адила себя по впалому, крепкому
животу. - Он будет лучше меня, и лучше тебя. Он будет совершенством.
Карамазов пожевал губами, придумывая ответ. Так ничего и не смог сказать. Он
никогда не представлял себя в роли отца - тем более, такому сыну. Дети не
должны быть умнее и сильнее родителей!
- Где Анна? - спросил он, вставая. - С нами же была...
Мария наморщила лоб, словно вглядываясь внутрь себя.
- Не знаю. Она вышла из гостиницы. Кажется, просто гуляет по улицам.
- Дурочка, - резюмировал Илья. Будь Анна здесь, можно было бы еще немного
поваляться в постели.
- Не смей ее ругать, - строго сказала Мария. - Она - моя сестра. Я знаю всю ее
жизнь, я жила в ней!
- Ладно, извини... но нечего ей шастать спозаранку. Москва, знаешь, слезам не
верит.
- Это и твоя вина, Илья, - укоризненно заметила Мария. - Но за Анну
беспокоиться нечего. С ней - моя любовь.
- Любовь, знаешь ли, вещь хрупкая! - Карамазов, уже собравшийся пойти в душ,
остановился. - Полно всяких скотов. Могут и обидеть.
- Тех, кого я люблю, очень рискованно обижать, - в голосе Марии скользнул
ледяной ветерок. - Я умею прощать и нести Свет. Но и лишать его я умею!

                                     4.
Заров стоял, крутя в руке телефонную трубку.
Черт.
Как глупо получилось!
Заигрался с "высокими технологиями". Забыл, что за каждой бирочкой-адресом
сети стоят живые люди. Породил новую легенду... ну, не легенду - тему для
шуток. А Скицин с Озеровым будут долго общаться, пытаясь выяснить, кто из них
шутник... и наконец придут к единственному выводу.
О том, что писатель Ярослав Заров един в двух лицах.
- Это звонил тот друг, с которым вы вчера пили? - спросил Визитер.
- С ним пил Слава.
- А... - Визитер непроизвольно покосился на дверь ванной комнаты. - Хорошо они
выпили. Он кто по профессии?
- Психолог.
Визитер лишь покачал головой. Заров невольно улыбнулся. Слава ушел, сбежал,
растворился в безвременьи, на мир опускалась Тьма. Зато Ярослав снова мог
улыбаться. Он перешел грань между правдой и ложью, между деликатностью и
цинизмом, между жалостью и беспощадностью.
С того пика, на который он поднялся, уже не было иной дороги - кроме как вниз.
Но пока он стоял на ледяном ветру и весь мир был у его ног. Крошечные люди,
муравьиная суета на улицах далеких городов, тишина и блеклость близкого неба.
Он завоевал право улыбаться.
- Я прокололся, - пояснил Заров. - Вчера вечером я был сразу в двух местах. И
даже ухитрился оставить тому документальные свидетельства.
- Теперь вас будут искать? - в разговор вступил Кирилл. Кажется, ему было
немного неудобно после спора, прерванного телефонным звонком. Неправильный он,
все-таки ребенок. Дети не должны комплексовать, оказавшись умнее взрослых. Они
должны только гордиться, что мир по-прежнему куда-то движется...
- Мне попытаются помочь, - Заров не удержался, и добавил: - Наверное, чтобы не
терять удовольствие от новых книг.
- Я не хотел вас обидеть, - Кирилл отвел глаза.
- Ладно, мальчик. Ерунда это все. Давайте думать, как обеспечим мое
возвращение от Хайретдинова.
- Это если вы захотите возвращаться, - негромко заметил Визитер.

Сегодня Визирь не собирался заниматься политической трескотней. Он еще поспал
после разговора с писателем, как и тот, вероятно. Короткий сон уже не принес
никакой информации, но ее и так было достаточно.
Позавтракали они вместе с Шедченко. Полковник временами морщился,
поворачиваясь - вероятно, ребра были ушиблены вчерашним выстрелом. Ничего.
Впредь наука. Риск оправдывается лишь в том случае, когда завершается победой.
- Попробуем привлечь к себе Зарова, - небрежно обронил Визирь, когда они стали
пить кофе. - Я предложил ему встречу, и он, вероятно, согласится.
Николай отставил чашку. Спросил, резко и чуть ли ни возмущенно:
- К чему это, Визирь?
- Успокойся, я не собираюсь менять друзей.
Шедченко, похоже, думал о другом. Вскинул глаза на Хайретдинова, потом едко
заметил:
- А товарищ Сталин этим не пренебрегал. Но я спрашиваю, зачем нам писатель?
