ь правду, друзья мои? Хорошо, я скажу вам правду! -
проговорил он с заметным усилием. - Рэстис Шорднэм это я!..
  Рульф и Дуванис растерянно переглянулись. У обоих мелькнула одна и та же
мысль: "Сумасшедший!" Но старик перехватил их взгляды и, угадав их
значение, заявил:
  - Не бойтесь, я не сошел с ума! Я хоть и выпил немного, но знаю, что
говорю!.. Черт меня побери, Рульф, Дуванис! Я действительно Рэстис
Шорднэм, хотя меня и трудно узнать в этом дряхлом теле профессора
Нотгорна! Но профессор Нотгорн не преступник! Его деньги - честные деньги,
заработанные мною, вашим другом Рэ Шкипером!..
  Глаза старика погасли и закрылись, голова стала медленно клониться к
столу. Дуванис посмотрел на Рульфа и шепнул ему:
  - Все ясно. Он убил Рэ Шкипера!..
  Тогда Рульф поднялся из-за стола и, грозный, решительный, побагровевший от
гнева, шагнул к старику. А тот уже совсем уронил голову на руки и затих.
  - Что ты сделал с Рэстисом Шорднэмом, старый негодяй?! Говори!!! -
загремел он и тряхнул старика за плечо.
  Но старик не подавал уже никаких признаков жизни. Вокруг стола,
привлеченные шумом, стали собираться завсегдатаи трактира. Из-за стойки,
охваченный страхом, следил за происходящим хозяин, готовый в любую минуту
кинуться к телефону и вызвать полицию.
  - Что за старик? - спросил один из завсегдатаев.
  - Он убил Рэ Шкипера! - крикнул Дуванис.
  Хозяин вздрогнул от этого крика и придвинулся поближе к телефону.
  - Убил Рэ Шкипера?! Нашего Рэ Шкипера?! Такого замечательного парня! Дай
ему хорошенько, Рульф, чтобы он очухался и заговорил! - принялись шуметь
завсегдатаи.
  Рульф бесцеремонно приподнял лысую голову старика и принялся бить его по
сухим морщинистым щекам своей тяжелой ладонью, стараясь этим испытанным
способом привести его в чувства. В горле старика что-то пискнуло и
зашипело.
  - Жив еще! - торжествующе объявил Рульф и удвоил свои усилия.
  Вскоре массаж подействовал. Старик открыл глаза и выпрямился на своем
стуле.
  - . Где я?.. Что со мной?.. - хрипло произнес он, дико озираясь по сторонам.
  - А ну расскажи, старый хрен, что ты сделал с нашим Рэ Шкипером!!! -
взревел вдруг Рульф и, схватив старика за шиворот, мигом придал его тощему
телу стоячее положение.
  Лицо старика потемнело, глаза налились безумием.
  - Как вы смеете?! - прохрипел он еле внятно. - Я профессор Нотгорн! Я член
гирляндской академии!.. Оставьте меня! Оставьте! Я профессор Нотгорн!..
  Рульф разжал руку. Старик тяжело рухнул обратно на стул и запрокинул
голову на спинку. На морщинистое лицо его медленно наплывал землистый
оттенок.
  - Готов. Теперь готов... - пробормотал Рульф.
  - Пошли отсюда, ребятки, подобру-поздорову! - сказал кто-то из окружающих.
  Но столпившиеся вокруг старика люди не успели разойтись. В эту минуту в
трактир вбежал отлично одетый чернобородый гигант. Увидев старика, он
крикнул:
  - Профессор! Ведеор профессор!!
  Все, как по команде, обернулись на голос и обомлели. К ним быстрыми шагами
приближался живой и здоровый Рэ Шкипер. Не обращая внимания на удивленные
возгласы и даже друзей своих не удостоив взгляда, бородатый исполин
бросился к старику и схватил его за руку. Прошла минута напряженной
тишины. Наконец, нащупав едва уловимый пульс, Шорднэм опустил руку старика
и обвел присутствующих грозным взглядом.
  - Что вы наделали, негодяи?!
  - Мы ничего, Рэ! Это он сам упился до бесчувствия! Честное слово, сам!
Выпил две рюмки коньяку и свалился! - смущенно сказал Дуванис.
  - Ладно, потом разберемся, сам или не сам! - отрезал Шорднэм. - Рульф,
живо беги за автомашиной!
  Рульф без единого слова бросился вон из трактира.
  - А ты, Дуванис, слетаешь в аптеку! - продолжал распоряжаться Шорднэм.
