лять  лошадьми;  он
сидел, вцепившись в поводья и уставясь в темноту вытаращенными  от  страха
глазами.
     Раздался глухой треск, и карета, лишившаяся колеса, рывком завалилась
на бок. Дверца распахнулась, и Жаннет, не  успев  ни  за  что  зацепиться,
вывалилась на дорогу.  Обезумевшие  лошади  тащили  опрокинувшийся  экипаж
дальше.
     Когда Жаннет  пришла  в  себя  после  падения,  она  увидела  волков,
обступивших ее полукругом. Вожак втянул  носом  воздух  и  обнажил  клыки,
тускло  блеснувшие  в  свете  звезд.  Жаннет  почувствовала,  как   волосы
шевелятся  у  нее  на  голове;  парализованная  ужасом,   она   не   могла
сопротивляться,  не  могла  кричать  -  она  лишь  смотрела  на   медленно
приближавшегося зверя...


     - Мне очень жаль, мосье Дюбуа, - говорил инспектор Леблан, -  но  вам
придется принять участие в опознании. Тело сильно обезображено...
     - Да, - сказал Дюбуа, отрешенно глядя перед  собой,  -  да,  конечно.
Немного помолчав, он спросил: - А что, Леруа уцелел?
     - Вряд ли это можно назвать так, - ответил  инспектор.  -  Его  нашли
возле обломков кареты.  Хищники  его  не  тронули,  но  пережитое  пагубно
отразилось на нем... Он сидел, совершенно  седой,  тупо  уставясь  в  одну
точку; в таком состоянии он пребывает и теперь. Бедняга лишился рассудка.
     - Кажется, все это не очень согласуется с вашей гипотезой о мстителе,
- угрюмо заметил Дюбуа. -  Не  будете  же  вы  утверждать,  что  это  были
дрессированные волки?
     - Да, это звучало бы нелепо... Волки вообще не поддаются дрессировке.
Хотя, с другой стороны, существуют породы собак, очень похожие на  волков.
Да и нападение стаи на экипаж в это время  года  настолько  необычно...  И
вели они себя скорее по-собачьи: загрызли жертву, но не сожрали ее. К тому
же, колесо:  почему  оно  вдруг  отвалилось?  Возможно,  случайность...  а
возможно, ось была подпилена. Осмотр не позволяет сказать однозначно.
     - Значит, вы не отказываетесь от вашей идеи? - удивился Дюбуа.
     - Не знаю, мосье Дюбуа; просто не знаю.  Если  это  преступление,  то
дьявольски, просто невероятно хитрое  и  сложное;  если  же  нет,  то  это
невероятная   цепь   совпадений.   Приходится   выбирать    между    двумя
невероятностями. Ну, вы готовы? Доктор ждет нас.


     Когда  с  тяжелыми  формальностями  было  покончено,  Клавье  выразил
желание поговорить с Дюбуа. Тот отрешенно кивнул.
     Некоторое время оба молчали.
     - Она была очень дорога вам? - нарушил, наконец, тишину доктор.
     - Да... наверное, да, - ответил  предприниматель,  -  хотя  раньше  я
никогда не думал об этом.
     - Теперь вы уедете?
     - Нет! - скрипнул зубами Дюбуа. - Именно теперь я ни за что не  уеду!
Никому на свете не удастся выгнать меня из моего дома!
     - Извините меня, мосье, но это приобретает характер навязчивой  идеи.
Разумеется, то, что вам пришлось пережить...
     - Увольте меня, доктор, от этой чепухи! Я рассуждаю  так  же  трезво,
как всегда. На  моей  стороне  законы  вероятности.  Совпадения  не  могут
продолжаться вечно - значит, мне не  грозит  опасность;  или  вы,  подобно
инспектору, видите во всем этом злой умысел?
     -  Леблан  по-прежнему  считает,  что  мы  имеем  дело  с   заурядным
преступником?
     - Не с заурядным; впрочем, он ни в чем не уверен. Он допускает, что в
последней трагедии в роли убийц выступили собаки.
     - Насколько я могу судить, это были волки.
     - А почему... почему они ее не съели?
     - Ну, тут возможно очень простое объяснение. У волков  чувствительное
обоняние; запах духов мог  отбить  им  аппетит.  Извините  меня  за  такие
подробности...
     - Напротив, вы меня успокоили. Теперь я точно знаю, что мы имеем дело
только с совпадениями.
