ькое.  И  Рогожкин  и   Шимусенко
утверждали, что вероятность войны необычайно высока. А  теперь  я  слышу
прямо противоположное. Даже  не  знаю,  чему  верить.  Надо  бы  копнуть
чуть-чуть поглубже. Возможно, выплывет еще что-нибудь забавное?
   - Вот как? И что же это значит? Я говорил с Михаилом, видел сводки  и
отчеты...
   Майк только улыбнулся и подтолкнул ближе ко мне принесенную им  пачку
бумаг. Я моргнул, а потом потянулся к бумагам.
   На этот раз ситуация была  прямо  противоположной.  Майк  положил  на
папку с документами свою руку и чуть отодвинул ее в сторону.
   - Я вынужден настаивать, - негромко сказал он. - Вы  должны  передать
мне кольцо, прежде чем сможете взглянуть сюда.
   Испепелив Кохена взглядом, я медленно сжал руку  в  кулак,  стискивая
мертвой  хваткой  кольцо  Рогожкина.  Потом  поднял  его  перед   собой,
показывая блестящий ободок Кохену, и демонстративно убрал в карман.
   - Тогда я отказываюсь.
   - Очень жаль, Антон. - Майк покачал головой. - Очень  и  очень  жаль,
что вы столь неразумны. Подумайте еще раз. Лучшего предложения вам никто
не сделает.
   - Зачем вам это кольцо? Оно все равно бесполезно без очистки.  Или  я
не прав?
   - Вы правы, Антон. Но не все так просто. Как последнее звено плана по
противодействию идеям Долышева,  мы  должны  собрать  как  можно  больше
колец, чтобы уничтожить их. Расплавить, растворить в кислоте,  выбросить
в воду посреди океана. Это не выход  из  положения,  но  даст  некоторую
отсрочку, прежде чем кольца снова где-нибудь всплывут.
   - Зачем вам это? - с подозрением спросил я. - Чего вы хотите добиться
этим?
   Майк покачал головой:
   - Не могу сказать...
   - Тогда я ухожу.
   Я резко встал и повернулся к выходу.
   - Сядь, Зуев, - прошипел Кохен. - Сядь на место  и  дай  сюда  кольцо
Рогожкина.
   Эвон, как заговорил! Сразу всю интеллигентность как ветром  сдуло.  И
акцент куда-то исчез. Теперь Майк Кохен говорил как истинный  россиянин.
По голосу и не скажешь, что иностранец.
   - А что иначе, Майк? Ты заберешь его силой? Давай попробуй! Я  одолел
Рогожкина, смогу потягаться и с тобой. И не думай, что твои парнишки,  -
я кивнул в сторону пристроившегося у стойки  белобрысого  типа,  который
усиленно притворялся, что читает  какой-то  журнальчик,  -  смогут  тебя
прикрыть.
   Майк уставился-на меня стальным  взглядом.  Я  отвечал  ему  тем  же,
внутренне  молясь,  чтобы  он  не  почуял   разъедающей   меня   изнутри
неуверенности. Если он поймет, что я блефую... Если он почувствует,  что
сейчас я не в той форме, чтобы драться...  Если  он  поймет,  что  я  не
испытываю такой уж  стопроцентной  уверенности  в  том,  что  смогу  его
одолеть...
   Мы снова смотрели друг другу в глаза. Третий и решающий раунд. За кем
будет победа?
   Не отводя взгляда, Кохен медленно оттолкнул полупустую бутылку пива и
полез рукой куда-то под плащ. В тот же миг  я  выхватил  свой  пистолет.
Ствол "ТТ" мгновенно возник прямо перед лицом Майка Кохена. Чего  только
в наши дни нельзя приобрести на базаре... И совсем даже недорого.
   Рука  белобрысого  наблюдателя  аккуратно  положила  журнал  и  будто
случайно поползла куда-то в карман. Я быстро взглянул на него и  покачал
головой. Белобрысый понял и медленно поднял руки, показывая  мне  пустые
ладони. Какой умный мужичок, однако.
   Несколько случайных посетителей испуганно сжались на стульях  и  явно
старались стать как можно менее заметными. Парень за стойкой  застыл  на
месте, не шевелясь и, кажется, даже не дыша.
   Майк замер и теперь просто дырявил меня глазами. Если бы  взгляд  мог
убивать, то я бы уже был мертв.
   Так смотрят на кровного врага.
   Осторожно пятясь и не отводя глаз от Кохена, я добрался до  двери  и,
помявшись, снова обратился к Майку:
   - Обладают ли кольца  своим  внутренним  самосознанием?  Как  считает
Братство?
