ин в казармах? Дурачок, половина из них
никогда не знала женщину! Она была верна тебе, мальчик! Ты оттолкнул ее. И
теперь - ненавидишь нас... я знаю, я чем-то похожа... Ты предал свою любовь,
так вправе ли ты убить нас?
- Нет... - прошептал-простонал охранник.
- Ты мог бы исправить все, но уже поздно. Поздно! Она не любит его, но их
ребенок уже живет на Земле. Она назвала его твоим именем, мальчик. Ты - убил в
ней любовь, навсегда...
Движения Рината были плавными, словно замедленная съемка балетного па. Он
кувыркнулся, утыкаясь лицом в лужу собачьей крови.
- Не убивай любовь, - опуская руки сказала Мария. - Ты сам виноват, мальчик.
Ты считал свое сердце каменным... оно не камень. Сейчас...
- Ненавижу тебя!
Она повернулась к Анне, забыв об охраннике.
- Я лишь дала ему грань - между добром и злом. Он сам виноват, Аня...
- Я знаю по какую сторону грани стоишь ты.
Даже без ненависти. Даже без страха.
Анна Корнилова тоже перешла грань.
- А ты, сестра моя... Достойна ли ты жить? - спросила Мария. Сердце ее тоже
разрывалось от боли. Но она крепче охранника. Она выдержит эту боль - во имя
Добра.
Во имя свое.
- Нет, недостойна. Я привела тебя в мир.
Ну почему у нее нет страха в глазах!
- Анна, не говори так...
- Я ненавижу тебя!

                                     2.
Дверей было три, Шедченко выяснил это еще в первый день.
Киллер не станет бить окна, рискуя нарваться на пулю. Это он просто знал.
Через ту дверь, что коротким коридором соединена с гаражом, убийца тоже не
пойдет. Слишком много углов и поворотов, за которыми может ждать засада.
Киллеру неведомо, что в доме остался один-единственный охранник.
Шедченко стоял в маленькой комнате, пустой и гулкой, невесть для чего
предназначенной. Может быть - для таких засад? Две двери, выходящие в два
коридора. Куда бы ни ринулся убийца - в главный вход, или через служебную
дверь, Николай услышит.
Куда легче было бы, имей Заров нормальное оружие. Даже в неумелых руках
хороший пистолет способен убивать.
Но они не успели позаботиться о такой мелочи... и теперь писатель был лишь
шестеркой. Хорошо хоть, козырной шестеркой, Николай позаботился об этом.

Где-то в уголке сознания он вел отсчет времени. Визирь вызвал помощь,
наверняка. Едва убедился, что его охрана ничего не стоит. Значит - осталось
минут пять на операцию, и минут десять на отход.
Машину надо было придержать, поторопилась Мария...
Карамазов пинком распахнул дверь. Хорошо, что не заперта - меньше шума. Есть
ли внутри охрана?
Он шел по коридору, пытаясь уловить шорох за дверями, чуть покачивая стволом,
чтобы не расслабились руки. Визирь был рядом, и писатель был рядом, и
полковник - он их чувствовал, но слишком слабо, чтобы уловить направление.
Чужая сила противостояла ему, страшная сила, враждебная и опытная. Ему нужна
была помощь, в этом лабиринте незнакомого дома, хотя бы немного помощи...
- Стреляй! - шепнула Тьма. - Стреляй!
Это походило на визг, приглушенный расстоянием, но все еще громкий, режущий,
отчаянный. Вопль, пробившийся сквозь чужую силу, настигший его в последнюю
секунду.
Куда стрелять? Коридор был пуст!
- Стреляй... - простонала Тьма, исчезая.
Он нажал на спуск, не размышляя, повинуясь знакомому голосу, мольбе. Через
него Тьма пришла в мир - она будет его защищать.
Пули пробили дверь в конце коридора в тот миг, когда она начала отворяться.
Шедченко уже изготовился к стрельбе, Карамазов опередил его на доли секунды.
Свинец прошил полковника, и тот взмахнул руками, роняя оружие, цепляясь за
косяк, нелепо и неуклюже, словно решив изображать мишень до конца. Илья даже
вскрикнул от восторга, от нежданного прикосновения удачи. Самый опасный из
врагов выведен из игры.
И новый вопль Тьмы он услышал слишком поздно.
Дверь за его спиной распахнулась, и краем глаза увиденный человек вскинул руку
с оружием. Карамазов начал поворачиваться, приседая. Писатель не умеет
стрелять, он промажет!
Раздался выстрел, и струя газа ударила в лицо.
