ерез расколотый взрывом подоконник  ногу,  подтянулся  и
замер, балансируя на карнизе. Прыгать отсюда - чистое  самоубийство.  Но
переться через нижние этажи - самоубийство вдвойне.
   "Колечко, спасай. Выручай своего хозяина".
   Я уцепился за подоконник и повис. Вот, наверное, интересное  зрелище.
Какой-то псих, повисший за окном. И  при  этом  являющийся  превосходной
мишенью.
   Я разжал руки.
   Асфальт пребольно ударил по ногам. Я упал и покатился по теплому  еще
тротуару. Попытался встать, но не удержался  и  снова  ткнулся  носом  в
землю. В прямом смысле носом. И в землю. Не успел даже руки  подставить.
Удара почти не почувствовал, но по лицу снова потекло  что-то  теплое  и
солоноватое.
   Может быть, хватит на сегодня падений? Иначе завтра буду сиять своими
фонарями, как новогодняя елка... Если,  конечно,  это  завтра  для  меня
наступит.
   Поднявшись на ноги, я поспешил убраться подальше от падающего из окон
тусклого света. Скорчившись  в  три  погибели  за  капотом  стоящего  на
простреленных   шинах   "мерса",   нервно   огляделся   вокруг.   Ничего
примечательного.  Такое  впечатление,  будто  здесь  все  вымерли.  Пали
смертью храбрых. Хотя нет... Там, внутри, еще стреляют.
   Кто  одерживает  верх?  Отколовшиеся   или   Братство?   По   здравом
размышлении я бы поставил на нападавших. Если на их  стороне  сразу  три
кольца вероятности, а у защитников - одно, то это значит...
   Это значит, что мне пора уносить ноги.
   Я скользнул между стоящими рядышком автомобилями. Обошел перевернутый
фургон, стараясь держаться  подальше  от  пылающей  машины.  Уважительно
посмотрел на цепочку огромных рваных отверстий  в  полураскрытой  дверце
одной из машин. Металл вмялся и завернулся внутрь. Интересно, это  мы  с
подполковником тут так все разнесли или еще кто-то постарался?
   Услышав  какой-то  шорох,  я  мгновенно  застыл   подобно   изваянию.
Показалось... Это трещит пламя... Или кто-то что-то делает в доме...  Но
нет. Посторонний звук, напоминающий треск рвущейся материи,  повторился.
Я повернулся. Всего метрах в пяти от меня...
   Задняя дверь одного из автомобилей была открыта, и на сиденье, свесив
ноги, сидела женщина средних лет.  В  неверном  свете  пляшущих  язычков
пламени я не мог рассмотреть ее лицо, но одета она была просто.  Удобные
джинсовые шорты, блузка, чулки... Вернее, один чулок. Коротко стриженные
волосы топорщились во все стороны.
   Женщина меня не  видела.  Закусив  губу,  она  перевязывала  несвежим
бинтом свою левую ногу, презрительно игнорируя все на свете, в том числе
и все еще продолжающуюся всего  в  нескольких  десятках  метров  от  нее
перестрелку.
   Я видел медленно проступающее сквозь бинт пятно крови.
   Внезапно она вздрогнула и подняла взгляд. И улыбнулась. Увидев  меня,
она  улыбнулась.  Легко,  презрительно,  расслабленно.   Рука   медленно
поднялась, явив свету небольшой пистолет каких-то прилизанных обтекаемых
очертаний. Вяло взвела курок, навела ствол на меня...
   Если до сих пор я просто стоял и тупо глазел на нее, то  теперь...  Я
тоже стоял и тупо глазел. Будто что-то незримое удерживало меня.
   Черный зрачок дула поднялся на уровень моих глаз. И в тот  же  момент
как будто какой-то колокольчик звякнул в моем мозгу. Голова прояснилась.
Я чувствовал, как неподъемной тяжестью тянет  к  земле  вросшее  в  руку
кольцо вероятности. Чувствовал боль и непереносимое жжение во всем теле.
Даже приглушенное сывороткой и таблеточками ощущение было невыносимым.
   Будто невидимая сила рванула меня вбок, швыряя на землю. И в  тот  же
миг выбросил яркую вспышку пистолет в руках этой зловещей дамы. Но перед
этим, уже падая, я увидел, как пистолет в ее ладони будто изворачивается
как живой, пытаясь по-прежнему смотреть своим смертоносным глазом в  мой
лоб. И снова боль. Только боль  какая-то  иная.  Жгучая  и  острая,  как
лезвие бритвы. И источником ее было уже  не  левое  запястье,  а  правое
плечо.