- Еще одна голова лишней не будет.
- Точнее - две головы?
- Одна. Посланник Творчества повесился вчера ночью на водопроводной трубе.
Вот теперь Шедченко растерялся. Отвел взгляд - словно высказал что-то мерзкое
о человеке, никак к подобному не причастному. Потом буркнул:
- Совесть заела?
- Может быть. Знаешь, с рефлексирующей интеллигенцией это частенько бывает, -
Хайретдинов вздохнул. - Товарищ Сталин, если уж о нем заговорили, сам
попадался. Начинаешь Берию к ногтю брать - "Зачем без приказа?" Оказывается, и
впрямь... наплевал на дачу, "эмку", подруг, премии. Пустил пулю в лоб, или
прыгнул в петлю.
Визирь засмеялся было, но тут же оборвал смех, коротко бросил:
- Извини. Что-то я... Да, кстати, пацана они так и не прибили.
Шедченко не стал уточнять. Он выстроил схему быстро, не зная, впрочем, что она
не имеет ничего общего с истиной. Писатель оказался куда лучше, чем он
полагал. Неспособны были ни Посланник Творчество, ни его двойник, убить
ребенка. И никого они убить не способны.
Потому и повесился Посланник. Понял - на победу надеяться бессмысленно.
- Извини, Рашид. Ты прав, - Шедченко вновь признал его превосходство. И Визирь
не стал вдаваться в мотивы Посланника Творчества.
- На столике у окна лежит пара телефонов, принеси любой, - добродушно попросил
Визирь. Шедченко повиновался, и Хайретдинов, беря трубку, пояснил: -
Госбезопасность ныне не та. И всю сотовую связь проверять не в состоянии. Есть
у меня номер, который слушают, есть и другие... Алло? Ярослав Сергеевич?
Николай тоже не старался слушать разговор. Визирь сам сообщит ему все, что
сочтет нужным. И он действительно посмотрел на него после короткого диалога,
отложив выключенный аппарат.
- Придумал что-то наш литератор, - весело сказал он. - Нашел, видимо, метод
обезопаситься!
- Но ты же не собираешься... - прохаживаясь вдоль стены начал Шедченко.
- Нет, вероятно. Но всякое возможно. Заров просит прислать за ним машину.
Государственную, с депутатскими номерами. В центр, он будет ждать на
Театральном проезде и Неглинной. И просит приехать тебя.
- Я готов, - просто ответил Шедченко.
- Поведешь сам, - решил Хайретдинов. - Хоть это и против правил... мне
прийдется поговорить с шофером.
- Он человек дисциплинированный, ты его легко уговоришь.
- Конечно, - Визард посмотрел в потолок, потом вздохнул. - Кажется, я понял
план Зарова. Он не дурак. Попробуем с ним подружиться, Коля.

                                     5.
Когда у нее появилась эта мысль - Анна не знала. Не так уж часто она посещала
церковь, даже дома. Не в этом ведь вера.
Несколько раз она спрашивала прохожих - но трое из них сами были приезжими,
двое ничего не смогли подсказать. Наконец ей указали направление.
К церкви она подошла неуверенно и даже смущенно. Глупо, для нее, искать
утешения в словах священника. Но ведь и он - молился отцу своему?
Еще шла заутренняя служба. Анна постояла у входа, глядя на тихую, погруженную
в себя толпу. Так много людей, и среди них столько молодых. Это всегда
приносило ей покой и безмолвную радость. Мир жаждет добра, мир хочет прощения.
Она купила свечу - самую большую из тех, что продавались. Деньги у нее были,
Мария вчера небрежно сунула ей в карман целую кучу - даже считать страшно. У
девушки, продававшей свечи, слегка дрогнуло лицо, когда она увидела
растрепанную пачку долларов и рублей, потом она быстро опустила глаза.
Анна не глядя отделила от пачки не то треть, не то половину, опустила в ящичек
- "на храм". Что для нее теперь деньги. Помедлила, прежде чем поставить свечу.
Собственно, о чем она хотела молиться? За упокой матери... Анна вздрогнула,
как от удара. Почему? Что с ней? Как могла она подумать? Мать жива, жива!
Она с ужасом посмотрела на лик святого, гледящий с иконы. В теплом отсвете
лампадки он был укоризненным и печальным.
Во здравие, конечно. Во здравие сестры ее, сестры и госпожи, Марии...
Поднеся свечу к одной из уже горевших, Анна запалила фитилек, поставила свечу.
Во здравие...
