ед  падением  трона!  -
"попросил" Федор.
    - Я стесняюсь, мин херц, - заявил Царь.
    - Почему   вдруг   в  единственном  числе?!  Позавчера  ты,
помнится, говорил про себя "Мы"...
    - "Мы" - это, знаете  ли,  несколько  неблагозвучно,  будто
корова   мычит,   -   жеманно  разъяснил  Государь,  выглядывая
светящимся глазом через щелочку в пальцах.
    - Кокеточка! - усмехнулся Федор.
    Он выключил телевизор,  выждал  пару  секунд,  затем  снова
включил и, как только появилось изображение, нажал на спуск, не
дав  Царю опомниться. Послышалось мягкое жужжание, и из прорези
в фотокамере вылезла карточка. Федор подошел поближе к свету  и
всмотрелся  в бумагу: на ней быстро проступали то в одном, то в
другом месте темные пятна и линии... и вот эти  линии  и  пятна
соединились   в  черно-белое  изображение  мальчишеского  лица.
Мальчик как  мальчик,  ничего  особенного:  форменный  школьный
пиджачишко,  пионерский  галстук  с  неумело наверченным узлом,
простое круглое лицо, курносый нос, озорные глаза и встрепанные
волосы... и все же что-то насторожило Федора в  его  внешности:
казалось,  с  ней  было  связано  что-то страшное и неприятное,
мерзкое  и  гнусное,  и  это  "что-то"   явно   не   относилось
непосредственно к парнишке, не ассоциировалось с его природными
чертами,  а  привносилось  откуда-то  извне...  как  если бы по
красивому и нежному лицу ползали мохнатые черные пауки.

    - Что-нибудь  интересное?  -  Царь  вытянул   шею,   словно
собираясь высунуть голову из ящика телевизора.
    - Да  нет,  ничего, - Федор поднял глаза на экран, стараясь
держать фотографию так, чтобы ее не смог разглядеть Всевидящий,
и тут его как  молнией  поразило:  "Да  это  ведь  сам  Царь  в
детстве!"
    - Кто там, неужели не я?! - обеспокоено спросил Царь.
    - Ты, Вездесущий, ты, - успокоил его Федор.
    - Ну и слава мне! - вздохнул тот облегченно.
    Федор заткнул Всевидящему и Вездесущему рот, выключив звук,
вышел во двор, положил фотографию на освещенную мягким вечерним
солнцем дубовую колоду для рубки дров и сделал с нее снимок. На
этот  раз  получился  все  тот  же  мальчик, но как бы снятый с
большего расстояния: он теперь стоял со школьным ранцем в  руке
на  фоне  высокой железной ограды, сквозь частые прутья которой
просовывались ветви деревьев. Федор переснял и эту  фотографию,
но получилась та же самая картинка, разве что немного почетче.
    За  ужином Федор выложил на стол фотографии, предварительно
переставив в другую комнату "Везденоссующего", как называла его
Маринка.

    - Узнаешь? - хитро спросил он.
    - А я-то думала, ты меня хочешь сфоткать,  -  разочарованно
сказала  Маринка. - А этого... как не узнать, я его, душегубца,
в любом виде узнаю, как бы он ни маскировался.  До  чего  довел
людей, ни дна ему ни покрышки!
    - А  форма на нем старого образца, - заметил Федор. - Может
быть,  он  наш  ровесник  -  борода  ведь  старит  -  и  учился
где-нибудь в соседней школе или даже в параллельном классе...
    - Если  б я его тогда встретила, то задушила бы гаденыша! -
Маринка сжала пальцы до побеления.
    - Спокойно, Зорька! - погладил ее по плечу Федор. - Если бы
мы с ним и встретились 30 лет назад,  то  никак  не  смогли  бы
предугадать,  что  из него выйдет в будущем. Будущее для того и
скрывается  от  нас,  чтобы  мы  не  могли   изменить   его   в
настоящем... которое в будущем станет прошлым.
    - Ты,  Федя, меня не путай своим "будущим-переебудущим" - я
тебе точно говорю, что прибила  бы  его  на  месте:  у  меня  в
детстве на плохих людей нюх был!
    - Может,  он  тогда  еще  "плохишом"  и  не был, - возразил
Федор. - Да и что теперь... Поздно, Жора, пить  "Боржоми",  как
говаривал  в  молодости  один  мой знакомый майор. Вот его-то я
точно мог сто раз укокошить, но ведь мы друзьями были!  Тут,  я
думаю, с другой стороны подойти надо...

