о красному полю и большими
бесшумными шагами прошел к окну. Распахнув створки настежь, он высунулся
наружу и с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух.
  Пробуждающийся весенний день подействовал на профессора успокаивающе. Но
ему недолго довелось наслаждаться чудесной свежестью раннего утра. В
спальню внезапно, без стука, ворвалась Нагда:
  - Ведеор профессор!!!
  Никогда прежде Нагда не вопила таким истошным голосом. Нотгорн вздрогнул и
повернулся к ней всем своим корпусом.
  - В чем дело, Нагда? Что случилось?
  - Ведеор профессор, их там нет!..
  - Кого нет? Что ты мелешь?
  - Никого нет, ведеор профессор! Пусто! Исчезли! Оба! И доктор Канир и этот
дурачок Фернол!.. А в комнате больного, ведеор профессор, сидит аб и ждет
вас!
  - Какой аб?! Что за чушь?!
  - Аб Бернад, ведеор профессор!.. Это я его привела, ведеор профессор,
когда вы спали! Мне доктор Канир велел! Он сказал, что в этом нет ничего
плохого, если больной исповедуется у его благочестия. Вы ведь всегда
говорили, что кому нравится верить в бога, пусть верит! Простите меня,
ведеор профессор! Я не виновата, не виновата!..
  И Нагда залилась горючими слезами, причитая и захлебываясь в приступе
раскаяния.
  - Какое безобразие! - в сердцах проговорил профессор и, брезгливо обойдя
плачущую экономку, стремительно вышел из спальни.



  17


  Аб Бернад не расслышал шагов хозяина. Просто дверь внезапно распахнулась,
и в комнату вошел профессор Нотгорн, пылающий неукротимым гневом. Абу
пришлось собрать всю свою волю, чтобы вынести его взгляд.
  - По какому праву вы ворвались в мой дом, ведеор аб? Что вам здесь нужно?
Кто вам позволил вмешаться в мои дела?!
  Аб важно поднялся со стула навстречу хозяину. Ростом служитель бога
единого был не ниже Нотгорна да еще раза в три шире и массивнее его.
  - Меня пригласили принять исповедь больного, ведеор профессор. Я, конечно,
извиняюсь, что вошел в ваш дом без вашего ведома, но мой сан не позволяет
отказывать страждущему в духовном утешении даже при таких исключительных
обстоятельствах, - спокойно и веско сказал священник.
  - Значит, мой пациент Фернол Бондонайк пожелал у вас исповедаться?
  - Нет, ведеор профессор, вы ошиблись в имени. Не Фернол Бондонайк, а ваш
пациент Гионель Маск пожелал у меня исповедаться, и я принял его исповедь.
Заодно я выслушал и вашего несчастного ассистента доктора Канира.
  - Довольно! Вы подлый негодяй, злоупотребивший тайной исповеди! За это вы
ответите перед своим шефом, гроссом сардунским. Мне же с вами не о чем
больше говорить! Извольте немедленно покинуть мой дом, ведеор аб!
  Профессор шагнул в сторону и решительным жестом указал священнику на
двери. Но аб Бернад не тронулся с места.
  - Спокойно, ведеор профессор, - проговорил он, взвешивая каждое слово. -
Я, конечно, уйду, если вы будете настаивать. Но мне кажется, нам с вами
лучше договориться по-хорошему. В противном случае вам на старости лет
придется познакомиться с такими неприятными вещами, как стальные
наручники, тюремная решетка, скамья подсудимых, а возможно, даже и эшафот.
Мне все известно, ведеор профессор, и если вы рассчитываете, что скроетесь
от правосудия, похитив тело у известного вам Рэстиса Шорднэма, то, будьте
уверены, ваши расчеты не оправдаются! Шорднэм не придет в ваш дом!
  Нотгорн выслушал аба, не шевельнув ни единой морщиной на лице. Лишь глаза
его сузились, превратившись в два черных сверкающих лезвия. Мозг
лихорадочно работал, ища выхода. Наконец он улыбнулся одними уголками
бескровных губ и сказал:
  - Хорошо, ведеор аб. Вам хочется со мной поговорить? Пожалуйста. Видимо,
прежние беседы со мной вам доставили большое удовольствие. Не подумайте,
однако, что я испугался ваших угроз. Вы просто заинтересовали меня как
экземпляр фанатически верующего человека. Но прежде чем приступить к
дружеской беседе, давайте все-таки выясним отношения. На каком основании,
позвольте вас спросить, вы угрожаете мне такими страшными вещами, как суд
и казнь? В чем вы, собственно, меня обвиняете?
