Машина  подъехала  с  противоположной  стороны,
развернулась и остановилась (следы шин в этом месте были  глубокие),  двое
вышли из машины, третий подошел к ним сбоку и повел их к "бентли". Они шли
к нему по дну кювета. Потом  вернулись  тем  же  путем,  возможно,  у  них
возникли какие-то осложнения с тем, которого  они  доставили,  потому  что
виднелись круглые маленькие отпечатки  -  они  ставили  носилки  на  снег,
прежде чем сунули их в машину. Место  это  находилось  поодаль  от  начала
аллейки. Грегори пошел было по ней, но тотчас вернулся, так как  все  было
понятно. Следы убегавшего, наполненные голубоватой тенью, прямехонько вели
к  моргу,  свежепобеленная  стена   которого   виднелась   на   расстоянии
каких-нибудь ста метров.
   Грегори вернулся к "бентли",  внимательно  изучая  следы  бежавшего.  В
восьми шагах от места аварии  следы  пошли  в  сторону  -  возможно,  этот
человек хотел резко свернуть, но дальше мало что можно было  разобрать,  -
снег был изрыт и затоптан.
   "Водитель успел объехать бегущего,  но  машину  занесло  боком,  и  она
зацепила его багажником", - решил Грегори.
   - Что с этим, с Уильямсом? Как его самочувствие?
   - Он без сознания, господин инспектор. Врач со "скорой" очень  удивился
тому, что он смог пройти дальше, ведь он свалился здесь. В этом месте.
   - Откуда вы знаете, что именно здесь?
   - Потому что тут кровь...
   Грегори  нагнулся  ниже  над  указанным  местом.   Три,   нет,   четыре
затвердевших бурых пятнышка глубоко проникли  в  снег;  заметить  их  было
нелегко.
   - Вы находились здесь, когда "скорая помощь" его  забирала?  Он  был  в
сознании?
   - О нет, совсем без сознания.
   - Истекал кровью?
   - Нет, то есть кровь шла, кажется, только немного, из раны  на  голове,
из ушей.
   -  Грегори,  когда  вы  сжалитесь  над  нами?   -   спросил   Серенсен,
демонстративно зевая. Он швырнул в снег начатую сигарету.
   - Жалость регламентом не предусмотрена, - бросил  Грегори  и  огляделся
еще раз. Уилсон с треском расставлял свой штатив, а Томас тихо чертыхался:
у него в чемодане рассыпался тальк, перепачкав все инструменты.
   - Ну, тогда принимайтесь за дело, ребята, - заключил Грегори, -  следы,
замеры и так далее, лучше больше, чем меньше, а потом  приходите  в  морг.
Эту веревку позже можно будет снять. Возможно, найдется кое-что и для вас,
доктор... и очень скоро. Где комендант? - обратился он к полисмену.
   - На месте, господин инспектор.
   - Ну, тогда пошли.
   Грегори расстегнул плащ, ему стало жарко.  Полисмен  в  нерешительности
переступил с ноги на ногу.
   - Мне тоже идти?
   - Идемте.
   Серенсен шел за ними, обмахиваясь шляпой.  Солнце  порядком  припекало,
снег уже исчез с ветвей, они выглядели темными и мокрыми на фоне  голубого
неба. Грегори считал шаги до  кустов,  получилось  ровно  сто  шестьдесят.
Дорога и кладбище  за  ней  лежали  в  тени  между  двух  пологих  холмов.
Деревушка отсюда была не видна - только  вился  дым  от  нее.  Снег  лежал
тяжелый  и  мокрый,  тянуло  холодом.  Морг  -  небольшой  барак,  кое-как
побеленный, задней своей стеной примыкал к густым зарослям кустарника. Два
окошка  выходили  на  северную  сторону,  в   торце   -   дощатая   дверь,
полуоткрытая, без замка, но со скобой. Вокруг была уйма следов.  У  самого
порога лежало нечто плоское, прикрытое брезентом.
   - Это труп?
   - Да, господин инспектор.
   - Его не трогали? Он так и лежал?
