й. Если заранее не  продумаю,
что и когда делать, - обязательно влипну в какие-нибудь неприятности.
   Махнув рукой на все свои планы,  я  просто  поднялся  по  лестнице  и
позвонил в дверь квартиры  номер  пятьдесят  восемь.  Короче,  будь  что
будет.
   Довольно долго никто не открывал. Я уж  думал,  что  меня  так  и  не
впустят, но продолжал торчать у  дверей,  периодически  тыкая  в  кнопку
звонка. Потом услышал щелкающий звук открывающегося замка  и  облегченно
вздохнул.  Дома.  А  это  ожидание  под  дверями   -   просто   разумная
предосторожность. Наверняка на меня сейчас смотрели глазами какой-нибудь
скрытой телекамеры  и  раздумывали,  стоит  ли  впускать  в  дом  такого
обормота.
   Охрана, чтоб их.
   Обитая декоративными деревянными панельками дверь открылась, явив мне
невысокую  матрону  весьма  объемистых  форм.  "Здравствуй,  колобок  на
спичках". Но это я  только  так  подумал.  На  самом  же  деле  пришлось
выразиться немного иначе:
   - Здравствуйте, Светлана Николаевна! Не ожидали?
   Сразу  видно  было,  что  не  ожидала.  Челюсть-то  на  уровне  колен
болтается... Что-то тут не правильно.
   - Здравствуй, Антон... Какими судьбами?..
   - Да вот, решил в гости заглянуть, поговорить, посидеть за  рюмашкой.
Заодно проведать свою благоверную. Может быть, впустите?
   - Конечно, Антон. Заходи.
   Я и зашел. Пошаркал ногами о выцветший половик на пороге и зашел.  За
моей спиной негромко хлопнула закрывающаяся дверь.
   - Проходи сюда. На кухню. Ты извини, у нас тут малость  не  убрано...
Но ведь мы никого не ждали.
   Да, здесь явно вели капитальный ремонт. Баночки краски, рулоны обоев,
какие-то деревянные рейки. Из комнаты выглянул  отец  Ольги  и,  заметив
меня, ошарашенно моргнул. Я нахмурился еще больше. Здесь  меня  явно  не
ждали. И это было... Не правильно! Разве только...
   Блин!  Уже  начиная   прозревать,   я,   изо   всех   сил   сдерживая
накатывающиеся волны ужаса, повернулся к настойчиво проталкивающей  меня
на кухню теще:
   - Светлана Николаевна, Ольга дома?
   - Ольга? Наверное, дома, а где же ей еще быть?
   Та-ак.  Имеет   место   некоторое   непонимание.   Пожалуй,   следует
уточнить...
   Я и уточнил.  Уточнил  так,  что  там  со  стен,  наверное,  известка
осыпалась, когда я, хлобыстнув дверью, вылетел  в  подъезд  и  буквально
скатился вниз по лестнице.
   - Антон... Антон, подожди!...
   Черта лысого я подожду! Вашу мать!...
   Вот это меня обули!
   Все они... Все они гады. И Старое Братство и Отколовшиеся.  И  вообще
все, кто там есть...
   Пинком распахнув дверь подъезда и чуть не  снеся  при  этом  какую-то
женщину с огромной клетчатой сумкой, я вылетел во двор,  ощущая  в  душе
одну только голую ненависть. Если бы сейчас мне  попался  кто-нибудь  из
Братства, я... Я просто не знаю, что с ним сделал.
   Ну, подожди, Шимусенко, я тебе  еще  башку  оторву!  Ты  мне  за  все
ответишь! И за оставшиеся без  ответа  телефонные  звонки  домой,  и  за
уверения, что с Ольгой все в порядке, и за  якобы  приставленную  к  ней
охрану. А особенно  за  то  письмо,  на  которое  я  писал  ответ  всего
несколько дней назад.
   "Жду. Люблю. Целую..." Ты у  меня  свой  собственный  зад  поцелуешь!
