ть.
    - Хорошо, - вздохнул Федор. - Судим и в плену  не  был.  На
временно  оккупированной  территории не проживал. Родственников
за границей не имею и в переписке с ними не состою.  Какие  там
еще графы в вашей анкете? Национальностью интересуетесь?

    - Нет. Год смерти?
    - Чьей  смерти?  -  Федор хотел было вскочить, но наткнулся
кадыком на железный "ошейник" и  закашлялся.  -  Вы  что  же...
хотите  сказать... что я... - через силу выговорил он, с трудом
сдерживая кашель, отчего на глаза навернулись слезы.
    - Я ничего не хочу сказать - это обязательный вопрос, -  но
все  же... боюсь вас огорчить, - женщина опустила глаза. - Дело
в том, что вы... не совсем живой.
    - Как это "не совсем"?!! - опешил Федор.
    - Судя по всему,  вы  находитесь  в  коматозном  состоянии.
Кома...
    - Слушайте, вы! - перебил Федор. - Называйте это как хотите
- коматозное  состояние  или  комичное  положение,  - только уж
будьте добры, верните меня по обратному адресу,  раз  уж  я  не
совсем окочурился!
    - Мы не можем этого сделать, - покачала головой женщина.
    - Как  людей живьем к черту на рога отправлять - так это вы
можете!!

    - Ваши претензии необоснованны, - поджала губки женщина.
    - Да это же ваш бородатый черт...
    - Прекратите  чертыхаться,  -  строго  сказала  женщина.  -
Никаких чертей в природе не существует: это все выдумки неумных
церковников.  А про вашего "бородатого" мы знаем ровно столько,
сколько и вы. Одно могу сказать с полной уверенностью: это было
никем не уполномоченное лицо. Может даже, какой-нибудь  аферист
или хулиган.
    - Кто-кто??? - вылезла вперед нижняя губа у Федора.
    - Ну... знаете, бывают радиохулиганы, а этот теле-...
    - Вот спасибо, успокоили! Что же мне теперь делать?
    - Ничего.  Ждите  своего  пробуждения.  От нас с вами здесь
ничего не зависит.

    - А от кого зависит?
    - Существуют  никому   не   подконтрольные   высшие   силы,
господствующие  и над тем, и над этим светом. Ждите, - серьезно
сказала женщина.
    - Легко сказать... А если не дождусь?
    - Станете полноправным гражданином Ада,  а  пока  считайте,
что вы на экскурсии.

    - Веселенькая экскурсия! - зло усмехнулся Федор.
    - Желаю  вам  приятно  провести  время,  берегите  себя!  -
женщина улыбнулась на прощание и исчезла.
    "Ошейник" убрался в спинку кресла,  "фен"  поднялся,  экран
снова  стал зеркалом, и Федор увидел прямо перед собой субъекта
в грязной телогрейке и с расцарапанным  ветками  лицом  ("Ну  и
рожа у тебя, Шарапов!"). Федор подбадривающе подмигнул субъекту
правым  глазом,  тот подмигнул в ответ левым, оба они синхронно
встали и вышли из комнаты в противоположные двери.
    Захлопнув за собой дверь, Федор к большому своему удивлению
обнаружил, что находится не  на  вокзале,  откуда  он  зашел  в
только  что  оставленную комнату, а в однокомнатном гостиничном
номере с широкой кроватью, креслом,  телевизором  и  баром.  Он
приоткрыл  дверь:  за  ней  был  теперь длинный коридор с точно
такими же пронумерованными дверьми. "Интересное кино! Ведь  это
та  же  самая  дверь,  в  которую я зашел секунду назад... Ну и
ладно, нам татарам все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с
ног валило, -  вспомнил  он  поговорку  институтского  приятеля
Наиля.  -  Интересно  только, сколько тут дерут с трудящихся за
один койко-день: в кармане-то хер ночует", - озабоченно добавил
он, но тут его внимание  привлекла  мирно  стоящая  на  столике
трехэтажная   ваза   с   бананами,  апельсинами,  виноградом  и
клубникой (это в декабре-то,  когда  в  Москве  даже  на  рынке
ничего  и  рядом  не  лежит!).  Оголодавший Федор набросился на
вкусную  вазочку  и   принялся   уминать   все   вперемешку,
одновременно стаскивая с себя жаркую душегрейку.
    Насытившись, он сладко отрыгнул ("А-пельсин!") и отправился
в ванную умываться. Здесь его ждал очередной сюрприз: он увидел
перед  собой  золотой  унитаз  с  крышкой  из  черного  дерева,
серебряную раковину  и  большую  мраморную  ванну,  наполненную
парным  молоком.  "Хоть  я  и  не  Мао Дзэдун, отчего бы мне не
последовать примеру "великого кормчего": говорят,  он  любил  в
молоке  поплавать",  -  развеселился Федор, направляясь к бару.
Там он выбрал самую красивую бутылку из  темного  непрозрачного
стекла:  пузатенькая,  на  черной этикетке - скрещенные пушки и
надпись  золотом:   "КОРОНЕТ".   Красивое   название.   Богатый
коньячный  букет.  ("А  говорят,  коньяк  клопами пахнет... это
смотря  какой!").  Лежа  по  горло  в  молоке,  Федор   неспеша
потягивал коньяк из тонкой стеклянной рюмки. Дымчатое стекло...
дымчатое... дым...