   - Точно так. Никто не прикасался. Комендант, как только прибыл вместе с
врачом, осмотрел его, не прикасаясь.
   - А этот брезент?
   - Комендант приказал накрыть.
   - А мог ли прийти сюда кто-нибудь, когда вы находились на шоссе?
   - Не мог, господин инспектор, шоссе перекрыто.
   - С той стороны. А если от Хэкки?
   - Там тоже  установлен  пост,  только  его  отсюда  не  видать,  он  за
пригорком.
   - Ну а через поля?
   - Если только полями, - согласился  полисмен,  -  но  ему  бы  пришлось
пересечь речку.
   - Какую речку?
   - Ну ручей, вон с той стороны.
   Грегори пока не  приближался  к  брезенту.  Продвигаясь  понемногу,  он
разыскал следы ночного патруля. Узкой утоптанной  тропинкой  они  окружали
ближайшие памятники,  дугой  огибали  барак  и  возвращались  назад  через
заросли кустов. Ветки были поломаны и местами втоптаны в снег. Те же,  что
и на шоссе, следы  массивных  башмаков  отчетливо  отпечатались  там,  где
полисмен в темноте сбивался с тропинки.
   Совершив обход, Грегори засек время: четыре минуты. "На ночь  и  метель
можно накинуть еще столько же, - подумал он, - и еще минуты две на туман".
Он углубился дальше в кусты, спускаясь вниз  по  склону.  Тотчас  же  снег
провалился  под  ним.  Грегори  успел  ухватиться  за  ветки  орешника   и
удержаться у самой воды. Это было самое низкое  место  долины,  в  которой
лежало кладбище. Скрытый заносами и потому неразличимый даже вблизи, здесь
протекал ручей; поверхность воды  была  покрыта  рябью  возле  подмываемых
корней кустарника. В илистом дне торчали осколки камней,  некоторые  камни
походили на булыжники. Грегори повернулся, не  сходя  с  места.  Несколько
выше он увидел тыльную стену морга, только верхнюю  ее  часть,  без  окон,
выступавшую из  кустов  на  расстоянии  полутора  десятков  метров.  Начал
карабкаться обратно, раздвигая упругие ветки.
   - Где у вас каменщик? - спросил он полисмена. Тот сразу  понял,  о  чем
речь.
   - Он живет прямо у шоссе, возле того мостика. Первый дом, такой желтый.
Каменотесом работает только летом, а зимой столярничает.
   - А камни как он сюда доставляет? По шоссе?
   - Если уровень  воды  в  речке  падает,  то  по  шоссе,  а  когда  вода
поднимается,  сплавляет  их  по  воде  со  станции.  Развлекается  в  свое
удовольствие.
   - И там, на противоположном берегу, он эти камни обтесывает?
   - Иногда и там, но не всегда. По-разному.
   - Этот ручей течет со стороны станции, не правда ли?
   - Да, но берегом не пройти, все заросло.
   Грегори подошел к боковой стене морга. Одно окно было открыто,  точнее,
выдавлено, стекло разбито, единственный острый осколок торчал из  сугроба.
Он заглянул внутрь, но ничего не разглядел: слишком темно.
   - Кто сюда входил?
   - Только комендант.
   - А доктор?
   - Нет, доктор не входил.
   - Как его звать?
   - Адаме. Мы не знали, подоспеет ли в срок лондонская  "скорая".  Первой
приехала бригада из Хэкки, доктор Адаме был там ночью,  поэтому  прибыл  с
ними вместе.
