звякнули срезанными горлышками. Сбив с ног входившую в
бар парочку, Федор выбежал на улицу и свернул за  угол,  но  не
успел  пробежать  и  тридцати метров, как сзади раздался резкий
хлопок, и возле  самого  уха  прожужжала  свинцовая  пчела.  До
перекрестка  оставалось всего метров двадцать, и Федор прибавил
скорости, чтобы поскорее забежать за угол, а там уже  встретить
преследователей во всеоружии...
    Опять  хлопок  -  и  вторая  "пчела" ужалила Федора прямо в
затылок. Он споткнулся о невидимый барьер  и,  взвыв  от  боли,
перевернулся  через  голову...  Распластавшись  на тротуаре, он
увидел краем глаза подбегающих к нему радостного  лейтенанта  с
пистолетом и двух солдат. Всего каких-нибудь пять метров они не
добежали:  ноги  их  отвалились и остались на месте, а сами они
полетели вперед  с  удивленными  лицами.  "Сука!"  -  прохрипел
позеленевший от страха и злобы лейтенант, подъехав на животе по
асфальту  к  самому носу Федора. Федор разрубил ему череп, чтоб
не мучился, заткнул клинок обратно за  пояс,  прикрыл  рукоятку
майкой  и  тяжело  поднялся.  Вдоль позвоночника стекала теплой
струйкой кровь, в глазах было темно... Хорошо  еще,  что  Федор
делал  специальные  упражнения  для  укрепления  головы, часами
бившись ею о чугунную болванку, и  благодаря  этой  многолетней
тренировке  череп  его  стал  практически  непробиваемым. Федор
осмотрелся и обнаружил, что находится всего в десяти  шагах  от
нужной  ему  двери. Вся надежда была теперь на то, что женщина,
за которой он охотится, окажется дома и не узнает его.  Наложив
ладонью  на  лицо  кровавый  грим,  Федор  подошел  к  двери  и
настойчиво позвонил. Щелкнул замок, и на пороге появилась русая
девушка  в  коротеньком  платьице.  При   виде   окровавленного
человека   она   отшатнулась,  и  Федор  ввалился  в  небольшую
комнатушку, почти все пространство которой занимала  широченная
кровать.

    - Я  лидер  вооруженного  сопротивления,  -  с  ходу заявил
Федор. - Ранен  полицией.  За  мою  голову  дают  десять  тысяч
дукатов, но вы получите пятьдесят, если доставите меня в горы к
своим.
    - Но  меня  тогда  саму  арестуют,  -  испуганно  возразила
девушка.
    - А если вы  меня  выдадите,  то  вас  казнят  подпольщики!
Машина есть? - не дал он ей опомниться.
    - Есть, но совсем разбитая...
    - Вот  ключи, на площади стоит белый авто с красной стрелой
на боку,  подгонишь  ко  входу,  -  дал  он  указание.  Девушка
метнулась к выходу на улицу.

    - Куда?! - закричал Федор. - Черный ход есть?
    - Есть, через подвал...
    - Дуй туда!
    Девушка  кивнула  и убежала. "Зачем я только ляпнул, что за
мою голову награду дают! - распекал себя Федор, морщась от боли
в затылке. - Застучит меня - и привет,  еще  лет  120  добавят,
буду  до  второго пришествия служить. Хотя, навряд ли застучит:
проститутки,  как  правило,  неравнодушны  к  героям...  Ладно,
заедем  в  лес,  отрежу  ей  голову,  а  потом в родную часть с
повинной явлюсь, может, скостят десяток годков".
    - Пошли! - появилась девушка.
    - Закрой дверь на ключ  и  возьми  пинцет,  -  распорядился
Федор.
    - Зачем?
    - Быстрее, потом узнаешь! - простонал он.
    Девушка  заперла  парадную дверь, взяла с трюмо несессер, в
котором должен  был  быть  пинцет,  и  затем  они  вышли  через
противоположную  дверь  в длинный и узкий коридор, спустились в
темный подвал, прошли по нему в другой конец дома  и  поднялись
на соседнюю улицу.
    - Куда ехать? - села девушка за руль.
    - Пока в сторону гор.
    - А, поняла, - кивнула она.
    - Тебя как зовут?
    - Таня. - ("Все правильно", - подумал Федор.) - А тебя?
    - Федор.
    Навстречу   им  пронеслось  несколько  джипов,  грузовик  с
солдатами и реанимобиль.

    - Это все за тобой? -  удивилась  Таня.  -  Что  ты  такого
натворил?
    - Убил  ихнего  генерала,  отъявленного палача и садиста, -
"скромно" ответил Федор, подумав про себя: "Зачем я  так  глупо
вру? Мог бы и совсем не отвечать".
    - Ты  такой отважный! - восхитилась Таня. - Я бы никогда не
решилась.

