идно. До берега оставалось метров двадцать, когда
вдруг совсем рядом раздался шум воды, громкий глубокий  вдох  и
сильный   всплеск...   Павло,   Шуряк   и   Федор  одновременно
вздрогнули: всем троим показалось, что за черный надувной  борт
лодки с резиновым скрипом ухватилась тонкая женская рука. Возле
самой  кормы  зазвенел рассыпчатый девичий смех, подхваченный с
берега многоголосым эхом. И снова всплеск, теперь уже  тихий...
будто какая-то купальщица вынырнула и опять нырнула.
    - Что,  баб  испугались?!  -  спросил  первым  опомнившийся
Шуряк, но спросил не весело, как обычно, а как-то настороженно.
    - Да с бабой я бы сладил, - сказал Павло не  своим,  тонким
голосом, - а тут даже не видишь, за что хватать!
    - Надо  представить,  что  мы слушаем радиопостановку, - не
очень уверенно предложил Федор.
    - Ага, "Пионерскую зорьку"! -  хохотнул  пришедший  в  себя
Шуряк.
    Встреченные  радостными  визгами  невидимых  красавиц,  они
причалили к берегу.

    - Только  ничего  им  не   говорите!   -   напомнил   Шуряк
вполголоса, последним выходя из лодки.
    Федор и Павло послушно кивнули: мол, мы и не думали.
    - Где  лодку  ховать будем? - Павло озабоченно оглянулся по
сторонам.

    - Давай там, -  кивнул  Шуряк  на  стоящие  в  ряд  душевые
кабины.
    - А не стырят?
    - Кто?
    Они  поставили  лодку  в одной из кабинок и уже совсем было
собрались  уходить,  когда   из   соседней   закрытой   кабинки
послышался  сквозь  шум  водяных струй мягкий женский голос, по
тембру которого можно было  предположить,  что  его  прелестная
обладательница  стоит  на  цыпочках  с  руками,  заведенными за
выгнутую спину:
    - Молодые  люди,  можно  вас  попросить...  не  поможете  с
застежкой разобраться?

    Шуряк  весело  открыл  рот, чтобы отпустить по этому поводу
удачную остроту, но Павло быстро накрыл его лицо своей огромной
пятерней и защемил ему  губы  ладонью,  выразительно  при  этом
зыркнув  в  округлившиеся глаза Шуряка: ты же сам предупреждал,
проститутка! Шуряк отпихнул его руку и  резко  распахнул  дверь
кабинки:  вода  действительно  шумела,  разбиваясь о деревянный
настил, но никого внутри не было.
    - Руки мыть надо! - сплюнул Шуряк раздосадованно.
    Закинув за плечи  рюкзаки,  они  двинулись  гуськом:  Шуряк
первым,  Федор вторым и Павло - замыкающим, чтобы в случае чего
прикрыть сзади. Вскоре они выбрались на  круто  уходящую  вверх
асфальтированную  дорогу,  по  обеим  сторонам  которой  стояли
утопающие  в  зелени  роскошные  виллы  с   широкими   покатыми
лужайками  перед  ними. Вокруг не было видно ни души, но жизнь,
казалось, бурно кипела: из окон доносилась музыка; на  верандах
погромыхивали чашечки, ударяясь о блюдца; слышался звонкий стук
тугого  баскетбольного мяча, отскакивающего от дрожащего щита с
кольцом, укрепленного над воротами гаража;  жужжали  колесиками
невидимых  досок  незримые скейт-бордисты; а на теннисном корте
за высокой железной сеткой твердо шлепался о землю мячик,  пели
струны  ракеток  и  поочередно  раздавались  мужской  и женский
надрывные голоса: "Уф! Йа! Уф! Йа! Уф! Йа! Уф! Йа!"
    - Да-а, - протянул  Федор,  барабашки  не  дураки  -  такой
райский уголок облюбовали!
    - Раньше  здесь  порядок  был, - сказал Павло, шумно дыша в
спину Федору, - а теперь - сплошной бардак! Вон, гляди, лужайки
по пояс травой заросли, окна  выбиты,  двери  вышиблены...  эти
мародеры все дома испоганили, сучье отродье!
    - Ты же сам бывший вор, - подлил масла в огонь Шуряк.
    - А  ты,  парень,  не  путай, - строго ответил ему Павло. -
Одно  дело  -  честно  украсть,  а  другое  -  брошенное  взять
по-шакальи!
    - "Честно украсть"?! - чуть не рассмеялся Федор.
    - Слышь,  мужики,  у  меня идея созрела, - послышался сзади
помягчавший голос Павло.  -  Давайте  пошлем  этого  карманного
волкодава,  за  которым  мы  охотимся,  к его собачьим чертям и
поселимся в каком-нибудь уютном домишке... вон, любой выбирай!
    - А как же барабашки? - спросил Федор.
    - Так они ж вполне  приличные  звуки  издают  и  не  громче
обычного. С ними веселее даже!
    - А  питаться чем? - спросил Федор: ему было интересно, что
ответит на это практичный мужик Павло.
    - Будем рыбу ловить, кролей разведем, - ответил  Павло,  не
задумываясь.