     - Видите  ли,  мосье  Дюбуа...  как  раз  об  этом  я  хотел  с  вами
поговорить.  Как  и  Леблан,  я  не  верю  в  слишком  большое  количество
совпадений... но в данном случае я сомневаюсь, что все  это  мог  устроить
обычный человек.
     - Тогда кто же? - усмехнулся Дюбуа. - Разгневанный призрак  графа  же
Монтре?
     - Вы напрасно так несерьезно к этому относитесь.
     - Доктор?! - Дюбуа в удивлении уставился на собеседника. - Не  хотите
же вы сказать, что верите в подобную чушь?! Вы, человек науки!
     - Да, разумеется, мы живем в девятнадцатом веке, когда кажется, что в
храме  науки  осталось  уложить  лишь   несколько   кирпичей...   Но   это
поверхностный взгляд. Боюсь, что выстроенное нами здание - всего лишь вход
в будущий храм. В сущности, мы еще почти ничего не знаем о фундаментальных
вещах: о жизни, о смерти. Принято  считать,  что  человек  -  это  машина:
сердце - мотор, желудок - топка, руки и ноги - рычаги,  и  так  далее.  Но
тогда почему мы не можем собрать эту машину из отдельных деталей?  Почему,
раз остановившись, она не может быть  запущена  заново,  хотя  бы  причина
остановки и была устранена?
     - Очевидно, детали без работы мгновенно портятся, только и  всего,  -
раздраженно ответил Дюбуа.
     - Но почему это происходит? Отчего сложные и многообразные химические
процессы  жизни  быстро  и  необратимо  сменяются  химическими  процессами
разложения? Отчего повреждение мозга обращает в косную гниющую протоплазму
абсолютно здоровый организм?  Сердце  ведь  обладает  собственной  нервной
системой; оно не нуждается в командах мозга. Теоретически  тело  могло  бы
жить без головы, как  живет  оно  без  ноги  или  руки,  однако  этого  не
происходит.
     - Убежден, что наука отыщет ответы на эти вопросы.
     - Я тоже убежден в этом; но откуда мы знаем, каковы будут эти ответы?
Почему не допустить, что существует некая субстанция, назовем ее душой или
разумом, которая связана с телом, но способна покинуть  его?  А  если  эта
субстанция   взаимодействует   с   собственным   телом,   то   она   может
взаимодействовать и с другими объектами материального мира.
     - Право, доктор, вы меня разочаровали.  Вы  думаете,  что  достаточно
вместо "привидение" сказать "субстанция", и средневековые бредни обратятся
в научную гипотезу? Нет, доктор. В своей жизни я не сталкивался ни с  чем,
что нельзя было бы объяснить рационально, и не встречал достойных внимания
упоминаний о чем-нибудь подобном.
     - Шесть смертей подряд, мосье.
     - Каждая из которых имеет разумное объяснение! В конце концов, что вы
от меня хотите? Чтобы я уехал? Жаннет пыталась уехать, это ее и  погубило.
Может, мне следует принести церковное покаяние? Окропить дом святой  водой
и надеть на шею венок из чеснока? Нет уж,  я  сделал  кое-что  получше.  Я
сменил замки и запер двери, и у меня под рукой оружие. Если за  всем  этим
действительно кто-то стоит, я с большим удовольствием всажу пулю  в  этого
ублюдка.
     - Как знаете, мосье, как знаете; и все же я убежден,  что  здесь  вам
грозит опасность.
     - Вздор, завтра прибывают новые слуги, и все пойдет, как надо.
     - На вашем месте я хотя бы сегодня не ночевал один в пустом доме.
     - Я способен постоять за себя. Если это призрак, - усмехнулся  Дюбуа,
- то он не может причинить мне вреда; а если  живой  человек,  то  я  живо
сделаю его призраком.


     К вечеру  погода  испортилась;  наступившая  осень  заявила  о  своих
правах. Холодный ветер срывал мокрые листья с деревьев  и  швырял  в  окна
мелкие капли дождя. Дюбуа допоздна просидел в кабинете  над  бумагами;  но
дела не шли ему на ум. Хотя он и не признался бы себе в этом, им овладевал
страх. Мысль о том, что в этом кабинете свел счеты с жизнью последний граф
де Монтре, теперь действовала на нервы нового владельца поместья; сознание
полного одиночества в пустом и холодном доме угнетало его. Дошло до  того,
что, уловив краем глаза какое-то  движение,  он  вздрогнул  и  дернулся  к
оружию, лишь в следующий момент осознав, что испугался собственной тени на
стене. Дюбуа выругался. В это время налетел особенно сильный порыв  ветра;
стекла  вздрогнули,  и  где-то  в  доме  с  треском  распахнулась  ставня.