Свеча погасла. Только что мерцал огонек, начинал таять воск - и вот уже нет
ничего, только тонкая струйка дыма.
У Анны похолодело в груди. Мария оставалась там, с Ильей - пусть и
раскаявшимся, но убийцей. Чушь, нельзя верить в приметы, а верить в них в
храме Божьем - вдвойне преступно...
Она вновь зажгла свечу, на этот раз аккуратно и неторопливо, дождавшись, пока
побегут горячие восковые слезы, пока пламя не станет ровным и сильным. Лишь
после этого бережно опустила свечу.
С полминуты свеча послушно горела. Потом пламя стало сжиматься. Это не
походило на неожиданный порыв воздуха - огонек не дрожал, а именно втягивался
внутрь, исчезал, словно пожирая сам себя. Да и не одна другая свеча, из
стоявших рядом, не погасла.
Все было как во сне. Неторопливо и неизбежно. Далекий голос священника, слабые
движения людей, ее руки - упрямо зажегшие свечу в третий раз. Теперь Анна была
наготове. Едва лишь пламя вздрогнуло, она обхватила свечу, обнесла ее ковшиком
ладоней, коснулась огонька пальцами - не умирай, свети!
И пламя покорилось, продолжило гореть. Вот только касавшиеся его пальцы не
ощущали тепла. Холод, ледяной холод, беспощадный, текущий по пальцам,
сковывающий мышцы, заставляющий руки опускаться.
- Нет, - шепнула Анна. - Нет!
Пламя темнело, оно уже не было желтым и солнечным. Сиреневая искра на фитиле,
черный зрачок, пытавшийся выглянуть из-под ее пальцев...
Руки упали, больше не в силах прикрывать огонь. И тот погас, немедленно, с
резким хлопком, похожим на вздох рвущейся ткани.
В глазах закружилось и Анна упала.

Ее отвели на воздух, усадили на скамейку. Двое мужчин и женщина, она смутно
видела их сквозь текущие безостановочно слезы. Мужчины почти сразу ушли,
убедившись, что она приходит в себя. Мало ли какое горе привело человека в
храм. Любому может стать плохо...
Женщина осталась сидеть рядом. Средних лет, в темной одежде, в бесформенном
вязаном берете, из под которого выбивались уже седеющие волосы.
- Лучше вам? - спросила она. Взяла ее за руки.
Анна молча кивнула, вытирая плечом слезы.
- Горе?
Почему-то она кивнула. И тут же устыдилась себя. Не было ведь у нее никакого
горя, мир впереди был светел и чист. Только ее глупый характер, слабые
нервы...
- Я, я не знаю, - поправилась она. - Нет, наверное. Просто я поставила свечу,
во здравие...
- Погасла?
Женщина ее понимала. От этого сразу стало легче, но опять пробились слезы.
- Да.
- Это не горе, девочка. Всякое бывает, нельзя из-за этого плакать.
- Три раза погасла! - с мучительным облегчением выдохнула Анна. - Три раза!
- Свечи люди делают, - женщина оставалась спокойной. - Случай.
Анна кивнула. Она понимала ее правоту, но вот сердце все равно колотилось,
частило, и было страшно, нестерпимо страшно.
- Глупая я, - признала Анна. - Вы простите...
- Ничего, ничего, - женщина все держала ее ладони, грела в руках, смотрела
куда-то мимо, печально и безысходно.
- У вас горе? - теперь спросила Анна.
Женщина кивнула, просто сказала:
- Сестра умерла. Убили. Ехала в гости, но вот... не довелось.
В ее голосе не было ни ненависти, ни злобы. Наверное, они были вначале, но вот
уже исчезли, растворились. Осталась лишь виноватая тоска.
- Позвонили вчера, мы-то уже встречать собирались. Нашла деньги, прилетела...
Что тут говорить, Анна не знала. Ей и с родными ушедших больных было говорить
мучительно трудно, это старались брать на себя другие врачи. Но женщина не
ждала сочувствия, продолжала:
- Это - горе, девочка. А свеча... свеча - это случай.
Она не рисовалась, конечно, своей бедой. Но Анна все же возразила:
- Случай - он тоже в руке Божьей.
Женщина пожала плечами:
- Есть ли у Бога время за каждой свечой приглядывать? Когда он и за людьми-то
не успевает.
- Простите, - шепнула Анна. - Мне очень жаль, правда.
Женщина молча кивнула, принимая ее слова.
- Я пойду, - сказала Анна. - А вы в храм возвращайтесь, там легче будет.
- Разве в этом дело - где легче?