   Я уловил  мимолетное  удивление  в  ее  глазах,  а  потом  вскочил  и
молниеносно метнулся во тьму, надеясь, что ночные  улицы  Москвы  укроют
меня от этой чокнутой маньячки. Еще трижды я слышал грохот  выстрела,  и
трижды ослепляющая волна рвущей тело боли заставляла меня спотыкаться  и
падать только для того, чтобы тут же вскочить снова.
   Но зато больше ни одна пуля меня не задела.
   Я понятия не имел, где нахожусь. Знал, что  где-то  в  Москве,  но  в
данный момент это мне никак не могло помочь. Более того, после  получаса
безумного бега по улицам я даже примерно не смог  бы  вспомнить  дорогу,
которая привела бы меня обратно к осажденному штабу Братства.
   Хорошо еще, что неестественно притихшая сегодня милиция  не  обратила
внимания на бродящего по улицам оборванца, иначе я мигом загремел бы  за
решетку.
   Еще бы.  Такой  подозрительный  тип!  Всклокоченные  волосы,  грязное
окровавленное  лицо,  рваная  рубашка,  пропитавшаяся  на  правом  плече
кровью. Спазматически подергивающаяся рука и пьяная походка.  И  конечно
же полное отсутствие документов.
   Я сам себе казался подозрительным. Потому что никак  не  мог  понять:
какой черт вообще занес меня в Москву? Но это было уже дело прошлое. Что
я делаю сейчас? Почему напрасно теряю время, шляясь по улицам?
   Хорошо хоть рана на плече больше меня почти не беспокоила. Точнее, на
фоне общего  самочувствия  жжение  в  плече  казалось  чем-то  вовсе  уж
незначительным. Да и рана-то так  себе.  Царапина.  Пуля  зацепила  меня
вскользь, просто пробороздив кожу.  Мелочи.  Хотя  крови  было  довольно
много.
   Можно было бы  попытаться  вернуться  к  штабу,  но...  Я  не  помнил
обратной дороги. Можно было бы доехать на такси или каком-нибудь частном
извозчике, но... Во-первых, в таком виде никто  не  посадил  бы  меня  в
машину. Во-вторых, у меня в карманах не было ни рубля. В-третьих, я  все
равно не знал адреса. Прожил почти месяц в доме, ни разу не покидая  его
и не зная даже адреса. Сплошной идиотизм! Но не нужно  удивляться.  Ведь
там, где Антон Зуев, всегда так.
   Скоро рассвет. Что я буду делать тогда? Сколько я смогу прогуливаться
по проспектам, не привлекая нежелательного внимания милиции? Сколько мне
еще удастся скрываться от Отколовшихся?
   Я остановился посреди тротуара и посмотрел на другую сторону улицы.
   Какой-то ночной клуб или  ресторан.  Если  прислушаться,  можно  было
разобрать льющуюся  из  приоткрытых  окон  музыку.  Около  входа  стояло
несколько машин.  В  основном  иномарки.  Прямо  на  моих  глазах  дверь
открылась, выпуская наружу трех бритоголовых амбалов, каждый из  которых
был втрое тяжелее меня. Пьяных вдугаря.
   Очередная полубезумная идея всплыла у меня в голове. Я оттолкнулся от
стены и побрел в ту сторону.
   Идеальным решением было бы просто нагло угнать одну из машин. Хотя бы
вон тот "мерседес". Около дверей торчал какой-то типчик, но меня бы  он,
конечно, не остановил. Никто  бы  сейчас  меня  не  остановил.  Но  этот
вариант отпадал по той простой причине, что я не умею водить,  да  и  не
знаю дороги. Не пойдет.
   Значит, поступим по-другому.
   Я подошел к одной из машин и с любопытством принялся  ее  оглядывать.
Хорошая тачка. "Фиат", кажется. Интересно, есть ли здесь сигнализация?..
Нет, конечно же нет, потому что я  так  хочу.  Я  ухмыльнулся  и  провел
пальцем по лобовому стеклу.
   - Эй, ты... Ну-ка вали отсюда.
   Я искоса взглянул в сторону говорящего. Ну да, все так, как я ожидал.
Торчавший у входа парень выплюнул окурок и неспешно подошел  ко  мне.  Я
ухмыльнулся.
   - Ты че, в натуре, не понял?
   Он ткнул меня пальцем в грудь. Зря, ой зря он это сделал.
   Кольцо на моей руке снова налилось свинцовой тяжестью. А  потом  была
боль... Только боль, но пришла она не только ко мне.