    - Как же ты, Паша, свой дом на материке пустовать оставишь?
- съехидничал Шуряк.
    - Зачем же его пустым оставлять, - серьезно сказал Павло, -
я в него жильцов запущу за умеренную плату.
    - А  я-то  думал,  к  чему  он клонит? Вот пройда! - весело
закричал Шуряк, как бы делая Павло комплимент.
    Неожиданно   из-за   поворота   донеслись   частые   хлопки
выстрелов, которые, казалось, быстро приближались.
    - Эй,  командир,  у  тебя как с ушами, в порядке? - крикнул
Павло.
    - Без  паники  там,  в  хвосте!  -  отозвался   Шуряк,   не
оборачиваясь. - Просто барабашки развлекаются.
    - Вы,  молодежь,  как  хотите,  а  я  один  раз  уже свинца
наглотался. - Павло скинул со спины рюкзак и залег за  растущие
вдоль  пешеходной дорожки невысокие, но густые кустики. - Давно
я не брал в руки шашек! - щелкнул он затвором пистолета.
    - Смотри, своих в дамки не отправь! - поспешил Шуряк уйти с
дороги.

    Последовав общему примеру, Федор улегся на прохладную сырую
землю и принялся обрывать с куста  листики  на  уровне  головы,
чтобы  лучше  было видно. Через несколько секунд из-за поворота
выбежал долговязый патлатый парень с болтающимся в правой  руке
коротким  автоматом.  В  каких-нибудь  пяти  шагах  от залегшей
шуряковской команды он резко повернулся на 180 градусов, громко
выпустил, пятясь  задом,  короткую  автоматную  очередь,  опять
повернулся  вокруг  своей оси и побежал вниз по дороге широкими
шагами.  Со  стороны  поворота   прогремело   два   пистолетных
выстрела,  и возле самых кустов визгливо прожужжали пули. Из-за
поворота так никто  и  не  появился,  но  по  улице  простучали
двойные  шаги,  сопровождающиеся  тяжелым дыханием. Кроме того,
можно   было   расслышать    глухое    позвякивание    стальных
карабинчиков,  которые  цепляются  к  брюкам  для  подвешивания
всякой всячины, и отрывистый шум портативной рации, прорезаемый
неразборчивыми радиоголосами. Судя по всему, за парнем  гналась
"барабашкинская полиция".
    - Подъем!  -  скомандовал  Шуряк,  выждав  для верности еще
минуту.
    - Бежит, бежит, а чего бежит?! - сказал Федор, отряхиваясь.
Все равно они ему ничего не сделают!
    - Ты просто еще  не  сталкивался  с  местными  лягавыми,  -
серьезно   сказал  Шуряк.  -  И  притом,  он  нарушил  основную
заповедь: вступил в  контакт  с  барабашками,  завязав  с  ними
перестрелку. Неизвестно еще, чем это кончится!
    Федор  вздохнул  украдкой:  опять  этот  смекалистый  Шуряк
посадил его в лужу!
    - Стой, раз-два! - обернулся  Шуряк,  когда  они  дошли  до
поворота  (Федор  и  Павло и вправду сделали два лишних шага по
инерции). - Этот поворот нам ни к чему - нам прямо идти надо.
    - Так прямо же  ж  дороги  нет,  -  прохрипел  запыхавшийся
Павло,  кивнув  на  возвышавшуюся  впереди не очень высокую, но
довольно крутую лесистую гору.
    - А   ты,   Паша,   на   автомобиле   едешь,   что   дорогу
высматриваешь?  Слушай  мой  приказ:  взять  штурмом  этот "пик
Коммунизма"! Вопросы есть?

