. Но Синицкий был вполне удовлетворен: аппарат работал, и, самое главное, молодому конструктору уже были ясны путиего усовершенствования.
     "Надо все-таки  возвращаться,  -  облегченно вздохнув,  решил он,
поворачивая обратно.  - Здесь должен быть якорь,  а от него надо  идти
напрямик".
     Он возвратился, как ему казалось, на старое место. Но якоря здесь
не было.
     Позабыв об осторожности, Синицкий рванулся в сторону, в другую...
Нет,  это  ему только так кажется...  Якорь был здесь.  Как он мог его
потерять? "Надо пройти к берегу, - в отчаянии работала мысль. - Но где
он,  берег?..  Где  берег?..  Где  Нури?..  Почему он не спускается?..
Почему меня никто не ищет? Что же теперь делать?.."
     Невольно он  закричал,  но сам испугался своего голоса,  глухого,
задушенного в тяжелом медном шлеме. Кто его здесь услышит?..
     Синицкий не знал,  сколько прошло времени.  Ему казалось, что уже
наступила ночь.  Он шел...  нет,  не шел,  а бежал,  словно под  гору,
спотыкался, падал.
     Стало тяжело дышать. "Уже не хватает воздуха!" мелькнула страшная
мысль.
     Синицкий бежал  и  бежал  куда-то  вниз,  сам  не  понимая  куда.
Свинцовые подошвы с трудом отрывались от земли.
     Вдруг он остановился. Неужели это берег? Огромная скала выступала
в зеленом полумраке. Может быть, удастся взобраться?
     Собрав последние силы,  Синицкий побежал  к  ней.  Вершина  скалы
гладкая, ее отчетливо видно, так как она не выходит из воды.
     Надежда на спасение исчезла...  Он уже не мог дышать. Подгибались
ноги, темнело в глазах.
     Вдруг... скала сдвинулась и пошла прямо на него.  "Не может быть!
-   подумал   он.   -  Это  галлюцинация".  Но  скала  приближалась...
наступала... Еще миг, и она раздавит его.
     Все заволокло туманом... "Неужели так приходит смерть?.."

                            Глава девятая
                            "БУДЕТ ШТОРМ"

     Последние два дня Гасанов не был на берегу:  он не  мог  покинуть
свою  новую вышку.  Неподалеку от нее слегка покачивался искусственный
островок с кранами.  Его соорудили для монтажа стометрового  основания
системы инженера Гасанова. Монтажные работы здесь уже давно не велись.
Мастера готовились к испытаниям  установки  Васильева.  Для  работы  с
механизмами  и  контроля  за  автоматикой  к  Гасанову должны приехать
молодые операторы. Их привезет Григорян.
     "Надо им  все объяснить,  - думал Гасанов,  - проверить,  как они
смогут справиться с непривычной для  них  работой.  Тогда...  -  Он  с
тоской  взглянул на видневшуюся вдали тонкую полоску берега - ...тогда
и мне самому,  как приказано,  надо приниматься за новую работу. Снова
за чертежи".
     Гасанов вспомнил  свои  первые   проектные   работы,   когда   он
вычерчивал на плотном листе общий вид своей подводной башни.  Тогда он
видел не белое поле бумаги,  а синее родное море и глубоко уходящую  в
полупрозрачную воду решетчатую башню. Солнечный день никогда не сходил
с его чертежа.
     А теперь  снежным полем покажется ему чертежный лист.  Но почему?
Как он не может преодолеть этого равнодушия,  даже неприязни к  чужой,
еще пока незнакомой, неизвестной ему работе?..
     Вспоминая свой   последний   разговор   с   парторгом,    Гасанов
чувствовал, что Али все-таки прав.
     Первый этап его работы  закончен:  нефть  идет.  Институт  должен
искать  новые решения.  Не все ли равно с принципиальной точки зрения,
какое будет дальше строиться подводное основание - в пятьдесят  метров
или  в  сто?  Нужно  смелее  идти вперед...  Пусть даже этот шаг будет
фантастичным и дерзким, как у Васильева!
     "Рустамов вполне убедительно говорил, - размышлял инженер. - Надо
искать новые пути.  Но  почему  правильный  путь  может  найти  только
Васильев?  -  В  нем  шевельнулось  невольное  чувство обиды.  - А мой
последний проект с плавучим островом?  Разве это не смелое  решение?..