  Он присел к столу, выхватил из кармана ручку и блокнот и принялся что-то
быстро строчить. Потом вырвал лист и вручил его Дуванису вместе с десяткой:
  - Вот тебе рецепт и деньги. Беги, Дув!
  - Ты умеешь писать рецепты, Рэ?.. - заикнулся было вконец пораженный
Дуванис, но Шорднэм не стал ему ничего объяснять.
  - Беги скорее! Человек ведь умирает! - прикрикнул он на друга, и тот со
всех ног бросился выполнять поручение.
  Вскоре прибыли лекарства, а потом и наемная машина. Профессора Нотгорна,
все еще находившегося в тяжелом беспамятстве, осторожно уложили на заднее
сиденье автомобиля. Рэстис Шорднэм очень спешил, но на одну минуту он все
же задержался со своими друзьями. Рульф и Дуванис стояли перед ним,
смущенно переминаясь. Они чувствовали себя глубоко виноватыми, хотя и не
понимали толком, в чем именно.
  - Я увожу профессора в Ланк. Если вы не заняты, отправляйтесь на вокзал и
приезжайте ко мне. Вы мне очень понадобитесь в ближайшие дни. За проезд я
уплачу, а об остальном поговорим на месте. Приедете?
  - Приедем, Рэ, обязательно приедем!
  Он пожал им руки и быстро вышел из трактира. Завсегдатаи разбрелись по
своим столам и принялись возбужденно обсуждать происшествие, строя самые
невероятные догадки. Имя Рэстиса Шорднэма и профессора Нотгорна склонялось
на все лады. А Рульф Эмбегер, выпив для восстановления душевного
равновесия две кружки пива подряд, сказал Дуванису Фроску:
  - И все-таки, малыш, что там ни говори, а дело это не совсем чистое.
Что-то тут есть такое, что просто... - и не договорив, он махнул рукой.


  38


  В кабинете гросса сардунского вот уже целых три часа томится аб Бернад.
Он сидит на самом краешке твердого стула, тяжело дышит, потеет и изо всех
сил старается убедить его святость в полной своей правдивости и
осведомленности. После каждой фразы аб отдувается, а порой, сам того не
замечая, напускает на лицо зверскую гримасу, громко скрипит зубами, или
вдруг ни с того ни с сего принимается с ожесточением чесать себе грудь,
брюхо, спину, словно его великолепная желтая сутана полна блох. Но эти
странные порывы резко выраженного атавизма проходят, и ланкский аб вновь с
благоговением смотрит на Брискаля Неповторимого, ни на минуту не прерывая
своего доклада.
  Гросс слушает его молча, устремив ничего не выражающий взгляд на огонь
пылающего камина; Аб Бернад говорит:
  - Последнее, что я помню, ваша святость, это запах хлороформа. Проклятый
безбожник, укрывшийся в мерзком теле орангутанга, усыпил меня, и я понятия
не имею, что он потом надо мной проделывал. Когда я проснулся, я увидел
себя не в доме Нотгорна, а в светлой палате психиатрической лечебницы. Я
лежал на чистой постели, отгороженной от остального помещения железной
решеткой. Мне казалось, что я пробыл в забытьи не более часа, и только
врач, вызванный мной, рассказал мне, что я был болен, что у меня была
тяжелая форма душевного расстройства и что в лечебнице я нахожусь уже
двенадцатый день. Он был очень рад моему выздоровлению, но войти ко мне в
клетку все же не решился. На мой недоуменный вопрос он любезно объяснил
мне, что мое помешательство имело резкие признаки паранойи с частыми
приступами бешенства. Я считал себя обезьяной, бесподобно подражал ее
движениям и звукам, и, если бы не приступы бешенства, во время которых я
становился опасен, меня можно было бы назвать вполне сносным пациентом.
Врач продержал меня в клетке еще двое суток, а потом отпустил домой. Когда
я вернулся в свой дом в Ланке, жена прежде всего передала мне вызов вашей
святости, и я стал немедленно собираться в дорогу. Однако перед отъездом я
счел необходимым наведаться в логово безбожника Нотгорна и посмотреть, что
там происходит. Не без опасений приблизился я к знакомой калитке. На мой
звонок, вышла ведрис Нагда. Увидев меня, она испуганно замахала руками и
сказала: "Уходите, ваше благочестие! Вас не велено даже на порог пускать!"