     6. Во сне и наяву

    Федор  открыл  глаза:  за окном синело снежное утро. Сильно
мело. "Сейчас, сейчас, вот только коньяк дохлебаю!" - сказал он
себе, закрывая глаза в надежде досмотреть приятный сон, но нет,
не получилось: какая тут  к  чертям  собачьим  молочная  ванна,
когда  время  половина  восьмого  -  будильник звонит, - и надо
вставать,  кровь  из  носу,  но  вставать,  кровь...  из  носу,
кровьизносу,    кровьизносуновставать,   кровьизносуновставать,
кровьизносуно... вставать!!! Федор вскочил, отбросив  к  стенке
одеяло:  без  десяти  восемь!  Вот тебе и кровь из носу! Шлепая
босыми ногами по холодному паркету, он побежал в  туалет.  "Без
шшше-шести!" - прошипела вода в унитазе. Федор наскоро почистил
зубы,   умылся,   засунул   в  рот  амурского  толстолобика  из
консервной банки, оделся, прожевывая, и выбежал на улицу.
    В утреннем полумраке носились белые мухи: они летели  прямо
в  глаза, садились на губы, лезли в уши и падали за воротник...
И все же Федор любил,  когда  идет  снег:  с  детских  лет  ему
виделось   в   кружении   холодных   небесных   хлопьев   нечто
возвышенно-радостное...  Вот  только  сейчас  радоваться   было
особенно  нечему:  в его "родном" Проектно-конструкторском бюро
"Шарошпроект", входящем в один из "почтовых  ящиков",  объявили
месячник  ударного  труда под лозунгом "Ускорение, перестройка,
дисциплина".  Как  ускориться,  никто  не  знал,  что  означает
перестройка, было все еще не вполне ясно, поэтому основной упор
сделали  на  дисциплину,  а  если  точнее,  то на "приход-уход"
("подход-отход",  как  говорили  в  отделе),  так  что   всякое
опоздание было "чревато дыней", как выражался в минуты приступа
фамильярничанья   с  подчиненными  начальник  бюро  (на  правах
отдела) Василий Парамонович Сыроедов.

     8:19. Федор вбежал в метро и, пластами стряхивая с себя на
глазах  тающий  снег,  спустился  по  лестнице   на   безлюдную
платформу.   "Вся  Москва  еще  спит,  один  я  тут,  как  ярый
стахановец, на работу лечу! Ну ладно, зато, как белый  человек,
безо  всякой  давки  поеду,  и  даже  место  никому уступать не
придется", - сказал он себе  в  утешение,  переводя  взгляд  со
своего  гонконгковского "алармклока" (8:20, точнее кремлевских,
семь мелодий, 70 рэ  отдал)  на  установленные  над  въездом  в
тоннель  электронные  часы,  отсчитывающие  интервалы  движения
поездов  с  шагом  в  5  секунд:  20  ("Почти  "очко"!)...   25
("Перебор!").  "Все  точно по закону всемирной подлости: поезд,
гад, только что ушел, следующий не раньше чем  через  2  минуты
будет - суббота!" Оставалось только ждать...