Придурок!
   Я глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Тяжело дыша, прислонился
к  стене,  не  обращая  внимания   на   то,   что   пачкаю   этим   свой
позаимствованный еще в Москве пиджак.
   Попробуем собраться с мыслями. От безумного потрясания кулаками толку
не будет. Тут надо бы подумать.
   Итак. Меня обманули. Ольги здесь нет. Более того, ее здесь и не было.
Эти уроды из Братства просто вешали  мне  лапшу  на  уши,  удерживая  от
необдуманных поступков. Зачем им это было нужно? Да затем, чтобы не дать
мне шанса связаться с Отколовшимися. Я им не нужен был вовсе. Они просто
не хотели, чтобы мое кольцо попало к Рогожкину. Они изолировали меня  от
всего мира этим своим статусом "У-2", а я,  как  баран,  шел  у  них  на
поводу. А что бы они сделали потом, когда удерживать  меня  стало  бы...
затруднительно? Наверное, забрали бы колечко, выбросив то, что  осталось
от Антона Зуева, на свалку. Но все сложилось немного иначе, и за  это  я
должен благодарить Рогожкина и его парней, устроивших шухер в московском
штабе Братства.
   Я сбежал. Сбежал, чтобы праведными и не праведными  путями  добраться
до Новосибирска и разоблачить их ложь. Я убедился в том, что Ольги здесь
нет. Но тогда возникает вопрос: где же она? Наверное, дома. Или...
   Похолодев, я постарался изгнать подобные мысли из головы.  Она  жива.
Она должна быть жива, потому что иначе и быть не может.
   Мне придется двинуть домой. Я должен узнать, когда  уходит  поезд  на
Екатеринбург.
   Ну, Шимусенко, теперь ты можешь быть уверен, что у тебя появился  еще
один  кровный  враг.  Конечно,  это   не   значит,   что   я   собираюсь
присоединиться к Отколовшимся, но... Короче,  твою  башку  я  постараюсь
прострелить при первом же удобном случае.
   Но нет смысла терять зря время. Поразмыслить я успею и  в  дороге.  А
сейчас мне надо снова вернуться на вокзал.
   Я  стоял  возле  междугородного   телефонного   аппарата   и   слушал
раздающиеся в трубке гудки. Номер не отвечал. Это значило, как  один  из
вариантов, что Ольги нет дома. Или... Кхм... Опять эта  тетка!  Она  уже
два раза звонила.
   - Мужчина, разрешите!
   И, не дожидаясь моего ответа, она начала медленно, но верно оттеснять
меня от телефона. Я раздраженно вернул трубку на место и отошел.
   "Да  чтоб  ты  сдох..."  Это  относилось  прежде  всего  к  телефону.
Собственно, я ничего такого не желал и подумал это  просто  так,  не  от
хорошего настроения. Вот только мое колечко отреагировало  по-своему.  Я
ощутил приступ боли и отвратительную вязкую слабость и  смущенно  втянул
голову в  плечи,  уже  догадываясь,  что  сейчас  произойдет,  а  позади
раздался возмущенный вопль надоедливой  любительницы  долгих  телефонных
переговоров:
   - Так он же не работает!
   Я безразлично хмыкнул  и  вышел  на  улицу  как  раз  вовремя,  чтобы
услышать  хриплый  голос,  объявляющий,  что  пассажирский  поезд  номер
такой-то отправляется через пять  минут  от  платформы  номер  такой-то.
Придется поторопиться, потому что это именно мой поезд, который  довезет
меня до Екатеринбурга. А уж потом мне придется добираться на  электричке
или автобусе. Или на  каком-нибудь  частнике,  благо  денежки  пока  еще
позволяли.
