ложную стену,  зная,  за
ним наблюдают в специальный глазок,  вмонтированный  в  стальную  дверь.
Один из помощников шерифа каждые несколько часов подходил проверять  его
и фиксировать,  чем  он  занимается.  Обычно  человек  несколько  секунд
смотрел в глазок, после чего исчезал.
   Брат Элиас знал, что происходит в  городе.  Он  знал,  что  некоторые
слабые места уже подвергаются нападению. Он знал,  что  зло  уже  быстро
нарастает и позволяет себе угрожающие набеги. Все это он  уже  видел.  В
других городах. В другие времена. И в Рэндолле.
   Брат Элиас прикоснулся к маленькому золотому распятию, служащему  ему
зажимом для галстука. Такого провала,  который  случился  во  время  его
последнего появления в Рэндолле, он больше допустить не может. В тот раз
четверо из шести мужчин, принимавших участие в этом деле,  погибли.  Зло
было подавлено, сила его иссякла на ближайшие полторы сотни лет, но  они
были на грани катастрофы. Живыми с Зубцов вернулись лишь  двое  -  он  и
Эзра Велдон.
   Он опасался, что нечто подобное может произойти и сейчас.
   Если не худшее.
   Скоро может оказаться слишком поздно. Надо было появиться в  Рэндолле
гораздо раньше. События начинают выходить из-под контроля. Но ни он сам,
ни отец Эндрюс, ни шериф, ни Гордон не были готовы. Он  не  уверен,  что
они готовы сейчас. Шансы на  то,  что  они  преуспеют  в  своей  миссии,
ничтожно малы.
   Но он не имеет права показывать свои опасения. Нельзя демонстрировать
неуверенность. Он должен быть сильным ради них всех. Он должен  проявить
силу и мужество, которых у них нет.
   Если ритуал совершен правильно, если все пройдет по плану, то  осечек
быть не должно. Жертв быть не должно. Но  ничто  не  проходит  идеально.
Всегда возникают непредвиденные отклонения.  Всегда  приходилось  делать
изменения в соответствии с обстоятельствами.
   Всегда были смерти.
 