 1.........................................................60
 1.........................................................60
 1....................................38

    СТАНЦИЯ СОКОЛ. Федор вскочил в полупустой вагон и плюхнулся
на сидение.   8:23.  ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.  СЛЕДУЮЩАЯ
СТАНЦИЯ АЭРОПОРТ. "Короче!" - хотелось закричать Федору.  ПОЕЗД
СЛЕДУЕТ  ДО СТАНЦИИ КРАСНОГВАРДЕЙСКАЯ. ("Еще короче!") В вагоне
ехали почти одни студенты, которых легко можно было отличить по
учебникам и тетрадям с конспектами в руках.  "Знакомое  дело  -
зачетная сессия", - мысленно улыбнулся Федор.

    8:24.   Федор   стал  от  нечего  делать  прислушиваться  к
разговору двух сидящих напротив парней  с  одним  учебником  по
акушерству  на  двоих: они умудрялись одновременно и болтать, и
читать. "А я  когда  дежурил  в  ночь  в  реанимичке,  -  начал
рассказывать  один  из  них, опрятно одетый малый с детским еще
лицом,  -  привозят  к  нам  самоубийцу:  одна  соска  таблеток
нажралась от несчастной любви, в общем, сильная медикаментозная
интоксикация.  Так вот, лежит она на столе в одной ночнушке..."
- "Начало интригующее", - подумал Федор, но  тут  его  внимание
привлекла  сидящая  неподалеку  от  медиков девушка в кроличьей
шубке,   типичная   студенточка   первого    курса:    милашка,
привлекательная свой свежестью и неопытностью. "Где-то я ее уже
видел...  Кажется,  тоже  в  метро",  -  начал Федор мучительно
вспоминать и вспомнил:  пещера  с  разными  тварями,  поезд,  в
поезде - обнаженная девушка...

    СТАНЦИЯ  АЭРОПОРТ.  8:26.  "Надо  мне  срочно  какую-нибудь
бабешку поиметь, а то снится  чушь  всякая!"  ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ
ЗАКРЫВАЮТСЯ.   СЛЕДУЮЩАЯ  СТАНЦИЯ  ДИНАМО.  Он  присмотрелся  к
оживившейся под  его  взглядом  студенточке:  "Нет,  совсем  не
похожа!"  -  "...и  тут она встает и говорит: "Ну и сволочь вы,
доктор!" - закончил свой рассказ медик. Его приятель  захохотал
веселым   смехом,   но   от   учебника   не   оторвался.  8:27.
"Спецификацию  на  шарошки  дооформить   нужно,   -   неприятно
вспомнилось  Федору.  Опять  Базилио  Парамоныч будет в грозное
начальство  играть,  наверняка  припугнет,  что   "тринадцатой"
лишит, если в годовой график не впишемся... Плюнуть бы на все с
высокой   горы  и  сбежать  со  своего  "ящика"  на  север,  на
какую-нибудь "ударную стройку пятилетки"! Осточертели  уже  эти
шарошки,  лучше  уж  лопатой  махать  или  тачку  возить,  да и
"коэффициент"  за  отмороженные  яйца  -  это  не  надбавка  за
секретность, а то буду тут до гроба молодым специалистом на сто
сорок в месяц..."

    8:29. СТАНЦИЯ ДИНАМО. "В Сибирь или на север я, конечно, не
поеду,  -  спустился Федор с небес на землю, - для этого у меня
кишка тонка, а вот премии меня лишить - это начальству как  два
пальца  обоссать,  так что шарошки, шарошки и еще раз шарошки!"
ОСТОРОЖНО. ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ.  СЛЕДУЮЩАЯ  СТАНЦИЯ  БЕЛОРУССКАЯ.
8:30.  "Однако  же  суббота  сегодня,  хоть  и черная, мать ее!
Может, вечерком к Горячину съездить, в преф  перекинуться,  вот
только  третьего  найти,  а  то в "гусарика" неинтересно... Ах,
дьявол,  Горячин-то  в  больнице,  надо  будет  с  работы   его
супружнице   звякнуть,   адрес   разузнать,   глядишь,  Сонечку
сагитирую вместе съездить..."