   Предыдущую ночь я провел на вокзале, сидя на жестком сиденье и ожидая
своего часа. Спать совершенно не хотелось, а от скуки я избавлялся  тем,
что раз за разом прогонял в мозгу  план  своих  дальнейших  действий.  И
мечтал  о  том,  что  смогу  когда-нибудь  расквитаться  с   проклятущим
обманщиком Шимусенко,  столь  ловко  меня  кинувшим.  Хотя  при  этом  я
прекрасно понимал, что бороться в одиночку  против  Братства  совершенно
бесперспективно.
   И так всю ночь.
   Конечно, я был уверен, что мог бы провести эту ночь в кровати, хотя и
в пропахшей краской квартире.  Не  думаю,  чтобы  моя  ненаглядная  теща
отказала в ночлеге муженьку своей единственной дочурки. Но  возвращаться
назад и  потом  долго-долго  объясняться  перед  своими  родственниками,
винясь в том, что потерял где-то их дочь, мне как-то не хотелось.  Лучше
уж проторчать ночку здесь.
   Дважды  ко  мне  подходили  местные  блюстители  порядка.  Спрашивали
документы. Видимо, своим бомжеватым видом я наводил их  на  определенные
ассоциации. Оба  раза  я,  внутренне  сжимаясь,  но  сохраняя  уверенное
выражение лица, доставал паспорт, отобранный у того московского типа,  и
спокойно предъявлял его, будто свой собственный. И менты отступали,  так
и не найдя, к чему бы придраться.
   Конечно, они могли  заметить,  как  меня  буквально  подбрасывает  на
лавке, и наверняка удивлялись зверско-измученному выражению моего  лица,
но вряд ли кто-нибудь из них мог догадаться, что это означало.
   Погрузившись в поезд, я тоскливо уставился в  окно.  Снова  сидеть  и
ждать. И терзать себя мыслями... Может быть, надо было наплевать на  все
правила и взять билет на самолет? Хотя слишком поздно. Ведь мы уже едем.
   Почему же Ольга не отвечала? Ведь я звонил ей раз двадцать.
   На этот  раз  моим  попутчиком  оказался  жизнерадостный  краснощекий
толстяк, который был говорлив настолько, насколько прежний мой сосед был
неразговорчив. То есть тарахтел он без умолку. Его даже не останавливало
полнейшее  отсутствие  интереса  с  моей  стороны.  Он  мог   беседовать
абсолютно на любую тему и имел свое мнение обо всем. И при этом искренне
желал этим своим мнением поделиться.
   Я слушал его, машинально поддакивая и вставляя какой-нибудь ничего не
значащий  вопрос,  когда  он  начинал  было  выдыхаться.  Его  трескотня
действовала на  нервы,  но  помогала  хотя  бы  ненадолго  отвлечься  от
снедавших меня  тяжелых  дум.  Чем  изводить  себя  тревогой  по  поводу
неожиданного молчания Ольги, лучше уж слушать эти  научно-фантастические
бредни  о  нелегком,  но   увлекательном   приключении,   которое   этот
словоохотливый тип предпринял в этом году, потратив отпуск на то,  чтобы
спуститься на байдарках вниз по течению Оби. Почему  фантастическом?  Да
потому, что я не мог представить себе ни одной байдарки, которая  смогла
бы выдержать этого жиртреста.
   За окном проплывали станции и полустаночки, леса и поля.  Бесконечное
повествование все длилось и длилось. Кажется, я уже  начинал  дремать  -
сказывалась бессонная ночь...
   Кольцо мягко ткнулось мне в руку, напоминая о себе слабой пульсацией.
Я резко поднял голову и настороженно огляделся.
   Кажется, мы остановились на какой-то  небольшой  станции.  В  окно  я
видел невысокое здание местного вокзала, явно нуждающееся в ремонте.  На
платформе торчали  несколько  человек,  уныло  поглядывая  по  сторонам.
Казалось бы, ничего опасного, но... Почему же кольцо подало сигнал?