    - Давайте, парни, я впереди полезу, чтобы вы в случае  чего
меня поймать смогли, - по-простому предложил Павло.
    - Ха!  Тебя  поймаешь, так потом с тобой в обнимку до самой
речки  катиться  будешь!  -  засмеялся   Шуряк.   -   Нет   уж,
нафиг-нафиг, пойдем по старой схеме.

    Примерно  через  четверть  часа  они вскарабкались на самую
вершину  горы  и,  смахнув  с  лица  застилавший   глаза   пот,
огляделись  по сторонам: под ними лежал, как на ладони, зеленый
остров Барабашкин, бывший Холмистый. По его периметру и  впрямь
возвышались  четыре  холма  (не  считая  того,  на  котором они
стояли),  в  буйных  зарослях  которых   прятались   аккуратные
коттеджи,  а  центр провисал котловиной, заставленной дырчатыми
кубами каменных домов  и  стеклянными  призмами  железобетонных
небоскребов.  Внизу  холма,  на  котором  стояли  трое отважных
охотников за  ценным  домашним  зверьком,  шумела  восьмирядная
скоростная   автомагистраль,   особой  приметой  которой  было,
конечно же, отсутствие на ней каких бы то ни было машин.
    - Видите вон тот округлый небоскреб? - спросил Шуряк, глядя
в бинокль.

    - Который? - взял у него бинокль Федор.
    - Второй по высоте.
    - Ага, вижу, - нашарил Федор окулярами небоскреб с широкими
балконами, напоминающий кукурузный початок. - Это тот самый?
    - Далековато что-то, - завладел своим биноклем Павло. -  Ты
же, командир, говорил, что рукой подать, а до него еще пилить и
пилить!
    - Карта  неточная  попалась,  -  заявил  Шуряк  и глазом не
моргнув.
    Они  спустились  к  шуршавшей  автопокрышками  и   ревевшей
двигателями магистрали.

    - Может,  по  мосту  перейдем? - показал Павло на невысокий
мостик метрах в трехстах вправо.
    - Зачем же крюк делать? - пожал плечами Шуряк.
    - А зачем под колеса лезть! - серьезно сказал Павло.
    - Ты что, Павлуша? - внимательно посмотрел на него Шуряк.
    - А то, что  когда  стреляли,  ты  тоже  говорил,  что  это
балабошки балуются, - отвел Павло взгляд в сторону.
    - Так там чувак с автоматом был, а здесь - ни одной машины,
- Шуряк   ни   на   шутку   встревожился   за  Павло.  -  Брось
мандражировать, Паша!
    - Кто мандражирует?! - Павло свирепо сгреб в  кулак  куртку
на груди Шуряка. - Да я первый пойду!
    - Пойдем,  как  шли,  -  твердо  сказал  Шуряк,  выдергивая
куртку.
    Шуряк решительно перешагнул через бетонную оградку и, глядя
прямо перед собой, двинулся  быстрым  шагом  через  автостраду.
Федор  поспешил  за  ним,  стараясь  идти равномерно, что очень
трудно было сделать: каждый  раз,  когда  на  него  накатывался
сбоку  мощный  рев  двигателя,  хотелось или остановиться, или,
наоборот, побежать; и каждый раз, когда  его  обдавало  плотной
воздушной волной и по мозгам ударял оглушающий рокот, влетающий
в  одно  ухо  и  вылетающий  из  другого,  сердце  предательски
замирало. Наконец, он ступил на безопасную обочину и облегченно
вздохнул: у него было такое чувство, будто он преодолел  минное
поле.
    Внезапно  за  спиной  раздался резкий визг тормозов - Федор
быстро обернулся, вздрогнув, и увидел отпрыгивающего в  сторону
Павло,  не  дошедшего  пяти метров до обочины. Не успел бедняга
Павло приземлиться на четыре кости,  как  над  самым  его  ухом
снова  завизжали  тормоза  -  он шарахнулся вбок, перевернулся,
вскочил и побежал с перепугу не в ту сторону. "Назад, назад!" -
закричали хором Шуряк с  Федором,  стараясь  перекрыть  голосом
глухие  удары,  скрежет металла, треск крошащегося стекла и вой
клаксонов. Павло, наконец, опомнился, резко повернул обратно  и
заячьими прыжками выскочил на обочину.