    СТАНЦИЯ БЕЛОРУССКАЯ. 8:32. "Быстро доехали... Размеры малой
шарошки перепроверить нужно..." ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.
СЛЕДУЮЩАЯ  СТАНЦИЯ  МАЯКОВСКАЯ. "Улететь бы куда-нибудь ко всем
чертям, как во сне, чтоб  ни  давки  в  метро  и  очередях,  ни
начальства,  ни  работы!  Скорее бы отпуск: горы, пальмы, море,
ночные купания с девочками... Сочи, одним словом!"

    СТАНЦИЯ МАЯКОВСКАЯ.  8:35.  "Опять  опоздаю,  на  проходной
гопники из "комсомольского прожектора" пропуск отберут, а потом
заставят  объясниловку  писать.  И  опоздаешь-то  на  минуту, а
объяснительную   полчаса   сочинять   будешь.   Надоело   все!"
ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.  СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ ГОРЬКОВСКАЯ.
Горьковская...  Пешковская...   е2-е4...   белые   начинают   и
выигрывают...  Может, вечером в шахматы с Горячиным... тьфу-ты,
да в больнице же он!" 8:36. "Успею или..." СТАНЦИЯ ГОРЬКОВСКАЯ.
"А если Сонечка к Горячину со мной  поедет,  на  обратном  пути
можно  ее  будет в кафешку затащить, в "Космос", например, хотя
там сейчас в честь Указа о борьбе с пьянством и шампанского  не
подают...  В ресторане бы погудеть, но "...где деньги, Зин?", а
еще долгов куча с прошлого отпуска".

    СТАНЦИЯ ПЛОЩАДЬ СВЕРДЛОВА. ПЕРЕХОД НА  КИРОВСКО-ФРУНЗЕНСКУЮ
ЛИНИЮ.       "Станция       Марксистская.       Переход      на
троцкистско-зиновьевскую линию" - передразнил Федор (про себя и
шепотом), выходя из  вагона.  8:38.  "Придется  пробежаться  по
переходу". ОСТОРОЖНО. ДВЕРИ ЗАК... - послышалось вдогонку.

    8:42.  СТАНЦИЯ ПРОСПЕКТ МАРКСА. - объявил подошедший поезд.
"Зарудный  говорит,  что  Маркса   Мордухаем   звали...   врет,
наверное.  Хотя,  чем черт не шутит, может, еще окажется, что и
правда."  ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.   СЛЕДУЮЩАЯ   СТАНЦИЯ
БИБЛИОТЕКА  ИМЕНИ  ЛЕНИНА. "Может, на "Дьяволов в саду" вечером
сходить? Одному как-то не  в  кайф,  подснять,  что  ли,  бабцу
какую-нибудь...   Посмотреть  даже  вокруг  не  на  кого:  всех
симпотных хахали на машинах по институтам развозят".  -  "А  ты
купи себе машину-то!" - проснулось второе "я". - "Да пошел ты!"

    8:45. СТАНЦИЯ БИБЛИОТЕКА ИМЕНИ ЛЕНИНА. "Интересно, увижу ли
я Маринку  еще  когда-нибудь?"  ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.
СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ КРОПОТКИНСКАЯ. 8:46. "У Маринки медовый месяц
в Харькове: Марына, пидэм мэд йисты! Сказала на прощание, что я
инфантил. Конечно, инфантил: сколько  ни  вкалывай,  ничего  не
заработаешь,  вот  и  приходится  надеяться на доброго дядю, на
чудо и еще черт знает на что".