   - С чего ты решил, что я скажу это тебе? - огрызнулся тот.
   Я бесконечно долгую минуту смотрел на него, потом убрал  пистолет  и,
толкнув дверь, вышел из кафе прямо под косые струи проливного дождя.
   Некоторое время я  раздумывал,  не  дождаться  ли  мне  Майка  Кохена
где-нибудь в подворотне и не прошибить ли ему башку,  но  потом  все  же
отбросил эту идею. Он мне не враг. Хотя, конечно, и не друг. Не друг, но
и не враг. Просто еще один неизвестный  потенциально  опасный  фактор  в
моем уравнении... Ха, Зуев!  Никак  опять  в  размышления  ударился?  Ну
давай, шевели мозгами, может, до чего-нибудь и докопаешься.
   Майк Кохен... Точно ли  он  действовал  от  имени  Старого  Братства?
Возможно. Но не исключено, что лапша  на  моих  ушах  уже  волочится  по
земле, а я ее все еще не замечаю.
   Я уже и не знал, чему верить, не понимал, куда идти. Я не видел своих
врагов, не знал, что делать...  Хотя,  если  честно,  что  делать,  я  в
общем-то понимал.
   Главную   опасность   несет   не   это   безвольное    противостояние
разделившегося на два лагеря Братства.  Основная  угроза  -  это  война,
которая разнесет современную цивилизацию в пух и прах... Но Майк сказал,
что войны не будет. Он был в этом уверен на все сто процентов. Могу ли я
ему верить?
   Ладно, допустим, он не солгал. Возможно, он сказал правду.  Вероятно,
Долышеву и на самом деле не нужна кровавая бойня и его цель  заключается
в другом.
   Но в чем? Чего добивается этот лысый мутант в инвалидной коляске?
   - Что надо сушеной мумии? - спросил я у гордо топающего мне навстречу
пацаненка. - Что хочет от мира Роман Долышев?
   Мальчишка ошарашенно поднял голову и уставился на меня как на  психа,
а потом, повернувшись, сорвался с места и, шлепая по лужам, быстро исчез
за пеленой дождя. Я ухмыльнулся, чувствуя, как  вода  струится  по  моим
волосам и ледяными струйками сбегает за ворот пиджака. Даже промокнув до
последней нитки, я почти не чувствовал этого, погрузившись с  головой  в
размышления.
   Ничего, не сахарный, не размокну.
   Что на уме у  Романа?  Какую  цель  он  преследует?.  Я  шел  и  шел,
направляясь куда глаза глядят и игнорируя усердно поливающий меня дождь.
Что-то  неуловимое  грызло  мой  разум.  Что-то  такое,  что  никак   не
укладывалось  в  схему  противостояния  Братства   и   Отколовшихся.   Я
чувствовал эту не правильность не рассудком, а каким-то шестым чувством,
инстинктом. Инстинктом, которому я уже привык доверять во всем.
   Что же это такое? Что гложет  меня  изнутри,  пытаясь  прорваться  на
волю.
   Давай, Зуев! Расслабься. Освободи свои несчастные  мозги,  пусть  они
тоже немного покрутятся. Думай, Зуев. Думай... Нет. Никак.
   А... Чтоб тебя... Может быть, следовало бы напиться? Прочистить  свои
извилины водочкой?
   И тут, блуждая среди бескрайних полей  своих  туманных  воспоминаний,
снова и снова прокручивая в памяти беседу с Майком Кохеном, я  наткнулся
на нечто подозрительное, что, возможно, окажется будущей зацепкой.
   "Где кольцо Астона?" - спросил я. И Майк ответил: "У Романа Долышева.
И кольцо Ши Чена также у него".
   Значит, мумия получила в свое распоряжение еще пару колец. Три у него
уже есть. Плюс кольцо Шимусенко. Плюс эти два. Итого уже шесть. Шесть из
семнадцати.
   Я чувствовал,  что  нахожусь  на  правильном  пути.  Необходимо  было
немного подтолкнуть мысль, что я и сделал, ненароком  подставившись  под
фонтан грязных брызг, вылетевших из-под колес промчавшегося мимо  джипа.
Это неожиданное событие здорово простимулировало мое мышление,  выбросив
в кровь малость адреналина и заставив меня яростно сжать зубы.
   С трудом удерживая желание швырнуть этому козлу за  рулем  что-нибудь
весьма и весьма гадостное  вдогонку,  я  вернулся  к  своим  мыслям.  Не
годится пускать в ход могущество слепой  случайности  ради  того,  чтобы
наказать этого новорусского урода.  Измененной  вероятности  найдется  и
куда  более  полезное  применение...  Хотя  почему   бы   не   поддаться
искушению?