- "Это почему же, ведрис Нагда?" - спросил я. Добрая женщина опасливо
оглянулась на дом и вздохнула: "И не спрашивайте, ваше благочестие! У нас
теперь новые порядки! Ведеор профессор вернулся домой совсем больным. Дела
свои он передал новому ассистенту доктору Шорднэму. Я думала, это простой
бродяга и пьяница, а он оказался большим ученым! А сейчас у нас гостят
двое друзей ведеора Шорднэма из Марабраны. Им велено следить за тем, чтобы
в доме не появлялся никто посторонний. Уходите, ваше благочестие, а то мне
попадет из-за вас!" - "Прощайте, ведрис Нагда, да хранит вас бог единый в
этом страшном доме!" - оказал я и хотел уже удалиться, но в это время со
стороны платана до меня донеслось отчетливое: "Кса-кса-кса!"
Присмотревшись, я увидел орангутанга Кнаппи. Зверь стоял под деревом на
задних лапах и уверенными жестами посылал мне пастырское благословение. Я
плюнул с досады, повернулся и ушел...
  Аб Бернад умолкает и начинает яростно чесаться. Старый гросс брезгливо на
него косится и пожимает плечами.
  - Вы, вероятно, не совсем еще вылечились, любезный аб? - спрашивает он с
чуть заметным раздражением.
  - Возможно, ваша святость, возможно... Но ведь по сути дела я и не был
вовсе болен! Проклятый безбожник перевел в мое тело ментогены орангутанга,
а мои ментогены, надо думать, упрятал в мерзкую обезьяну. Пока мой мозг не
одолел гнусные клетки лесной животины, я и был не человеком, а зверем. И
лишь потом мое сознание прояснилось и восстановилось, сохранив, к
сожалению, некоторые привычки этого ужасного Кнаппи. Я сам это иногда
замечаю и стараюсь бороться с этим...
  - Погодите, аб! Вы утверждаете, что в вашем теле жила звериная душа
орангутанга? Но ведь это значит, что ваша собственная душа находилась в
это время в другом месте, по вашим словам, в теле обезьяны. Почему же вы
ничего не помните о своем пребывании в обезьяне?
  - Не знаю, ваша святость, - растерянно пробормотал аб Бернад. - Вероятно,
моя душа рассосалась в мозгу орангутанга, а у меня потом образовалась
новая...
  - Не говорите вздор! Вечная душа не может рассосаться и возникнуть вновь!
Она дана человеку богом единым, как непреходящее и неистребимое сокровище!
Утверждать, что ваша душа рассосалась в мозгу зверя и что в вашем мозгу
образовалась новая душа, - это значит, отрицать бессмертие души, отрицать
вечное блаженство, отрицать творца и повелителя вселенной, отца моего
небесного! Никогда и никому не смейте говорить такое!
  - Слушаюсь и повинуюсь, ваша святость! Ашем табар!
  - Я верю вам и на сей раз прощаю ваш невольный грех... А теперь ступайте!
Вы утомили меня своим длинным и невероятным рассказом. Ступайте и ждите
моего решения.
  Аб Бернад встал и, простершись перед гроссом, благоговейно поцеловал самый
краешек его священной мантии. После этого он, пятясь, вышел из кабинета.
  Оставшись один, старый гросс с минуту смотрит на огонь камина, затем
легонько хлопает сухими ладошками. Тотчас же в левой стене открывается
потайная дверь, и в кабинет входит протер Мельгерикс.
  - Ваша святость?
  - Ты записал рассказ аба на ленту, беспорочнейший?
  - По вашему велению, ваша святость. Угодно ли прослушать повествование аба
еще раз?
  - Дашь мне из него отрывки. Но прежде разыщи и доставь ко мне профессора
Вар-Доспига и доктора Канира. Я должен услышать их мнение о возможности
прочного закрепления души в новом теле. Рассказ аба подтверждает, что
Фернол Бондонайк не обманул нас. Душа Гионеля Маска, по всей вероятности,
в самом деле рассосалась в мозгу бывшего идиота, оставив в нем только свои
благоприобретенные качества. Вчера я слышал это наше новое музыкальное
светило, этого гениального Фернола. Уму не постижимо, что талант одного
человека может быть воспринят и так великолепно развит другим человеком
посредством пересадки ментогенов. Но доктор Канир, а теперь и аб Бернад
утверждают, что не это было целью профессора Нотгорна, что он стремился и
до сих пор стремится к подлинному переселению душ, к обеспечению земного
бессмертия одних душ за счет преждевременной смерти других. Если это так,
то мы должны заняться Нотгорном, помочь ему, склонить его к тому, чтобы он
даровал бессмертие в первую очередь мне, гроссу сардунскому, сыну божьему
на Земле, чьи дни должны продлиться на веки веков. Ашем табар!