Она снова не нашлась, что ответить. Она была лишь глупой, запутавшейся
девчонкой, старательным, но бесталанным врачом, человеком, который не может
даже принять выпавшее ему счастье.
- Пожалуйста, положите, "на храм", - Анна выгребла из кармана остатки денег,
протянула женщине. Та удивленно посмотрела на нее:
- А не пожалеешь? Тут ведь много.
- Я знаю. Не пожалею.
Женщина взяла деньги, покачала головой:
- Я положу. Но впредь так не делай, хорошо? Люди разные бывают.
- Вы хорошая, я же вижу!
- Ну и что? Хорошая-плохая, ничего это не значит. Слова. Ты мне столько денег
даешь, сколько я за год не зарабатываю.
- Возьмите себе! - радостно сказала Анна. - У вас горе, вам пригодится!
Женщина впервые улыбнулась, горько, но с ласковой благодарностью.
- Нет, не надо. С горем каждый воюет сам. Пока сил хватает. А они у меня еще
есть.
Она наклонилась к Анне, коснулась губами лба:
- Счастья тебе, девочка. Не бойся ничего.
- Разве так бывает?
- Нет. Но ты все равно не бойся.

                                     6.
Завтрак им принесли в номер. Карамазов не отказался бы и от того, чтобы
спуститься с Марией в ресторан - это, наверное, упоительное чувство. Сидеть
рядом с красивой женщиной, рядом с его женщиной, ловить чужие взгляды,
направленные на Марию. Но той, похоже, сейчас претило людское внимание.
Ничего. Он еще успеет узнать это ощущение. И не только с Марией. Впереди была
беспредельная свобода. Они победят, обязательно. Ему будет принадлежать любая
женщина, которую он захочет. А может быть - в груди сладко заныло, и любая
девочка. Ведь мир примет его свободу и доброту Марии...
И никто не посмеет над ним смеяться!
- Мне надо сделать один звонок, - сказал Илья, подходя к телефону. Это утро
было словно соткано из звонок, переговоров, интриг Посланников, но он не
задумывался об этом.
- Кому? - поинтересовалась Мария.
- Диспетчеру, - Илья усмехнулся. Женщина поняла. Ледяным тоном спросила:
- Ты собираешься продолжать прежнюю работу?
- Вряд ли это необходимо. Но уведомить об отказе я должен, это
профессиональная этика.
- Как хочешь, - Мария все же казалась недовольной. Смотрела в окно, хмурилась,
потом обронила: - И где эта девчонка?
В ее голосе было куда больше раздражения, чем полчаса назад у Ильи. Но он не
стал иронизировать. Набрал номер, дождался шамкающего стариковского "алло".
- Доброе утро, Роман Эмильевич, - сказал Карамазов. - Это Георгий.
- Здравствуй, здравствуй, - пробормотал старик на том конце провода. -
Сантехник, что ли?
Пенсионер, подрабатывающий себе на хлеб и дешевую бормотуху работой на
контактном телефоне, вряд ли догадывался о настоящем занятии одного из своих
клиентов. В общем-то, так оно всегда и делалось.
- Сантехник, - сказал Илья, ухмыляясь.
- Сейчас, сейчас, - голос старика стал менее любезным. Сантехника, пусть и
самого крутого, он не числил среди клиентов, достойных особого уважения. - Дай
штаны застегну, из туалета вытащил.
Карамазов искренне веселился.
- У меня все записано, звонили тебе, сейчас...
Илья насторожился. В общем-то он не ожидал заказа. Слишком мало времени прошло
с двух последних акций. Ни Романов, ни второй постоянный посредник, чье имя
ему пока не удалось узнать, так часто его не беспокоили.
Остальные связывались с ним иными путями.
- Вот. Есть тебе заказ, - старик шуршал бумажками. - Большой заказ... От
Николая.
Романов...
- Установить пять ванн, отечественных, с гидромассажем, - важно прочитал дед.
- Слышь, а разве бывают такие?
- Бывают, - щурясь сказал Илья. - Но очень редко.
Ванны означали ликвидацию. Отечественные - легкость клиентов. Гидромассаж -
оплату выше стандартного тарифа.
Черт возьми, и отказываться-то жалко!
- Давно звонили? - спросил он.
- Три дня назад, - старик опять завозился у телефона. - Э, да я напутал. Тут
написано - пять пар ванн, отечественных, с гидро...
Парные мишени? Десять клиентов? Причем, именно пятью два, а не просто десять?
Илья почувствовал восторг. Надо же, какие совпадения случаются! Значит,
Романов, заказавший убийство Посланников двум лохам, пытался всучить этот
заказ и ему! Какие странные пересечения творит судьба!