    СТАНЦИЯ КРОПОТКИНСКАЯ. "А кто у нас  не  инфантил?  (8:48).
Пенсионеры  -  и  те  инфантилы: все ждут, когда им государство
пенсию  прибавит".  ОСТОРОЖНО.  ДВЕРИ  ЗАКРЫВАЮТСЯ.   СЛЕДУЮЩАЯ
СТАНЦИЯ  ПАРК  КУЛЬТУРЫ.  8:49.  "До работы мне 8 минут бежать,
значит, две остановки за  3  минуты  проехать  нужно...  И  как
раньше  на  лошадях  ездили?!  Хотя,  лошадь  подогнать можно -
плеткой огреть или шпору в бок всадить (больно!), - а тут  тебя
везут  и не спрашивают, торопишься ты или нет... А то еще поезд
посреди тоннеля встанет, и хоть ты усрись! А  потом  в  журнале
"Юность"  обеспеченные  дяди - писатели сетуют на то, что, вот,
молодежь инфантильная... Так от нас и не зависит ничего!" 8:50.

    СТАНЦИЯ ПАРК КУЛЬТУРЫ. "Хоть бы в командировку  на  полигон
отправили  шарошки  испытывать  -  все  какое-то разнообразие!"
ОСТОРОЖНО. ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ.  СЛЕДУЮЩАЯ  СТАНЦИЯ  ФРУНЗЕНСКАЯ.
8:51.  "За  одну минуту вряд ли до "Фрунзенской доедем, значит,
можно не торопидзе. 8:51.14. Хоть один раз спокойным  шагом  от
метро  до  проходной дойду. 8:51.17. Представляю, как вытянутся
лица у костоломов из "прожектора",  когда  они  увидят,  что  я
неторопливо так иду, будто по бульвару. 8:51.22. А пропуск я им
сам  отдам,  без сопротивления. 8:51.25. Они тогда решат, что я
женился на  директорской  дочке,  и  пропуск  брать  откажутся.
8:51.29.  Вот  укатайка будет! 8:51.31. Нет, у меня, пожалуй не
получится,  вот  у  Горячина  точно   бы   получилось,   только
прожекторские  церберы  знают, что он уже женат: мадам Горячина
на  него  тележку  накатала  в  комитет  комсомола,  что  он  с
Надькой-нормировщицей   в  заводском  бомбоубежище  "адюльтером
занимался". 8:51.42. Это его Сыткина заложила, ведьма  та  еще.
8:51.45. И чего я, как идиот, на часы все смотрю, решил ведь не
торопиться!"

    СТАНЦИЯ   Ф-Ф-Ф...   (Федор   пулей   вылетел   из  вагона)
...РУНЗЕНСКАЯ. "8:52.19. Есть шанс!"

    9:00.09. Федор влетел в здание  проходной:  "прожектора"  в
честь  субботы  не  было, а на вахте стоял старый спартаковский
фанат дядя Миша. "Спартак"  -  чемпион!"  -  приветствовал  его
Федор,  толкая  бедром  вертушку  турникета.  -  "От  Москвы до
Гималаев лучше всех стоит  Дасаев!"  -  откликнулся  дядя  Миша
вслед  убегающему  Федору.  Приближаясь  к дверям комнаты своей
производственной   группы,   Федор   услышал   знакомый    гул:
отодвигались  и  придвигались стулья, выдвигались и задвигались
ящики  столов,  шуршали   бумаги   и   шелестели   бумажки,   -
производственная    какафония    настраивающегося   на   работу
коллектива. "Доброго всем утра!" - прокричал  Федор  с  порога,
приветствуя   сослуживцев:   старшего  группы  Якова  Ивановича
Малишина  (старик-Яков),  Марию  Игоревну  Сыткину  (Ссыткина),
Леонида   Зарудного   (Линкор   "Занудный"),   практикантку  из
техникума Соню Травмилову (Сонечка-Мармеладка) и Горячина  (без
прозвища, потому что он сам всем прозвища давал).