    - С заду, что ли?
    - Вроде  того... Понимаешь, на фотографии получается не то,
что мы видим на телеэкране, а фотография - она более устойчива,
то есть изображение на ней не меняется, как на  экране,  потому
ей  и  веры  больше...  Что  это  значит?  Я  вижу  только одно
объяснение: Царь существует лишь у нас  в  голове,  это  мираж,
навеянный   фотографией   мальчика,   которую   транслируют  по
телевидению, это своего рода телегипноз...
    - Значит,  нам  только  чудится,  что  это  чучело  с  нами
говорит?! - удивилась Маринка.
    - Вот  именно!  В действительности мы говорим сами с собой,
воображая, что говорим с царем - "царя играет труппа"! - этим и
объясняется то, что он знает все про всех - он  знает  про  нас
ровно столько, сколько мы сами знаем про себя!
    - А  я-то,  дурочка,  никак  в толк взять не могла, как это
император наш говеный всех по имени и по отчеству знает!  Когда
он  только  появился,  все  говорили:  раз  с каждым из трехсот
миллионов отдельно беседует, значит, и впрямь чародей... Что  ж
мы теперь со своим открытием делать будем?
    - Тут  есть  какая-то  тайна,  и  чтобы  ее  раскрыть, надо
добраться до первоистоков, я так считаю. Для  начала  попробуем
узнать имя этого злосчастного пацана...

    - А чего тут знать?! Ванькой его зовут Барабашкиным!
    - Ох,  Маришка,  шустрая  ты, как электровеник! Имя у Царя,
может, и настоящее, а вот фамилия... Где-то я ее уже слышал,  и
у меня такое впечатление, что он ее у кого-то позаимствовал.
    - Сам  он  своего  имени не откроет, если это не настоящее:
только прикидывается дурачком и простофилей, а на самом деле  -
лиса та еще!
    - Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку... - пробормотал Федор в
задумчивости.