   Сейчас этот придурок разобьет себе  машину...  Да-да...  Он  разобьет
свой джип. Сейчас...
   Я ухмыльнулся, расслышав донесшийся издалека истошный визг  тормозов,
и вернулся к своим мыслям.
   Долышев как-то брякнул, что весь сыр-бор разгорелся из-за  того,  что
он нарушил какой-то там древний устав, запрещающий  носить  одновременно
более одного кольца вероятности. Сейчас у него на лапе их три. И еще три
ждут очистки.
   Что будет, когда Роман нацепит их тоже?
   Я содрогнулся всем телом.
   Вот оно! Вот то, что я искал! Вот что  требовалось  Роману  Долышеву.
Кольца!  Он  собирает  кольца  вероятности!  Вся  эта  возня  со   своим
Обновленным Братством и обещание грядущей сладкой  жизни  -  всего  лишь
прикрытие его истинного плана. Этого сушеного карлика не волнует будущее
человечества, и обещание это самое человечество  облагодетельствовать  -
это лишь ширма, за которой скрывается такая  банальная  и  понятная  мне
жажда могущества.
   Долышев рвется к власти. Власти абсолютной и окончательной.
   Одно кольцо вероятности дает человеку невероятную мощь, позволяя  ему
править случайностью, обращая слепой случай на пользу  себе  и  медленно
убивая при  этом  своего  хозяина.  Три  кольца  превратили  Долышева  в
чудовищного монстра, лишь отдаленно похожего на человека, -  но  они  же
дали ему способность проникать в человеческий  разум  и  подчинять  себе
людей, пусть  даже  это  и  действует  только  на  таких  выдающихся  по
интеллекту представителей нашего рода, как Леночка.
   Что дадут ему шесть колец?
   А если ему удастся собрать их все?
   Семнадцать колец... Я поежился. Кто может предсказать  последствия?..
И что сделают семнадцать колец с ним самим?  Как  он  надеется  уцелеть,
хотя прекрасно знает, что в случае неудачи  даже  одно  кольцо  способно
убить своего носителя за считанные недели?
   Что было бы, если я сейчас нацепил еще шестнадцать блестящих колечек,
подобных тому, что уже затаилось внутри меня и теперь мало-помалу  сосет
мою жизнь? Я не  знал  этого,  но  догадаться  было  нетрудно.  Носитель
семнадцати  колец  прожил  бы  совсем  недолго.  Возможно,  всего   лишь
несколько минут. Но в эти минуты он был бы подобен самому Господу Богу.
   Непостижимое могущество, а потом почти мгновенная смерть.
   Или нет?.. Как Долышеву удалось  протянуть  двадцать  с  лишним  лет,
таская с собой сразу три кольца?
   Возможно, есть еще что-то, чего я не знаю? Догадываюсь, что  есть.  И
очевидно, что мумия нашла какой-то  способ  не  поддаваться  разлагающей
силе колец, иначе зачем бы ей все это затевать.
   Может быть, Долышев уже продал душу дьяволу в обмен  на  неуязвимость
для  отравляющего  дыхания  кольца  вероятности?  Как  ни  странно,  эта
идиотская мысль показалась мне заслуживающей внимания. Я представил себе
темную комнату, в которой на полу кровью нарисована пентаграмма и  в  ее
центре над телом своей прислужницы  Леночки  стоит  на  своих  уродливых
культяпках бешеный карлик Роман и поднимает над головой нож, с  которого
срываются на землю черные капли  крови.  А  сверху  под  самым  потолком
багровым пламенем пылают два громадных глаза.
   Я вздрогнул и усилием воли унял разгулявшуюся фантазию.
   Эх, Зуев, Зуев... Во что же ты ухитрился вляпаться?
   Семнадцать   колец   существует   в   мире.   Семнадцать    небольших
металлических  предметов,   являющихся   сосредоточением   неведомой   и
вездесущей силы, которую в народе называют  судьбой.  Неужели  никто  за
долгие века существования Братства никогда не пытался собрать все кольца
вместе и принять их объединенное могущество? Но что теперь  гадать.  Это
случилось сейчас, сегодня, в начале нового тысячелетия.
   И ведь Майк знает об этом! Он знает,  какова  истинная  затея  Романа
Долышева. Он знает, раз говорит, что Старое Братство  готово  уничтожать
кольца, лишь бы они не попали в руки Роману.