  - Охотно вам отвечу, ведеор профессор! - воодушевившись такой явной
уступкой, воскликнул аб и продолжал с огромной важностью: - Я обвиняю вас,
профессор Вериан Люмикор Нотгорн, в том, что вы дерзнули посягнуть на
запретную тайну души человеческой. С преступной жестокостью и преследуя
исключительно личные цели, вы произвели обмен душами в телах двух людей,
не испросив на это их согласия. При этом вы одного умертвили, а другому
даровали подлую и неприемлемую жизнь! Далее я обвиняю вас в том, что вы
намерены украсть для себя лично тело безработного токаря, которого вы с
этой целью заманили к себе, пообещав ему выгодную службу в качестве
сторожа при вашей мерзкой обезьяне. И наконец, я обвиняю вас в том, что
свое открытие вы решили использовать для борьбы со святой гирляндской
общиной! Всего этого достаточно, чтобы трижды предать вас суду и казни!
  - Из всех ваших обвинений, ведеор аб, справедливо только последнее, -
насмешливо заговорил профессор. - Что же касается всего остального, то,
поверьте мне, вы введены в заблуждение моим далеко не умным ассистентом.
Но если даже допустить, что все обстоит именно так, как вы говорите, то и
тогда с вашей - именно с вашей, а не с моей! - точки зрения в моих
поступках трудно обнаружить состав преступления. Подумайте-ка хорошенько!
Вы говорите, что я умертвил Фернола Бондонайка. Но ведь, по вашим
религиозным убеждениям, душа бессмертна! Вы можете возразить, что таким
образом мог бы рассуждать любой убийца. Но ведь я никого не убивал! Вы
сами воочию убедились, что тело Фернола Бондонайка абсолютно живо. Я ни в
малейшей степени не нарушил его жизненных функций. Следовательно,
положение таково: тело Фернола Бондонайка живет на Земле, а душа
блаженствует в райских кущах! Идеальный порядок, не правда ли?! А теперь
посмотрим на второго пострадавшего, на композитора Гионеля Маска.
Пострадал ли в чем-нибудь этот человек? Нет, не пострадал. Разве он
торопился перебраться из земной жизни в райские кущи? Нет, не торопился, а
даже напротив - хотел побыть в этой юдоли слез и печали как можно дольше.
Он сам говорил мне об этом, иначе я не посмел бы проделывать над ним
операцию. Другое дело, что он теперь недоволен и тяготится чужим телом. Ну
что ж, это всегда можно поправить. В Гирляндии найдется немало стариков,
которые будут рады обменять свое дряхлое тело на молодое. Ваш святейший
шеф Брискаль Неповторимый сию же минуту примчится, только дайте ему знать
об этом! Значит, и с Гионелем Маском все обстоит благополучно. Ну а про
Рэстиса Шорднэма и говорить не приходится. Вы сами сказали, что он не
придет ко мне, а следовательно, и не потерпит никакого убытка. За что же,
позвольте вас опросить, меня следует судить и наказать лютой казнью?
  - Вы знаете лучше меня, ведеор профессор, что перед настоящим судом все
эти ваши игривые рассуждения не будут иметь никакой силы! - коротко
ответил аб Бернад.
  - Пожалуй, вы правы, - тотчас же согласился профессор - Юридически мои
оправдания не имеют веса. Но тогда ваши обвинения, уважаемый служитель
божий, выглядят, как самый обыкновенный шантаж! Впрочем, понятно. Я открыл
ментогены, я создал ментранс, я стал властелином самого неуловимого в
человеке: его индивидуальности, его сознания, по-вашему - его бессмертной
души. Этим я, как представитель науки, подвел разрушительную мину под
последний бастион религиозного мракобесия. Вы здесь представляете интересы
Гроссерии. Вы и тысячи вам подобных хотите жить. Отлично! Что же вы хотите
получить от меня за то, что избавите меня от гирляндского суда?
  - Это разговор не на несколько минут, ведеор профессор. Если вы не
возражаете, пройдемте в ваш кабинет и поговорим обстоятельно.
  Но профессор распустил вдруг все морщины на своем лице и, изобразив
сладчайшую улыбку, сказал:
  - Не сейчас, уважаемый аб, не сейчас. Мне нужно все обдумать и
приготовиться к разговору с вами. Не откажите в любезности и зайдите ко
мне этак часика через три. Тогда мы и обсудим все ваши условия. Три
часика, ведь это не так уж много, а?