    - Чего? - не поняла Маринка.
    - ...  но  как  зовут  - забыл его спросить. Стишок такой в
школе разучивали когда-то, не  помнишь?  Я  за  него  "пятерку"
получил, потому он мне в память и врезался...
    - Тогда придумай что-нибудь, отличник!
    - Вообще-то  я  был  "хорошистом",  но,  тем  не менее, уже
кое-что придумал... Прежде всего, нужно вычислить район поиска,
чтобы не ловить черную кошку  в  темной  комнате,  как  говорят
философы.  Вот  видишь,  Маринк,  на последней фотографии из-за
макушек деревьев шпиль Останкинской телебашни торчит, а рядом -
тучка со светящимся  краем,  не  иначе,  как  за  ней  солнышко
прячется...    Пространственные   ориентиры   имеются,   теперь
временные: мальчишка в форме и с портфелем  -  о  чем  это  нам
говорит?
    - С уроков сбежал!
    - Так  сразу и "сбежал"! Не каждый ведь день он прогуливал;
разумнее будет предположить,  что  его  засняли  по  дороге  из
школы,  тем более что снимали, скорее всего, взрослые, а с ними
особо не попрогуливаешь... Итак, время - около  полудня,  будем
исходить  из этого. Со временем суток разобрались, теперь время
года: у ограды куст сирени цветет...
    - Значит, весна, - кивнула Маринка.
    - А если точнее?
    - Конец мая, надо думать...
    - А почему не начало июня? - решил скорректировать Федор.
    - Да потому что в июне в школе занятий  нет!  -  засмеялась
Маринка.
    - Умничка! - искренне восхитился Федор. - Шерлок Холмс!
    - Это  ты  Холмс,  по  комплекции  больше  подходишь, а я -
доктор Ватсон... Пойдем в кроватку - лечить тебя буду!
    - Теперь бы специалиста по астрономии разыскать,  чтобы  он
нам  по  солнечному  азимуту  место определил, - поднялся Федор
из-за стола, потягиваясь.
    - А чего искать: мой бывший муж  -  физик,  но  астрономией
увлекается,  хобби  у  него  такое... Я его еще "астропиздиком"
звала.
    - Но мы же в Харьков к нему не поедем!
    - Какой Харьков, Федя, окстись! - отмахнулась Маринка. -  С
тем  барбосом  я и года не прожила, а этот второй, до сих пор в
Москве обитает, возле  метро  "Сокольники",  никуда  из  города
уходить не хочет, врос, говорит, в асфальт корнями...
    "Похоже,  она  у  него зимовала", - не без ревности подумал
Федор, а вслух сказал как ни в чем ни бывало:
    - Завтра же к нему отправляемся!
    - На кого же  я,  Федюня,  сад  оставлю?!  Вот-вот  яблочки
поспеют,  боюсь  я  в городе застрять, как зимой. Да я тебе и в
обузу буду: с моей толстой попой только  на  багажнике  сидеть!
Так что ты поезжай, а я тебе письмецо рекомендательное выдам...
Только  от  него  сразу  ко  мне  возвращайся,  а  то я по тебе
горевать буду!
    "Так будет даже лучше", - сказал себе Федор.
    Со двора донесся злобный лай. Маринка выглянула в окошко:
    - Муженька моего бывшего принесла нелегкая!
    - На ловца и зверь бежит! - Федор обрадовался,  что  никуда
не надо ехать.

    - Этот уж точно зверь, да не тот.
    - Сколько ж у тебя мужей было? - удивился Федор.
    - Много, Федя, но этот последний... Лезь на чердак!
    - С какой стати? - еще больше удивился Федор.
    - Контрик он, с ним лучше не связываться, - Маринка достала
из-за  серванта  стремянку.  -  Лезь, говорят, а то себе дороже
будет.
    Федор раздвинул стремянку, открыл люк в потолке и  забрался
на темный и душный чердак.
    - Вторую   тарелку  со  стола  убери!  -  крикнул  Федор  в
квадратное отверстие перед тем, как захлопнуть крышку.
    Внизу простучали суетливые шаги на фоне скрипа  половиц,  а
затем  хлопнула дверь - Маринка побежала открывать калитку. Как
только глаза немного привыкли к темноте,  Федор  осмотрелся  по
сторонам  в  поисках  чегонибудь увесистого на тот случай, если
незваному гостю вдруг вздумается слазить на  чердак,  но  почти
все  пространство было заставлено сундуками с тряпьем и мешками
с крупой, так что ничего подходящего не подворачивалось.  Снова
хлопнула дверь, и послышался хриплый голос:
    - Спала, говоришь... С кем, если не секрет?
    - Да  что  ты,  Степа, с кем тут спать-то: на всю деревню -
три неженатика, да и те с отмороженными конечностями.
    - Ох, Маришка, твоими бы устами...
    Прямо под ногами  Федора  послышалось  глухое  шевеление  и
шебуршание,  затем с грохотом опрокинулся стул и тот же хриплый
голос произнес озадаченно:

    - Ты что это?
    - Да...  как  тебе  сказать-то,  Степа...  В  общем,  не  в
состоянии я... по техническим причинам.
    - Знаю  я  твои  "технические причины"! - рявкнул Степан. -
Опять со своим профессором яшкаешься?! Я этому  сраному  физику
всю его физию расфиэдячу! Где он? Опять под кроватью прячется?
    - Да ты что, пьяный, что ли? А ну дыхни!
    - Я щас дыхну... Я щас так дыхну из двух стволов!
    Отзвуки  шагов перекочевали из одного края чердака в другой
- Степан прошел в спальню... заскрипели и  завизжали  кроватные
пружины.
    - Так, под кроватью нет...
    - Вот чудной! Говорят тебе, нет никого.
    - Ты кого провести хочешь?! Я с восемнадцати лет в органах!
Почему телевизор не работает?
    - Как не работает?
    - Ты мне дурочку не строй! Почему звука нет?
    - Добрый   вечер,   достопочтенный   Степан  Трофимович!  -
послышался нарастающий по силе голос Царя.
    - Здорово, коль не шутишь, Ваше Величество!  -  попростецки
ответил   Степан,  явно  показывая  Маринке,  что  он  с  самим
Государем на дружеской ноге. - Никто не обижал тут вас?
    - Пусть Марина Вячеславовна сама скажет.
    - А что я?! Я и мухи не обижу, не  то  что...  А  больше  и
некому было.

    - Ай-яй-яй! Не хорошо ведь лгать, Марина Вячеславовна, и не
стыдно вам?

    - Неужто, и правда физик?! - зарычал Степан.
    - Тут птица покрупнее, - заверил его Царь.
    - Я  эту  "птицу" в пух и прах разнесу, только перья лететь
будут! - послышался сухой щелчок  автоматного  затвора.  -  Где
он???
    - А  в  "скворечнике"  сидит  у вас над головой, - спокойно
сказал Царь.
    Громовая дробь ударила Федору по ушам, и  возле  самых  его
ног  взметнулся  фонтан  деревянных щепок... Сквозь поднявшуюся
пыль в потолок брызнули струйки света.
    - Очумел, что ли, дом спалишь! - закричала Маринка не своим
голосом.

    - Молись, профессура, или кто ты  там,  -  процедил  Степан
сквозь зубы. - Маришка, лестницу!
    Снизу    донесся    деревянный   перестук   устанавливаемой
стремянки. "Держи крепче, а то пол у тебя больно скользкий",  -
дал  указание  Степан.  Федор  зашел на цыпочках за ближайший к
люку сундук, встал на колени и  уперся  в  него  плечом,  чтобы
резко  надвинуть его на отверстие люка, как только там появится
голова ретивого контрика. Лишь только заскрипели  альто-сопрано
рейки  лестницы,  как Федору уже почудился другой звук, гораздо
более  неприятный  -  костяная   трель   сворачиваемых   шейных
позвонков...  Между  полом  чердака и крышкой люка обозначилась
светящаяся щель - Федор упруго сжался наподобие пружины,  чтобы
в  следующий момент мощно разжаться в торец сундука... Раздался
легкий  хлопок  крышки,  и   тут   же   -   гулкий   грохот   и
хрипло-визгливый  вопль:  "Подлюка!!!" Еще толком не поняв, что
произошло, Федор стремительно бросился к люку, одним  движением
руки  откинул  крышку  и,  не раздумывая, прыгнул в наполненную
электрическим светом квадратную прорубь... Удачно приземлившись
на полные ступни, он с ходу  нанес  по  поднимавшемуся  с  полу
противнику серию коротких ударов - противник закачался и тяжело
рухнул навзничь обратно на пол.
    - Мешок  с дерьмом, - глухо сказал Федор не своим голосом и
плюнул сквозь зубы на поверженную жертву. - Привет от спецназа!
    - Убийца! - раздался за его спиной истошный вопль.
    Федор обернулся и увидел перед собой перепуганную женщину с
круглыми  глазами,  которая  в   животном   ужасе   вжалась   в
бревенчатую  стену  и  перебирала  ногами,  будто хотела влезть
задом на эту самую стену,  чтобы  забиться  в  дальний  верхний
угол.  Федор  довольно улыбнулся, лениво раздумывая, прикончить
ее сразу или сперва поиграть в веселые игры...
    - Не убивай, Христом Богом молю! - женщина кинулась на  пол
и обняла его за ноги.
    Федор  покачнулся  и  в  глазах  его  потемнело... Когда он
пришел  в  себя,  то  увидел  рыдающую  у  его  ног  Маринку  и
распластавшегося  рядом  ее бывшего мужа. "Что бы это значило?!
Ведь  только  что  я  сидел  на  чердаке",  -  Федор  попытался
восстановить  в  голове  ход  событий,  чтобы вспомнить, как он
очутился  в  комнате:   вот   он   сидит   за   сундуком,   вот
приподнимается  крышка  люка,  вот раздается грохот... и вот он
стоит посреди комнаты, а внизу лежит, вцепившись в его штанину.
Маринка. Он тронул ее за плечо - она в испуге отскочила, закрыв
тыльной стороной ладони блестящее от слез бледное лицо.