22 
 
Узкая грунтовая дорога петляла по лесу. Высокие сосны, черные и пугающие на фоне безлунного неба, обступали с обеих сторон глубокие борозды, как молчаливые стражи. Гордон шел вперед, глядя перед собой, время от времени оступаясь в глубокие ямы, которые не успевал заметить, спотыкаясь босыми ногами о камни, невидимые в темноте. Лес впереди, казалось, уже смыкался, могучие сосны выходили на обочины, и дорога того и гляди должна была просто исчезнуть. 
   Гордон продолжал идти вперед. Он не знал, что его ждет впереди, но по
мере углубления в лес  нарастающее  ощущение  угрозы  уже  переходило  в
паранойю. Ему хотелось вернуться, но что-то внутри удерживало  от  этого
шага. По обе стороны дороги между деревьями слышались зловещие шепоты  и
непонятные звуки, напоминающие детский лепет. Он ускорил шаг.
   Внезапно нечто большое и черное появилось из-за дерева и встало прямо
посреди дороги, перекрывая путь. Ночь  была  темной,  но  фигура  -  еще
темнее. Она недвижно нависала  над  ним.  Эта  абсолютная  неподвижность
казалась  угрожающей,  и  Гордон  заставил  себя  остановиться.   Громко
кашлянув, он спросил:
   - Кто это?
   Фигура молчала.
   - Что это?
   Гордон  почувствовал,  что  фигура  двинулась,  но  глазом   это   не
зафиксировал, поэтому испугался еще больше. Он развернулся, чтобы бежать
прочь, и... оказался посреди старой Горной дороги. Вокруг были развалины
Рэндолла. Прямо впереди он увидел  руины  здания  филиала  Национального
банка. Из горы черного пепла торчали обломки  бетона  и  куски  стальных
конструкций. Два человека в рваных одеждах,  пошатываясь  и  поддерживая
друг  друга,  удалялись  от  дымящейся  груды  того,  что  некогда  было
магазином на Кольце. Какие-то  люди  бежали  что  есть  сил  по  дороге,
удаляясь от него, удаляясь от центра города. А высоко над Зубцами грозно
нависала гигантская черная туча; она тянулась вперед, быстро превращаясь
в нечто, напоминающее когтистую лапу.
   Что-то ударилось ему в ногу. Гордон увидел зверька, который  выглядел
как крупная крыса, крыса размером с собаку. Она сидела на асфальте перед
ним и скалила зубы в злобной ухмылке. Прежде чем он успел  среагировать,
прежде чем успел пнуть ее или хотя бы крикнуть, тварь метнулась  вперед,
вцепилась в него когтями, острые хищные зубы  впились  в  лицо.  Он  уже
почувствовал, как полилась  горячая  кровь,  как  тварь  вырывает  куски
мягкой плоти; пытаясь избавиться от нее, он стал  падать  навзничь  и...
оказался  на  мягкой  горе  сырого   мусора.   Потребовалось   несколько
мгновений, чтобы прийти в себя.  Наконец,  осознав,  где  находится,  он
огляделся  по  сторонам.  Было  утро,  солнечные  зайчики  сверкали   на
хромированных обломках какой-то конструкции, валявшейся  неподалеку.  По
другую руку полыхал  костер  из  дерева  и  других  горючих  материалов;
окружающий  воздух  дрожал  и  плыл  раскаленным   маревом.   Совершенно
непроизвольно в языках пламени он стал различать  странные  изменяющиеся
фигуры. Тела. Лица. Фигуры были очень похожи  на  человеческие,  и  лица
казались знакомыми, только  не  сразу  узнаваемыми.  Он  даже  попытался
сосредоточиться на каком-нибудь из лиц,  но  не  смог,  потому  что  они
слишком быстро менялись.
   Из-под  костра  выполз  обгорелый,   дымящийся   младенец.   Младенец
обуглился почти до неузнаваемости, но Гордон смог  понять,  что  тот  не
столько  сгорел,  сколько  жестоко  изувечен.  Весь  скелет  был  словно
перекрученный. Младенец выполз из костра и  начал  затаскивать  себя  на
соседнюю  горку  мусора,  при  этом  он  хихикал  и  улыбался,   обнажая
неестественно длинные кривые зубы, которые сверкали  ослепительно  белой
полосой посреди черного как смоль лица.
   Младенец повернул голову к Гордону и отчетливо произнес:
   - Папа!
   Ни  о  чем  больше  не  думая.   Гордон   вскочил,   схватил   первую
подвернувшуюся длинную палку и что было сил воткнул ее в спину младенцу.
Он почувствовал, как  острый  конец  прошил  тельце  насквозь.  Младенец
испустил один пронзительный вопль, дернулся и затих.
   Гордон поднял голову и увидел в пламени колеблющуюся  фигуру  Марины.
Лица он не мог разглядеть, но каким-то образом понял, что она плачет.
   Оглянувшись, он с  удивлением  обнаружил,  что  вокруг  костра  стоит
кольцо людей. Некоторые держали в  руках  длинные  палки,  как  у  него.
Большинство - нет. Среди лиц он узнал отца  Эндрюса  и  шерифа  Велдона.
Рядом с шерифом стоял и  с  восхищением  смотрел  на  него  снизу  вверх
мальчик-подросток с грязными нечесаными волосами и в грязной одежде.
   Мальчик из предыдущего сна.
   Мальчик улыбнулся ему и кивнул в знак приветствия. Гордон  подошел  к
ним и взял шерифа и мальчика за руки. Неподалеку  он  увидел  лицо  Чара
Клифтона, а рядом с ним - Элси Каванау - продавщицы из винной лавки...
   Нечто огромное стало вырастать из огня...  и  Гордон  оказался  перед
черной металлической топкой лесопилки. Он был  один.  Вокруг  свистел  и
завывал ветер,  поднимая  тучи  сухих  листьев.  Дверца  топки  медленно
открылась.
   И оттуда высунулась голова разъяренного демона, бессвязно бормочущего
что-то на дьявольском языке. Гордон резко сел в постели; крик застрял  в
глотке. Марина прижимала его к себе, крепко обнимая за плечи.
   - Тихо, тихо, успокойся, - шептала она. - Все хорошо. Все в  порядке.
Это просто сон.
   Он молча крепко стиснул ее руку.
   - Все в порядке? - спросила она, поглаживая его по спине и приводя  в
порядок разметавшиеся со сна волосы.
   Он утвердительно кивнул, ткнувшись лбом ей в плечо, и опять ничего не
сказал.
   - Может, расскажешь?
   Гордон отстранился и внимательно посмотрел на  нее.  Лицо  жены  было
испуганным и тревожным.
   - Тебе надо уехать, - сказал он. - Уехать отсюда.
   Марина молча притянула его обратно к себе.
   - Ты должна уехать отсюда, - повторил он. - Как можно раньше.
   - Я никуда не поеду.
   - Я серьезно.
   - Я тоже серьезно, - вздохнула она и  слегка  прикоснулась  губами  к
щеке. - Давай лучше еще поспим, ладно? А утром поговорим.
   Гордон попытался возразить, но она крепко прижала его голову к  своей
груди, и  через  несколько  мгновений  он  уже  крепко  спал.  Аккуратно
переложив голову на подушку, Марина встала и пошла к окну,  не  понимая,
почему вдруг на нее накатила такая волна страха и одиночества.
 