Несколько секунд Дюбуа сидел неподвижно, вслушиваясь с бьющимся сердцем  в
звуки ночного дома, но слышал лишь завывание  ветра  в  трубах.  Затем  он
встал и, с  пистолетом  в  одной  руке  и  фонарем  в  другой,  отправился
проверить подозрительное окно.
     Ничего необычного там не оказалось; очевидно,  ставню  в  самом  деле
распахнул ветер. Дюбуа снова закрыл ее и, не возвращаясь  уже  в  кабинет,
отправился в спальню. Там он тщательно запер за собой дверь на два оборота
ключа и на задвижку, осмотрел окно, положил на  столик  рядом  с  кроватью
заряженные пистолеты и лишь после этого лег в постель,  оставив  зажженной
керосиновую лампу. Дюбуа долго не мог заснуть, ворочаясь под жалобный  вой
ветра и шум дождя за окном, но, наконец, тяжелое забытье овладело им...
     Около полуночи предприниматель внезапно, как от толчка, открыл глаза.
Буря кончилась; в доме было удивительно тихо. И  в  этой  тишине  внезапно
послышался отдаленный скрип половиц. Дюбуа попытался убедить себя,  что  в
этом нет ничего необычного: в старом доме всегда что-нибудь поскрипывает и
потрескивает. Однако звуки были слишком ритмичны и,  похоже,  источник  их
приближался. С ужасом Дюбуа осознал, что  слышит  уверенные  шаги;  кто-то
бродил по дому. Вот скрипнула, открываясь, дверь кабинета; затем  хлопнула
- неизвестный вышел оттуда. Шаги направились к спальне.
     Дюбуа понимал, что надо взять пистолет,  но  не  мог  пошевелиться  и
лежал в полной беспомощности. Шаги  остановились  перед  дверью.  Клацнул,
открываясь, новый замок.  Затем  сама  собой  сдвинулась  задвижка.  Дюбуа
почувствовал, как волосы шевелятся  у  него  на  голове.  Дверь  беззвучно
отворилась. За ней никого не было.
     Шаги  приблизились  к   кровати   и   замерли.   Дюбуа   почувствовал
отвратительное  зловоние  гниющего  трупа.  Холодное   дуновение   воздуха
коснулось его лица, и в следующий миг осклизлые ледяные пальцы  сомкнулись
на шее дельца. Дюбуа хотел закричать, но спазм перехватил  его  горло.  Он
отчаянно, но по-прежнему безуспешно пытался шевельнуть руками; сердце  его
бешено колотилось, он задыхался...
     Дюбуа проснулся от собственного крика. Все еще во  власти  владевшего
им кошмара он вскочил на кровати, размахивая руками,  и  сбил  со  столика
лампу. Лампа упала и разбилась; горящий керосин растекся  по  полу,  языки
пламени лизнули занавеску и свесившуюся на пол простыню.  Дюбуа,  наконец,
пришел в себя окончательно. В три прыжка он пересек спальню и, столкнув  в
сторону задвижку, рванул дверную ручку. Но дверь, конечно, не открылась  -
ведь замок был заперт на два оборота, а ключ  лежал  на  столике.  Осознав
этот факт, Дюбуа беспомощно обернулся: столик был уже  в  огне.  Несколько
секунд делец беспомощно озирался в поисках предмета, который  облегчил  бы
его задачу, но затем понял, что придется выхватить ключ из пламени  голыми
руками. В тот момент, когда он, наконец, решился  и  бросился  к  столику,
огонь добрался до лежавших там пистолетов.  Раздался  выстрел;  сильный  и
горячий удар в грудь отбросил  Дюбуа  обратно  к  запертой  двери,  и  тот
медленно сполз на пол. Пламя с веселым треском пожирало убранство комнаты.


     "Вчера в предместье Л. произошел сильный пожар, в результате которого
полностью выгорела родовая усадьба графов де Монтре. Единственной  жертвой
пожара стал последний хозяин дома, парижский  предприниматель  Жак  Дюбуа.
Как полагают, он погиб из-за собственной неосторожности."





                                 ИСКУШЕНИЕ




     На передней панели синтезатора пищи зажглась зеленая  лампочка.  Отец
Петр собирался уже прочесть  молитву  и  приступить  к  трапезе,  когда  в
коридоре послышались шаги. Отшельник  прислушался,  не  веря  своим  ушам.
Сомнений быть не могло: это была не игра воображения  и  не  эхо  далекого
обвала. Кто-то шел по направлению к келье.