   Никто и никогда не должен брать в свои руки больше одного кольца. Так
гласит закон Братства
   И, возможно, не случайно основным  полем  игры  стала  Россия.  Может
быть, не случайно именно русский  человек  стал  точкой,  через  которую
готов прорваться в наш мир грядущий хаос. И не случайно для того,  чтобы
остановить его, был избран тоже россиянин.
   Мы всегда отличались эдаким бесшабашным наплевательством  на  законы,
не важно, будь то законы человеческие или божественные.
   Именно в этот момент промокший с ног  до  головы,  грязный,  немытый,
усталый и умирающий мужик понял, что он должен сделать для  того,  чтобы
обрести покой. Антон Зуев наконец-то осознал свой путь.
   Я должен встать на  пути  Романа  Долышева,  рвущегося  к  абсолютной
власти.
   И только один вопрос все еще продолжал занимать меня.
   Обладают ли кольца сознанием? Или они разумны,  как  ни  кощунственно
звучит эта мысль по отношению к простому кусочку  неведомого  сплава?  И
что это несет для меня? Рогожкин как-то обмолвился, что Братство считает
кольца чем-то вроде живых существ, воплощенных в металле. Но разумны  ли
они?
   Вполне очевидно, что да. По крайней мере, в  наличии  у  них  чувства
юмора я убедился на своей шкуре. Но разум...
   И если он на самом деле существует, то на  этот  раз  этот  неведомый
разум ошибся, избрав своим инструментом простого заштатного  монтера  из
богом забытого уральского городка. Я не способен сделать то, что от меня
требуется.
   Я слишком слаб. Я труслив. И я совсем не хочу умирать...
   Вряд ли я смогу одолеть  Романа  Долышева,  как  того  хочет  ставшее
теперь единым целым с Антоном Зуевым кольцо  вероятности.  Но  я  должен
пройти свой путь до конца. И будь что будет.
   Прости, Оля, у меня нет выбора. Я умру так или иначе. Но если я пойду
против Долышева, то смогу хотя бы что-то сделать.
   Я сжал  в  кулаке  холодный  металл  некогда  принадлежавшего  Федору
Рогожкину кольца и уверенно шагнул вперед, храбро шлепая прямо по лужам.
По моему лицу стекали капли воды.
   Дождь. Дождь шумел на улице и  с  яростью  хлестал  по  стенам  моего
временного пристанища. Казалось, даже сама природа  предостерегает  меня
от того, что я собирался сделать. Но я игнорировал  этот  продолжающийся
уже второй день ливень, угрожающий все тут затопить, игнорировал ледяной
ветер, врывающийся в пустой оконный проем и пронизывающий  насквозь  мою
грязную и промокшую рубашку.
   Все это не волновало меня. Я просто сидел и задумчиво крутил в  руках
маленький   металлический   ободок    кольца    вероятности,    морально
подготавливая себя к неизбежному в моем плане шагу.
   Я должен это сделать. Я должен!
   Шумел дождь, поливая два этажа недостроенного  кирпичного  здания  на
окраине того самого городка, где вчера я разговаривал с Майком  Кохеном.
Обычный долгострой, служивший  источником  строительных  материалов  для
жителей окрестных домов, пристанищем вездесущих бомжей и местом для  игр
городских мальчишек. Правда, сейчас  детишки  из-за  дождя  предпочитали
сидеть дома, а бомжики ушли, потому что сюда пришел  Антон  Зуев,  и  он
отнюдь не горел желанием видеть торчащих в двух  шагах  от  него  пьяных
придурков. Алкаши проявили должное благоразумие и убрались куда подальше
после того, как я ненавязчиво продемонстрировал им пистолет,  ткнув  его
прямо им в нос.
   Кольцо вероятности буквально жгло мне пальцы.
   Я должен это сделать... Но как же мне не хочется.
   Глотнув еще раз из позабытой в спешке местными алкоголиками  бутылки,
я  вновь  уставился  на  серебряный  металл  кольца.  В  висках   тяжело
пульсировала кровь, а желудок отчаянно протестовал, стараясь  избавиться
от той дряни, что я в него упорно вливал.
   Я снова потянулся к бутылке наполовину заполненной мутной  жидкостью.
Отпил. Проглотил. Мерзость-то какая.  Никогда  не  питал  пристрастия  к
самогонке. Тем более, к такой паршивой.
   Надо было купить водку в ларьке, пока существовала такая возможность.
Но я не догадался и вот теперь сидел и надувался этой трофейной отравой.
   А делал это я потому, что прекрасно понимал, что не смог бы  решиться
на такой шаг, будучи в здравом уме и трезвой  памяти.  И,  значит,  надо
убить в себе этот здравый ум и ликвидировать проклятущую трезвую память.