    - А  ты  у  нас  прыткий,  оказывается!  - засмеялся Шуряк,
хлопая по плечу трясущегося Павло.
    Павло  проскрипел  в  ответ  зубами  и  пробуравил   Шуряка
выпученными глазами, но сказать ничего не смог.
    - Оставь его, пусть в себя придет! - сказал Федор, которому
стало жаль Павло.
    - Слушай,  Федор,  - отвел его в сторону Шуряк, - присмотри
за Павло, ладно? Какой-то он странный стал...
    - Вы чего там шушукаетесь? - недовольно крикнул  очнувшийся
Павло. - Обсуждаете, как от меня, старика, избавиться?
    Шуряк скроил для Федора выразительную гримасу: только что я
тебе говорил, а теперь ты и сам видишь.
    - Господь с тобой, Пашуля! - весело крикнул Шуряк. - просто
Федор  мне  признался  по  секрету,  что  не любит, когда ему в
затылок дышат. Ты не будешь против, если мы его в конец колонны
поставим?
    Павло ничего не ответил, но зыркнул по-волчьи: врете, гады!
    - Давайте перекусим,  может?  -  предложил  Федор,  который
давно ничего не ел, кроме яблок на закуску.
    - О, это идея! - охотно поддержал его Шуряк: ему, очевидно,
пришло  на ум, что Павло нужно накормить, чтобы он окончательно
пришел в себя. - Отойдем от дороги и похаваем!
    Они зашли  в  перелесок,  отделяющий  автостраду  от  жилых
домов,  и устроились на толстых корнях исполинского дуба. Павло
молча развязал рюкзак и бережно выложил на расстеленный  вместо
скатерти  целлофановый пакет большущий шмат сала, буханку хлеба
и шесть свежих огурцов.
    - И все? - вскинул брови Шуряк.
    Не  удостоив  его  ответом,  Павло  нарубил  сало  крупными
кубиками  и  принялся неторопливо его поглощать... Ели в полной
тишине, даже барабашек не было слышно...
    - Анекдот хотите? - не выдержал  тишины  Шуряк.  -  Короче,
Штирлиц  заглядывает  в  дупло  и  видит  в темноте два круглых
глаза. Голос за кадром: "Это дятел", - подумал Штирлиц. -  "Сам
ты дятел!" - подумал Мюллер".

    Федор  засмеялся,  а  Павло  и  бровью  не  повел, будто не
слышал: он все так же задумчиво  продолжал  двигать  челюстями,
время от времени на секунду замирая и прислушиваясь к чему-то.
    - Как самочувствие, Паша? - опять не выдержал Шуряк.
    - Я не Паша, - тихо ответил Павло, не повернув головы.
    Федор   и   Шуряк   застыли  с  набитыми  ртами:  им  вдруг
почудилось, что перед ними сидит  не  Павло,  а  принявший  его
обличье барабашка или еще того хуже...