   А в том, что моей жизни  что-то  угрожало,  я  не  сомневался  ни  на
секунду. В этом своему колечку я  уже  привык  доверять  окончательно  и
бесповоротно. Вот только откуда может прийти эта неведомая опасность?
   - ...а Леха ему и говорит: "Какого черта ты ей в пасть пальцы сунул?"
-  Толстяк  продолжал  изливать  на  меня  историю   своих   невероятных
приключений.
   Я покосился на дверь, высунул голову в открытое окно, осмотрел  почти
пустую платформу. Вроде бы все нормально.
   Сосредоточившись на своих ощущениях, я попытался мысленно  обратиться
к колечку. Нет ответа. Будто бы все вымерло. Тихо. Спокойно.
   Может  быть,  показалось?  Или  все  уже  закончилось,  и   опасность
миновала?
   Подождав  несколько  минут,  я   расслабился   и   откинулся   назад,
предоставляя бесконечному потоку изрыгаемых  соседом  слов  омывать  мой
окончательно затуманившийся разум.
   Поезд тронулся. Посыпанная гравием платформа осталась позади.
   Вах... Как спать хочется... Я расслабился и прикрыл глаза.
   Возможно, даже задремал.
   Дверь в мое купе открылась. Я продолжал незаметно  дремать,  даже  не
подумав открыть глаза. Подумаешь, толстячок  решил  прогуляться.  Что  в
этом зазорного?
   Я был уверен в том, что это был  именно  он,  потому  что  больше  не
слышал того надоедливого жужжания, льющегося мне в уши.  Только  тяжелое
прерывистое сопение.
   Потом этот толстый болтун  решил  постучать  чем-то  металлическим  о
стенку прямо над моим ухом. Я досадливо поморщился. Сплю я. Сплю! Ну что
тебе надо? Будто бы мне интересны твои речные авантюры.
   Стук повторился. Потом кто-то просто толкнул меня в плечо.
   - Блин! Какого черта... тебе...
   Я так и не закончил фразу. И вовсе не потому, что  мне  стало  стыдно
или я вдруг возжелал  выслушать  продолжение  той  истории  со  щукой  и
пальцем неведомого мне человека. Я просто увидел направленный прямо  мне
в лоб тяжелый пистолет.
   Кольцо молчало, не подавая и признаков жизни.
   Я поднял глаза и уперся  взглядом  прямо  в  усмехающуюся  физиономию
Федора Рогожкина, из-за плеча  которого  выглядывал  его  немногословный
дружок, знакомый мне еще по тому веселенькому путешествию на "волге"  из
моего родного захолустья в Екатеринбург. А в дверях  поигрывала  связкой
ключей угрюмая женщина в мешковатом одеянии.
   - Привет, Зуев, - весело обратился ко мне Федор и подмигнул.

Глава 10

   Вот уж влип так влип. И ничего не  поделаешь.  Если  бы  передо  мной
стоял не Федор, то... возможно, у меня появился бы шанс. Но у  Рогожкина
ведь тоже кольцо. И, в отличие от меня, нахватавшегося только  верхушек,
он умел выжать из своего положения  максимум  преимуществ.  Да  еще  эта
дамочка позади. Не та ли самая, что пыталась подстрелить меня в Москве?
   Что делать?
   Но если меня до сих пор  не  пристрелили,  то,  может  быть,  удастся
договориться. Хотя я понимал, что это уже зависит не от меня.
   Запоздало пробудившееся кольцо медленно  наполняло  мое  тело  слабым
ручейком слабости.
   Если я собираюсь что-нибудь предпринять, то действовать нужно  сейчас
же, пока еще ноги держат.
   - Как я и обещал, мы снова встретились, Зуев.
   - Вот уж не ждал, - обреченно буркнул я. -  Но  если  уж  пришел,  то
садись. Давай поговорим.
   Рогожкин засмеялся:
   - Все-таки ты мне нравишься, Зуев. Есть в тебе что-то  такое...  Даже
не знаю, как сказать.
