к стене, прошептал:
- Вам хочется знать, что же есть во мне?
- Да...
- Аркадий Львович... он тоже просил. Перед тем, как его убили...
- Меня не убьют, - по спине холодок прошел, но Ярослав заставил себя
улыбнуться. - Я покрепче Визарда. Правда.
Кирилл смотрел на него испытующе и тоскливо. Визитер выступил вперед, заслоняя
прототипа, и сердито сказал:
- Не будет он ничего читать!
Но Кирилл отстранил его.
- Я чуть-чуть. Ладно?
- Валяй, - Заров закурил. Всегда смешно смотреть, как дети читают свои стихи
или рассказы. Им ведь кажется, что все слова - единственно правильные, что они
принесли в мир что-то небывалое, новое. Свое. Дети - они глупые.
- Для чего я? Ведь не зря?
Надо сделать очень много.
Ждет меня моя дорога,
И чернила, и моря,
Очень важные слова,
Маяки и повороты.
Не распахнуты ворота,
Не открыты острова.
Кирилл очень странно читал стихи. Неправильно. Словно просто говорил. Порой,
на мгновение, у него появлялась интонация актера, наверное, кто-то искренне
позаботился научить мальчика художественной декламации. Но через секунду он
снова срывался... и продолжал говорить.
- Не исписана тетрадь.
А вопрос живет в ответе:
Десять лет на белом свете!
Ладно. Надо начинать.
Заров смотрел на Кирилла, мял в руке окурок.
- Я это давно написал, - зачем-то уточнил мальчик.
- В десять лет?
- Угу. Я больше не пишу стихи. Уже год, наверное.
Ярослав улыбнулся.
- Ну и что? А я уже лет пять во сне не летаю. Но летал когда-то. Я точно
помню.

Заров был не один. Рядом с ним шли два мальчика лет двенадцати, безупречно
похожих друг на друга.
Скицин даже крякнул, представив себя некий московский съезд близнецов, для
участия в котором Ярослав и приехал. Вместе с тщательно скрываемым собственным
братом. Гениально. Прекрасное объяснение его работоспособности, например.
Пишут вдвоем, а по издательствам ходит лишь Ярослав. Или нет, пишет один, а
другой продает рукописи...
Степан пошел навстречу, с сожалением отбрасывая только что придуманную версию.
Всякое бывает. Но невозможно представить, будто один из близнецов начисто
лишен честолюбия, в то время как второй от его недостатка ничуть не страдает.
- Привет, - Заров протянул руку. Поколебался, потом добавил: - Давно не
виделись.
- Со вчерашнего вечера? - искренне надеясь на подтверждение, спросил Скицин.
Заров покачал головой:
- Ты же прекрасно понимаешь, вчера я у тебя не появлялся.
Мальчишки стояли чуть в стороне, наблюдая за ними. Скицин нерешительно кивнул
на них:
- Кто это?
- Просто дети. Степан, про вчерашний день - забудь. Мы с тобой не встречались.
- Что происходит, а? - Скицин подошел к нему вплотную. - Ярик, что случилось?
- Ничего. Осень, - Заров оглянулся. - Степа, когда у вас зима-то наступит?
- Скоро... - Скицин непроизвольно посмотрел по сторонам. Брызги воды из под
колес машин, серое полотно туч, спешащие люди, под зонтиками или с надетыми
капюшонами.
- Хорошо бы, - Заров покосился на пустую банку в его руке. - Может еще
как-нибудь посидим за пивком.
- Ты спешишь? - Скицин не нашел лучшего вопроса.
- Да, пожалуй. Сейчас еще кое-кто подойдет... вот, кажется, пора.
Двое людей, выбравшихся из остановившейся "девятки", были Скицину чуть-чуть
знакомы. Словно он их где-то мельком видел.
- Это из "Барельефа", - сообщил Заров, помахав озиравшимся мужчинам. У одного
на шее болталась фотокамера, довольно громоздкая, профессиональная. - Я
сегодня говорил с редактором, очень здорово, что и в воскресенье кое-кто
работает.
- Ты что, собрался на улице вести деловые переговоры? Ярик, у нас так не
делают...
- У нас тоже.
Журналисты подошли, без особого энтузиазма поздоровались. Похоже, им не
слишком хотелось болтаться под дождем. Ярослав дружелюбно кивнул:
- Сейчас подъедут...
Скицин ничего не мог понять. Еще кого-то ждут?
- Ярослав, ты влип в какую-то историю?
- Да.
- Тебе...
- Нет. Бывают ситуации, когда помощь не нужна, веришь?