Но почему,  спрошу я у Рустамова,  не может сейчас заняться этим делом
далеко  не  такой  уж  бесталанный  инженер  Гасанов?..  Ну,  а   этот
ленинградец?  Кто он такой?  Не спорю,  может быть,  действительно его
работы достойны того,  чтобы буквально все подчинить им - отдать  всех
мастеров и в придачу даже самого Гасанова..."
     Долго смотрел инженер на темнеющую воду. Уже близился вечер, а он
все думал,  мучился и не находил ответа.  Кто же он,  Васильев?  Какую
власть он имеет над людьми?..  Все - и директор,  и Рустамов,  и,  что
больнее всего.  Саида - только и говорят, что о приезжем конструкторе.
Ибрагим должен встретиться с Васильевым!  Что можно узнать из краткого
описания  проекта?  Надо посмотреть готовую установку.  Правда,  вчера
Саида ему рассказывала об опытах Васильева...
     Как бы  хотел  Гасанов,  чтобы  Саида  была  с ним рядом,  а не в
васильевской лаборатории! Может быть, она могла бы как-то убедить его,
Гасанова,  в необходимости отложить все работы и немедленно идти туда,
к ней, на помощь к Васильеву...
     Но Саида  не  выходит  из  лаборатории.  Она позабыла о том,  что
существует на свете Ибрагим,  которому очень и очень больно...  Он  ее
почти  не  видел  с тех пор,  как Саида прилетела из Москвы.  Конечно,
Ибрагим понимает,  что сейчас для нее самое горячее  время...  Сегодня
она тоже не приедет. Опять ночные испытания!
     Поднимался ветер,  он нес над водой серый туман.  "Будет шторм, -
подумал   Гасанов.  -  Первое  настоящее  испытание  моего  подводного
основания!  Почему не едет Мариам?  Как у нее там с проверкой чертежей
нового  проекта?  Пересчитала  ли  она прочность стометровой фермы при
максимальной  штормовой  нагрузке?  Выдержат  ли  сравнительно  тонкие
трубы?.."
     Ни на минуту Гасанова не покидала  мысль  о  его  новом  проекте.
"Может быть, так же думал о своей башне инженер Шухов? - вспомнил он о
замечательном  русском  изобретателе.  -  И  у  него,  возможно,  были
сомнения,   когда   на  стопятидесятиметровую  высоту  железной  башни
поднималось последнее звено?"
     Гасанов прошелся  по  мостику  и  с  тревогой посмотрел на трубы,
удерживающие настил,  под которым играли небольшие,  ленивые волны. На
мгновение  он  себе  их  представил  неожиданно  выросшими,  с  седыми
лохматыми космами...
     Сквозь шум  волн  прорвались  голоса  и рокот моторки.  К причалу
подошла лодка.
     "Ну вот,   наконец-то   Мариам!"   подумал   Гасанов  и  поспешил
навстречу.
     Его ждало   разочарование:   это  была  не  Мариам,  а  Григорян,
приехавший совсем не с теми операторами, о которых думал Гасанов.
     В лодке  стояли три молодых парня:  это были сотрудники "плавучей
лаборатории".
     Смышленые ребята  в  течение  нескольких  дней обучались нехитрой
премудрости - дежурить возле знакомых им  приборов,  установленных  на
опытном   морском  основании  системы  Гасанова.  От  них  требовалось
немногое:  подробно вести технические дневники  да  при  необходимости
отремонтировать  какое-нибудь  из  многочисленных реле или электронный
переключатель.
     Саида все-таки  убедила  директора  и Рустамова,  что автоматика,
которой она  занималась  в  институте,  не  требует  дежурных  высокой
квалификации.  Пусть на этом деле совершенствуется молодежь!  Ведь это
будущие рабочие, особой формации - они уже сейчас могут познать, каким
станет труд при коммунизме...
     ...Лодка никак не могла пристать к островку.  Она металась  около
него, подпрыгивая на волнах.
     Гасанов подбежал к штурвалу воздушного волногасителя  и  повернул
его.
     Заклокотали, вырываясь из-под воды, пузыри, и около настила сразу
образовалась тихая гавань.  Волны не могли перейти рубеж, ограниченный
воздушным молом.
     Ребята один за другим выпрыгнули на дощатый настил.
     - Так где же твои специалисты,  Григорян? - спросил не без иронии
Гасанов. - Ты, кажется, должен был их привезти?
     - Они со мной,  Ибрагим Аббасович,  - с заметной  обидой  ответил
Григорян. - Замечательные ребята! Учились на наших курсах. На практике
в Сабунчах работали.  Теперь здесь со мной пока останутся. Учить буду.
Да? - добавил он с характерной интонацией, особенно распространенной в
Баку.