Проклятие!
Это было так нелепо - корчится на полу от выстрела из газового пистолета,
царапать скрюченными пальцами истекающие слезами глаза, не в силах ни
прицелиться, ни нажать на курок. Заров не смог бы попасть в него боевым
патроном. Но слезоточивый газ не требует меткости.
Да за что же такая беда! Его расстреляли из газовика, как малолетнюю шпану в
темной подворотне!
Карамазов попятился-пополз обратно к двери, на воздух. Автомат выпал, и он
даже не мог его подобрать, не мог увидеть сквозь слезы. Почему он должен
плакать, он, Посланник Тьмы? За что?
Вслед ему еще раз ударил выстрел, и Карамазов нашел силы вскочить и побежать.
Нет, не "минус три", как он уже поверил. Только "минус один". И то, если он
сможет уйти, если у дома его не встретят пулями остатки охраны.
Он выскочил из здания, мучительным усилием раскрыл глаза, вглядываясь в сад.
Никого... Карамазов сделал пару шагов, зажмурился, не в силах больше смотреть.
И почти сразу потерял направление, упал, лицом в колючую щетину можжевельника,
высаженного у входа. Пробежал пару шагов, обдираясь о ветки, запнулся,
уткнулся в вялую мокрую траву. Крошечное облегчение...
- Замри, - шепнула тьма.

Семен увидел распахнутую дверь, и сердце сжалось. Надо было кому-то остаться
внутри. Разве смогут старый полковник и писатель защитить Хайретдинова?
Вбегая, он увидел смятые кусты, но не остановился. Возможно, там был труп
кого-то из товарищей. Но сейчас главным было спасти хозяина.
Он едва не выстрелил по человеку, склонившемуся над телом в конце коридора.
Лишь в последнюю секунду понял, что это был Заров.
- Руки! - закричал Семен, поднимая автомат. - Руки!
Кажется, Заров даже не испугался. Повернулся, сказал:
- Есть аптечка в доме?
Семен сделал шаг, другой. Глаза защипало.
- Быстрее пробегай, я стрелял газом!
Он подошел к ним, уже опуская оружие. Нет, конечно, это не писатель стрелял в
Шедченко...
- Хайретдинов?
- В кабинете закрылся...
- Где этот?
- Ушел... Только что ушел. Даже автомат уронил! - писатель нервно хихикнул.
-Аптечку принеси!
Семен запоздало вспомнил смятые кусты. Кажется, их ветки еще дрожали, когда он
забегал в дом...
- Аптечку! Он кровью истекает!
Это было бесконечное мгновение, когда Семен пытался сделать выбор. Шедченко,
на простреленной груди которого пузырилась кровь, и враг Визиря, уже лишенный
оружия, полуслепой, убегающий прочь...
- Быстрее, гад! - заорал Ярослав. В его голосе тоже что-то было... сила, иная
чем у Визиря, но все-таки Сила, давящая, заставляющая делать выбор, и Семен
бросился в комнату охраны.
Но вначале он все же закрыл входную дверь. Это было так просто, захлопнуть
тяжелую створку... задержать на секунду врага. Если бы он сделал это, выходя,
то успел бы настигнуть киллера. Расстрелять его в спину, изрешетить пулями.
Зря они так торопились.

                                     3.
Вечер был гранью. Кирилл знал это предельно четко.
Так получалось, что раньше всегда кто-то был рядом. Веснин, Аркадий Львович,
Заров. Конечно, не все из них были по-настоящему друзьями. Заров, например,
оказался предателем.
И все же кто-то взрослый и сильный был рядом. Готовый если не помочь - так
хотя бы отразить удар. Можно было забыться, почувствовать себя ребенком.
Теперь надо было быть взрослым.
И это - навсегда.
Кирилл покосился на Визитера. Тот, похоже, дремал. Они ехали в метро к
Домодедовской, так решил Виз, и Кирилл не стал требовать объяснений. Визу
виднее, он помнит то, что забыл Кирилл.
Теперь так будет всегда.
Решают за него.

Давать показания - это оказалось еще той работой. Наверное, мучительной даже
для абсолютно невинного человека.
Ярослав Заров никогда не считал себя образцом праведности.
Он рассказал о своей деловой поездке в Москву, и о встрече со старым
поклонником его книг - политиком Рашидом Хайретдиновым. Как остановился у
него, за пределами Москвы - почему и пренебрег обязательной регистрацией
иногородних, второсортных граждан.  О том, как началась стрельба, как был
ранен Шедченко, как он успел увидеть убегающего убийцу...