*** 
 
   Нечто огромное стало вырастать  из  огня...  и  Джим  оказался  перед
черной металлической топкой лесопилки. Он был  один.  Вокруг  свистел  и
завывал ветер,  поднимая  тучи  сухих  листьев.  Дверца  топки  медленно
открылась.
   И оттуда высунулась голова разъяренного демона, бессвязно бормочущего
что-то на дьявольском языке.
   Джим проснулся, едва не задохнувшись,  потому  что  спал,  уткнувшись
лицом в подушку и крепко вцепившись руками в ее пухлые углы. Он был весь
мокрым от пота. Аннет спала, хотя и подвинулась во сне от его  движений.
Мелькнула мысль разбудить ее, но в следующий момент он передумал.  Утром
ей предстоит долгий путь, пусть лучше выспится как следует.
   Весь вечер они спорили насчет ее отъезда, ни до чего не договорились,
и жена наконец заявила:
   - Я шагу не сделаю из этого дома, пока ты мне честно не объяснишь,  с
чем это связано. Тебе угрожает опасность? Только  не  вздумай  совершать
никаких героических подвигов, ясно?
   - Я просто хочу, чтобы вы на  несколько  дней  уехали  из  города,  -
терпеливо повторил Джим.
   - Слушай, если в тебе осталась хоть капелька уважения ко мне, - не на
шутку разозлилась Аннет, - может, ты перестанешь вести себя со мной  как
с ребенком и объяснишь, в чем дело?
   Это его проняло. Он искренне извинился, а потом складно соврал о том,
что они напали на след убийц, вышли на некую культовую группу, и в  этот
момент семья шерифа - она сама и дети - может оказаться для  них  весьма
привлекательной целью. Аннет, кажется, проглотила  эту  версию,  или  по
крайней мере осознала, что детям действительно может  грозить  серьезная
опасность, и согласилась съездить на несколько дней к сестре.
   Она взяла с него обещание, что он будет  вести  себя  осторожно,  что
предоставит играть роль героя кому угодно, и на этом все успокоилось.
   Джим осторожно снял прядь волос с ее лица. В затихшем темном доме  он
почувствовал себя странно одиноким. Чувство одиночества возникло  не  от
тишины или темноты. Он чувствовал себя одиноким от знания.
   Он закрыл глаза и попытался задремать.
 
*** 
 
   На другом конце города отец Эндрюс мирно спал без сновидений.
 
*** 
 
   Брат Элиас, у которого сна не было ни в одном глазу, смотрел на голую
стену освещенного конференц-зала в офисе шерифа.
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 
 