- А это - такая?
- Именно.
- Ярик, кто у меня вчера был?
Заров улыбнулся:
- Визитер.
Он явно не врал. Просто не считал нужным. Скицин понимал, однако, что
нормального объяснения ему не дождаться.
Хотя бы потому, что рядом с "жигуленком" остановилась еще одна машина, черная
"волга". Такие до сих предпочитали некоторые депутаты. Словно отгораживались
от лимузинов "новых русских" старым символом власти.
- Пока, Степа, - Заров слегка пихнул его в бок.
- Слушай, ты мне что-нибудь объяснишь? Потом? - с отчаянием спросил Скицин.
- Может быть, - без всякой уверенности ответил Заров. Кивнул журналистам, и
тот, что был с камерой, стал снимать футляр, бережно прикрывая аппарат от
дождя.
Проходя мимо мальчишек Ярослав потрепал одного по плечу. Только одного, причем
Скицину показалось, что писатель мгновение сравнивал их, выбирая того, с кем
хотел попрощаться.
Из "волги" выбрался водитель. Грузный, немолодой мужчина, с какой-то
внутренней строгостью, напоминающей о военных. Закурил, стоя на тротуаре, не
закрывая дверцы. С усмешкой посмотрел на журналистов, окинул безразличным
взглядом Скицина, потом уставился на пацанов.
Это походило на встречу старых-престарых врагов, даже не врагов - солдат
вражеских армий, испытывающих к противникам профессиональное уважение, но не
строящих никаких иллюзий о возможности симпатии. И в этой встрече участвовало
три стороны - водитель, писатель, и двое мальчишек.
Заров поздоровался с мужчиной, они обменялись парой слов, потом писатель
обернулся. Глядя не на Скицина, и не на детей, с которыми пришел - в объектив
камеры. Журналист дважды лениво щелкнул, потом еще раз, когда писатель садился
в машину.
"Волга" тронулась.
Скицин подумал, что это мог бы быть замечательный и совершенно
сюрреалистический сон. Ему часто снились долгие, красочные, интересные сны,
порой он записывал их, порой просто пересказывал друзьям - словно обрывки
кинофильмов.
Но ни в одном сне дождь не лил ему за шиворот.
- Вот позер, - сплевывая сказал журналист с камерой. Покосился на Скицина.
- Простите, что вы сказали?
- Позер ваш знакомый, говорю! Он и впрямь хорошо пишет?
- Ничего так, симпатичненько, - быстро сказал Скицин. - А в чем проблемы?
- Считает, что это очень забавный сюжет - писатель-фантаст, которого политик
нанимает. Для подготовки предвыборной программы, - фоторепортер усмехнулся. -
Может и забавно, не спорю. Но вряд ли политик будет доволен, если материал
появится. Обломил он себе теплое местечко!
- Хватит трепать, - обрезал второй журналист, косясь на Скицина. Кивнул, то ли
прощаясь, то ли просто стряхивая с капюшона воду, и они пошли к своей машине.
Степан не стал ничего уточнять. Из этих больше слова не выжмешь, и так
разболтались. Может быть удастся в редакции что-нибудь уточнить, он там многих
знал. Лучше сейчас пацанов пораспрашивать, мороженого им купить, голос
поласковее сделать...
Но близнецы уже исчезли. Ушли тихонько, пока Скицин говорил с журналистами.
Степан даже руками всплеснул от досады.
Блин, что же происходит?

                                     8.
В машине было тепло. Ярослав сел на заднее сиденье, словно отгораживаясь от
Шедченко спинкой кресла, расстегнул мокрую куртку. Полковник несомненно увидел
в зеркало кобуру под мышкой, но ничего не сказал. Они свернули на
Рождественку, потом на Кузнецкий мост. Шедченко, похоже, хотел убедиться, что
за ними нет хвоста.
Заров молчал. Не ему начинать этот диалог.
- Почему вы просили приехать именно меня? - наконец спросил полковник.
- Вы мне достаточно симпатичны.
Николай поморщился, как бы показывая свое отношение к этой симпатии.
- К тому же мы с вами оба неудачники. Наши Визитеры предпочли борьбе
самоубийство.
- Тот, кто приходил ко мне, погиб в бою, - отрезал полковник.
- Да бросьте, Шедченко. Он лишь выбрал другой способ. Более достойный. До его
гибели вы не могли поднять руку на женщину. Да и после вам было нелегко.
Николай не стал спорить. Поинтересовался:
- Откуда были те журналисты?
- Поняли?
- Конечно. Откуда они?