   Все время ежась, я бежал по  улице.  Новообретенный  пиджак  был  мне
велик и болтался на плечах, как на вешалке. Я свернул за угол,  вошел  в
какую-то арку и, тяжело дыша, присел на корточки.
   Где-то далеко слышались едва различимые вопли. Наверное, кто-то нашел
тех двух идиотов, или один из них оклемался. Надо бы топать дальше, а то
кое-кто непременно возжелает меня догнать.
   Я поднялся на ноги и двинулся дальше, тяжело шаркая. Без особой  цели
шел, куда глаза глядят. Рука болела так,  что  хотелось  выть.  Я  сунул
пальцы в карман и выудил одну из трех оставшихся у меня ампул  АКК-3.  С
тоской посмотрел на нее. Нет, нет и нет...  Если  я  сейчас  вколю  себе
третью дозу за ночь, то наверняка просто отброшу копыта.
   М-да... Драка с теми двумя мордоворотами обошлась мне  дорого.  После
нее меня снедало стойкое желание вообще отрубить себе левую  руку.  Если
сейчас  посчастливится  найти  где-нибудь  топорик  и...   Даже   тогда,
наверное, хуже бы не стало. Но все равно я был благодарен  силе  кольца,
потому что без его помощи не справился бы и с одним из тех недоумков, не
то что с обоими сразу.
   Хорошо еще, что поблизости не оказалось их дружков,  а  те  прохожие,
что решили прогуляться по ночному городу, старательно  делали  вид,  что
ничего не происходит. Или же недовольно кривили губы.
   Я  слабо  улыбнулся.  Балбесы  наверняка   просто   потрясены   своим
невезением. Но ничего, я поступил с ними весьма  гуманно,  если  учесть,
что они-то вовсе не собирались со мной церемониться.  Подумаешь,  разбил
их тупыми башками половину стекол на этом самом "фиате",  так  ведь  все
справедливо. Эти уроды вообще пытались пырнуть меня ножом.
   Как все болит...
   Зато я разжился деньгами и документами. Игра стоила свеч.
   Теперь надо решить, что я стану делать дальше. Вернуться к  Братству?
Но как? Смыться домой? Бесперспективно. Там меня выловят моментально.  И
Ольга. Не стоит забывать о том, что она фактически их заложница.
   Ольга... Оля...
   Я подошел к стоящей где-то в глубине  двора  скамейке.  Сел.  Откинул
голову и уставился в медленно светлеющее небо. Где-то там,  на  востоке,
невидимое за домами, скоро поднимется из-за горизонта солнце.
   Утро. Скоро наступит утро. Утро нового дня.
   Что принесет мне этот день?  Снова  погоня,  стрельба  и  ослепляющая
боль, становящаяся для меня уже привычным спутником? Или даже смерть?
   Смерть... Сегодня я убил человека. И что  я  при  этом  почувствовал?
Облегчение! Всего лишь облегчение, которое мне принес простой факт,  что
это я успел первым нажать на спуск, а не он. Но ведь это не потому,  что
я более умелый вояка. Мне просто  помогло  кольцо  вероятности.  Я  убил
человека. Почему же я не чувствую ни раскаяния, ни ужасных мук  совести,
о которых столько пишут в назидательных книгах? Я  ничего  не  чувствую.
Только что перешагнул через  чью-то  жизнь,  и  мне  на  это  совершенно
наплевать.
   Может быть, я совсем пропащий человек, но  меня  сейчас  куда  больше
интересовали свои собственные проблемы. Например, кольцо вероятности.
   Что я о нем знаю?
   Я прикрыл глаза и позволил своим беспокойным мыслям  беспрепятственно
скользить по волнам моего мятущегося разума.
   Кольцо вероятности.  Неведомо  откуда  явившееся  и  прошедшее  через
тысячи человеческих рук. Ни доброе, ни злое, что бы там не утверждал тот
врач. Кольцо - это просто сила. Могучая  сила  управляемой  случайности,
встающей на службу владельца этого небольшого куска  металла.  И  только
люди могут решать,  на  что  обратить  дарованную  им  силу.  А  что  до
преждевременной смерти или иссушающих тело болей... Ну, так за все нужно
платить.
   Я приоткрыл  глаза.  Небо  приобрело  глубокий  голубоватый  оттенок,
немного  разбавленный  редкими  облаками,  похожими  на   клочки   ваты.
Поднимающееся солнце позолотило их края своим светом.
   Новое утро. Новый день.