     - Научишь!  -  хмуро  заметил  Гасанов.  - Старики у нас говорят:
"Нынешний  воробей  прошлогоднего   чирикать   учит".   -   Он   вдруг
почувствовал,  что  зря  обижает  ребят,  но уже не мог сдержаться.  -
Может, и эти не учиться, а учить пришли?
     - Зачем   так  говоришь?  -  искренне  защищал  своих  подопечных
Григорян.  - Это не такие ребята!  Спроси  у  Мариам.  -  Он  взмахнул
руками, как мельничными крыльями.
     Гасанов зашагал к вышке, затем снова вернулся к ребятам: хотелось
загладить вину перед ними.
     - Ну, смотри, Григорян! Тебе с этими специалистами работать.
     - Головой отвечаю, Ибрагим Аббасович!
     Критически, с пристрастием осматривал ребят инженер Гасанов.
     Они выстроились  перед  ним,  одетые в серые ладные комбинезоны с
блестящими застежками.  Стиснув зубы,  молча стояли они и,  не моргая,
смотрели на строгого инженера.
     "Я же просил привезти настоящих,  знающих свое дело  техников!  -
думал он,  расхаживая взад и вперед. - А мне навязывают детский сад...
Правда,   весь   процесс    выкачивания    нефти    здесь    полностью
автоматизирован.  Делать  тут  нечего:  за  всем  наблюдают приборы да
механизмы.  Но неужели Саида, а с ней и директор позабыли, что на этом
опытном   основании  сосредоточена  разная  сложная  техника:  насосы,
моторы,  компрессоры,  всякие  электронные  приборы?  В  них   кое-что
понимать надо. А тут..."
     Он взглянул на рыжеволосого парня:  у него еще не пропали детские
веснушки.
     - Ну хорошо... Попробуем. - Инженер вздохнул и устало сказал: - Я
мало  верю  во всю эту затею.  Но если уж вас прислали сюда,  то прошу
понять,   что   вы   здесь   не   просто   рабочие,    а    сотрудники
научно-исследовательского  института.  Рабочий  день  -  четыре  часа.
Точность и аккуратность во всем!  Будете вместе с мастером следить  за
сложными приборами,  а это не так просто.  Вам еще надо многое знать и
многому учиться.
     - Постараемся,  товарищ Гасанов, - смотря на носки своих ботинок,
проговорил Степунов.
     - Разрешите  спросить?  - услышал Гасанов робкий голос маленького
Али.
     - Пожалуйста, спрашивай.
     - Нам говорила товарищ Керимова Мариам,  что вы  скоро  построите
вышку на самом глубоком месте. Правда это?
     Гасанов нехотя ответил:
     - Очень скоро!..  Очень... Думаю, что строить будем вместе, когда
вы тоже станете инженерами. Постарайтесь поскорее!
     - Постараемся, - пряча улыбку, серьезно заметил Степунов.
     Не оборачиваясь, Гасанов направился к мостику.
     Откуда-то издалека  примчался  ветер  и сразу завил гребни волн в
кудрявую белую  гриву.  Словно  играя,  бросались  волны  под  дощатый
настил,  чтобы  через  секунду  вынырнуть  с противоположной стороны и
помчаться к берегу. Издали гребни волн казались фантастическими белыми
дельфинами.
     Лиловая туча на горизонте опускалась все  ниже  и  ниже.  Исчезли
вышки дальних буровых - туча накрыла их своим туманным пологом.  И нет
больше в море ни вышек,  ни островов,  остались лишь лохматые волны  и
темное, грязное небо.
     Гасанов поджидал лодку  с  Мариам.  Он  знал,  что,  несмотря  на
штормовую погоду, она все-таки приедет.
     Ветер с воем промчался сквозь железный  переплет  вышки.  Гасанов
взглянул на часы.  "Поздно!  Надолго задержалась, - подумал он. - Хотя
бы по радио сообщила результаты проверки! Знает, что беспокоюсь..."
     Волны подскакивали  высоко,  почти  до  самого  мостика,  как  бы
стараясь перепрыгнуть через него,  и,  угрюмо ворча, лезли на стальные
трубчатые устои.
     Словно пробка,  взлетая на гребень и пропадая, лодка приближалась
к  вышке.  Временами  казалось,  что она прыгает на одном месте и не в
силах перескочить барьеры волн.
     "Да, это  Мариам",  решил Гасанов,  всматриваясь в даль до боли в
глазах.
     Вдруг лодка исчезла, накрытая волной... Вот она опять появилась.