1 
 
Гордон проснулся задолго до того, как прозвонил поставленный на четыре утра будильник. Марина спала на боку, уткнувшись лицом в подушку и сбив простыню. Он смотрел, как равномерно поднимается ее бок от дыхания. Надо сделать так, чтобы она уехала. Надо ее заставить. 
   Но она этого не хочет. И любое  дальнейшее  давление  с  его  стороны
вызовет только еще большее упорство.
   Необходимо убедить ее уехать из города хотя бы на  день,  хотя  бы  в
Феникс по магазинам. То, что они затеяли с  братом  Элиасом,  шерифом  и
отцом Эндрюсом, слишком  опасно.  Есть  большая  вероятность  того,  что
кто-то - или  несколько  человек  -  каким-то  образом  пострадают.  Или
погибнут.
   Он постарался выкинуть из головы эту мысль. О такой возможности  даже
не  хотелось  думать.  Гордон  считал  себя  человеком,  не  верящим   в
легендарное  самоотречение  всякого  рода  пророков,  но   на   каком-то
подсознательном  уровне   мысли   такого   плана   доставляли   душевное
беспокойство. Возможно, если не думать об этом, ничего  подобного  и  не
произойдет.
   Он посмотрел на Марину. Казалось, она  спит  совершенно  безмятежным,
младенческим сном. Он осторожно прикоснулся к  плечу,  и  она  мгновенно
обернулась.
   - Который час?
   - Извини, не хотел тебя напугать.
   Протерев глаза, Марина приподнялась на локте.
   - Извини за вчерашний вечер, - серьезным тоном проговорила она.  -  Я
подумала и решила, что ты прав. Мне с ребенком тут действительно  опасно
оставаться.
   - То есть ты согласна...
   - И тебе тоже, - продолжила Марина. - Думаю, нам всем следует  отсюда
уехать.
   Он тупо уставился на нее, застигнутый врасплох неожиданным изменением
настроения жены. Он приготовился  продолжать  бой,  чтобы  заставить  ее
покинуть город, а оказывается, она не только хочет уехать  из  Рэндолла,
но хочет, чтобы и он поехал с ней. Гордон не знал, как отреагировать.
   - Я хочу, чтобы мы уехали в Феникс или,  может,  даже  во  Флагстафф,
пока тут все не рассосется.
   - Нет, - хмуро покачал он головой. - Я этого не могу  сделать.  -  Он
произнес это с  сожалением,  но  твердо,  не  оставляя  возможности  для
дискуссий.
   - Одна я никуда не поеду, - тут же поджала губы Марина.
   - Я должен остаться здесь. Я должен...
   - Помочь шерифу?  Помочь  брату  Элиасу?  Перестань,  ты  этим  людям
абсолютно ничего не должен. Твой долг  -  это  я  и  твоя  дочь.  -  Она
положила руку на живот. - Твоя семья.
   - Здесь опасно, - повторил Гордон. - Сама понимаешь. Высадишь меня  у
офиса шерифа, а после этого...
   - Не желаю слушать твоих приказов,  -  сверкнула  глазами  Марина.  -
Прекрати разговаривать со мной так, словно ты мой отец!
   - Послушай, - глубоко  вздохнув,  гнул  свое  Гордон.  -  Я  забочусь
исключительно о твоей безопасности. И хочу быть уверен, что  с  ребенком
ничего не случится. Пожалуйста, обещай мне, что  возьмешь  машину  и  на
весь день уедешь в Феникс.
   - Без тебя я не поеду. Если ты остаешься - я тоже.
   - Ну это уже просто глупости, - покачал головой Гордон.
   - Возможно. Допустим, я  дура.  Но  ты  не  лучше.  Не  понимаю,  что
происходит, но в последнее время ты ведешь себя как последний мужлан.  -
Марина сердито отбросила простыню, встала и  начала  натягивать  джинсы.
Потом надела майку и рукой пригладила волосы. Затем подошла к туалетному
столику и звякнула ключами.
   - Что ты хочешь сделать?
   - Хочу отвезти тебя в этот несчастный офис шерифа, а потом  уехать  к
чертовой матери.
   Гордон потянулся и дотронулся кончиками пальцев до ее спины.
   - Я думаю только о твоей безопасности, - повторил он. - Я волнуюсь за
тебя, понимаешь?
   Марина передернула плечами, глядя в стену, и не произнесла ни слова в
ответ.
   Он встал, оделся и, глядя ей в затылок, решил уточнить:
   - Ты правда уедешь в Феникс?
   Марина промолчала. Он подошел к ней и осторожно взял за плечи.
   - Отвяжись, - сбросила она руку.
   - Марина...
   - Я делаю это только ради ребенка. Если бы не она, ты бы ни за что не
заставил меня уехать одну.
   - Можешь быстренько принять душ, - с облегчением произнес Гордон. - А
я пока сварю кофе. Потом забросишь меня в офис, и прямиком на шоссе.
   - Приму душ потом. Очень хочу, чтобы ты побыстрее отсюда выкатывался.
   - Ну хорошо, - не стал спорить Гордон, - Хорошо. Сейчас сполоснусь, и
поедем. - Подхватив со стула  рубашку,  он  уже  направился  в  душ,  но
обернулся и переспросил, глядя в ее застывшую спину:
   - Ты уезжаешь в Феникс. Договорились?
   - Иди в свой чертов душ, - не оборачиваясь, откликнулась жена.
   Гордон скрылся в ванной.
 