То есть надо нажраться до потери пульса. Что я и делал.
   В голове уже шумело.
   Какой-то звук привлек мое внимание. Я поднял голову  и  уставился  на
выглядывающую из-за угла грязную  и  мокрую  морду.  Понадобилась  почти
целая минута, чтобы узнать одного из  тех  алкашей,  которых  я  полчаса
назад турнул отсюда.
   Я встал на ноги, обнаружив, что это уже не так-то  просто.  Пол-литра
самогонки без закуски все же подействовали на меня весьма благотворно. Я
уже чувствовал, что почти не боюсь.
   - Ч-чего над-до?
   - Пузырь отдай, - буркнула грязная рожа.
   - 3-забирай.
   Я понимал, что мне и так уже хватит. А то еще  поддамся  искушению  и
надерусь  до  зеленых  чертиков,  в   бессмысленной   попытке   оттянуть
неизбежное.
   Алкаш выбрался из-за  угла  и  нерешительно  шагнул  вперед.  Видимо,
пистолет в моей руке все же вызывал у него разумные опасения. Но ведь он
шел, хоть и косился на меня как на нечистую силу. Вот ведь  народ  нынче
пошел. Ради двух литров дрянного пойла готовы под пули лезть.
   - Ты т-только желез-зку-то брось... -  Я  попытался  указать  стволом
пистолета на метровой длины кусок арматурины, который новоявленный борец
за права алкашей сжимал  в  руках,  но  едва  не  выронил  свое  оружие.
Пришлось удовольствоваться кивком и надеждой,  что  тот  тип  ничего  не
заметит.
   Он не заметил. Все его внимание  привлекла  к  себе  початая  бутылка
самогона.
   Я как-то безразлично заметил, что из-за угла выглядывает еще одна  не
менее противная рожа. Блин... Что-то  их  многовато  на  меня  одного...
Ик... А я ведь и стрелять-то как следует не  смогу,  если  им  придет  в
голову взяться за меня всерьез.
   - Козел,  уже  почти  половину  вылакал.  -  Первый  мужик  обреченно
осматривал свою полученную обратно посудину с мутной  дрянью  внутри.  -
Думаешь, если ствол в кармане, то все можно?
   В его голосе звучала такая неподдельная обида, что я  не  выдержал  и
расхохотался. Упал на колени. Потом вообще свалился на спину. И смеялся,
смеялся, смеялся.
   Этот  чертов  дождь  все  еще  хлестал  как  из  ведра,  и  его   шум
окончательно запутал  мои  мысли...  Хотя,  виноват,  ошибаюсь.  Никаких
мыслей у меня не было, поэтому  и  запутывать  было  нечего.  Но  тогда,
значит, этот шум просто эхом метался в моей пустой башке.
   Как бы то ни было, но он меня раздражал.
   Удобно устроившись на груде строительного мусора,  я  снова  и  снова
крутил пальцами металлический ободок кольца вероятности.  В  замутненной
алкоголем голове медленно плыли всякие гадостные мысли. Хотелось  просто
привалиться к стене и дрыхнуть, взяв пример с тех двух бомжеватых типов,
которые, заполучив обратно вожделенную бутылку, спешно присосались к ней
и опустошили за считанные минуты. Как будто они боялись, что я ее  снова
отберу.
   Теперь эти двое просто сопели у стенки, уткнувшись носами в  какую-то
груду вонючего тряпья. Возможно, мне следовало бы  поступить  точно  так
же, но...
   Но я должен пройти свой путь до конца.
   Как там делал Долышев?
   Я, наверное, уже в  десятый  раз  аккуратно  просунул  пальцы  внутрь
кольца и осторожно потянул.  Если  я  все  делал  правильно,  то  сейчас
колечко  Рогожкина  должно  послушно  растянуться   и   увеличить   свой
размерчик.
   Ага. Ну как же! С чего бы оно вдруг послушалось этого пьяного  дурака
Зуева?
   Возможно, это вообще только мои пьяные  бредни?  Может,  у  меня  уже
просто-напросто едет крыша? Да разве простое металлическое колечко может
менять свои размеры словно  по  волшебству?  Нет,  нет  и  нет...  если,
конечно, его не засунуть, к примеру, под кузнечный пресс. Но так,  чтобы
голыми руками...
   Что-то у меня точно с головой не в порядке.  Наверное,  перепил  этой
мерзости.
   Я снова попытался проделать этот  трюк  с  растягиванием,  так  легко
удававшийся Роману До