- И номер записан, - закончил старик. - Этого... пэйджера...
Обычно Карамазову оставляли номер пэйджера лишь после подтверждения заказа. Он
связывался, и называл номер, по которому его могли найти в течении получаса.
Но сейчас заказчик явно спешил.
- Диктуйте, Роман Эмильевич.
Старик послушно назвал номер. Потом полюбопытствовал:
- Может и у меня заказ возьмешь, а? Бачок прохудился, течет второй месяц. Ни
смыть, ни поспать как следует... Бачок советский.
Илья затрясся в приступе хохота. Ну да? Бачок течет? Акция предупреждения,
уничтожение машины или квартиры клиента, выстрел под ноги, угроза
киднеппинга...
- Нет, старик. Не буду я тебе бачок чинить. Не специалист. Да и не
расплатишься ты вовек, я беру дорого.
- Как знаешь, - с легкой обидой отозвался Роман Эмильевич. - Потерплю.
Он сухо попрощался и повесил трубку. Карамазов посмотрел на Марию - та сидела,
намазывала джемом булочку, всем своим видом демонстрируя презрение к
разговору.
- Ты знаешь, подруга, - Илья подошел к ней, опустил руку на плечо, - похоже,
три дня назад мне заказали убить пять пар Посланников...
Посланница Добра подняла голову.
- Только пять? - она нашла более мелкий повод для удивления, чем сам факт
заказа. - Да, ты еще не проявился... Кто?
- Сама подумай. У кого хватило бы денег и связей?
- Визирь.
Карамазов кивнул, присел рядом со столиком.
- Если бы чуть раньше, - вздохнул он. - Совсем чуть-чуть! Я мог бы добиться
встречи...
- Вряд ли.
- Приблизиться...
- Он узнал бы твое лицо. Почувствовал, что ты - один из нас.
- Такой шанс!
- Илья, - Мария взяла его за голову, потрясла - так хозяин ласкает дурашливую,
но верную собаку. Карамазову такая нежность не понравилась. - Вся жизнь
состоит из утраченных шансов, понимаешь? Поздно переживать!
- Все равно - жаль, - упрямо сказал Илья.
- Визирь сегодня встречается с Заровым, - Мария сложила руки на коленки,
натянула короткое платьице подальше на ноги, замерла. Так она походила на
прилежную и скромную старшеклассницу... играет, играет с ним... Карамазов
сделал вид, что ему все равно. - Они будут обсуждать альянс. Постараются
вдвоем с Шедченко убедить писателя в своей правоте. Непременно станут пить.
Это тоже вполне приличный шанс!
- Знаю, - Илья почувствовал раздражение. Он сам хотел все это сказать, неужели
Мария всерьез считает свои способности большими, чем у него? - Но охрана на
даче останется.
- Неужели ты не справишься? - казалось, женщина искренне удивилась. - С тобой
наша общая Сила!
Карамазов помолчал. Конечно, не воинскую часть собрался штурмовать. Пять-шесть
охранников, возможно - пара собак. Последнее - даже хуже.
- Кстати, там наверняка есть несколько обученных псин, - будто читая его мысли
заметила Мария.
- Ты так говоришь, словно это наше преимущество!
- Конечно. Я буду с тобой - по крайней мере, до внешней ограды. Животные
чувствуют мою любовь. Они станут служить Добру.
- Веселенькая вещь - твоя Любовь, - прошептал Карамазов, глядя ей в глаза. -
Очень действенная... но мне это нравится.

                                     7.
Скицин купил банку светлого "Холстена", и теперь мог ожидать Зарова с
некоторым комфортом. Не самый лучший напиток в холодный осенний день, но
Степан считал, что пиво хорошо при любой погоде.
Внешность его всегда внушала приезжим робкое доверие. У него трижды спрашивали
дорогу, и он с удовольствием объяснял. Даже помог какой-то девушке найти
церковь.
Заров, конечно же, опоздал. Это было его манерой, и Скицин уже подумывал о
втором пиве, когда увидел писателя.

- Кирилл, ты помнишь свои стихи наизусть? - спросил Ярослав, когда они
выбрались из метрополитена. Он остановился у ларька купить сигарет, а
мальчишки терпеливо ждали.
- Некоторые, - Кирилл как-то сразу помрачнел. - Это такая месть, да?
- Нет. Прочитай что-нибудь, на дорожку.
Мальчик бледнел так стремительно, что Заров шагнул к нему, готовый подхватить.
Но Кирилл лишь отступил, прислоняясь