    - Тебе и не надо, у каждого своя работа, - ляпнул Федор, не
подумав.

    - Ты русский? - спросила Таня.
    Федор не ответил: чего говорить, когда и так ясно.
    - А где ты жил? - В Москве, у "Сокола".
    - Да-а? Вот здорово,  а  я  у  "Аэропорта",  почти  соседи!
Помнишь  такую  станцию?  -  Помню, помню, - раздраженно сказал
Федор, решив больше не отвечать на глупые вопросы.
    - Кажется, за нами хвост! - весело сообщила Таня. - У  тебя
есть пистолет?

    Федор  посмотрел  в  зеркало:  в  нем  и правда дрожало две
темно-зеленых джипа. Выругавшись про  себя,  Федор  выглянул  в
окно:  они  уже  выехали  из Шит-Тауна и неслись теперь на всех
парах вдоль  невысоких  пригородных  коттеджей,  перед  глазами
мелькали деревянные столбы.
    - Видишь  вон  тот  покосившийся  столб?  - показал пальцем
Федор. - Сбавь у него скорость.
    Он  достал  свой  верный  клинок,  включил  его  на  полную
мощность  и  коротко  рубанул по столбу у основания. Столб стал
медленно, но верно падать, сзади послышался визг  тормозов,  но
передний  джип  так  и  не  успел  затормозить  и,  наскочив на
подоспевший столб,  высоко  подпрыгнул  и  спикировал  носом  в
землю. Второй джип резко свернул перед самым столбом и врезался
в торчащий из земли обрубок.
    - Класс!  -  закричала  Таня.  -  А  что  это у тебя такое?
Никогда не видела.

    - Меч, - усмехнулся Федор.
    - Меч "Сто голов с плеч"?
    Федор промолчал. Таня поняла, что сказала что-то  не  то  и
приумолкла.  Так  они  и  ехали молча, пока гдето через полтора
часа не заехали высоко в горы.
    - Рули туда, - показал Федор на шумящий недалеко от  дороги
горный ручей.

    - Что, уже приехали?
    - Почти. Ридикюль свой захвати!
    Они вышли из машины в долину, над которой нависали покрытые
елями горы. Вершины гор окутывал молочной вуалью легкий туман.
    - Зайдем за скалы, - кивнул Федор.
    Таня послушно проследовала за ним.
    - Готовь ножницы и пинцет.
    - Зачем? - робко спросила Таня, поеживаясь от холода.
    - Затем, что пуля у меня в черепушке, доставать будешь.
    - Я?!
    - Ну  не  я  же  сам!  Да ты не бойся, я буду говорить, что
делать.
    Точно следуя указаниям Федора, Таня выстригла у него  сзади
волосы,  вынула пинцетом из затылочной части пулю, промыла рану
чистейшей водой из ручья и перевязала  голову  пестрым  бинтом,
оторванным от своего и без того короткого платья.
    - Теперь  полегче  стало,  - сказал Федор, умываясь ледяной
водой.
    - Где же твои партизаны? - спросила Таня, катая  на  ладони
пулю.
    Федор огляделся по сторонам. Его внимание привлекла зеленая
горная  лужайка неподалеку. "Торопиться некуда, - подумал он. -
Отдохну сначала, а потом уже разберусь с этой глупой девчонкой,
никуда она не денется".

    - Вон там, - показал он на  приглянувшуюся  лужайку,  -  мы
должны встретиться с проводником.
    - Может,  я  здесь  подожду,  пока  мне  деньги принесут? -
засомневалась Таня.
    - Одной тебе опасно оставаться - могут горцы  напасть,  они
ведь женщин редко видят, а тут такая красавица...
    - А партизаны, Федя?
    - Что партизаны?
    - Они часто женщин видят?
    - Партизаны  -  другое дело, они почти все с семьями, целый
горный кишлак.

    - Тогда пошли. А может, и меня в свой кишлак примете?
    - У нас там строгие нравы, так что тебе  с  работой  тяжело
будет.
    - А откуда ты знаешь про мою работу? - пристально взглянула
на него Таня.
    - Да  я как твою кровать увидел, сразу все понял, - нашелся
Федор, - это же не кровать, а сексодром! А ты еще в Москве этим
делом заниматься начала?
    - Да, Федя.
    - Тебе неприятно, что я спрашиваю?
    - Не особо, конечно, приятно, - призналась Таня, - но я уже
давно  собралась  кому-нибудь  рассказать,  как  это  со   мной
получилось, да все некому было...