    - А   кто  ты?  -  так  же  тихо  спросил  Шуряк,  медленно
просовывая  руку  под  куртку,  к  ремню,  на  котором   висела
тяжеленькая граната.
    - Я  -  Павел  Егорович!  - взорвался Павло. - А ты - щенок
еще, чтобы меня Пашей называть!
    Шуряк с Федором облегченно вздохнули в унисон.
    - Дурак ты, Егорыч, и шутки  у  тебя  дурацкие,  -  ласково
сказал Шуряк.

    - У меня башка раскалывается, - пожаловался Павел Егорович.
    - На  вот, полечись, - передал ему Шуряк фляжку со спиртом.
- Три  столовых  ложки  после  еды  -   сразу   головка   бо-бо
перестанет.
    Павло принял "лекарство", и инцидент был исчерпан. Закончив
трапезу,  команда  возобновила  свой  поход.  Федор  шел теперь
последним... Не успел он пройти и десяти шагов, как услышал  за
собой  тяжелое  дыхание.  Он  обернулся - сзади никого не было.
"Прибавить шаг!" - дал команду Шуряк. Федор  пошел  быстрее,  и
дыхание за его спиной стало более частым и громким, переходящим
в  одышку. Федор остановился - дыхание стихло. Он опять пошел -
дыхание снова стало  греть  ему  затылок,  и  теперь  к  одышке
прибавилось противное постанывание при каждом выдохе. "Сучары!"
-  обругал  Федор  барабашек  и  сам  стал громко дышать, чтобы
заглушить невыносимое дыхание у себя за спиной.
    Через несколько  минут  они  вышли  на  городскую  окраину,
застроенную   невысокими   кирпичными  домами  типа  хрущевских
пятиэтажек, прозванных в народе "хрущобами" (видно, здесь  жили
те,   кто  обслуживал  миллионеров...  то  есть,  раньше  жили,
конечно). Шуряк достал  собачий  пеленгатор  и  вставил  в  ухо
капсулу  с микрофоном. "Ну что, авкает?" - спросил Павло. Шуряк
вместо ответа поднял вверх указательный палец, прислушиваясь...
по губам его поползла  довольная  улыбка.  "За  мной!"  -  дико
заорал  он  и  бросился  бежать  вдоль  улицы.  Павло  и  Федор
устремились за ним.
    Пробежав метров сто, Шуряк  вдруг  остановился  и  принялся
вертеться на месте, зондируя пространство антенной пеленгатора.
Со   стороны  он  сильно  напоминал  ищейку,  потерявшую  след.
Наконец,  он  замер,  поводил  рукой,  уточняя  направление,  и
бросился   в   переулок.  На  следующем  перекрестке  он  опять
остановился, и вся процедура была проделана заново...  Так  они
пробежали  несколько  кварталов,  и в итоге оказались на том же
месте, откуда начали свою  гонку.  Шуряк  снова  было  принялся
отплясывать  свой  танец,  но  подбежавший  Павло  схватился за
провод и выдернул капсулу из его уха:
    - Сними лапшу с ушей! - прохрипел он, отдуваясь. -  Я  тебе
не лошадь цирковая, чтоб по кругу бегать!
    - Идиот!  -  заорал в ответ Шуряк, втыкая капсулу обратно в
ухо. - Она же не будет стоять на одном месте и ждать, когда  ты
ее за хвост поймаешь!

    - Я вот счас тебя самого за х...
    - Тихо мне! - перебил Шуряк, многозначительно кивая головой
на недостроенный дом метрах в двадцати.
    - Когда же она туда забежать успела? - усомнился Федор.
    - Да это у него в ухе звенит! - поддержал его разозлившийся
Павло.
    - Можете сами убедиться, - протянул им капсулу Шуряк.
    Павло,  а  затем  Федор  послушали:  и  правда,  со стороны
недостроенного  краснокирпичного  дома  пищало,  причем   очень
сильно.  Все  трое  подошли  к строению, задержавшемуся в своем
росте на третьем этаже. Вход  в  него  зиял  черным  бездверным
проемом,  и  из  этого проема, как из темной пещеры, доносилось
грозное рычание на одной низкой ноте, принадлежавшее, казалось,
крупному хищному зверю.
    - Что, опять барабашки, скажешь?  -  ехидно  спросил  Павло
Шуряка.
    - А кто же еще?! - невозмутимо ответил тот. - Или ты хочешь
сказать, что наша болоночка охрипла?
    - Тогда  иди  и возьми ее, если ты такой вумный! - злорадно
сказал Павло.