- Из Москвы, - Заров усмехнулся.
- Понятно. В общем-то зря вы старались, Рашид не собирается вас убивать.
- До тех пор, пока надеется на союз.
- Да сдались вы ему! Зачем лишние жертвы, сами подумайте!
- Я же еду с вами. Значит доверяю. А маленькое прикрытие никогда не повредит.
- Вот уж не думал, что буду слушать лекцию о тактике от писателя, - беззлобно
буркнул Шедченко. - Ребятишки куда пошли?
- Не имею ни малейшего понятия. Для их же блага.
Николай тихо засмеялся:
- Слушайте, Ярослав, вы не Штирлицем себя вообразили? Ожидаете допросов и
пыток?
- А почему бы и нет?
Они притормозили перед светофором, Шедченко обернулся, мгновение смотрел ему в
глаза. Кивнул:
- Действительно, почему бы и нет? Прав, писатель.
- Тогда уж зовите меня литератором. Мне гораздо больше нравится это слово.
Шедченко хмыкнул, машина вновь тронулась.
- Нам с полчаса ехать, - сообщил полковник. - Вы курите, если хочется.
Заров достал сигареты, затянулся, чуть опустив стекло. Мокрый ветер ударил в
лицо.
- Шедченко, когда вы были маленьким, любили сидеть у открытого окна в машине?
Чтобы ветер заставлял щуриться, и вдыхать его приходилось тяжело - как воду?
- Мне в детстве редко приходилось ездить на машине, - Николай помолчал, потом
кивнул. - Но, в общем-то, да. Любил.
- А я и сейчас люблю, - задумчиво сказалЯрослав.
Они выехали за кольцевую, когда полковник снова заговорил с ним.
- Чего хотел ваш Визитер?
- Только самого хорошего, - мгновенно ответил писатель. - Счастья, радости и
всеобщего благоденствия. Смешно?
- Нет, не очень. Получается, что все Визитеры прекрасные и добрые люди.
- Ну а чего вы ожидали? Что кто-то из них заявит - "я сволочь, психопат,
готовый утопить мир в крови?" Опасность не в том, чего они хотят. Опасность
лишь в методах, которыми собираются добиться счастья.
- Благими намерениями...
- Наоборот, полковник. Дурными методами выложена дорога в рай. Вот в чем беда.
Меня не пугает мысль, что вместо сотни самодовольных и зажравшихся политиков
власть возьмет один жесткий и циничный диктатор. Вряд ли от этого на Земле
станет больше горя. Но кто сейчас поступится своим куском пирога?
- Думаете, Хайретдинов ничего не добьется?
- Добьется, но вот как? Твоими методами, Николай? Танки и пули?
- Очевидно, - неожиданно согласился Шедченко. - Но без этого никогда не
обходилось. Дружина с мечами, рыцари в броне, войско с пищалями - всегда
что-то стояло за властью.
- Хорошо, что вы говорите "за".
- Шанс стоять впереди я уже упустил.
Писатель кивнул, достал сигареты:
- Закуришь?
Шедченко протянул руку, взял сигарету, раскурил от электрической зажигалки,
протянул ее назад. Неохотно сказал:
- Лучше бы мы не встретились. Никогда. Не пришли бы эти... голые благодетели.
- Это от нас не зависило.
- Уверен, литератор? - Шедченко ухмыльнулся. - Я вот - нет. Мы хотели перемен.
Мы мечтали о них. Знали, что нет в нас силы, но не хотели в этом признаться.
Да мы же сами их позвали! Уже давным-давно, тыкаясь мордой в грязь и улыбаясь
подлецам, сжимая покрепче зубы, шептали - придите! Придите, Сила и Власть,
Знание и Доброта! Молили о той красоте, что мир спасет, которую ты, литератор,
нам подаришь! Мечтали о третьем пути, о новой правде, которую невинный ребенок
принесет в мир! Хотели мы их, хотели! И получили!
- Посланника Тьмы мы тоже звали, - сказал писатель. Шедченко покосился на
него, но Заров не издевался. - Чтобы было, кого ненавидеть. Молодец,
полковник. Только что говорить об этом? Поздно.
- Теперь нам осталось выбирать меньшее зло.

                                     9.
Семен зашел в кабинет, когда Визирь заканчивал телефонный разговор. Замер в
сторонке. Посланник Власти не обращал на него внимания - тот, на кого он,
пусть даже случайно, обрушил пресс Силы, уже никогда не предаст.
