о эти ребята то ли сильно недоиграли в
детстве, то ли так и не сумели вырасти по-настоящему. В мире детских книг -
который даже Кириллу порой казался ненатурально-розовым, они чувствовали себя
куда увереннее.
Поплутав среди домов минут пять, Кирилл наконец-то вышел к девятиэтажке,
длинной и гнутой, словно упавший на землю небоскреб. Веснин жил то ли во
втором, то ли в третьем подъезде.
Валя Веснин был программистом. Причем таким, как их обычно изображают в
американских боевиках - слегка сутулым и тощим очкариком. Как правило он
молчал на посиделках-чаепитиях, лишь иронически улыбаясь при особо
ожесточенных спорах. Зато с Кириллом он общался совершенно легко, мог часами
болтать о какой-нибудь компьютерной игрушке, и, казалось, абсолютно не
интересовался - пишет ли Кирилл стихи, ходит в театральную студию, или просто
изо дня в день валяет дурака.
...Кирилл поднялся на третий этаж пешком, дожидаться лифта не хотелось. Ему
сейчас просто необходимо было двигаться - безостановочно, как автомат. Это
позволяло забыться, впасть в легкое оцепенение.
У него всегда была хорошая "механическая" память. Он чувствовал, что подошел к
нужной двери, направо от лифта - вот только не знал, в том ли подъезде.
Кажется, у Веснина дверь была немного другой...
Кирилл позвонил.
Через мгновение послышались шаги, и он почувствовал, что ошибся. Но уходить
уже было глупо.
Дверь открыли сразу, ничего не спрашивая. Кирилл Корсаков увидел мальчишку,
своего ровесника, взлохмаченного, в застиранном трико. Тот явно ожидал увидеть
кого-то другого.
- Я ошибся, - сказал Кирилл. - Извини.
- Тебе кого? - с каким-то смешным вызовом спросил мальчишка. За его спиной в
коридор вышла женщина в халате, вытирая полотенцем мокрые руки. Окинула
Кирилла подозрительным взглядом, спросила:
- Это к тебе, Рома?
- Я... ошибся... - повторил Кирилл, отступая. Дверь захлопнулась. Он услышал
приглушенный голос женщины:
- Сколько раз я тебе говорила, не открывай...
Всхлипнув, Кирилл бросился вниз. Это было слишком нечестно. Cлишком.

Валентин Веснин зафиксировал программу, откинулся на стуле, глядя в экран.
Имиджевый ролик оптового рынка... если бы ему сказали пару лет назад, что он
будет заниматься рекламой базара, он бы засмеялся. Ну да ладно. Работа
несложная, но хорошо оплачиваемая. Он потянулся к "мышке" и включил просмотр.
В общем-то, ничего сложного от него не требовалось. Просто наложить на
оцифрованное изображение мелкий глянец. Блеск в глазах покупателя,
неестественную яркость одежды, сочность фруктов на прилавке. Мелочи, которых
нет в жизни. Лак на краске будней...
Он остановил ролик, разглядывая артиста, носившегося по базару с лицом
человека, никогда не видевшего фрукта, экзотичнее помидора, и одежды,
элегантнее ватника. Хороший артист. Валентин помнил несколько фильмов где тот
играл. Гораздо талантливее, хоть и с меньшим энтузиазмом...
В прихожей дзинькнул звонок, и Веснин поднялся. Прошел к двери, глянул в
глазок.
Кириллка Корсаков смотрел на дверь с тем самым ненатуральным блеском в глазах,
который он только что придавал артисту.
Веснин открыл дверь.
Мальчишка продолжал стоять, не делая даже попытки войти.
- Заходи, Кирилл.
Корсаков молча вошел.
- Что случилось? - спросил Валентин.
- Закрой дверь, - тихо попросил Кирилл.
На мгновение Веснину стало не по себе. Он закрыл оба замка, повернулся к
Кириллу, который не раздеваясь стоял рядом. Наверняка он только что плакал, но
сейчас его лицо казалось окаменевшим.
- Что происходит?
- Можно мне у тебя переночевать?
Валентин поправил очки. Осторожно произнес:
- Кирилл, если ты поссорился с мамой, то стоит позвонить и...
Лицо мальчишки дрогнуло.
- Ты не понимаешь.
Их взгляды встретились, и Веснину вдруг захотелось - отчаянно, до боли, не
понимать и дальше...
- Мне надо где-то переночевать, - серьезно, совершенно не по-детски сказал
Кирилл. - Если у тебя нельзя, то я просто еще кому-нибудь позвоню, ладно? У
меня жетонов нет, и денег мало.