О том, как Визирь подошел к нему, накладывающему повязку на грудь Шедченко,
покачал головой, склонился к раненому - и вопросительно посмотрел на него, он
не рассказал. К чему? Это был лишь миг, короткий и важный лишь для
Посланников. "Награда за верность?" - спросил тогда Заров, и лицо Визиря
дрогнуло. Шедченко оплошал, потерял ценность. Стал даже опасным - мало ли что
проговорит в наркозном бреду человек.
Но Хайретдинов не посмел добить полковника. При нем, Прототипе Творчества,
нелепом и слабом человеке.
Последнем сообщнике Власти...
Ярослав маялся в комнате - кажется, раньше здесь жил сам Шедченко. Хорошая
комната, уютная, она ему нравилась. Дом был полон чужих людей. Следователи,
оперативники, спецназовцы, в затянутых масками лицах. Визирь сидел в своем
кабинете с каким-то совсем уж важным человеком, генералом МВД. Последний раз,
возвращаясь с допроса - или это называется "снятием показаний"? Заров услышал
голоса из-за двери. Негодующий бас генерала "Пятеро убитых, Рашид! Четверо
ваших охранников и гражданская девка! Один в реанимации, с инфарктом! Что тут,
бля, творится?" И приглушенный, вкрадчивый голос Визиря: "На вас возложено
обеспечение безопасности депутатов Думы.."
Ой-ей-ей, генерал... Ты еще не понимаешь, во что вляпался. Ты еще прикрыт
высотой своего поста, верой в себя, сильного и неуязвимого, стража закона в
российском государстве... Погоди немного. Пообщайся с тем - кто есть Власть.
Ярослав попытался заснуть. Даже разделся, лег в постель, поймав на древней
радиоле какую-то мягкую, блюзовую музыку. Напрасная попытка. Сейчас его
усыпила бы пригоршня люминала, или бутылка водки. Но не было ни того, ни
другого. Ничего кроме страха - раздатся стук в дверь, и люди в масках сомкнут
на запястьях наручники, и дурацкой, бессмысленной жалости.
К Шедченко, который валяется сейчас на операционном столе, голый и
неподвижный, с распахнутой грудной клеткой и введенным в трахею тубусом
наркозного аппарата. К пацанам, бредущим сейчас по ночным улицам Москвы.
Даже себя самого он жалел, никогда не подозревая, что это возможно.
Дописался, литератор. Фантазии стали жизнью - и ударили вслед, неотвратимо и
непреклонно. Получай свое Чудо. Почувствуй то, в чем убеждал других.
Жизнь - не игра.
Он поднялся, когда стрелки часов подползли к двенадцати. Натянул джинсы, одел
свитер на голое тело. По радио стали крутить русские группы, он морщился,
узнавая знакомые мелодии.
В конце коридора стоял парень с автоматом. Глянул на него - под вязанной
тканью маски лицо безэмоционально как у робота-полицейского в кино.
Отвернулся. Заров прошел мимо, стараясь держать шаг твердым. Словно мимо злой
собаки, томящейся на хилом поводке...
- Простите...
Ярослав обернулся.
- Закурить не будет? - вполголоса спросил парень.
- Сейчас...
Он вернулся в комнату, нашел пачку, ловя себя на суетливости движений. Снова
вышел, протянул спецназовцу сигарету.
- Спасибо, - парень сдвинул маску с горла, закурил от протянутой зажигалки. -
Черт, сорвали по тревоге, выскочил с пустой пачкой...
Словно пацан-стройбатовец, в грязном хэ-бэ и с лопатой в руках, клянчящий у
прохожих сигареты...
- Скажите, что с нами будет? - спросил Заров. Зря, наверное, парень сразу
замкнулся, посуровел.
- Начальству виднее. Допрос снимут, будут разбираться... Куда вы идете?
- Поссать! - зло сказал Ярослав. - Пропуск надо выписывать?
Кажется, парня проняло.
- Чертовщина творится в городе, - примиряюще буркнул он. - Террор какой-то.
Никогда такого не было. Все на ушах стоят.
- Понимаю. Так что, можно дальше проследовать?
- Идите.
Заров добрел до туалета, безукоризненно чистого, сверкающего. Помочился,
вышел. Три коридора в три стороны дома. Везде - люди с оружием. Меловой контур
на полу, там, где ранили Шедченко.
Хреновое дело, Визирь... Свобода действий утрачена.
А нужна ли она была тебе - свобода?