  Он даже заискивающе подмигнул абу. Тот подумал, что Нотгорн все равно у
него в руках, и согласился на трехчасовую отсрочку. Кроме того, ему самому
было необходимо приготовиться к столь ответственным переговорам.
  - Хорошо, ведеор профессор. Через три часа я снова навещу вас.


  18


  Профессор Нотгорн лежал на пледе в тени могучего платана. Под боком у
него была подушечка, в руках книга. Кругом на траве и цветах еще блестели
полновесные капли росы.
  Книга не занимала профессора. Взгляд его был поверх очков устремлен на
огромного огненно-рыжего орангутанга, который весело раскачивался из
стороны в сторону, вцепившись одной из своих мощных лап в толстую ветвь
платана. Мысли профессора невольно возвращались к одному и тому же
вопросу: опасен аб Бернад или неопасен? И, проанализировав свое положение
(в который уже раз!), профессор неизбежно приходил к выводу, что,
безусловно, опасен.
  Аб знает слишком многое. Правда, представления его об открытии Нотгорна
ошибочны и нелепы, но тем не менее он может обвинить Нотгорна в самых
ужасных преступлениях и - что хуже всего! - подкрепить свои обвинения
неопровержимыми доказательствами. А ведь нужен ничтожный срок, нужен всего
лишь какой-нибудь месяц или даже того меньше! Как вырвать у проклятого аба
этот жалкий отрезок времени?! Подкупить его? Аб жаден, но поможет ли
молчание одного только аба? Ведь уже сорвался с цепи этот трусливый ханжа
Канир, уже ударился в панику Маск, не сумевший переварить известие о своих
собственных похоронах! Эти опасны не менее аба, а удержать их нет ни
малейшей возможности!.. Что же делать? Как отыграть хотя бы одну неделю?!
Скрыться? Но куда?! Разве что... Нет, не то! Все это никуда не годится! А
время летит! Осталось всего полтора часа до прихода аба... Хорошо этому
зверюге Кнаппи - насытился и качается на дереве, радуется жизни. Но что с
ним будет, если в самом деле арест?! Нагда должна о нем позаботиться. Не
мешало бы ее заблаговременно подготовить...
  И тут молнией сверкнула спасительная идея.
  - Эврика! - гаркнул вдруг профессор на весь сад, так что Кнаппи выпустил
из лап ветвь платана и вразвалку приблизился к своему хозяину узнать о
причине его крика.
  - Эврика! - повторил Нотгорн, лаская своего лохматого друга.
  - Угррру... - проворчал Кнаппи и повалился на бок, чтобы руке хозяина было
удобнее его почесывать.
  - Что с вами, ведеор профессор? - прохныкала из окна Нагда.
  - Ничего, ничего, все в порядке! - бодро откликнулся профессор.
  Он встал и поманил Кнаппи за собой в дом. Орангутангу не хотелось уходить
из сада - ведь прогулка только началась, - но глаза хозяина имели над ним
непреодолимую власть.
  Отведя орангутанга в лабораторию, профессор пробыл там с ним минут
пятнадцать, после чего неожиданно появился на кухне и обратился к экономке.
  - Сядь, Нагда, и послушай, что я тебе скажу. Ты служишь у меня уже
двадцать лет. Теперь, когда я в тебе крепко уверен - твой сегодняшний
поступок не в счет, - я должен тебе открыть один секрет. В детстве, Нагда,
я был подвержен странным припадкам умопомешательства. Меня лечили, но,
по-видимому, вылечили не совсем. Десятки лет у меня не было этих
припадков, но теперь, под старость, я чувствую, что они могут
возобновиться. Во время такого припадка я превращаюсь в злобное животное.
Иной раз даже буйствую. Поэтому, чтобы припадок прошел быстро и без
последствий, мне необходимо принимать вот эти таблетки. На, держи!
  Перепуганная Нагда машинально взяла пакетик с таблетками, а профессор
продолжал:
  - Эти таблетки ты будешь подмешивать мне в еду три раза в день. Понятно?
Три раза в день по одной таблетке в молоке, в супе или еще в чем-нибудь.
Теперь дальше. Держать меня нужно будет взаперти, лучше всего в чулане
Кнаппи.
  - А где же будет Кнаппи, ведеор профессор?
  - Кнаппи пока может пожить в моей спальне... Ты все поняла Нагда?