Веснин сдался почти без боя.
- У меня можно. Но только объясни... нет, вначале умойся и...
Кирилл покачал головой.
- Валя, я тебе ничего объяснять не буду. Совсем ничего. Не потому, что не
доверяю. Просто впутывать не хочу.
Веснин молчал, глядя как Кирилл разувается и аккуратно вешает куртку.
- Одень тапочки, пол холодный.
Кирилл послушно кивнул.
- Ты взрослый парень, и должен понимать, - снова начал Веснин. - Если я не
позвоню Людмиле Борисовне, то буду выглядеть... э... идиотом, не соображающим,
что она волнуется.
- Сейчас я уйду, - ровным голосом сказал Кирилл.
Веснин капитулировал.
- Я подогрею чай.
Кирилл молча прошел в комнату. Валентин машинально задвинул в угол брошенные
им у дверей кроссовки. Постоял, глядя на телефон.
Когда через минуту он вернулся из кухни, Кирилл сидел на кровати, глядя на
прокручивающийся в очередной раз ролик.
- Поставить какой-нибудь фильм? - спросил Веснин.
Кирилл не успел ответить - зазвонил телефон. Валентин молча отступил в
прихожую, поднял трубку. Он был уверен, что знает, чей голос сейчас услышит.
Звонок матери Кирилла был, конечно, лучшим выходом из положения.
- Алло, Валя?
- Добрый вечер... - не отводя взгляда от Кирилла сказал Веснин.
- Слушай, ты один?
- Нет, - деревянным голосом ответил Валентин. - У меня сейчас ты сидишь.
- Угу. Ясно. Тогда все в порядке. Скажи какую-нибудь цифру.
- Семьдесят девять, - послушно сказал Валентин.
- Семьдесят девять. Это чтобы ты не думал, что говоришь с магнитофоном. Пока.
Веснин опустил забикавшую трубку на рычаг.
- Я ничего не стану объяснять, - равнодушно повторил Кирилл - тот Кирилл,
который сидел рядом.
- Ладно, - легко согласился Валентин. Грань между реальностью и бредом
оказалась неожиданно тонкой... и перейти ее не стоило труда.

                                Часть третья.
                               Минус первый...

                                     0.
Она подступила. Безликая и всемогущая. Непрощающая.
Тьма.
Карамазов застонал.
Когда приходили такие сны, он не мог проснуться по собственной воли.
- Я предупреждала, - сказала тьма.
Лица. Снова те шестеро...
- Они равны тебе...
Его вновь тащило сквозь темноту. Полет вне направлений. Безграничная
свобода... свобода раба на длинном поводке.
- Смотри...
Словно вспышки во тьме. Лица...
- Убери слабейших, - шепнула тьма. - Все они будут убивать друг друга. Время
работает на тебя - пока ты им неизвестен. Страви сильнейших, убери легкие
мишени.
- Кто они?
Карамазов не сразу понял, что закричал. Заговорил с тьмой. Разбил ту стену,
что всегда превращала его в молчаливого слушателя.
- А кто ты? - спросила тьма, ускользая.
Она не ждала ответов. Им... им всем не нужны ответы...

...Илья поднял лицо от подушки. Жадно втянул воздух.
Этот кошмар не мог длится долго.
Либо он сойдет с ума, либо уничтожит клиентов. Иного не дано.
Почему-то ему показалось, что как только одна из мишеней уйдет, сразу станет
легче.
Он выполз из-под одеяла, секунду тупо смотрел в заваленный рукописями пол.
Сегодня ему надо было появиться на работе...
К черту!
Сегодня он устранит мальчишку и старика.
Теперь он знал, где они.
Теперь он не оставит им шансов.
Илья прошел в ванную, тщательно побрился. Налил себе стакан сока, поколебался,
потом открыл висящую на стене аптечку.
Таблетки - это отрава. Но он чувствовал себя слишком разбитым для серьезной
работы.
Илья мрачно посмотрел на бумажный конвертик. Потом вытряхнул из него маленькую
белую таблетку, бросил в рот, торопливо запил. Говорят, фенамин пьют
подводники, если нет времени на отдых. Теперь он сможет гонять клиентов сутки,
двое - без всякого сна, с обострившейся до предела реакцией и выносливостью.
"Без всякого сна..." - он усмехнулся, вспоминая тьму. Ну-ка, дотянись, если он
не уснет.