   - Видишь, какой я славный парень, а ты мне стволом  в  морду  тычешь.
Нехорошо.  -  Я  просто  тянул  время,  отчаянно  разыскивая  выход   из
сложившейся ситуации.
   Но Федор, кажется, это уже понял:
   - О да. Я настолько плохой, что сам себе  удивляюсь.  И  я  пристрелю
тебя при малейшем неверном шаге, даже если потом придется тащить к  шефу
твое хладное тело.
   Я был искренне удивлен:
   - К твоему шефу?.. Какого черта ему от меня надо?
   - Поговорить, наверное, хочет. Но ты не думай,  что  он  расстроится,
если мы привезем ему твою левую ручку и скажем, что Антон Зуев  геройски
погиб при попытке к бегству. Так же, как и Миша Шимусенко.
   - Что?..
   Рогожкин гаденько усмехнулся:
   - Твой дружок пал смертью храбрых в тот вечерок, когда ты  так  резво
рванул из Москвы. Если не веришь, посмотри  сюда.  -  И  он  вытащил  из
кармана небольшую металлическую вещичку, как две капли воды  похожую  на
тот браслетик, который я с удивлением рассматривал,  стоя  на  лестнице,
целую вечность назад. - Кольцо Шимусенко... Ай-яй-яй. Как ты побледнел.
   Может быть, я и на самом деле побледнел. Во всяком  случае,  я  точно
знал, что перепуган до глубины души. Если Михаил мертв...  Не  то  чтобы
его было жалко, особенно после той шуточки, которую он сыграл  со  мной,
но все же такого я бы ему не пожелал. Начистить морду - да.  Но  пустить
пулю в лоб...
   Все же кое-чем я ему обязан. Так, ерундой, жизнью например.
   - И должен поблагодарить тебя за  своевременную  помощь,  позволившую
нам с  наименьшими  потерями  захватить  московский  регион  Братства...
Та-ак. Что-то мне не нравится твой взгляд, Зуев. Тогда все. Поговорили и
хватит. Вставай. Руки за спину. Повернись.
   Пока я раздумывал, стоит или нет выполнять эти приказы, понимая, что,
собственно, у меня нет выбора, Рогожкин повернулся к забившемуся в  угол
толстяку:
   - А ты давай дуй отсюда. Понял?
   Тот угодливо закивал и медленно поднялся на ноги, трясясь всем телом.
Бесстрашный любитель водных путешествий, блин. Рогожкин немного  склонил
голову и, не забывая поглядывать на меня, едва заметно кивнул стоящей  у
дверей женщине.
   Та с видимой неохотой отступила и вышла из купе. Я заметил, как в  ее
руке блеснул металл, и подумал, что толстячку,  похоже,  уже  ничего  не
светит.
   Неожиданно пробудившееся кольцо вероятности буквально  прожигало  мою
руку, давая возможность...
   Я понял, что это - последний шанс.
   И когда толстяк пробирался мимо меня, я ударил.  Просто  предательски
пнул его под коленку.
   С истошным визгом, совершенно  неподходящим  для  такого  объемистого
существа, как он, толстяк начал падать. Прямо на ошарашенного Рогожкина.
Я мгновенно соскочил с места и, пребольно ударившись  локтем  о  столик,
распластался на полу. И в то же время пистолет в руке  Федора  несколько
раз рявкнул огнем.
   Снизу я плохо видел происходящее,  но  три  красные  розы,  мгновенно
расцветшие на рубашке моего болтливого спутника, были видны прекрасно.
   Толстяк,  имя  которого  я  так  и  не   удосужился   узнать,   начал
заваливаться. Я просто подтолкнул его снизу, направив падение так, чтобы
он рухнул прямо в руки Федору Рогожкину. Надеюсь, это отвлечет его  хотя
бы на пару минут...