  - Все, ведеор профессор. Но, может быть, припадка вовсе не будет?
  - Будет! Обязательно будет! Еще сегодня начнется! - категорически отрезал
профессор и вышел из кухни, оставив свою верную экономку в величайшем
недоумении и страхе...
  Опомнившись, Нагда вскочила с табуретки и выглянула в коридор. Она успела
заметить, что профессор скрылся в своей лаборатории, и услышала, как в
дверях ее щелкнул замок.
  - Чудит мой старик! - проворчала Нагда и, махнув рукой, вернулась к своим
кулинарным занятиям...
  Через час она понесла орангутангу завтрак. Кнаппи всегда кормили первым.
Подходя к чулану, Нагда услышала жалобное ворчание и с тревогой подумала:
"Уж не заболел ли наш рыжий красавец!"
Потом она отодвинула засов, раскрыла дверь и остолбенела. На подстилке
орангутанга лежал, скорчившись, профессор Нотгорн. Он дрожал мелкой дрожью
и, оскаливая свои искусственные зубы, издавал визгливые стоны.
  - Ведеор профессор, что с вами?! - в ужасе завопила Нагда.
  Но профессор даже не взглянул на нее. Продолжая взвизгивать и ворчать, он
на четвереньках подобрался к миске, в которую для Кнаппи наливали воду,
сунул в нее лицо и стал жадно пить. Напившись, он заметно успокоился и,
поднявшись на ноги, повернулся к Нагде. С лица его стекали капли воды, в
глазах сверкала животная настороженность.
  - Ведеор профессор... - еле слышно прошептала Нагда.
  - Угр-рр-грру! - прохрипел профессор и, покачиваясь на длинных тощих
ногах, двинулся прямо на Нагду.
  Экономка завизжала, отскочила от чулана и бросилась к себе на кухню, где
заперлась на ключ. Но безумный профессор даже не подумал ее преследовать.
Пошатываясь из стороны в сторону как пьяный, он вышел из чулана и через
веранду спустился в сад.
  Нагда увидела в окно, как профессор подошел к платану и, подпрыгнув,
попытался достать до ветви, на которой обычно качался Кнаппи. Но ему,
разумеется, не удалось это сделать. Повизжав от гнева и досады, он
удовлетворился другим суком, который был значительно ниже, и, вцепившись в
него обеими руками, принялся раскачивать свое худое длинное тело.
  Наблюдая за странным поведением хозяина, Нагда сообразила наконец, в чем
дело, и несколько успокоилась. Она поняла, что у профессора просто начался
припадок умопомешательства, о котором он предупредил ее. Тут же она
вспомнила и о пилюлях. Теперь Нагда знала, что ей следует делать. С
кружкой молока, в котором растворила первую таблетку, она смело
отправилась в сад и приблизилась к платану.
  - Ведеор профессор, нате попейте! Не нужно баловаться! Еще сорветесь и
ногу себе сломаете!
  Но профессор не внял голосу благоразумия. Завидев экономку, он ловко
подтянулся на руках и через мгновение скрылся в густой листве платана.
Потом Нагда увидела еще, как он, рискуя жизнью, перемахнул на соседнее
дерево, и вот уже только дрожание листвы в зеленых кронах указывало на
направление, в котором обезумевший ученый начал воздушную прогулку по
своему саду. А Нагда все бежала за ним с кружкой молока, высоко запрокинув
голову, и жалобно кричала:
  - Ведеор профессор, вернитесь! Ведеор профессор!..



  19


  Три часа, выговоренных профессором Нотгорном, аб Бернад провел не дома, а
в сквере, напротив здания железнодорожной станции. Он поступил так из
осторожности: в эти утренние часы через Ланк проходил марабранский
экспресс, на котором мог прибыть Рэстис Шорднэм. Пропустить этого человека
к профессору Нотгорну нельзя было ни под каким видом. Но марабранский
экспресс прошел, и в Ланке с него сошли лишь трое местных жителей. Посидев
на скамейке еще с полчаса, аб поднялся и не спеша двинулся обратно к дому
Нотгорна. Он подошел к калитке профессорова дома и уже поднял руку, чтобы
нажать кнопку звонка, но в этот момент до его слуха откуда-то из глубины
сада донеслись странные звуки. Прислушавшись, аб узнал голос Нагды. В нем
было столько отчаяния, столько мольбы о помощи, что священник тут же забыл
о своем достоинстве служителя божьего. Разогнавшись с трех шагов, он
врезался могучим плечом в калитку и вышиб ее, сломав замок.