Надо было сделать многое. Договориться об оружии - хорошем оружии, с которым
он займется настоящей, трудной работой. Съездить в старый дачный район, где
укрылся старичок. Навестить парня, у которого спрятался мальчишка.
И, возможно, пощупать самую сложную мишень...

                                     1.
В купе они вошли, стукнувшись плечами. Словно не замечая друг друга. Слава
усмехнулся, закидывая сумку на верхнюю полку.
- Добрый вечер...
Ярослав невольно поморщился, услышав его голос. Он был ненатуральный...
слишком бодрый и дружелюбный. Неужели и он так всегда говорит, входя в вагон?
Старуха-казашка, сидящая у окна, дружелюбно закивала. Похоже, по-русски она не
знала ни слова. Мужчина - сын? - стоящий рядом, кивнул, что, очевидно,
заменило приветствие.
- Далеко едете?
- В Москву, - снимая куртку ответил Ярослав. В купе сразу запахло уличной
сыростью.
- А... - похоже, цель поездки вызвала какие-то свои ассоциации. - Оттуда?
- Отсюда, - Слава задумчиво похлопал по комковатому грязному матрасу. Из-под
свалявшегося клетчатого одеяла выскочил таракан, стремительно уносясь вверх по
стене. Ярослав отвернулся.
Удовольствия поездки начинались.
- Бабушка едет до Саксаула, - сказал мужчина. Помедлил и добавил: - Там ее
встретят.
- Прекрасно, - Слава подтянулся, запрыгивая на полку. Осмотрел лампочку
ночника, кивнул, сползая обратно. - Пойдем покурим, брат?
Ярослав молча вышел следом. Отойдя на пару шагов по коридору Слава тихо
выругался.
- Так и знал... проходное купе.
- Поздно брали билеты.
- Теперь всю дорогу будут прыгать бабки и щеглы с наркотой... - Слава пнул
дверь, протискиваясь в тамбур. - Может заплатим проводнику, чтобы после
Саксаула не подсаживал?
Ярослав пожал плечами. Как ни странно, злость Визитера гасила его собственное
раздражение.
- Слушай, какое это имеет значение по сравнению с целью нашей поездки?
- А что значил твой развод по сравнению с мировой революцией? - Слава протянул
ему сигарету. - Ладно, ты прав... Потерпим.
В тамбур вошли еще двое мужчин, о чем-то оживленно спорящих. Ярослав поймал
быстрые, любопытствующие взгляды в их сторону. Близнецы - явление, что ни
говори, редкое...
- Хороший сюжет, - вполголоса сказал Слава.
Ярослав удивленно поднял глаза.
- Цивилизация, где близнецы - норма. Как отразилась бы на психологии людей, на
общественном устройстве, такая маленькая биологическая деталь?
- Никак. Близнецы обычно стараются не походить друг на друга.
- Не скажи. Это влияние общества, под которое они адаптируются. А если
одиночки - исключение? Если президентами всегда избирают двоих. Если семьи
состоят из двух идентичных пар мужчин и женщин? Если смерть одного близнеца
вызывает такой шок, что второй просто не может жить?
Слава затянулся сигаретой, продолжил:
- А главный герой - одиночка. От рождения, или в результате несчастного
случая.
Ярослав помедлил секунду.
- Интересно. Но я не продал бы такой роман.
- Мечи и бластеры, конечно, более интересны и важны для общества, - кивнул
Слава. - Человеческая разобщенность - это для яйцеголовых идиотов.
- Ты не прав. Это и мне куда менее интересно.
- Само-собой. Ты продукт среды. Ты адаптируешься. Гасишь свои комплексы и
обиды. Зарубить пару обидчиков в средневековом замке куда веселее, чем думать
по-настоящему.
- Можно подумать, что ты - иной.
- Иной. Я несовершенен, но все, что можешь ты, во мне развито по максимуму. Ты
не понимаешь живых людей. Хватаешь одну-две детали, и дальше лепишь свои
отражения. Я - мог бы говорить о настоящих людях. Ты раздуваешь любую
жизненную проблему во вселенский конфликт. Я - мог бы говорить о мире во всем
его многообразии.
- Спасибо за комплимент.
- Это только начало, - Слава усмехнулся, открыл дверь тамбура, запустил окурок
в щель между вагонами. - Идем, сейчас поезд тронется.
Ярослав помедлил, прежде чем двинуться следом. Было ощущение плевка в лицо -
пусть даже ни одно слово Визитера не было для него неожиданным. "Мысль
изреченная есть ложь..." Куда там. Мысль изреченная - есть пощечина.
- Не комплексуй, - бросил через плечо Слава. - Если мы победим, то напишем
такое...