   - Да? - произнес Грегори. Он не слышал полисмена. С рамы разбитого окна
свисал светлый  завиток  стружки.  У  самой  стены  отпечатался  глубокий,
неотчетливый след босой стопы. Грегори наклонился. Снег здесь  был  изрыт,
словно по нему волокли изрядную  тяжесть.  Местами  можно  было  различить
продолговатые вмятины с гладким дном, словно их сделали, вдавливая в  снег
большую, удлиненную  буханку  хлеба.  В  одной  вмятине  что-то  золотисто
поблескивало.  Он  нагнулся  еще  ниже  и  подхватил  пальцами   несколько
свернувшихся  стружек.  Склонив  голову,  с  минуту  рассматривал  другое,
закрытое окно. Оно было заляпано известкой. Он  ступил  в  глубокий  снег,
опустился на колено, откинув предварительно полу плаща, потом  поднялся  и
снова все оглядел. Глубоко втянул воздух. Широко расставив  ноги,  засунув
руки в карманы, он  окинул  взглядом  белое  пространство  между  кустами,
моргом  и  первым  надгробием.  Бесформенные  глубокие  следы  с  гладкими
вмятинами начинались у разбитого окна, делали петлю и вели к  дверям.  Они
отклонялись по пути то в  одну,  то  в  другую  сторону.  Словно  какой-то
пьяница толкал перед собой мешок. Серенсен стоял в стороне,  приглядываясь
к следам со сдержанным любопытством.
   - Почему нет замка? - обратился Грегори к полисмену. - Был ли он?
   - Был, господин инспектор, но испортился.  Могильщик  собирался  отдать
его кузнецу в ремонт, да забыл, потом наступило воскресенье, ну  словом...
- развел он руками.
   Грегори молча приблизился к брезенту. Осторожно приподнял жесткий  край
и отбросил его в сторону.
   У его ног лежал по боку голый человек  с  поджатыми  руками  и  ногами,
словно он опирался коленями на что-то невидимое или отпихивал  это  что-то
от себя локтями и коленями. Он заполнял своим телом  пропаханную  в  снегу
широкую колею, которая тянулась от окна. Примерно два  шага  отделяли  его
голову от порога. Там снег оставался нетронутым.
   -  Может  быть,  вы  захотите  его  обследовать?  -  произнес  Грегори,
поднимаясь с колен. Кровь прилила ему к лицу. - Кто это? - обратился он  к
полисмену, который надвинул козырек пониже, так как солнце стало бить  ему
в глаза.
   - Хансел, господин инспектор. Джон Хансел. Он был владельцем красильни.
   Грегори не спускал  глаз  с  Серенсена,  который  крайне  осторожно,  в
резиновых перчатках, извлеченных из плоского чемодана, касался ног  и  рук
трупа, приподнимал веки, потом очень внимательно осмотрел позвоночник.
   - Он - немец?
   - Не знаю. Возможно, из немцев, но я об этом не  слышал.  Его  родители
были местные.
   - Когда он умер?
   - Вчера утром. Он давно уже жаловался  на  сердце.  Врач  запретил  ему
работать, но он не заботился о себе. Он абсолютно ни о чем не заботился  с
тех пор, как жена сбежала от него с одним типом.
   - Были здесь еще какие-то трупы?
   Серенсен поднялся с колен,  отряхнул  брюки,  носовым  платком  смахнул
что-то с рукава и бережно уложил в футляр резиновые перчатки.
   - Позавчера были, господин инспектор, но  их  уже  схоронили.  Похороны
состоялись вчера, в полдень.
   - Значит, вчера после полудня здесь находился только этот труп?
   - Только он, господин инспектор.
   - Ну что, доктор?
   Грегори подошел к Серенсену. Они стояли под  стройным  кустом;  на  его
верхушке играло солнце, капель буравила снег.
   - Что я могу сказать?  -  Серенсен  казался  обиженным,  сверх  того  -
раздраженным. - Смерть  наступила  более  двадцати  четырех  часов  назад.
Классические трупные пятна, полное отвердение жевательных мышц.
   - А конечности? Ну что? Почему вы молчите?
   Они разговаривали все тише, но все более нервно.
   - Вы сами видели.
   - Я не врач.
   - Окоченения нет. Но кто-то и нарушил его. И баста.
   - Оно наступит повторно?
   - Должно наступить частично, но не обязательно. Разве это важно?
   - Но оно действительно было?
   - Окоченение наступает всегда. Вам должно быть это известно. И прошу на
меня не давить, так как я ничего больше не знаю!
