на корточки у догоравшего костра.
   - Ну вот, - сказал он неопределенно. - Прощай, Горяев Василий, в гости
не приглашаю, не обижайся. Дойти ты теперь дойдешь, я тебе мяса
отполовинил. Прощай.
   - Иван, послушай, - Горяев проворно достал откудато из-за спины туго
набитый, видимо заранее приготовленный, большой кожаный кисет, бросил его
к ногам Рогачева. - Освободи меня от них, ради всего святого!
   - Ты ваньку-то не валяй, Горяев, - строго и отчужденно сказал Рогачев,
застегивая ремни рюкзака. - Сам себя нагрузил, сам и освобождайся, ишь,
привыкли к костылям! Нагадил, убирай за собой сам. Никто тебе ничего не
должен. - Приладив винтовку, Рогачев встал на лыжи и, не оглядываясь, не
взглянув на кисет, скользнул вниз с белого склона, и с вершин сопок еще
доносился легкий гул, тишина после бури не успела устояться.
   - Эй, Рогачев, подожди! - запоздало попытался остановить его Горяев, но
Рогачев уже больше не оглянулся, ему наконец просторно стало на душе от
своего решения все бросить и идти прямо домой, что мог, он сделал, а все
остальное уже не его дело, на это есть суд и милиция, а ему за всю эту
муру памятника не поставят, а времени уйму потерял.
   Весело поглядывая кругом и радуясь обновленному бурей миру, он бежал
скоро и ловко, потому что путь шел все время под уклон. Он отлежался за
эти дни и набрался сил, и теперь уже ничего не было страшно: четыре дня
ходу пустяк для него, ну, за то, что припоздает на несколько дней,
начальство отругает, на том и сойдет. Правда, еще от собственного
домашнего начальства, от Таськи, здорово достанется, вот уж покричит так
покричит, душу отведет, думал он с удовольствием, видя перед собой
возмущенное лицо жены, сейчас всякое воспоминание о доме было ему приятно.
Лыжи скользили по синеватому, словно подсвеченному изнутри снегу легко и
свободно, и Рогачев, отдавшись ровному движению, часа два шел не
останавливаясь.
   Он оглянулся где-то у подножья сопок, там, где тайга уже начинала
вгрызаться в сопки по распадкам, и остановился.
   Он увидел на ослепительно сияющем склоне темную точку, движущуюся по
его следу. Вот сволочь, подумал Рогачев беззлобно, напал черт на грешную
душу.
   Рогачев подумал было остановиться и дождаться Горяева, затем, после
небольшого раздумья, пошел дальше, в конце концов, он не мог запретить
Горяеву идти, куда ему хочется, он лишь испытывал какую-то связанность от
непрерывного ощущения другого, постороннего человека, неотрывно идущего по
следу, как ни странно, уже не казавшегося ему чужим.
   Его все гуще охватывала со всех сторон неподвижная, белая тайга,
деревья, заваленные снегом, все-таки были живыми, и Рогачев чувствовал их
ждущую, притаившуюся до поры жизнь, и от этого ощущения, почти запаха
теплой земли и зелени в него опять начинало закрадываться смутное
беспокойство.
   Солнце низилось, от деревьев бежали, удлинялись размытые тени, еще один
день кончался, и нужно было выбирать место ночлега.


----------------------------------------------------------------

   Петр Лукич Проскурин

   Сборник "ЧЕРНЫЕ ПТИЦЫ"


   М., "Советский писатель", 1983. 295 стр.
   План выпуска 1983 г. ј 80
   Редактор 3. В. Одинцова
   Худож. редактор Н. С. Лаврентьев
   Техн. редактор И.М.Минская
   Корректор Т.Н.Гуляева
   ИБ ј 3757
   Сдано в набор 22.03.83. Подписано к печати 26.08.83. А 04611. Формат
84Х108 1/32. Бумага тип. N 2. Литературная гарнитура.
   Высокая печать. Усл. печ. л. 15,54. Уч. - изд. л. 17,13. Тираж 200000
экз. Заказ ј 237.
   Цена 1 р. 10 к.

   Издательство "Советский писатель", Москва, ул. Воровского, 11. Тульская
типография Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли, г. Тула, проспект Ленина, 109


OCR Pirat