- Ты напишешь.
- Да нет же, вместе. Я могу лишь то, что можешь ты. Так что - подтянешься.
Старушка уже обустраивалась в купе. Столик заполнили полиэтиленовые пакеты с
баурсаками, мясом, куртом, казы и неизменными в дороге вареными яйцами -
очевидно, это был самый яркий пример пересечения культур.
- Я выгреб весь твой холодильник, - сказал Слава. - Но там оказалось немного
продуктов.
Он сдернул сумку с полки, расстегнул молнию.
- Зато коньяк ты нашел.
- Конечно...
Ярослав молча смотрел как Слава сдирает акцизную марку, жестяной колпачок,
полиэтиленовую пробку, поморщившись, нюхает горлышко...
- Пойдет. Что, поехали?
Старушка, забравшаяся с ногами на полку, безучастно наблюдала за ними.
- Ваше здоровье, бабушка, - сказал Визитер.
Ярослав принял от него бутылку, усмехнулся:
- Есть же стаканы, урод.
- Ничего, все свои. Давай, ты всегда верил в снятие стрессов алкоголем.
Коньяк был все-таки мерзким. Ультразвуковая возгонка дубовых опилок...
французский винодел схватил бы инфаркт, увидив, как готовят коньяк в Азии.
- Я думаю, мы уже не успеем спиться, - сказал Слава, с улыбкой наблюдая за
ним. - Так что, давай...
- Как ты думаешь... - Ярослав перевел дыхания, возвращая бутылку, - кого
выбьют первым?
- Вчера я называл мальчика и старика.
- А сегодня?
Визитер пожал плечами.
- Сегодня я не хочу думать, Ярик. Но одно могу сказать точно - прежде чем
доберемся до Москвы, список сократится.

                                     2.
Владислава Самохина близкие друзья за глаза называли "следак". Он
действительно когда-то служил в органах. Увольнение - увы, не по собственному
желанию, его особо не огорчило. Жизнь предоставляла предприимчивому,
неглупому, пусть и немолодому уже человеку, достаточно возможностей. Жизнь
была хороша. Она состояла из лохов, неспособных ни отстоять свои права, ни
взять чужое; и приятелей - умеющих и то, и другое.
В уютной нише торговли недвижимостью фирма, совладельцем которой он был,
занимало совсем небольшое место. Но - очень, очень теплое.
Отношения Владислава с его единственным начальником - Геннадием Морозовым были
скреплены многим. Не в последнюю очередь рядом удачных операций, когда
завещавшие свои квартиры фирме престарелые москвичи умирали после пары месяцев
обещанного "пенсиона". Своей смертью, конечно, умирали. Как может быть иначе.
Здоровье старого человека - такая хрупкая вещь. Порой удивляешься, какие
невинные причины могут вызвать летальный исход.
Жаль лишь, что последнее время старики предпочитали умирать с голода, но не
подписывать никаких документов на свои несчастные квадратные метры...
Сегодня с утра Самохин принял сегодня двух клиентов. Особого интереса они не
вызывали. Он все же послал ребят осмотреть и оценить квартиры - одна в
Медведково, другая в Выхино. Немного, конечно, заработать можно и на таких
вариантах.
Появившийся после обеда Морозов лишь махнул рукой, когда Самохин начал
отчитываться о работе.
- Потом. Пошли, покурим.
Всегда аккуратный, высокий, с холеным, хоть и нервным лицом, Морозов обычно не
утруждал себя курением вне кабинета. Хороший итальянский кондиционер прекрасно
справлялся с дымом.
Владиславу не надо было больше ничего объяснять. Он вообще не курил уже лет
пять, и фраза была лишь поводом выйти во двор. Морозов, бывший ранее
журналистом в какой-то прикормленной провинциальной газетке, панически боялся
подслушивания. Может быть и не без оснований - временами ФСБ и КНБ проводили
шумные, показательные расправы над фирмами, подобными их "Компромиссу".
Они остановились посреди пустынного колодца двора. Люди здесь ходили редко,
предпочитая заходить в подъезды с улицы. Прекрасное место для спокойного
разговора.
- Я был у Романова, - разминая сигарету сказал Морозов.
Самохин насторожился. Романов был фигурой покрупнее многих. Фактически он
прикрывал их фирму в различных передрягах, когда сам, а когда с помощью
собственных покровителей - стоящих еще выше.
- Бери, - Морозов всунул ему сигарету. Самохин, поморщившись, прикурил и отвел
руку с сигаретой в сторону. Пусть дотлевает. - Так вот...