   Вскочив на ноги, я снова зацепил локтем  треклятый  столик.  Рогожкин
матерился на полу, придавленный тушей мертвого толстяка. Пришлось добрым
пинком заставить его заткнуться. Следующий удар коленом в  пах  достался
тому молчаливому  типу,  что  лихорадочно  пытался  вытащить  неожиданно
застрявший в кобуре  пистолет.  Наверное,  бедняге  было  очень  больно,
потому что глаза его сделались круглыми, как пятаки.
   Я почти ничего не видел. Перед глазами поднимался какой-то туман. Еще
немного и... И я просто отрублюсь. Нужно... быстрее. Там же еще одна...
   Рогожкин ворочался на полу, пытаясь встать. Если он поднимется -  мое
дело труба.
   Я машинально подобрал с пола выроненный Федором пистолет. Увидев  его
у меня в руках, тот задергался и зашипел с удвоенной яростью.  Зато  его
друг просто корчился на полу, жадно хватая ртом воздух  и  будучи  не  в
силах выдавить ни слова.
   Возможно, мне следовало бы сразу пустить пулю ему в башку, но я этого
не сделал.  Почему-то  решил,  что  хватит  и  того,  что  я  здесь  уже
наворотил. Тем более что у меня не оставалось времени - где-то там  была
еще и женщина. Неужели это и есть Олия?..
   Вся эта заварушка заняла не более тридцати секунд.
   Я вылетел из купе и почти нос к носу столкнулся с женщиной,  уверенно
сжимающей в руке нож. Кажется, увидев меня, она  испугалась.  Во  всяком
случае, попятилась.
   Не раздумывая ни секунды, я вскинул руку и  несколько  раз  нажал  на
спуск. Ты стреляла в меня? Теперь сочтемся!
   Четыре выстрела молотом ударили по ушам.  Я  почувствовал  обжигающую
вспышку боли и предательской вялости.  Мою  руку,  в  которой  я  держал
пистолет, будто бы выворачивала некая незримая сила. Я  боролся  с  ней,
пытаясь направить ствол прямо в лицо стоящей всего в пяти шагах от  меня
женщины. Теперь я был уже стопроцентно  уверен,  что  это  и  есть  Олия
Саччи...
   Я не попал. Не попал в нее, стреляя в упор! Вот дьявольщина! Моя рука
дрожала как припадочная,  а  Олия,  немыслимо  изогнувшись,  сумела-таки
выйти из-под прицела. Упала на пол. Покатилась. И  уже  растянувшись  на
холодном грязном металле, она метнула в меня нож.
   Как я уклонился, не  знаю.  Помню  только,  что  было  больно.  Очень
больно.
   Эх, сейчас бы укольчик. Но некогда. Некогда...
   Не дожидаясь, пока Олия поднимется, а Рогожкин выберется из  купе,  я
вылетел в тамбур, рванул дверь и сиганул наружу.
   Где-то я читал, что прыгать нужно вперед по  ходу  поезда.  Возможно,
так оно и было, но я этого не оценил. Какая разница, как бы я врезался в
металлическую раму опоры линии  электропередачи,  задом  или  лбом?  Все
равно бы разбился всмятку.
   Слава Господу всеблагому, что мы все-таки разминулись. Хотя я  так  и
не понял, как это было. Знаю только, что чуть-чуть не врезался в  столб,
разойдясь с ним буквально на волосок. Или благодарить мне стоит не Бога,
а нечто более вещественное? Колечко?
   Я скатился вниз  по  насыпи  и  кое-как  приподнял  голову,  провожая
затуманившимся взглядом уходящий поезд.

***

   Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался болью в  моем  разбитом  теле.
Болело все и вся. Больно было даже думать.
   Эх... Сейчас бы вколоть себе АКК-3. Но что можно сделать  с  ампулой,
если нет шприца? Не глотать же эту дрянь - все равно не подействует.
   Я тащился по пыльной проселочной дороге, которая вела... Ну