     Что ж, очевидно, это  еще  один  несчастный.  Отец  Петр  уже  трижды
принимал подобных гостей, и всякий раз им уже ничем нельзя было помочь. Он
старался, как мог, облегчить их последние часы, а потом хоронил пришельцев
в дальних коридорах катакомб. Но вот уже много месяцев никто не появлялся,
и Петр окончательно утвердился в мысли, что  на  поверхности  не  осталось
живых людей. Выходит, он ошибался.
     Отшельник встал,  приготовившись  встретить  нежданного  гостя.  Шаги
замерли по ту сторону двери, закрепленной  в  каменном  проеме.  Некоторое
время пришелец медлил в нерешительности; затем дверь рывком отворилась.
     Вошедший отнюдь не походил на тех, что приходили прежде. На  нем  был
костюм, напоминавший скафандры космонавтов или подводников; он дышал через
через фильтры, укрепленные в нижней части шлема. На шлеме  горел  фонарик;
на шее незнакомца болтался микрофон переговорного устройства, а  на  поясе
скафандра помещался целый арсенал: здесь были две револьверные кобуры, три
гранаты, патроны к револьверам и магазин к автоматической винтовке  (ствол
ее торчал из-за плеча пришельца),  хитроумный  многофункциональный  нож  и
небольшая  складная  лопатка;  кроме  того,  на  поясе  висело   несколько
портативных приборов со стрелочными и цифровыми индикаторами. Моток  троса
на плече довершал снаряжение вошедшего. Один  из  револьверов  покоился  в
кобуре, другой незнакомец держал наготове; но, увидев, что  ему  никто  не
угрожает, опустил  оружие,  осматриваясь  вокруг.  Его  удивленный  взгляд
переходил с аккумуляторных  батарей  на  большое  деревянное  распятие  на
стене, с уставленных книгами полок на генератор с велосипедными  педалями,
с жесткого ложа отшельника на синтезатор пищи и, наконец,  остановился  на
самом обитателе кельи.
     -  Простите,  -  сказал  он,  осознав,  что  его  поведение  выглядит
достаточно бесцеремонно, - но вы сами понимаете,  что  все  это  весьма...
необычно. Меня зовут Алекс, я разведчик. - Он поднес к  лицу  микрофон.  -
Филипп, Макс! Идите скорее сюда! И прихватите  запасной  костюм!  Это  мои
товарищи, - пояснил он. - Мы - экспедиция из Колонии.
     Отец Петр также назвал себя.
     - Вы спасатели? - поинтересовался он.
     - Гм... нет. Мы исследователи.  Собственно,  в  Колонии  никому  и  в
голову не приходило, что за ее пределами есть еще кого спасать. Правда, мы
слышали о монахе-отшельнике, живущем в заброшенных  катакомбах  где-то  на
севере, но никто не думал, что такой человек, если  он  и  существовал  на
самом деле, мог выжить. Во-первых, обвалы...
     - Здесь были обвалы, - подтвердил Петр. - Завалило несколько галерей.
К моей келье остался единственный проход.
     - Ну и все остальное... Вы вообще-то знаете, что произошло?
     - Разумеется. Я понял это, когда начались подземные толчки.  А  потом
сюда приходили  беженцы...  к  сожалению,  их  физическое  состояние  было
безнадежным. Я могу показать вам их могилы.
     - Не думаю, что это представляет для нас интерес, - возразил Алекс. -
Значит,  все  это  время  вы  живете  здесь?  Откуда  же  вы  берете   все
необходимое?
     - Неподалеку есть вода. Подземный источник. Запасы  концентратов  для
синтезатора у  меня  еще  не  кончились,  а  запасы  энергии  периодически
пополняю, - он указал на генератор.
     Снова послышались шаги, и в келью  вошли  еще  двое  разведчиков.  Их
костюмы и снаряжение были такими же, как  у  Алекса;  у  одного  из  ранца
выглядывал шлем запасного скафандра. Они тоже с удивлением оглядели жилище
отшельника.
     - Потрясающе! - изрек тот, что принес костюм. - Конечно, катакомбы  -
это своего рода убежище, и даже неплохое, но  кто  бы  мог  подумать,  что
человек один, без регенераторов и фильтров... Мы, правда, извлекали  людей
из подвалов и даже из обычных домов, но спустя пару месяцев, не больше.  А
вы - вы ведь живете здесь почти три года?
     - Двенадцать лет, - поправил священник.
     - Нет, я имею в виду - после Войны... И вы ни  разу  не  выходили  на
поверхность?