     С тревогой,  затаив дыхание,  следил Гасанов за лодкой.  Кажется,
что  она  уже совсем близко,  почти рядом - осталось не больше десятка
метров. Уже можно было рассмотреть двух человек: Мариам, свернувшись в
комочек, сидела рядом с мотористом и держалась за борт.
     Лодка прыгала возле дощатого острова.  Она еще не успела зайти  в
невидимую   гавань,  за  воздушный  мол.  Здесь  нужно  быть  особенно
осторожным: можно разбиться о железный переплет.
     Еще немного... Задний ход... Лодка уже за воздушным молом!
     Мариам выпрыгнула  на  мокрые  доски,   слегка   поскользнувшись.
Гасанов быстро протянул ей руку и, отведя к вышке, спросил:
     - Проверили?
     Мариам ничего  не  ответила,  обеспокоено  посмотрела  на  ребят,
столпившихся около  кабинки  с  приборами,  и  торопливо  побежала  по
мостику в комнату отдыха.
     Защемило сердце. "Почему она ничего не сказала? Она же все знает.
Проверка решит многое...  Неужели позабыла?" думал Гасанов, с надеждой
и тоской провожая глазами маленькую фигурку Мариам.
     Ветер усилился.  Он  выл  и бесновался на вершине железной башни,
хлопал оторванной доской,  гремел,  ударяя ею по железу. Казалось, что
где-то наверху гудел неведомый колокол.
     Волны перекатывались через мостик,  взлетая на настил,  и, шурша,
разбегались по доскам. Они ударяли снизу - и тогда вздрагивала дощатая
палуба на пятидесятиметровых железных ногах.
     Лодка, поднятая ребятами на островок, была закреплена канатами.
     Мариам на минуту задержалась у входа в комнату отдыха,  с  тайной
гордостью  наблюдая  за  своими  питомцами.  Как-то  они  себя  дальше
покажут?
     Воспитывая этих молодых комсомольцев, Мариам старалась привить им
любовь   ко   всему   новому,   показать   романтику    в    профессии
мастера-нефтяника.  Ребята почувствовали, что в любом деле надо прежде
всего найти применение своих творческих  сил  -  тогда  оно  покажется
удивительным и интересным...
     "И пусть это приходит через увлечение "плавучими  лабораториями",
- не раз думала девушка.  - Ребята ищут скрытые, еще не использованные
возможности в  простом  мотоциклетном  моторе.  Они  хотят  выжать  от
техники  все,  что она может дать,  разобраться в ней до конца,  чтобы
потом строить самим и новые моторы и  пока  еще  никому  не  известные
приборы  и  автоматы  для  управления  всей  сложной  и  многообразной
техникой  на  морских  нефтепромыслах.  Нам  нужна  новая  техническая
молодежь,  с острым,  пытливым умом, нам нужны изобретатели! Такие же,
как Гасанов и... может быть, Васильев..."
     ...Спускался вечер. Волны метались, как тени. Только седые гребни
мелькали в темноте.
     - Видно,  домой сегодня не добраться, - сказал Гасанов, смотря на
тусклые, еле заметные огни берега. Он повернулся к Григоряну: - Ну что
ж, останемся здесь до утра. Вот только "детский сад" меня беспокоит. С
непривычки эти "специалисты" вволю натерпятся страха.
     - Зачем страха?  - удивился мастер и широко развел руками. - Они,
как и мы,  тоже знают,  что такое доставать нефть в море. Пусть теперь
своими глазами увидят,  где легко, где трудно. Очень хорошо! Привыкать
надо...  И пусть они  не  думают,  что  для  комсомольцев  может  даже
существовать слово "страх"!..
     Гасанов передернул плечами и, помолчав, сказал:
     - Передай  по  радио,  что  ребята сегодня не приедут.  Наверное,
матери уже беспокоятся... Новая забота!.. Час от часу не легче!
     - Мариам позвонила, - сдержанно проговорил мастер. Затем он долго
стоял молча, опустив руки, ожидая дальнейших распоряжений.
     Инженер уже  забыл  о  нем...  Вспомнил,  что  домой  ему звонить
незачем:  Саида уехала на испытания...  Редко-редко,  увлеченная своим
делом,  эта странная женщина вызовет его к радиоаппарату.  Но не нужно
думать об этом!
     Крепко держась  за поручни,  Гасанов пробирался в комнату отдыха.