    "Некому?!" - чуть было не сказал вслух Федор, но сдержался.

    - Но  тебе,  наверное,  неинтересно  будет,  - заметила она
усмешку на губах Федора.
    - Да нет, наоборот! - сделал он серьезное лицо.
    - В общем, был у меня парень, которого  я  любила,  Сережей
звали.  Я  с его другом еще в десятом классе встречалась, через
друга и познакомились. Я в  него  сразу  влюбилась,  с  первого
взгляда,  а он, наверное, почувствовал, сторонился меня - перед
другом неудобно было, тем более, жили в одном дворе,  Генку-то,
друга  его,  я  еще  с  детства знала, а Сережка только потом в
нашем дворе появился, по обмену с матерью приехал. Потом  Генка
в армию ушел, а я Сережку по утрам на остановке караулить стала
- мы  с  ним  в  одно  время на одном трамвае на работу ездили.
Напросилась  я  как-то  в  гости  к  нему,   посидели,   музыку
послушали,  уже  время позднее, а я все сижу и думаю: "Не уйду,
пока своего не добьюсь!" А он,  чудной  такой,  мнется,  ничего
толком  сказать  не  может,  посмотреть на меня боится. Я тогда
вдохнула воздуху в себя побольше и говорю, как во сне: "Сережа,
ты меня любишь?!"  Он  вдруг,  будто  безумный,  схватил  меня,
целует и шепчет: "Я тебя никому не отдам!" А через полгода и он
вслед  за  Генкой в армию ушел, я три дня ревела, в себя прийти
не могла. Полтора года ни с кем не гуляла, а тут  осенью  Генка
из  армии пришел, звонит и говорит: "Приходи, поговорить надо".
Сережка ему сразу, как у нас произошло, все прямо написал, я  и
зашла  к  нему, как к другу детства... Смотрю: он пьяный сидит.
"Сегодня, - говорит, - моя очередь пришла!"  Короче,  подрались
мы  с  ним,  но ничего он от меня не получил... И все бы хорошо
было, но меня  Сережкина  мать  засекла,  как  я  из  Генкиного
подъезда  с  подбитым  глазом выходила. Я Сереже все, как было,
конечно, написала, но  и  мамашка  его  в  письме  свою  версию
изложила. Генка Сережке сам бы все честно рассказал, я уверена,
но  он  к  тому времени, как Сережка домой вернулся, на шабашку
подработать  подался.  Я  Сережку  своего  спрашиваю:  "Ты  мне
веришь?"  -  "Верю,  -  говорит,  -  но зачем ты пошла к нему?"
Словом, вижу, есть у него какие-то сомнения. Целый месяц  мы  с
ним  отношения  выясняли,  и  до  того  мне  все  эти  любовные
передряги надоели, что уже отравиться хотела. И  тут  встретила
на  улице Наташку, свою школьную подругу, она тогда в "Космосе"
промышляла. Чего ты, говорит, голову ломаешь, думаешь, дурочка,
любовь - это когда проблем много? Когда страдания?  А  мне  как
раз  чего-нибудь  попроще  хотелось, чтоб без претензий и ни от
кого не зависеть. В общем, приобщила  меня  Наташка,  так  я  и
стала  проститутствовать.  Меня Сережка потом на коленях умолял
это занятие бросить, а я его уже разлюбила, вылечилась...
    - А как сюда попала?
    - Да Сережка меня подушкой задушил, - вздохнула Таня.
    Тем  временем  они  вышли  на  сочно-зеленый   луг.   Федор
огляделся  по  сторонам, и ему показалось это место знакомым. И
точно, он вспомнил, как когда-то очень давно, в другой жизни  и
на  другой  планете,  но  на таком же лугу, он помогал собирать
нежно-бледные цветы девушке, похожей  на  Таню:  та  же  тонкая
талия, те же голубые глаза и светлые локоны...
    - Что скажешь, Федя? - спросила Таня за его спиной.
    - У  меня  такое  чувство,  будто  я  где-то уже слышал эту
историю, - признался Федор.
    - А у меня такое чувство, будто я где-то тебя уже видела, -
изменившимся голосом сказала Таня.
    Федор обернулся и увидел, что она вытягивает в его  сторону
правую руку с зажатым в ладони крошечным золотистым пистолетом.
    - Я  тебя  сразу узнала, когда ты в ручье умылся, только не
могла понять, чего ты хочешь.
    - А теперь поняла? - улыбнулся Федор. Ему вдруг  захотелось
умереть, насовсем умереть среди красивых гор.
    - Теперь поняла.
    Не  опуская  пистолета,  Таня  подошла  вплотную к Федору и
поцеловала его в губы. "Хэппи энд  какой-то...  как  в  дешевом
боевике!" - подумал Федор, опускаясь вместе с Таней на траву.