    - При  Сталине  за  опоздания  срок давали, - сказал вместо
приветствия Малишин.
    - Тогда культ личности был, - привычно парировал Федор, - а
теперь демократия, Яков Иваныч!
    - Социалистическая  демократия,   -   поправил   его
старик-Яков, морщась так, будто Федор на его глазах ел лимон, -
поэтому никому не позволено систематически...
    - Сиськи-масиськи,  -  сказал  Горячий отрешенно, как будто
думал о чем-то своем и у него нечаянно произнеслось вслух.
    Малишин   поперхнулся   словом   "пренебрегать"   и   стих,
надувшись.  Он малость шепелявил из-за зубных протезов и всегда
умолкал, "страшно" обижаясь, когда его передразнивали,  и  этим
активно пользовались и домашние, и товарищи по работе.
    - Привет,  - кивнул Горячину Федор. - Тебе так быстро кишку
подравняли?

    - Сбежал я из больницы, - невозмутимо  ответил  Горячин.  -
Общественные интересы для меня всегда выше личных, вот и пришел
своей  грудью брешь в плане закрывать. Сонечка, вы мне поможете
своей грудью брешь закрыть? - (Сонечка молча покраснела). -  Но
если  будет  звонить моя "ссуженная", то я в данный момент лежу
на казенной койке: не надо травмировать любящую женщину!
    - Скромный герой трудового фронта, - вздохнула Сыткина.
    "Что-то тут не то, - смекнул Федор,  замечая,  как  Сонечка
бросает  на Горячина осуждающе-восхищенный взгляд. - Что бы это
значило?"
    - Есть два рыбных праздничных заказа! - влетела  в  комнату
член профкома Головакина. - Кто будет брать?
    - Один,  пожалуй,  я  возьму,  -  опередил  всех неожиданно
очнувшийся Яков Иванович.
    - И я!! - в один голос заявили Сыткина и Зарудный.
    - Постойте, товарищи, вы же еще даже  не  спросили,  что  в
заказе, - осадила их Головакина.
    - Что?? - опять в один голос.
    - Кета,  осетрина,  горбуша, палтус, вобла, крабы, севрюга,
икра... - заученно зачастила Головакина.
    - Красная или черная? - перебила ее Сыткина.
    - ...красная  и  черная,  -  кивнула  Головакина,  -  раки,
устрицы, все! - выдохнула она.
    - И все в одном заказе? - спросил пораженный Федор.
    - Все в одном заказе, - подтвердила Головакина как ни в чем
ни бывало.

    "Очевидное-невероятное!" - подумал Федор.
    - Деньги сразу сдавать? - полез в карман пиджака Зарудный.
    - Подождите,   подождите,   -  взвилась  Сыткина,  -  какие
деньги?! Вы же на ноябрьские уже брали!!!
    - У меня годовщина свадьбы на  носу,  -  выдвинул  аргумент
Зарудный.
    - Так  вы  же  на  развод подали! - всплеснула руками Мария
Игоревна.
    - Одно другому не мешает, - набычился Зарудный.
    - Как  это,  как  это  не  мешает,  -  подскочила  Сыткина,
оглядываясь  по сторонам, словно призывая всех присутствующих в
свидетели. - Как это не мешает!?

    - Товарищи, что за склока, немедленно говорите, кто из  вас
двоих берет! - закричала Головакина.
    - А  давайте Софье Альфредовне отдадим, чтобы никому обидно
не  было,  -  встрял  развеселившийся  Горячий.  -  Она  у  нас
худенькая, ей мясом обрастать надо...
    - Ты,  остряк! - набросился на него Зарудный. - Какое мясо,
заказ-то рыбный!
    - О чем вы говорите, Володя! - взмолилась Сыткина. - Соня у
нас временно работает, ей не полагается. Да она  и  молодая,  в
очередях постоять может, не то что я, старая кляча...
    - Не в коня корм! - радостно вставил Зарудный.
    - Товарищи,  родные, ведь нельзя же из-за таких пустяков! -
разволновалась Головакина. - Леня, уступите женщине,  а  я  вам
свой личный заказ отдам и даже денег не возьму!
    - Вот!  -  сказал  Зарудный  Сыткиной.  -  Вот это забота о
человеке! Вот это я понимаю! Спасибо, товарищ Головакина.
    "Что-то тут не так", - подумал изумленный Федор.  Довольная
своим  поступком,  Головакина одернула шелковую блузку, натянув
ее на груди, и гордо  удалилась.  Озадаченный  Федор  с  трудом
переключился  на свои шаро