2 
 
Отец Эндрюс проснулся от шипящего потрескивания телевизора. Экран был темен. Он сообразил, что перед сном забыл его выключить. Так же, как и свет в комнате. Впрочем, чувство неловкости прошло сразу же, как только он вспомнил, что им предстоит сегодня. На душе стало мрачно. Он сомневался в этом мероприятии. Нет, не правильно. В самом мероприятии он не сомневался. Он сомневался в себе. 
   Ему было страшно.
   Именно так. Страшно. Как Джим  и  Гордон,  он  лишь  в  общих  чертах
представлял себе план брата Элиаса. Но этих общих черт  вполне  хватало,
чтобы трястись от страха.
   Он встал с кровати и выключил телевизор.  Появилось  сильное  желание
позвонить епископу и рассказать, что они собираются делать. Еще не  было
четырех,  епископ,  скорее  всего,  спит,  но  он  не  сомневался,   что
начальству следует об этом знать.
   И прекрасно понимал, что епископ не одобрит эти действия  и  запретит
ему принимать в них участие.
   Веская причина, не правда ли? Именно поэтому ему захотелось позвонить
епископу. Не из уважения к мнению другого человека, не  из  моральных  и
этических соображений относительно того, что они хотят сделать, а просто
от страха и  желания  найти  легкий  способ  увернуться  от  этого.  Ему
захотелось снять ответственность  за  свои  действия  со  своих  плеч  и
переложить ее на кого-то другого. Свалить с больной головы на  здоровую.
Очень хотелось воспользоваться древним  и  надежным  извинением:  "Я  не
могу. Мне не позволено".
   Устыдившись, отец Эндрюс даже опустил голову, хотя  в  данный  момент
его никто не мог видеть. Потом взглянул в окно... и увидел брата Элиаса,
стоящего в одиночестве  на  лугу.  Щеки  его  покрывала  легкая  щетина,
грязноватая шляпа и костюм были  вполне  типичны  для  странствующих  по
американскому Западу священников середины  девятнадцатого  столетия.  На
краю луга стояла группа одинаково одетых мужчин, один из которых  внешне
до боли напоминал Джима Велдона. Мужчины смотрели на брата  Элиаса.  Тот
поднял руки и запрокинул голову в небо. Кусты, окружающие луг, угрожающе
зашевелились. Проповедник нагнулся и взял в руки вилы.
   Отец Эндрюс отвел взор от окна и крепко зажмурился. Голова  кружилась
от силы и яркости видения. Он  даже  присел  на  кровать,  ожидая,  пока
пройдет приступ слабости. Никогда раньше ему не  приходилось  переживать
видение такой продолжительности и значимости. Ему как экстрасенсу еще не
доводилось быть реципиентом столь ясного и однозначного послания.
   Он  открыл  глаза,  и  взгляд  упал  на  четыре  экземпляра   Библии,
завернутые в белую бумагу, которые он  обещал  принести  шерифу.  Библии
были новенькие, не использованные.
   Стараясь ни  о  чем  не  думать,  сосредоточившись  исключительно  на
текущих делах, отец Эндрюс облачился  в  неприметную  уличную  одежду  и
положил Библии в сумку. Прежде чем выйти из дома,  он  встал  на  колени
перед кроватью и, как ребенок, сложил перед собой руки на матрасе.
   Отец Эндрюс молился.
 
3 
 
Пит Кинг сидел перед контрольной панелью, смотрел на лампочки и ждал звонка, когда раздались громкие шаги по кафельному полу. Он вздрогнул, вскочил, увидел вошедшего шерифа и с облегчением выдохнул: 
   - Слава Богу, вы пришли!
   Джим с удивлением уставился  на  обычно  невозмутимое  лицо  молодого
помощника. У Пита, помимо отчаянного выражения лица, были  темные  круги
под глазами, и  даже  неизменно  аккуратно  уложенные  волосы  выглядели
встрепанными, как у мальчишки с улицы.
   - В чем дело? - спросил шериф.  Пит  покачал  головой  и  показал  на
стопку исписанных листков рядом с телефоном.
   - Даже не знаю, с чего начать, - признался он.  -  Поисковая  группа,
которая поехала искать мальчишек на озеро, до сих пор  не  вернулась.  В
баре "Кольт" произошла какая-то  жуткая  потасовка,  я  точно  не  знаю,
сколько человек погибло и  что  именно  там  случилось,  но  все  здание
разрушено. Департамент общественной безопасности каждый час  сообщает  о
страшных авариях на трассе. Восемь человек  из  трех  различных  районов
звонили сообщить, что  слышат  у  соседей  жуткие  вопли  и  стрельбу  в
домах...
   - Ладно, Пит, мне все ясно.
   - Я так  не  думаю.  Джадсон  не  звонит  с  тех  пор,  как  ушел  из
епископальной церкви. Том сказал, что Карл...
   - Все ясно, - перебил его шериф. - Где проповедник?
   - В конференц-зале по-прежнему.
   Джим кивнул и собрался уже было туда, но остановился.
   - Пит, можешь идти домой.
   - А кто на дежурстве будет?
   - Никого. Мы на время закроем офис.
   - Тогда я остаюсь, - покачал головой помощник.
   - Тебе нужно отдохнуть. Ты ужасно выглядишь. Отправляйся  домой.  Это
приказ.
   - Нет. - Пит на мгновение  встретился  взглядом  с  шерифом  и  отвел