     9. Шалашный рай

    Федор  и  Таня поселились в горном лесу. Они жили в пещере,
носили вместо одежды шкуры животных и питались ягодами и  рыбой
из  озера.  Они  любили друг друга, но их любовь была не совсем
обычной: в ней не было приступов страсти и периодов охлаждения,
порывов нежности и неоправданных обид... Они любили друг  друга
той  же  любовью,  какой  любили  приютившие их горы, землю, по
которой  ходили,  и  деревья,  в  тени  которых  скрывались  от
всевидящего  ока  Белой звезды. Впереди у них была вечность, но
это их не пугало, потому что они вплелись в  ткань  окружавшего
их мира, и этот мир обещал им тысячелетия счастья.

    Они  часто  мечтали  о  том,  как  они  дадут начало новому
племени,  в  котором  все  люди  будут  братьями  и   сестрами,
хранящими  в  сердцах  любовь  к  своему  общему  дому  -  всей
Вселенной... Но они слишком хорошо понимали, что этим мечтам не
дано сбыться, потому что на Том Свете  ничто  не  рождается,  а
попадает  туда  в  готовом  виде.  Однако  это  не  омрачало их
счастья, а лишь делало его не слишком уж бурным. Вечная  любовь
и покой... что еще надо человеку?
    В  их  жизни  не  было  ни  месяцев, ни недель, ни дней, ни
ночей, ни часов, ни минут - была одна сплошная река времени, по
которой они размеренно  плыли  вместе  со  всем  окружающим  их
миром...  Тем не менее, с некоторых пор они стали замечать, что
в их  жизнь  вторгаются  некоторые  чуждые  вечности  временные
измерения:  то  им  вдруг  показалось,  что они давно не
поднимались на вершину горы, чтобы полюбоваться  окрестностями,
то  вдруг  Таня почему-то решила, что скоро в лесу будет
больше ягод, то  вдруг  Федор  заявил,  что  Таня  долго
готовит  обед... К тому же, в пещере стали происходить странные
вещи: ни с того ни с сего загорелся  заготовленный  для  костра
хворост,  в  дальнем  углу  время от времени появлялось голубое
свечение, стали пропадать  и  неожиданно  появляться  в  других
местах  разные  предметы. Таня сказала, что она слышала про это
явление еще  на  Земле,  оно  объясняется  вторжением  в  жизнь
человека  существ  из другого мира и называется полтергейст; но
от того, что для всех этих  странностей  нашлось  объяснение  и
название, не стало легче.
    Однажды  Таня проснулась в плохом настроении, и Федор сразу
это заметил: до сих  пор  настроение  у  них  менялось  лишь  в
зависимости  от погоды. Когда Федор спросил ее, в чем дело, она
промолчала, и  это  насторожило  его:  никогда  они  ничего  не
скрывали  друг  от  друга.  Через  некоторое время она сама ему
рассказала, что видела во сне человека с Белой звезды,  который
сказал, что Федор должен вернуться на Землю.
    Сны для них были такой же реальностью, как и все остальное,
поэтому  Федору пришлось серьезно задуматься над сообщенной ему
новостью... Неизвестно, сколько времени он не был на Земле, но,
очевидно,  немало;  все  его  друзья  и  знакомые  давно  стали
солидными  людьми,  обзавелись  семьями и сделали карьеру, а он
проснется все тем же  двадцатитрехлетним  инфантилом,  но  дело
даже  и  не  в  этом,  а  в том, что ему стали непонятны все их
интересы, и произнести, например, слово "карьера" для него  так
же  трудно, как съесть кусок дерьма, не говоря уже о том, чтобы
эту карьеру делать.  Что  его  ждет  на  Земле?  Неизвестность.
Возвращаться  на  Землю ему теперь так же страшно, как когда-то
было страшно умереть... Да и зачем?  Чтобы  через  каких-нибудь
30-40 лет повторить пройденный когда-то маршрут?
    - Я  никуда  отсюда  не  уйду, - сказал Федор. - Ты должен,
Федя, должен вернуться,  -  неожиданно  стала  его  уговаривать
Таня.  -  Если  бы  у  меня  была такая возможность, то я бы ей
обязательно воспользовалась. Понимаешь, мы здесь как тени!
    - Ты действительно хочешь, чтобы я попал обратно на Землю?
    - Да. Потому что так лучше будет для тебя, а ко мне ты  еще
успеешь вернуться.