     - За эти три года - нет.
     - Удивляюсь, как вы  не  потеряли  счет  времени,  -  заметил  третий
разведчик.
     - У меня есть часы. Я же должен отмечать христианские праздники.
     - А, ну конечно,  -  согласился  третий;  очевидно,  такая  мысль  не
приходила ему в голову. Он обошел келью,  пробежал  взглядом  по  корешкам
книг, остановился возле стола и потрогал провод, тянувшийся от  генератора
к электрической лампе. - Ну что ж, - сказал он, словно подводя итог, - ваш
опыт, безусловно, пригодится в Колонии. Для нас ценно  все,  что  повышает
шансы на выживание. Примите  поздравления.  Должен  сказать,  вам  здорово
повезло, что мы сюда заглянули.  Мы  уже  закончили  исследования  в  этом
районе и отвезем вас в Колонию прямо сейчас.
     - Нет, - сказал священник.
     - Нет? -  разведчик,  как  и  его  товарищи,  уставился  на  Петра  в
недоумении. - То есть в каком смысле?
     - Я благодарю вас за предложение, но вынужден отказаться. Я  удалился
в катакомбы по своей воле, приняв обет отшельничества; здесь я и останусь.
     - Но... как вы не понимаете - теперь все изменилось! Война...
     - Разве война, развязанная людьми, может отменить  мой  обет  Господу
моему?
     Разведчик раздраженно пожал плечами. Казалось, он собирается  сказать
что-то весьма нелестное о тупоголовых фанатиках и их бредовых идеях.
     - Подожди, Макс, - остановил его Алекс. - Но ведь вы не сможете  жить
здесь  все  время,  -  обратился  он  к  священнику.  -  Я  вижу,  пищевых
концентратов у вас осталось от силы на месяц. Что вы будете делать потом?
     - На все воля Божья, - ответил Петр.
     - Тогда почему бы вам не считать проявлением божьей воли  наше  здесь
появление? - воскликнул  Макс.  -  Или  вы  ждете  ангела  со  специальным
предписанием? Запомните, в этом мире не следует  отказываться  от  помощи,
когда ее предлагают.
     - Я буду очень признателен вам, если вы  доставите  мне  новый  запас
концентратов.
     - Отсюда до Колонии, между прочим, тридцать миль, - заметил  Макс.  -
По-вашему, ради вас станут гонять машину без всякой отдачи для Колонии? Мы
боремся за выживание, а не занимаемся благотворительностью.
     - Но кое за чем мы вполне можем отправить машину, - вмешался  Филипп.
- Например, ваши книги. Сейчас мы не можем взять их с собой, но,  если  вы
поедете с нами, за ними обязательно пришлют позже. Мы ценим любую  крупицу
опыта, накопленного человечеством.
     - Книги... - задумчиво произнес  отец  Петр.  -  Что,  в  этой  вашей
Колонии, видимо, мало религиозной литературы?
     - Почти нет, - заверил его Филипп. - Конечно, Библия есть  у  многих,
но кроме нее... Наверное, в библиотеке Университета что-нибудь было, но ее
гуманитарная секция полностью сгорела.
     - Что ж, в таком случае я готов передать  вам  свои  книги.  Вам  они
нужнее, чем мне.
     - Вы тоже нам нужны, - сказал Филипп. - В Колонии много верующих,  но
практически нет священников.
     - Вот как? - отец Петр задумался. - Что ж, это меняет дело.  Я  готов
ехать с вами.
     - Наденьте  это,  -  Филипп  вытащил  из  ранца  защитный  костюм.  -
Поверхность все еще небезопасна.
     У выхода из катакомб их поджидал колесный бронетранспортер с радарной
антенной на башне. На пыльной  броне  вместо  старой  армейской  символики
виднелась новая эмблема - стилизованная птица Феникс, восстающая из пепла.
Отец Петр, отвыкший от солнца, щурился и прикрывал глаза рукой.
     Пока бронетранспортер мчался в облаке  пыли  по  каменистой  пустыне,
дробя армированными шинами мелкий щебень, Алекс рассказывал  отшельнику  о
Колонии.
     -  Наши  ученые  утверждают,  что  Колония   -   последняя   крепость
человечества. Не знаю, последняя ли, но крепость - это точно. За три  года
мы отстроили систему убежищ, вмещающую почти  миллион  человек  -  а  ведь
начинали почти с нуля, с обычных  подвалов,  с  уцелевших  зданий  города.
Многие, конечно, не дожили... Но немало к нам и прибыло. У нас  в  Колонии
теперь со всего