- Остальная сумма? - спросил он. Выслушал виноватые объяснения человека,
занимавшего в "Волжском мазуте" скромный пост консультанта по транспортным
вопросам.
- Ладно, не твоя вина... - Хайретдинов смотрел взглядом, не предвещающим
ничего хорошего виновникам задержки. Проклятье! Ему приходилось разбираться с
недоработками прототипа. Не слишком тяжелыми, но разве этим сейчас стоит
заниматься? Но деньги будут нужны. Он собирается прийти в Кремль законным
путем, а на этой дороге всегда высокие сборы. - Я позабочусь, больше ситуация
не повторится.
Он положил трубку. Добрецова придется менять. Это процесс не быстрый, но Ким
Родионович уже слегка напуган и стремится вновь завоевать доверие. Теперь он
будет переправлять деньги за незаконные реэкспортные операции своевременно.
Надеясь на прощение... дурак.
Власть не прощает тех, кто хоть раз попробовал ее обмануть.
- Что, Семен?
- Шедченко вернулся.
- Один?
- Нет, с каким-то мужчиной.
- Так пусть заходят, - сердито бросил Визирь. - Да, Семен... Усильте охрану
территории.
Семен насторожился.
- Есть серьезные основания полагать, - Визирь решил быть откровенным, - что
сегодня произойдет попытка террористического акта.
Охранник явно пытался соотнести смысл фразы и спокойный тон Хайретдинова.
Вывод он сделал неправильный.
- Рашид Гулямович, на чем сосредоточить особое внимание?
- Семен... - Визирь укоризненно покачал головой. - Мне не нужен политический
капитал, нажитый на фальшивых покушениях. Рано или поздно от отзывается
презрением... Я действительно полагаю, что на меня готовят покушение.
- Связаться с отделом охраны парламента? Нас только шестеро, Рашид Гулямович!
- Нападать будет одиночка. Правда - очень талантливый одиночка. Не стоит
отпугивать его толпой омоновцев, иначе он просто затаится, и повторит попытку.
Лучше - покончить с ним раз и навсегда.
Семен неуверенно кивнул.
- Вы справитесь?
- С одиночкой - справимся.
- Это профессионал. Наемный киллер высокого класса.
- Машину обстреливал он?
- Да.
Семен не стал больше ничего уточнять, а Визирь предпочел не вдаваться в
подробности. В общем-то он даже не был до конца уверен в своем прогнозе. Но
сегодняшняя встреча была таким удобным шансом для Посланника Тьмы, что тот не
захочет его упускать.
Главное - покончить с киллером. Покушение в любом случае, даже при неудаче,
нанесет непоправимый вред - привлечет к нему внимание спецслужб и журналистов.
Не так уж часто депутатов преследуют столь целеустремленно и энергично.
Непременно поползут версии о его причастности к мафиозным разборкам, КНБ
усилит контроль, начнет раскручивать Шедченко - что делает украинский военный
в окружение русского политика? Всплывет факт выдачи Николаю оружия, кто-нибудь
привяжет его личность к событиям на выставке.
И станет чертовски трудно закончить игру с оставшимися конкурентами...
Шедченко вошел в кабинет уверенно, даже не постучав. Очевидно - демонстрируя
писателю их дружеские отношения. Визирь шагнул навстречу.
Лицо Зарова было ему прекрасно знакомо. Но в реальности оно оказалось
неожиданно мятым, усталым. Темные круги под глазами, заметное брюшко,
забрызганные грязью джинсы, обвислый свитер. Не следишь за собой, не
следишь... А ведь порой Посланник Творчества бывал и стройным, щеголеватым
красавцем, меч в руках держал не хуже Посланника Силы, а уж язык был
подвешен... толпы поднимал и бросал на смерть.
- Рад вас видеть, Ярослав, - он протянул руку, и Заров ответил рукопожатием.
Хороший знак. Он может сам этого не сознавать, но ему страшно и одиноко. Он
хочет сильных союзников, защиты, уверенности, похвалы. - Прежде всего -
подтверждаю все свои гарантии. Вы можете в любой момент покинуть нас. Вас
отвезут в любую точку города, не причиняя ни малейшего вреда.
- Откуда такой гуманизм, Визирь?
- Правила игры, Ярослав.
- Всегда считал политику игрой без правил.
- Я не политик, - Визирь посмотрел ему в глаза, сказал, повышая тон, щупая его
душу. - Я - Власть.
Никакой реакции. Насмешка в глазах. Усталость и насмешка. Его не согнуть, как
отставного лейтенанта.