  - Но, ваша святость...
  - Я говорю, ашем табар!
  - Да, да, ашем табар!.. Но позвольте мне заметить, ваша святость, что ваши
желания не соответствуют предначертаниям священной книги Мадаран! Я беру
на себя смелость напомнить вам, что уже во времена великого Альгрида...
  - Замолчи, протер! Ты слишком дерзок! Мы живем не в тринадцатом веке, и ты
далеко не Альгрид! Я могу допустить тайную деятельность Барбитского Крута,
но лишь до известных границ! Вы начинаете слишком много позволять себе у
вашего дурацкого каменного стола! Если вы вздумаете противиться моей воле,
вас всех постигнет участь протера Вигурия, который осмелился вступить с
вами в сговор у меня за спиной! Ты знаешь, где протер Вигурий?
  - Не знаю, ваша святость. Но еще вчера я видел его в конференц-зале
святейшего собрания... - смущенно проговорил протер-секретарь.
  - Да, вчера он был еще в Гроссерии и носил белоснежные одежды протера. А
сегодня он уже одет в грязное рубище и плачет над своими грехами и своей
подлостью в темной монастырской келье! Запомни это, беспорочнейший, и
страшись моего гнева! Твоему скудному уму недоступно понимать веяния
нового времени, потому что ты до сих пор мыслишь примитивными категориями
каменного стола Альгрида!
  - Но ведь религия, ваша святость, вечна и неизменна!
  - Это ложь! Религия должна расти и меняться вместе со временем, иначе
всякие там Павловы, Эйнштейны, Нотгорны сожгут ее в своих идеях и развеют
в прах!.. Ступай же и приведи ко мне моих научных консультантов!
  - Слушаюсь, ваша святость!


  39


  Без рабочих заводы мертвы. В один прекрасный день они умерли сразу в трех
центральных провинциях Гирляндии: Марабранской, Тартахонской, Сардунской.
Почин сделал приборостроительный завод фирмы "Куркис Браск и компания" в
Марабране. До полудня волна стачек захлестнула всю Марабранскую провинцию,
днем она прокатилась по Тартахоне, а к вечеру накрыла столицу со всеми ее
окрестностями...
  Проезжая вечером по затихшим кварталам промышленных предместий Сардуны,
престарелый гросс смотрел через ветровое стекло автомобиля на темные
громады безмолвных заводских корпусов и чувствовал, как в сердце его
закипает обида. Он сидел, сжавшись в комок, подле угрюмого монаха-водителя
и зябко кутался в черную меховую мантию. Мысли у него были не менее черные
и тоскливые.
  Что это за таинственная непостижимая сила, заставившая покориться и
оцепенеть в бездействии таких могучих гигантов, как эти многоярусные и
многотрубные заводы?! Откуда она берется в этих людях, не знающих ничего,
кроме изнурительного труда?! А что, если они захотят когда-нибудь получить
свою долю бессмертия?! О, они, конечно, не станут вымаливать его! Они
поднимутся вот так же, как теперь, и возьмут бессмертие, как ломоть хлеба!
И никто не посмеет отказать им, ибо иначе государство умрет! А он,
Брискаль Неповторимый? Он, самый богатый и влиятельный человек в
государстве, носящий титул полубога, должен ехать на поклон к своему
заклятому врагу, чтобы выпросить себе это бессмертие, как нищий
выпрашивает скудное подаяние!..
  Тем временем черный лоршес, миновав последние строения сардунских
пригородов, вырвался на открытое пространство и помчался по гладкому шоссе
к югу.
  Сын божий Брискаль Неповторимый тайно покинул свою резиденцию, чтобы
навестить профессора Нотгорна в Ланке. Даже протер-секретарь ничего не
знал об этой поездке. Если Нотгорн уступит его святости бессмертие, это
будет колоссальным сюрпризом для всей Гроссерии.
  Сто сорок пять километров, отделявших Ланк от столицы, лоршес одолел за
полтора часа. В спящий глубоким сном городок въехали незадолго до
полуночи. Заниматься поисками не было надобности - доктор Канир подробно
разъяснил, где находится дом Нотгорна.
  Вскоре под колесами машины зашуршал мелкий гравий. Из невидимых за
деревьями усадеб послышался собачий лай. Но нигде ни огонька, ни движения.