   Что он будет означать для человечества?  Возможно,  именно  сейчас  с
лязганьем гусениц разворачиваются  танковые  полки,  выбегают  из  своих
казарм поднятые по тревоге солдаты, медленно открываются пусковые шахты,
готовые в яростном реве огня извергнуть  из  своего  чрева  хищные  тела
ракет. Быть может, Братство уже готовит могучий удар, призванный  раз  и
навсегда покончить с Отколовшимися. Или вышедшие  в  океан  корабли  уже
разворачивают свои орудия, а взмывающие в небеса пилоты истребителей уже
готовы насмерть схватиться с самолетами противника.
   Несколько дней до начала войны. А быть может, уже слишком поздно?
   Возможность  победы  Отколовшихся  -   около   девяноста   процентов.
Вероятность того, что прошедший  века  принцип  невмешательства  Старого
Братства сгинет бесследно  в  эти  тяжелые  времена,  -  семьдесят  пять
процентов.  Вероятность  того,  что  кровопролитное  столкновение   двух
незримых структур, опутавших своей паутиной почти весь мир,  приведет  к
полномасштабной  войне,  -   точному   прогнозу   не   поддается   ввиду
недостаточности        информации,        предположительно         около
восьмидесяти-девяноста процентов.
   Цифры. Цифры. Цифры. Безмолвные листы бумаги,  на  которых  аналитики
Братства вычерчивают свои причудливые кривые графиков и  столбцы  чисел.
Такие листы во множестве лежали на столе в кабинете Михаила Шимусенко. И
я готов поклясться, что их не менее беспристрастные  близнецы  лежат  на
столах Рогожкина и Олии Саччи.
   Битвы холодных разумов. Столкновения бумажных отчетов  и  причудливых
графиков.  Исполинская  шахматная  доска,  на  которой   разворачивается
невероятная по масштабам сражений партия.
   И одинокая фигура, притулившаяся на краю игрового поля. Ни черная, ни
белая. Никакая. Желающая остаться как можно более незаметной, но  упорно
притягивающая к себе внимание враждующих сторон. Неучтенный фактор  этой
войны.
   Что мне делать? Как мне, попавшему в самое  сердце  поля  битвы,  где
ради возможности править  этим  миром  сошлись  в  бою  два  титана,  не
очутиться у них под ногами? Как мне обрести уверенность в том,  что  эти
безумные гиганты  не  растопчут  во  время  своей  драки  все  остальное
человечество?
   А ведь  осторожное  похаживание  вокруг  да  около  уже  завершилось.
Исполинские мечи скрестились, дабы доказать право сжимающих  их  рукояти
людей принять поводья незримой власти.
   Что же мне делать?
   Я должен... Должен... Но разве я кому-то что-то должен?
   Да. Я должен. Я в вечном неоплатном долгу перед своей  матерью.  Я  в
долгу перед своим отцом, пусть он  и  бросил  нас  с  мамой,  когда  мне
исполнилось всего три года. Я в долгу перед Ольгой, которую втянул в эти
неприятности. В долгу перед  своей  первой  учительницей,  учившей  меня
читать. В долгу перед многими другими людьми. Живыми и уже умершими.
   Я в долгу перед всем человечеством. И долг обязывает...
   Подняв левую руку, я уныло взглянул на свое изуродованное запястье.
   - Кажется, я понял, для чего нас  с  тобой  свела  вместе  судьба.  Я
понял, для чего... Это было предрешено. И теперь я знаю, что мне делать.
   Я должен вытащить Ольгу из этой заварухи. Могу это сделать. И  я  это
сделаю. А потом... Потом  я  умру.  И  пусть  тот  доктор  пообещал  мне
десять-пятнадцать лет, но мне не придется  ждать  столько  времени.  Все
окончится гораздо быстрее. Ведь нельзя добиться недостижимого.
   Но можно и должно попытаться. Или умереть, пытаясь.
   - Замечательная идея! Великая цель, будь она проклята!
   Проходящая мимо женщина испуганно шарахнулась, опасливо поглядывая  в
мою сторону. Я горько улыбнулся.
   Великая цель... Поистине достойная того, чтобы за нее умереть. Но что
думает об этом кольцо? Или идея вообще не моя, а этого куска металла?
   Но мы вместе. Я чувствовал его. Чувствовал  раскаленный  клубок  боли
внутри  своей  руки.  Немыслимо,  но  эта  боль  приносила   успокоение,
говорила, что все идет так, как надо. Мы вместе.
   Кто только что решил влезть в самое горнило  разгорающейся  войны?  Я
или не я? Это были мои мысли или отголоски вечности, явившиеся из глубин
восставшего против своих собратьев кольца вероятности?