Прототип, все-таки. Тем более - Прототип Творчества. Он всегда ненавидел
Власть - если не нес ее сам. В этом он был ближе всего к Посланнику Тьмы,
пускай и дрался с ним яростнее всех. Их различие пролегало на тонкой грани
морали, которую легко почувствовать, но невозможно определить.
- Вы молодец, - почти искренне сказал Визирь. - Держитесь, признаете ошибки,
способны искать компромиссы... - ему пришлось мгновенно поправиться: - пока
они не идут вразрез с совестью.
Визирь прошел к столу, достал коньяк.
- Будете?
Писатель кивнул.
Посланник Власти аккуратно и понемногу наполнил три бокала. Писатель выпил
первым - то ли был предельно доверчив, то ли понимал - нет нужды Хайретдинову
травить его в собственном кабинете. Пока нет.
- Будем на "ты"?
- Как угодно.
Визирь жестом пригласил его и Шедченко к камину. Там уже стояли три кресла,
маленький столик. Коньяк он захватил с собой, все остальное было приготовлено
заранее. Писатель сел, вытянув к огню ноги в грязных ботинках. Засмеялся:
- Огонь в камине, хороший коньяк, мелко нарезанный лимончик... Беседа с умными
людьми... Такая душевная атмосфера. Не хочется уходить.
- А это и необязательно, - Визирь плеснул еще коньяка. - Но если вы боитесь
разнежиться в тепле, утратить бдительность... так пойдемте общаться в сад. Там
холодно, грязно, дождь накрапывает.
- Нет, зачем же, - писатель крутил в руках бокал, глядел в огонь. - Начинайте.
Расскажите мне, чего вы хотите от мира. И почему я должен быть с вами.
- Долгий выйдет рассказ.
- А мы разве торопимся?

                                     10.
У них еще оставались деньги. Немного, тысяч десять у Виза, тысяч тридцать у
Кирилла, но пока их это не беспокоило. Они взяли по здоровенному гамбургеру в
киоске у метро "Краснопресненская" и по стакану горячего кофе. Почему-то не
оказалась сахара, но было так холодно, что кофе все равно казался вкусным.
Потом Виз догадался купить батончик "Марса", и они честно разломали его
напополам.
- Может сходим в зоопарк? - то ли всерьез, то ли нет, предложил Визитер.
- Зачем?
- Надо же где-то поболтаться, пока все прояснится.
Кирилл дожевывал шоколадку, размышляя. На улице было неуютно и опасно.
Какой-нибудь милиционер мог вспомнить его фотографию. В метро - тот же риск,
да и не хотелось лезть под землю. Наверное, это теперь навсегда.
Страх перед узкими переходами, потоком людей - где так легко почувствовать
себя в безопасности, и так просто убедиться, что это ошибка. Страх перед
выстрелами, мечущимися между стен, перед искаженными ужасом, безумными лицами.
Визитера, когда они спасались бегством, едва не затоптали - Аркадий Львович
буквально выхватил его из толпы, прижал к стене, дал отдышаться.
- Пойдем, - согласился Кирилл.
Плата за вход была символической. Пятьсот рублей за ребенка. И людей было
много, несмотря на погоду. Жаль только, что многих зверей уже перевели в
закрытые помещения, на зиму. Они постояли у вольера с медведями, недолго, было
что-то неприятное в этих зверях... обманчивая покорность и затаенная
свирепость. Как в людях, наверное.
И все таки это было здорово. Человек не зря придумал зоопарки. Может быть,
цирки придумал зря - Кирилл никогда не понимал этого искусства, ему
становилось грустно от напряженных улыбок гимнастов и натужной веселости
клоунов, а при виде знаменитого дрессировщика с вымуштрованными кошечками его
брала злость. Глупо устраивать представления, где все зрители считают своим
долгом смеяться. Зоопарки - честнее. Решетка - как граница.
Мы - не звери.
Звери - не мы.
- Давай волков посмотрим, - предложил Виз.
Но вначале они потолкались у вольера с тиграми. Те дремали в каменном гроте,
им явно не хотелось выбираться под дождь. Лишь временами один из зверей
поднимал веки, окидывал людей за оградой хищными желтыми глазами, и продолжал
дремать. Он не собирался признавать плен. Его поймали, его отгородили от
добычи, но он оставался зверем, честным и безжалостным убийцей. Попрошайничать
- удел медведей, обезьян и людей.
Тигр всегда оставался тигром.
Кирилл хотел посмотреть, сколько зверей в вольере, и сколько им лет, но
таблички нигде не нашел. Наверное, снял какой-нибудь коллекционер. Кирилл знал
одного так