Геннадий явно не знал, как перейти к делу.
- Романов спросил, не возьмемся ли мы за парочку дел... за хорошую оплату. Я,
в общем, согласился...
Самохин понял.
- За кого он нас держит, Гена?
- Он просто знает ряд наших... методик, - Геннадий явно не находил, куда деть
глаза. Сейчас он был не старшим компаньоном и главой фирмы - а лишь мелким,
завравшимся и заворовавшимся журналистом, попавшим на беседу к следователю.
- Ты молодец, - Владислав покачал головой. - Ох, молодец. Видал я таких
кустарей на прежней работе. Пачками брал.
Морозов шумно выдохнул.
- Хорошо. Оцени тогда сумму...
Цифра заставила Самохина замолчать. На всякий случай он все-же переспросил:
- Доллары?
Морозов кивнул, доставая вторую сигарету. Добавил:
- И это - за одного... за один заказ. А их пять.
- Кто? - резко спросил Самохин. Такие суммы могли платить лишь за очень
больших людей.
- Шушера.
Владислав недоверчиво покачал головой.
- Смотри, - Морозов протянул ему вырванный из блокнота листок. - Вот, я
переписал.
Через полминуты Самохин поднял глаза на шефа.
- Романов не был пьян?
- Удивлен он был. Это тоже не его инициатива. Я так понял, что на него
надавили.
- Ясно... - Владислав заметил, что его сигарета давно догорела и брезгливо
отбросил ее. - Что-то здесь не так...
Морозов кивнул.
- Посмотрим по картотеке.
Когда они поднимались обратно на третий этаж, где их фирма с год назад
выкупила квартиру под офис, мысли их были почти одинаковы. В них смешались
деньги и опасение.
Но деньги, все же, лидировали.

Шедченко допил бурду, которая в буфете называлась "кофе". Посмотрел на
двойника - тот улыбался продавщице. Мимолетно так улыбался, неконкретно и
совершенно необещающе. Но заспанная женщина словно ждала этой улыбки. Быстрым
жестом поправила прическу, выпрямилась.
- Ты никогда не понимал, как просто привлекать людей к себе, - вполголоса
сказал двойник. - А это, знаешь ли, качество, необходимое полководцам.
- Политикам... - Шедченко покосился в окно, где занимался бледный рассвет.
- Нет. Политики играют с толпами. Конкретный человек их не интересует. Вот
настоящий вождь - он должен нравиться личностям.
- Чего ты хочешь?
- Того же, что и ты. Порядка. Мира. Чтобы весь этот бардак, - в голосе
двойника прорезалось отвращение, - схлынул. Чтобы казнокрады валили лес в
Сибири, армия защищала страну, а люди не боялись завтрашнего дня.
Шедченко хмыкнул.
- Где ты раньше был, такой умный.
- Нигде. Эксперимент сорвался десять часов назад. До этого меня просто не
существовало.
Николай вновь посмотрел ему в глаза. Не верил он... не мог поверить.
И все же... Кем еще мог быть этот человек, знающий о нем все, похожий - как
две капли воды...
- Расскажи мне об этом еще раз.
- Проверяем? - двойник пожал плечами. - Лады. Тринадцать лет назад, еще при
Союзе, начались эксперименты со снятием психической составляющей разума.
У него даже голос изменился. Он словно лекцию читал курсантам... "Наш ответ
потенциальным противникам. Новейшие военные разработки."
- Зачем? - оборвал его Шедченко.
- Создание идеальных солдат. И не только солдат - врачей, инженеров, да кого
угодно. Считалось, что информационные психоматрицы можно будет накладывать на
сознание других людей - и те будут приближаться к эталонам. Не учли только
одного - психоматрица не инертна.
Двойник поболтал стаканом с осадком "растворимого" кофе. Процедил его сквозь
зубы.
- Когда матрицы были созданы, они самостоятельно сформировали тела. Причем -
не в том "ящике" - а рядом с прототипами. У двух матриц прототипов уже не было
в живых. Они не смогли воплотиться. Вот... такие канделябры...
Шедченко поморщился от этого дурацкого присловья, прилипшего к нему
давным-давно и порой упрямо всплывающего в разговоре. "Канделябры". Над такими
фразами ухахатываются студенты на военных кафедрах, потом они начинают бродить
в анекдотах. Канделябры...
- Дальше, - сказал он.
- Мы не совсем люди, - небрежно сказал двойник. - Когда из нас останется в
живых лишь один - он обретет силу. Способность влиять на люд