    - Мы  так  говорим,  как  будто твой сон вещий, - попытался
успокоить себя Федор. - Мало ли чего приснится!
    Как бы то ни было, Федор стал чувствовать, что силы  уходят
из  него.  Скоро он уже не мог ходить, а только лежал, время от
времени погружаясь в забытье. Таня все  время  сидела  рядом  и
держала  его  за  руку.  Страха теперь у Федора не было, а была
полная апатия. Он  безразлично  ждал...  Наконец,  свет  совсем
померк в его глазах. "Я вернусь", - прошептал он и провалился в
душную темноту.

      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

     1. Август 4-го года

    До  слуха  Федора  донесся стук. Стук в темноте. Стук-стук.
Сначала стук был очень слабым, будто водяная  капля  падала  из
крана  на  керамическую поверхность железной раковины, но затем
стал уверенно набирать  силу  и  мало-помалу  перешел  в  удары
кувалды  по  вгоняемым  в  шпалы стальным костылям. Внезапно из
темноты прорвался крик: "А я  вот  тебе  баян  отсушу!".  Федор
тяжело  приоткрыл  пудовые веки и увидел перед собой играющих в
домино четырех мужиков в линялых голубых пижамах; вокруг стола,
за которым они играли, стояло еще  пятеро  мужчин  в  таких  же
застиранных до дыр одеждах. Опустив глаза, Федор обнаружил, что
он  сам  в  точно такой же пижаме лежит на железной койке, а из
его рта выползает тонкая резиновая  шлангочка  темно-оранжевого
цвета.  Перебирая  двумя руками, он стал вытягивать из себя эту
резиновую змею... Уже на выходе она неприятно прошкрябала своей
плохо скользящей шкурой по его пересохшему небному язычку, и он
сильно закашлялся...
    - Смотри-ка, ожил, жмурик! - обернулся один из  мужиков,  и
все вслед за ним повернули головы к Федору.
    - Со счастливым пробуждением вас, дорогой Федор Васильевич!
- раздался радостный голос из-под потолка.
    Федор   поднял   глаза   и  увидел  подвешенный  к  потолку
телевизор,  перед  экраном  которого  был  установлен   толстый
плексигласовый  щит.  С  экрана смотрел на Федора с улыбкой тот
самый бородатый субъект, который в  роковой  вечер  13  декабря
1985 года уговорил его добровольно отправиться в Ад.
    - Рад приветствовать вас в Раю! - бодро вскричал бородатый.
- За время вашего отсутствия...
    - Сиди  тихо,  сучара! - мужичок, которому "отсушили баян",
запустил этим самым шестерочным дуплем в плексигласовый щит.  -
А то я сейчас точно провод перегрызу, ты меня знаешь!
    - С  вами,  Роман  Игоревич,  мы еще побеседуем, - обиженно
заявил  бородач,  насупившись  и  молча  выглядывая  из   ящика
телевизора, как сова из дупла.

    - Огурчика хочешь? - спросил старичок в очках.
    Федор  хотел  поблагодарить,  но  язык  присох  к  небу,  и
получилось  лишь  неопределенное  "му".  Старичок   внимательно
посмотрел  на средних размеров огурец, как бы мысленно прощаясь
с ним, откусил половину, и оставшуюся  часть  протянул  Федору.
Федор   взял   слабой   рукой   огурец  и  медленно,  чтобы  не
промахнуться, поднес его ко  рту,  разлепил  губы  и,  отправив
угощение в рот, с трудом сжал челюсти.
    - Хрумкай,  хрумкай!  -  подбадривали мужики. - Пять лет на
ряженке сидел, небось, жевать разучился.
    Федор ничего не понимал. Где он и  что  с  ним  происходит,
почему  он  "сидел  на  ряженке", да еще целых пять лет? Но тут
добрые мужики пришли ему на помощь: они рассказали, что еще  на
заре  перестройки  он  был  крупным  комсомольским  работником,
прикарманивал членские взносы в значительных размерах, а  когда
во  время  очередной  вакханалии  его "пришли брать", дружки по
комсомольской линии выбросили его из окна, "чтобы не раскололся
и  своих  не  выдал",  а  потом  заявили,  что   он   испугался
ответственности  и  сам  выпрыгнул  из  окна.  Летел он с 13-го
этажа, но ему  повезло:  попал  в  сугроб,  вот  только  голову
повредил,  задев  "башкой  за  сук", и вследствие этого "впал в
кому".
    Федор недоумевал: что за чушь? Бред какой-то... В комсомоле
он состоял, был грех, но никогда не поднимался выше заместителя
комсорга группы по идеологии, а тем