    Шуряк, конечно же, тоже стал подозревать  что-то  неладное,
но отступать было некуда: сзади был Павло. Он предусмотрительно
застегнул на голой груди куртку и, пригнув голову, словно шел в
огонь,  стремительно  ворвался  в дверной проем... Почти тотчас
раздался  мощный  рык,  и  Павло  с  Федором  увидели,  как  по
невысоким    ступенькам   перед   входом   скатывается   Шуряк,
запутавшийся в мохнатой черной шубе. Извернувшись, он сбросил с
себя эту  захлебывающуюся  свирепым  урчанием  толстую  шубу  и
завопил:  "Стреляй,  разъеба!"  И  только  тут  Федор  с  Павло
разобрали, что это вовсе не шуба, а  огромный  лохматый  пес  с
горящими глазами.
    Павло  кинулся  за  пистолетом,  но  проницательный барбос,
отреагировав на резкое движение его руки, бросился  на  него  и
сбил  с  ног...  К  счастью,  рядом  валялась совковая лопата с
длинной ручкой, и вовремя вышедший из оцепенения Федор огрел ей
собаку по спине. Послышался жалобный  визг,  пес  отпрыгнул  от
своей жертвы, которую чуть-чуть не схватил за горло, и, опытным
взглядом  оценив  расклад  сил,  неторопливо, чтобы не потерять
своего  собачьего  достоинства,  затрусил  прочь,  на  прощание
огрызнувшись,  мол,  еще  встретимся.  Раздался  резкий хлопок:
Павло  запоздало  выстрелил,  не  целясь,   скорее   даже   для
самоуспокоения.
    - Беги,  беги, волчина! - крикнул он вслед рванувшей наутек
собаке.
    - Ну ты, ворошиловский стрелок! - набросился на него Шуряк.
- Раньше палить надо было!
    - Надо  было  слушать   меня   раньше!   Учишь-учишь   вас,
молодых... - по-стариковски проворчал Павло.
    Шуряк подобрал с земли пеленгатор.
    - Не сломался? - поинтересовался Федор.
    - Пищит,  зараза,  не  умолкая,  как  птенец  в яйце! - зло
сказал Шуряк.

    - А ты еще раз туда сбегай,  может,  тот  кобель  просто  к
нашей сучке на вечеринку приходил! - усмехнулся Павло.
    - Какой  же  я  дурак!  -  стукнул себя по лбу пеленгатором
Шуряк. - Нет, ну какой же я дур-рак!
    - Наконец-то сказал что-то умное! - заржал Павло.
    - Тут же маленькая лампочка есть... вот, красненькая...  да
вот же! - тыкал Шуряк пальцем, радуясь своей находке так, будто
нашел  саму  собачку. - Она ж, подлая, наверняка мигать должна,
когда сигнал проходит, а  не  мигает!  Это  барабашки,  стервы,
пищат!
    Федор  засмеялся,  а  Павло  побагровел  и  погрозил Шуряку
кулаком:
    - Будешь сам теперь бегать,  куда  барабашки  скажут,  а  я
пешком пойду, ноги не казенные!
    - Забудем   распри,   братья!   -   сказал  высоким  слогом
повеселевший Шуряк. - Огонь покажет нам дорогу!  -  театральным
жестом  он  выдернул  провод  с  капсулой,  бросил  на  землю и
растоптал, как змею.
    - Так что, уже горит? - усмехнулся Федор.
    - Пока нет,  но  скоро