Он пошел по направлению к кабинету. Еще один охранник дежурил там, явно старше
недавнего собеседника, со злым огоньком в глазах. Ярослав дернул дверь
хайретдиновского кабинета, и охранник гаркнул:
- Не положено!
Но дверь уже открылась. Заров увидел генерала, в кресле у камина, с
остекляневшим взглядом, медленно переползающим с Визиря на него. Сам Посланник
Власти прохаживался по комнате, вещал:
- Свою задачу - не выполнили. Нападавших - упустили. На конструктивное
предложение - не отреагировали. Как это называть?
Он покосился на Зарова, которого уже схватил за плечо, оттаскивая, охранник.
- Генерал, почему нашего друга - задерживают?
- Что происходит? - генерал вскочил, как током ужаленный.
- Товарищ генерал, докладывает сержант Самойленко! - стальная хватка на плече
разжалась. - Пытался войти...
- Пошел в задницу, сержант! - рявкнул генерал. - Почему задерживаете нашего
друга?
Ярослав едва удержался от нервного смеха. За его спиной охранник тихо сходил с
ума.
- Согласно уставу...
- Впустите! Десять суток гауптвахты! Доложите командиру!
- Есть... - уже совершенно безумным голосом.
Заров вошел, не удержавшись от сочувственного взгляда на сержанта. Тот,
похоже, жалел, что не пристрелил его.
- Все правильно, Рашид Гулямович? - спросил генерал.
- Да... лучше, - Визирь кивнул Ярославу. - Садись. Мы с товарищем генералом
обсуждаем... что?
- Как уничтожить террористов! - генерал снова вскочил.
- Группа небольшая, но крайне опасная, - смягчая тон продолжил Визирь. -
Наемный убийца. Его любовница. Вероятно - у них есть заложники, которых они
готовы убить в любой момент. Двое детей. Понимаете всю серьезность ситуации?
- Мы возьмем их живыми, - отрапортовал генерал.
- А вот этого не надо. К чему лишние жертвы, товарищ генерал? Негодяев надо
уничтожать. Это ваш долг!
Глаза генерала были даже не стеклянными. Мутными, как застывший силикатный
клей. Долго его пришлось ломать Визирю, слишком высоко он стоял, слишком
привык верить в свою Власть.
Зато теперь все позиции определены.
В руках Визиря - не старый военный чужой армии, а бригада специального
назначения, имеющая в Москве право на все. Разве что Кремль они не вправе
штурмовать.
Но туда Визирь войдет и так. Законно.
Если Мария и Илья хотели связать Посланнику Власти руки - они просчитались.
Очень сильно просчитались.
- Давайте подумаем, - сказал Визирь. - Давайте обсудим ситуацию. Мы одного
хотим - порядка в столице. Какими силами располагаете, Юрий Дмитриевич?

                                     4.
В центре давно уже строили по-другому.
Огораживали площадку крепким забором, натягивали какую-то синтетическую
пленку, превращая недостроенный дом в подобие новогоднего подарка.
Здесь все оставалось по старому. Как десять, как двадцать лет назад. Впрочем,
этого Кирилл не знал - его опыт не уходил так далеко. Они забрались на стройку
через дыру в ограде, остановились, оглядываясь.
Четыре двенадцатиэтажки были почти готовы. В двух дальних даже были вставлены
рамы со стеклом.
- Туда пойдем? - спросил Кирилл. Ему было холодно, ветер и моросящий дождик
давно уже пробили тонкую куртку, выстудили его до костей. Хотелось крыши над
головой, стен вокруг...
- Нет, там рядом сторож, - Виз потянул его за руку. - Бежим, заметят...
Кирилл не спорил, хоть и не верил, что кто-то заметит их в вечерней темноте,
среди бетонных блоков и мусора. Два слабых прожектора на крыше одного из домов
высвечивали ворота и вагончик рядом. Там, наверное, и сидел сторож. Пил чай,
смотрел по какому-нибудь древнему телевизору новости или мексиканский
сериал...
- Да пошли...
Они забежали в подъезд - дверь была прикрыта, но не заперта. Нахлынула темнота
- сквозь узкие проемы окошек свет почти не пробивался. Виз упрямо шел вверх,
скользя рукой по перилам. Один раз, на площадке, тихо воскликнул:
- Блин, лифтовая шахта открыта! Кирилл, не грохнись!
Кирилл прижался к стене. Они поднялись до третьего этажа, Виз помялся секунду,
потом стал дергать двери квартир.