Скользкие,  мокрые доски вздрагивали от ударов волн.  Крупные, тяжелые
брызги  хлестали  его  по  лицу,  ветер  прижимал  к  перилам.  Иногда
клокочущая и шипящая волна перекатывалась  через  мостик,  и  Гасанову
казалось, что он идет по колена в воде среди бушующего моря.
     Впереди, как спасительный маяк, светился желтый квадрат окна...
     Мариам сидела у стола, под тускло горевшей лампочкой без абажура,
и, подперев голову рукой, смешно прикусив язык, поправляла чертеж.
     Услышав скрип  двери,  девушка  свернула чертеж и быстро положила
перед собой тетрадь с цифровыми записями.
     В комнатку  ворвался свист ветра.  Волны застучали в полуоткрытую
дверь,  как бы стараясь вломиться в этот маленький домик, дрожавший на
тонких трубчатых ногах.
     Гасанов быстро прихлопнул дверь и подошел к  Мариам.  Девушка  не
подняла головы.
     От ударов волн по  дощатым  стенам  будто  испуганно  вздрагивала
электрическая лампочка:  она раскачивалась,  и беспокойные тени бегали
по лицу Мариам.
     Резким движением откинув косу назад, девушка решительно поднялась
и сказала:
     - Расчеты  проверила.  Даже  при  установке  наших дополнительных
механизмов ферма выдержит, но... - Мариам замялась.
     - Что "но"?..  - Гасанов вышел из себя:  - Да говорите же скорее!
Зачем из меня душу вытягивать!
     - А  вы  знаете,  что показали расчеты?  - улыбаясь,  чуть слышно
проговорила Мариам и развернула трубку чертежа.  - Если на вашей новой
стометровой  установке  увеличить  объем поплавка примерно на двадцать
процентов,  то можно ставить трубы значительно меньшего  диаметра.  Вы
простите  меня,  Ибрагим  Аббасович,  я  в  этих  делах,  конечно,  не
специалистка,  вероятно глупости говорю,  но цифры  подсказывают,  что
сейчас уже можно думать об установке фермы в двести метров...  Так все
наши конструкторы считают! Самое главное тогда - нагрузка...
     - Постойте,  Мариам!  -  Гасанов быстро наклонился над чертежом и
запустил обе руки в мокрые волосы.  - Вы для этого предлагаете усилить
основание?
     - Да, мне так кажется. - Девушка доверчиво заглянула ему в глаза.
-  Я  случайно  натолкнулась  на  это  при  проверке  расчетов...  Али
Гусейнович заходил  к  нам  в  бюро.  Я  не  успела  спрятать  чертеж.
Испугалась  даже,  что  он  эту  глупость  увидит...  А он посмотрел и
сказал, что такое дело должно получиться. Просил вам показать.
     Долго смотрел  Гасанов  на знакомые линии - смотрел и все-таки не
узнавал! Внизу, у самого основания трубы, чуть заметно карандашом были
вычерчены дополнительные устои, легкие контуры решетчатой фермы, везде
словно для надежности подкрепленные узкими колонками цифр.
     - Спасибо,  Мариам!  - искренне поблагодарил Гасанов.  - Я всегда
считал вас золотом. Но все-таки надо самому пересчитать, хотя сейчас и
не до этого. Я должен заниматься работами Васильева...
     - Ничего не понимаю...  - Мариам от неожиданности больно  дернула
себя за косу. - Надо скорее заканчивать установку на плавучем острове.
Ведь это же самое главное!..  А тут,  - она развела  руками,  -  опять
какой-то Васильев...
     Гасанов сосредоточенно разглядывал чертеж.
     - Ибрагим Аббасович, вы слышите? - спросила Мариам.
     - Что я должен слышать?  - не  отрываясь  от  чертежа,  рассеянно
спросил инженер.
     - Музыку...  Помните:  сначала вступление в оркестре, а потом бас
поет: "О скалы грозные..." Удивительно похоже!.. Набегают волны, ветер
ревет,  стоит у берега одинокая скала...  Так же,  как наш остров... И
ничего ему не страшно! Он дальше всех вышел в открытое море, но крепко
упирается в землю.  - Мариам прислушалась.  - Я думаю, что вы докажете
свою правоту!
     За тонкой перегородкой гремел  тысячеголосый  оркестр.  Начинался
шторм.

                            Глава десятая
                         СИНИЦКИЙ ПРОСЫПАЕТСЯ

     Как от  долгого,  тяжелого  сна  просыпался  Синицкий.  В  голове
отчаянно  гудело,  тошнота подступала к горлу.  Но он чувствовал,  что
снова возвращается к жизни.
     Он ник