   Разумны ли кольца?
   Я не знал ответа, но, кажется, начинал догадываться...

Глава 9

   Мерный перестук колес успокаивающе действовал на меня, напоминая, что
скоро я встречусь со своей женой. Едва слышно  шелестела  бумага  -  мой
сосед по  купе,  зевая  и  потягиваясь,  разворачивал  какую-то  цветную
газетку, готовясь погрузиться в  мир  дешевых  скандалов  и  сумасшедших
признаний звезд мирового и отечественного шоу-бизнеса. За окном медленно
проплывали поля.
   Поезд мерно погромыхивает на стыках.
   Если бы только кто знал, каких трудов  мне  стоило  добыть  билет  на
него... Я думал, что  помру  на  месте.  Пришлось  пойти  вопреки  всему
здравому смыслу и вогнать себе в вены еще одну дозу буроватой  жидкости,
хотя все мои инстинкты яро протестовали против такого издевательства над
собственным организмом. АКК-3 ненадолго прояснила мой  разум  и  придала
обманчивое впечатление бодрости, позволив  с  помощью  колечка  слямзить
билетик у одного толстенького увальня. Все прошло более  чем  удачно.  Я
забрался в вагон и занял свое место... И тут меня развезло.
   Третья порция адского стимулятора, вышедшего из лабораторий Братства,
оказалась для меня явно лишней. Я успел тысячу и один раз пожалеть,  что
та тетка все-таки не смогла меня  пристрелить,  и  еще  столько  же  раз
проклясть свою собственную глупость,  позволившую  мне  поднять  руку  и
вонзить шприц в свое предплечье.
   Но тогда все мои действия казались более чем оправданными.  Я  должен
был убраться из Москвы прежде, чем они сядут мне на хвост. А в том,  что
меня ищут, я не сомневался ни на секунду. И не важно, кто победил в  той
проклятущей битве, но мне от победителя ждать поблажек не приходилось.
   Я должен был сделать свое дело. А для  этого  необходимо  сбежать  из
города как можно быстрее.
   Но сначала я должен вытащить Ольгу.
   Второй день мерно стучали колеса.  Второй  день!  Я  боялся,  что  не
успею. Два дня... За это время можно было сотню  раз  прервать  все  мои
надежды одним-единственным телефонным звонком. Нипочем не поверю, что  в
Новосибирске у Братства нет своих людей.
   Если с Олей что-нибудь  случилось...  Как  я  буду  жить,  зная,  что
погубил ее сам, своими руками?
   Если бы можно было заставить эту железную развалину ползти быстрее...
Надо было взять билет на самолет. И  плевать  мне  на  то,  что  говорил
Шимусенко насчет воздушного транспорта. Если бы я приказал тому  хмурому
таксисту ехать в аэропорт, а не на вокзал, то...
   То сейчас бы был неизвестно где. Нахлынувший на меня  после  принятия
третьей дозы АКК-3 приступ застиг бы меня в воздухе. И если здесь я  еще
дешево отделался, отлежавшись, то там все сложилось бы совсем иначе.
   Дешево отделался?!
   Я все еще не отошел до конца от того кошмара. Мне даже вспоминать  не
хотелось о том, что я только что пережил.
   Это было невыносимо. Меня бросало то в жар,  то  в  холод.  В  голове
стоял  какой-то  туман,   сквозь   который   слабо-слабо   просачивались
посторонние звуки. Сердце колотилось  как  бешеное.  Тошнота  и  резь  в
желудке чередовались с приступами такой слабости, что у меня не было сил
даже прикрыть веки, чтобы защитить воспаленные глаза от бьющего  в  окно
света.
   Слава богу, что все закончилось... Вернее, почти закончилось.  Я  все
еще  ощущал  предательскую  слабость,  а  ненавистная  тошнота   изредка
напоминала о себе слабыми рвотными позывами,  но,  по  крайней  мере,  я
наконец-то смог хотя бы немного поесть и,  пошатываясь,  прогуляться  до
туалета.
   Но даже сейчас я чувствовал себя так погано, что  сдохнуть  хотелось.
Немедленно. А еще лучше, если бы я откинул коньки еще вчера.
   Я  лежал  и  сосредоточенно  изучал  потолок,  перебирая   в   памяти
произошедшие со мной за последнее время  события.  С  того  незабвенного
момента, когда мне  в  руки  попала  эта  дьявольская  железяка,  прошло
немногим больше месяца. А казалось, что с того счастливого дня, когда  я
спокойно сидел в своем любимом кресле, безразлично пялясь в телевизор  и
с