    - Ты что? - не на шутку удивился Федор.
    - Не подходи ко мне! - отпугивающе ощерилась Маринка.
    - Да в чем дело-то?!
    Маринка подозрительно  глянула  на  него,  окатив  холодным
взглядом, и задрожала, как в ознобе, крупной дрожью.
    - Тебе что, плохо? - испугался за нее Федор.
    - Хор-р-рошо, - Маринка выдала зубами дробь.
    Федор  налил  в стакан самогонки и хотел подать Маринке, но
она снова закричала, перестав дрожать:
    - Не подходи ко мне!
    - Ты что, Маринка, не узнаешь меня, что  ли?  Это  ведь  я,
Федор,  -  Федор  не  смог  сдержать  глупой  улыбки.  -  Выпей
самогоночки - лучше станет.
    Маринка недоверчиво покосилась на  граненый  стакан,  будто
Федор подавал ей в нем яд, но все же взяла и выпила.
    - Кху!  -  кашлянула  Маринка самогонными парами. - Я давно
почуяла, что ты не Федор, - заявила она.
    - А кто же я? - улыбнулся Федор криво.
    - Не знаю, - спокойно и серьезно  ответила  она.  -  Может,
оборотень,  а  может,  и  похуже...  Я  сразу  заметила, что ты
какой-то не такой, но думала, показалось...
    - Ну, знаешь! - возмущенно мотнул головой Федор. - Ты  тоже
не та, что была раньше.
    - ...а теперь вот убедилась.
    - В чем убедилась?! - заорал Федор, потеряв терпение.
    - Ты  как  с  чердака  прыгнул по-кошачьи... глаза горят...
шерсть дыбом... - Маринку снова бросило в дрожь.
    - Так это я его?.. - Федор посмотрел  на  трупом  лежавшего
Степана  и  в  удивлении поднял к глазам свои руки, разглядывая
их. - А я думал, ты лестницу из-под него выбила...
    - Так оно и было, -  подтвердила  Маринка,  -  а  потом  ты
напрыгнул,  страшный  такой...  К  стенке меня прижал - думала,
тоже убьешь.
    - Чертовщина какая-то, - пробормотал  Федор,  -  ничего  не
помню!
    - Ты - оборотень, - заверила его Маринка.
    - Если  даже и так, то теперь я снова стал самим собой, так
что можешь не бояться, - успокоил он ее.
    - А я и не боюсь, - Маринка поднялась  с  пола  и  оправила
платье. - По мне - хоть сам черт, лишь бы мужик хороший был!
    "Похоже,  самогон  начал  действовать",  - отметил про себя
Федор.