  Крики из сада продолжались. Подхватив полы своей желтой сутаны, аб
бросился прямо через заросли на голос. Выбравшись на небольшую лужайку, он
увидел потрясающую картину.
  На ветви дерева сидел профессор Нотгорн, облаченный в ужасные лохмотья.
Его сморщенное лицо взмокло от пота, а тонкие руки, которыми он судорожно
держался за ствол, были покрыты кровоточащими царапинами. Глазами насмерть
загнанного зверя профессор смотрел вниз и чуть слышно скулил. А под
деревом стояла растрепанная Нагда с кружкой в руке и время от времени
издавала жалобные вопли, призывая на помощь.
  Оправившись после первого потрясения, аб быстро подошел к экономке.
  - Ведрис Нагда, что случилось?!
  Нагда обернулась и, увидев священника, залилась слезами:
  - О, ваше благочестие! Какое несчастье! Мой добрый хозяин сошел с ума! Что
теперь будет, что будет?!
  - Как это сошел с ума?! Почему?! Ведь я всего три часа назад ушел от него
и оставил его в полном здоровье!
  - У него припадок, ваше благочестие! Он с детства страдает припадками
помешательства! Сегодня он расстроился, и вот видите, что с ним теперь
происходит!
  - Боже единый, огради нас от всего злого, а наипаче от потери рассудка!
Ашем табар!.. Но как это случилось, ведрис Нагда?
  Поминутно всхлипывая и сморкаясь в передник, Нагда сбивчиво поведала
священнику обо всем, что произошло за истекшие три часа. Рассказ Нагды
наполнил сердце аба ликованием. Он тотчас же поверил в припадок профессора
Нотгорна и увидел в этом перст бога единого. Радость его была столь
безмерна, что он с удовольствием помог Нагде управиться с "несчастным
безумцем".
  Из недалекой беседки аб принес длинную лестницу и, приставив ее к дереву,
полез снимать Нотгорна. Профессор не оказал ни малейшего сопротивления:
непривычное лазанье по деревьям вконец его измотало. Когда аб Бернад,
подхватив его в поясе одной рукой, начал с ним осторожно спускаться, он
только еще больше заскулил и обвис в могучей руке своего спасителя, словно
большая тряпичная кукла. Благополучно вернувшись на землю, аб уложил
профессора на траву и приподнял ему голову, чтобы Нагда могла напоить его
молоком. "Безумец" жадно выпил всю кружку и в ту же секунду крепко уснул.
  Аб с экономкой подхватили расслабленное тело профессора и благополучно
доставили в дом. Вместо грязной обезьяньей подстилки Нагда наскоро
соорудила в чулане настоящее мягкое ложе. Уложив спящего профессора и
заперев дверь чулана, аб и экономка переглянулись. Нагда уже полностью
избавилась от своих страхов и успокоилась. Сообразив, что теперь она
единственная хозяйка в доме, она оправила на себе передник и не без
жеманства обратилась к абу:
  - Надеюсь, вы не откажетесь у нас позавтракать, ваше благочестие?
  - С удовольствием, ведрис Нагда! Вся эта кутерьма, начавшаяся ночью, меня
изрядно истощила, а позавтракать я не успел, - с любезным поклоном ответил
аб и продолжал: - Но прежде чем садиться к столу, я хотел бы еще
просмотреть в кабинете профессора кой-какие его бумаги. Быть может,
удастся найти подробные сведения о припадках вашего уважаемого хозяина, и
тогда мы сможем оказать ему более существенную помощь! Вы позволите мне
поработать в кабинете, пока будете накрывать на стол?
  - Ах, конечно, ваше благочестие! Ведь без вашей помощи я совсем бы
пропала! Ради бога единого, ступайте себе в кабинет и делайте все, что
найдете нужным. Ведеор профессор вам будет очень благодарен, если вам
удастся помочь ему...
  Войдя в святая святых великого ученого, священник прежде всего бросился к
сейфу. К его неописуемой радости сейф оказался незаперт. Обозвав про себя
доверчивого профессора растяпой, аб принялся выдвигать ящики и исследовать
их содержимое. В верхнем ящике он обнаружил пачки денег, в среднем были
толстые папки с рукописями, а в нижнем, самом большом, оказался какой-то
сложный прибор из стекла и пластмассы. Деньги и прибор аб пока оставил на
месте, решив сначала заняться бумагами.
  Вытащив все папк