- Закрыто? - спросил Кирилл. Ему почему-то захотелось, чтобы ни одна дверь не
поддалась. Лучше болтаться на вокзалах, где много людей. В парке каком-нибудь,
спрятаться в беседке и продремать до утра. Но не здесь, в недостроенном доме.
Если бы Кирилл попробовал сформулировать причину, это не заняло бы много
времени.
Эти бетонные пещеры готовились стать Домом. Впустить в себя тысячу людей,
детей и взрослых, семейных и одиноких, злых - и не очень. Стать местом смеха и
ссор. Превратиться в маленькие клеточки-крепости чужого уюта и ревнивой любви.
Здесь будет то, что он потерял навсегда.
И ночевать здесь - словно заглядывать в чужие окна.
Но Кирилл не хотел об этом задумываться.
- О, есть!
Виз нашел-таки незапертую дверь. Может быть ему повезло. Может быть - он уже
начинал чувствовать, где можно найти пристанище. Этим умением сполна обладают
бомжи и беспризорники. Обычно оно приходит не сразу, лишь к тем, кто
продержится первые полгода-год.
Но Визитер очень быстро учился.
Электричества в квартире, конечно, не было, хотя Кириллу и показалось, что в
прихожей на шнуре болтается лампочка. Вытянув руки они добрели до оконного
проема, заглянули вниз.
В вагончике сторожа горел свет. В занавешенном окошке мелькали тени - кто-то
там расхаживал. Кирилл подавил всхлип. Все. Забыть. Это уже не его. Раньше,
возвращаясь поздно домой, он смотрел на такие вот огоньки в окнах контор или
магазинов с легким снисхождением - кому-то приходится довольствоваться
казенным уютом вместо домашнего тепла. Теперь наоборот - обшарпанный вагончик,
продавленная железная койка и горячий чайник будут казаться ему недоступным
раем.
- Кирилл, не хнычь! - строго сказал Визитер.
- Виз... мы где спать будем?
- Сейчас придумаем. Блин, почему тут линолеум, а не паркет! Муниципальный дом,
точно... А на линолеуме не поспишь, простудимся. Пошли.
Во второй комнате тоже было пусто и холодно. Окно выходило не на
стройплощадку, а на соседние дома, давно уже заселенные, обжитые. Почти все
окна светились.
- Так, помогай, - деловым тоном сказал Визитер.
Даже вдвоем они возились минут пять, прежде чем смогли снять с петель дверь
между комнатами.
- Держи! - завопил Виз, когда дверь стала оседать на него.
Они кое-как избежали шума. Все-таки картон, наколоченный на доски, это не
слишком тяжело даже для мальчишек. Опустили дверь на пол, отволокли в угол,
подальше от окна. Сюда почти не задувало.
- Класс, - бодро сказал Визитер. - Если бы еще ручку оторвать, места было бы
больше...
Он скинул куртку, положил ее на дверь. Объяснил:
- А твоей - укроемся. Еще не очень холодно, можно пару ночей продержаться.
Кирилл послушно снял куртку, присел, зачем-то стал расшнуровывать кроссовки.
- Дурак, - беззлобно сказал Визитер. - Разуешься, так точно простынешь.
- Виз, а что остальные делают?
- Утром узнаю.
- А все-таки?
- Ну, Визирь с полковником и писателем водку пьют, наверное. А Мария с
киллером трахаются.
Обычно от подобных слов Кириллу становилось не по себе. Как ни смешно, но он
совсем недавно более-менее четко узнал детали этого процесса. И если раньше
мог рассказывать неприличные анекдоты весело и бестолково, словно решал
уравнение с иксом и игреком, суть которых не слишком-то и важна... мало ли
почему любовник был голым, когда муж приехал из командировки, может он мытся
собирался... то теперь стал запинаться и краснеть от подобных разговоров.
Сейчас, однако, слова Виза не вызвали никаких эмоций. Визирь и Заров водку
пьют, Мария и киллер сексом занимаются. Какое это имеет значение, когда
собираешься ночевать на снятой с петель двери, в комнате, где даже нет рам в
окнах.
Наверное, он повзрослел.
- Давай спать, - сказал он.
- Угу. Ой, подожди, я пирожки из куртки вытащу, а то раздавим!
- Кажется, я их уже раздавил, - признался Кирилл.

                                     5.
Утром на даче осталось человек пятнадцать. Охрана, приданная Визирю генералом.
Может быть спецназовцев и удивляло происходящее, но они по этому поводу не
высказывались. Постягивали свои маски, расползлись по помещениям. Семен,
бледный и невыспавшийся, объ