    - Жалко Степку, хоть и дурак был, - печально посмотрела она
на своего последнего мужа.
    Федор склонился над Степаном и прижал ухо к его груди:
    - Дышит!
    - Что же мы с ним делать будем?!
    - Свяжем, а сами поедем в город к другому твоему "бывшему".

    - На велике далеко не  уедешь:  он,  если  развяжется,  нас
быстро на мотике догонит, - покачала головой Маринка.
    - На каком еще "мотике"? - не понял Федор.
    - Так он ведь на мотоцикле с коляской приехал, а ты пердежа
не слышал?!

    - Значит, мы поедем на его мотоцикле, соображать надо!
    - Ой, и правда, а я сразу не дотумкала.
    - Помоги  мне  раздеть своего "ненаглядного" - я в контрика
переоденусь для конспирации... Конспирация, додог'уша, пгег'ыше
всего, как говорил "самый человечный из людей".
    - Это кто?
    - Да тот, что царю за брата отомстил.
    - А-а...
    Вдвоем они быстро раздели и связали Степана, так что  когда
он  очухался,  то  с удивлением обнаружил, что сидит на стуле с
опутанными бельевой веревкой руками и ногами, а перед ним стоит
свой брат - контролер. "Развяжи, браток, - прохрипел Степан,  -
вишь,  подлая женщина меня как стреножила". "Браток" наклонился
и попросил: "Скажи "а-а-а". Ничего не понимая, Степан  послушно
открыл  рот и ощутил в нем противную сырую тряпку. "Предатель!"
- хотел закричать он, но вместо крика получился  лишь  жалобный
сдавленный  вопль...  Тут же он заметил, что сидит в трусах и в
майке, и до него наконец-то дошла суть происходящего  -  он  аж
побагровел от бес- сильной злобы.
    - Собери  провизию  в дорогу, - сказал Федор Маринке, - а я
тут попрощаюсь кое-с-кем.
    Он набросил на себя кожаную портупею, переложил пистолет из
болтавшейся на бедре кобуры в просторный карман галифе (так ему
показалось удобнее), подхватил с пола автомат, играючи взяв его
за цевье,  как  рыбу  за  жабры,  и  в  полном  обмундировании,
поскрипывая  обтягивающими  икры хромовыми сапожками, подошел к
экрану телевизора.
    - Не узнаете, Ваше Стукачество?  -  спросил  он  притихшего
Царя.
    - Жаль,  что  мы  с  тобой  на  Том Свете не встретились, -
серьезно сказал бородатый субъект в телевизоре.
    - Еще  будет  такая  возможность,  -  успокоил  его  Федор,
которому  отчего-то  стало  весело.  Он  даже не стал разбивать
прикладом экран, как только что хотел сделать. - Живи  до  поры
до времени.
    Выходя  из  комнаты,  Федор  понял,  отчего  ему захотелось
рассмеяться: встревоженный Царь со взлохмаченной бородой сильно
напоминал барахтающегося на спине насекомого... эдакий  живущий
в телевизоре электронный паразит, жуткий, но беспомощный.
    Маринка  уже  сидела  в  мотоциклетной  коляске,  держа  на
коленях корзинку с запасом сухих пайков.
    - Давно мечтал подержать за рога такого зверя, - сел  Федор
за руль тяжелого и мощного "Урала".
    - Ты водить-то умеешь? - настороженно спросила Маринка.
    - Если  бы  ты видела, как я двадцать лет назад рассекал на
мопеде, то не задавала бы таких глупых вопросов.
    - О, Боже, спаси и помилуй! - вздохнула Маринка.
    Федор резко рванул с места, и они с грохотом затряслись  по
ухабам,    отпугивая    ночную    тьму   светом   единственного
мотоциклетного глаза. "Да не гони ты так - дорвался! -  у  меня
сейчас  все яйца из корзинки повыпрыгивают!" - крикнула Маринка
сквозь рев мотоциклопа... Короче,  до  знатока  астрономии  о