуле напротив окаменевшего Павло, он  тщетно  пытался
сдержать   судороги  нетерпения,  дергая  при  этом  вверх-вниз
бровями, вытягивая вперед и раздвигая в  стороны  губы  и  даже
шевеля  ушами...  Со  стороны можно было подумать, что он хочет
рассмешить Павло дурацкими гримасами.
    - Ладно, - сдался, наконец, Шуряк, - твоя взяла, вскрываюсь
с тузовым покером на руках. Объясню для Федора:  только  что  я
показал  этому  истукану  - да отомри ты! - контракт, в котором
записано, что  одна  небедная  старушка  выдаст  мне  20  тысяч
дукатов  наличными - подчеркиваю, наличными! - если я в течение
десяти календарных дней доставлю ей в целости и сохранности  ее
любимую подругу по кличке Снупи - болонку белой масти с серьгой
в правом ухе. Вопросы есть?
    - А  она  не бешена-я?!?!? - со странной интонацией спросил
Павло, с трудом вновь обретая дар речи.
    - Кто, собачулька?
    - Насрать мне на собачульку, какая она! - прорвало Павло. -
Меня старуха интересует: если у  нее  шариков  не  хватает,  то
контракт  недействителен,  а  кто  в здравом уме 20 "кусков" за
такое выложит?!
    - Ха! - обрадовано пошел в  контратаку  Шуряк.  -  А  какой
дурак за меньше на Барабашкин пойдет!
    - С этого и начинать надо было! - показал кулак Павло.
    - Куда? - не понял Федор.
    - Есть  у нас тут островок один веселый на местном озере...
веселый, но безлюдный, - криво усмехнулся Шуряк.
    - Необитаемый? - уточнил Федор.
    - Насчет обитаемости - вопрос спорный...
    - Давай опрокинем, а то остынет, - перебил Павло,  загребая
ладонью  кружку.  -  От  одной  не  закосеем,  а дело обсудим -
добьем.
    - Пока без тостов,  поехали!  -  скомандовал  Шуряк  и  сам
первый  "опрокинул". - Уф! Так вот... - продолжил он, с хрустом
откусывая от яблока. - Почти что "белый налив"! Так вот, раньше
этот  остров  назывался  Холмистым,  а  в  народе  -   островом
Миллионеров,  и  жило  на  нем без малого миллион человек. Но с
полгода назад произошло нашествие барабашек - это такие как  бы
духи,  бесплотные и невидимые, но дюже шумные. И такой они там,
друг Федя, тарарам и барабаш подняли, такие децибеллы на головы
бедных миллионеров обрушили, что буквально  через  три  дня  на
острове  никого  не осталось - все эвакуировались. Вот и бабуля
наша золотая когти сорвала, а собачонка ейная там осталась: как
паника поднялась, она где-то в толпе затерялась. Судя по всему,
так на том проклятом острове и мыкается.
    - Да ты такую козявку  там  три  года  искать  будешь,  все
равно, что иголку в стоге сена, - твердо сказал Павло.
    - А про серьгу в ухе слышал? - хитро спросил Шуряк.
    - А уши у болонок видел? - в тон ему ответил Павло. - Это у
тебя лопухи лысые!
    - Насчет  лопухов  готов  поспорить,  а лохматость не имеет
значения, - весело сказал Шуряк и достал из  кармана  небольшую
коробочку  размером с пачку сигарет, из угла которой он вытянул
антенну. - Снупи, Снупи... я - Павло, почему молчишь? Прием,  -
пробубнил  Шуряк  в  коробочку,  нахально  подмигивая  Павло. -
Соображаете?
    - Не очень, - признался Федор.
    - Сережка-то у собачки не простая,  а  с  микропередатчиком
типа  радиомаяка,  - пояснил Шуряк, - а это - пеленгатор. Бабка
так