  В самом конце переулка гросс приказал водителю остановиться и вышел из
машины. От реки тянуло прохладой и сыростью. Гросс поежился, поплотнее
закутался в мантию и осторожно просеменил к ближайшей калитке. Луч
карманного фонарика осветил медную дощечку с выгравированной надписью:
"Проф. В. Л. Нотгорн", а рядом кнопку звонка. Потушив фонарик, сын божий
осмотрел безмолвную махину дома и чутко прислушался. Где-то сонно
добрехивали потревоженные собаки, в саду задумчиво, по-ночному, шелестели
деревья, а за ними чуть слышно плескалась неугомонная речка. Брискаль
Неповторимый вздохнул и решительно нажал кнопку звонка.
  В одном из окон загорелся свет. Через минуту после этого на дорожке двора
послышались тяжелые неторопливые шаги. К калитке подошел высокий грузный
мужчина и сердито опросил:
  - Что угодно?
  - Мне срочно нужно видеть профессора Нотгорна... - ласково промямлил сын
божий.
  - Профессор не принимает в такую пору. И вообще он никого теперь не
принимает! - последовал категорический отказ.
  - У меня дело государственной важности! Для меня профессор непременно
сделает исключение. Будьте любезны доложить ему!
  - Да кто вы такой?!
  - Этого я, к сожалению, не могу вам сказать, но вот моя визитная карточка.
Передайте ее как есть в запечатанном конверте лично в руки профессору
Нотгорну. Я подожду вашего возвращения.
  Великан взял просунутый между брусьями калитки маленький белый конвертик
и, ворча себе что-то под нос, пошел обратно к дому. Через некоторое время
после его ухода в доме одно за другим осветились почти все окна.
Послышались возбужденные голоса, главным образом мужские.
  Наконец великан вернулся к калитке, молча отомкнул ее и распахнул настежь:
  - Пожалте, ваша святость!
  Сын божий вошел во двор и, подождав, пока калитка будет снова заперта,
направился вслед за громоздким привратником в дом.


  40


  В кабинете, куда его привели, Брискаль Неповторимый увидел не худую
высокую фигуру профессора Нотгорна, столь знакомую по прежним встречам, а
еще одного чужого великана, чернобородого, загорелого, с широченными
плечами грузчика. В первое мгновение гросс лишь устало подумал: "Где-то я
видел этого человека..." - но через секунду память сработала и подсказала:
"Материон!.." Словно оглушенный обухом в самое темя, старик почувствовал,
как у него подкашиваются ноги и темнеет в глазах. Чтобы не упасть, он
схватился за дверной косяк.
  Но тут бородач, показав неожиданно утонченные манеры светского человека,
шагнул навстречу гроссу, сдержанно поклонился и, видя на лице его смятение
и даже ужас, предупредительно сказал:
  - Честь имею приветствовать вас в Ланке и в нашем доме, ведеор гросс.
Разрешите представиться: Рэстис Шорднэм, ассистент и сотрудник профессора
Нотгорна. Сам профессор просит извинить его. Он очень огорчен, что не
может вас принять, но виноват в этом не он, а коварная болезнь, которая
заставляет его придерживаться строгого режима. Если ваше дело личного
характера, то вам придется повторить свой визит месяца через два, причем
обязательно в дневное время. Но если вы приехали по делу, касающемуся
научной деятельности профессора Нотгорна, то в таком случае я весь к вашим
услугам. Профессор, видите ли, полностью удалился от дел и всю свою
научную работу передал мне.
  Взяв себя в руки, Брискаль Неповторимый ответил:
  - Я очень сожалею о болезни нашего дорогого профессора, ведеор Шорднэм.
Передайте ему мое пастырское благословение и искреннейшее пожелание
здоровья. Я буду счастлив навестить профессора позже и побеседовать с ним,
но в настоящее время я приехал по делу, которое касается последнего
замечательного открытия, совершенного нашим дорогим профессором, и которое
не терпит ни малейшего отлагательства. Если вы действительно являетесь его
восприемником, ведеор Шорднэм, я буду вам очень признателен за получасовую
беседу.
  - Прошу садиться, ведеор гросс.
  Шорднэм указал сыну божьему на кресло и, подождав, пока он сядет,
расположился в другом кресле.
  - Я слушаю вас, ведеор гросс, - сказал он спокойно и устремил на
гирляндского первосвященника чуть насмешливый взгляд своих чистых голуб