   - Благодарю, - произнес Грегори, не скрывая раздражения, и направился к
двери. Она была приоткрыта,  но,  чтобы  войти,  требовалось  перешагнуть,
вернее, перескочить через труп, поэтому  он  сказал  себе,  что  лучше  не
оставлять лишних следов, здесь и так  все  порядком  затоптано.  Он  сбоку
потянул за скобу. Дверь даже не дрогнула,  плотно  засыпанная  снегом.  Он
дернул ее. Дверь резко заскрипела,  с  грохотом  ударив  в  стену.  Внутри
царила тьма. Сквозь щель за порог нанесло немного снега, который  растаял,
образовав  мелкую  лужу.  Грегори  постоял  с  закрытыми  глазами,  ощущая
неприятный холод, исходивший от  стен,  и  терпеливо  ожидая,  пока  глаза
привыкнут к темноте.
   Разбитое окно пропускало  немного  света;  стекло  второго,  замазанное
известью, оказалось почти непрозрачным. Посредине стоял  гроб,  выстланный
стружками. На его край опирался венок из хвои,  обвитый  траурной  лентой.
Можно было прочесть выполненную золотом надпись:  "Безутешная  скорбь".  В
углу вертикально стояла крышка гроба. Полом служила  плотно  утрамбованная
земля, под окном  лежало  немного  рассыпанных  стружек.  У  другой  стены
Грегори различил кирку,  лопаты  и  связку  свернутых,  измазанных  глиной
веревок. Еще там валялось несколько досок.
   Он вышел из  морга  и  зажмурился  -  глазам  стало  больно  от  света.
Полисмен,  стараясь  не  коснуться  покойника,  осторожно  прикрывал   его
брезентом.
   -  Вы  дежурили  в  эту  ночь  до  трех,  верно?  -  спросил   Грегори,
приблизившись.
   - Так точно, - вытянулся полисмен.
   - Где находилось тело?
   - Во время дежурства? В гробу.
   - Вы проверяли?
   - Так точно.
   - Открывали дверь?
   - Нет. Светил фонариком в окно.
   - Стекло было разбито?
   - Нет.
   - А гроб?
   - Что?
   - Гроб был открыт?
   - Так точно.
   - Как лежал труп?
   - Обычно.
   - Почему покойник голый?
   Полисмен оживился.
   - Похороны должны были состояться сегодня, а с  этой  одеждой  -  целая
история. С тех пор как жена Хансела сбежала два года назад, он жил  вместе
с сестрой. Характер у той скверный, никто не может с ней поладить. Одежду,
бывшую на нем  в  момент  смерти,  которая  случилась  за  завтраком,  она
отдавать не хотела, жалко ей стало:  одежда,  дескать,  новая.  Собиралась
дать старую, но когда прибыл владелец похоронного бюро,  не  дала  ничего,
сказала, что покрасит в черное костюм похуже, а тот не собирался приезжать
еще раз и забрал покойника в чем мать  родила.  Сегодня  она  должна  была
принести этот костюм...
   - Грегори, я поеду, мне здесь уже делать нечего,  -  неожиданно  заявил
Серенсен, который, казалось, прислушивался к разговору. -  Вы  мне  дадите
машину? Можете взять автомобиль в участке.
   - Сейчас. Мы поговорим об этом, - бросил  Грегори.  Серенсен  раздражал
его. Но все-таки добавил: - Постараюсь  подыскать  вам  что-нибудь.  -  Он
глядел на помятый брезент. Он хорошо запомнил покойника,  хотя  видел  его
один короткий миг: человек  лет  шестидесяти;  натруженные  руки,  гораздо
более темные, нежели лицо; почти лысый череп, только  над  затылком  и  на
висках - седая щетина. Особенно врезалась  в  память  печать  удивления  в
несомкнутых,  помутневших  глазах.  Ему   захотелось   сбросить   плащ   -
становилось все жарче. Он нетерпеливо прикидывал, как скоро солнечные лучи
проникнут  в  глубь  этого  пока  что  пребывающего  в  тени  места.  Надо
обязательно успеть снять все отпечатки.
   Он уже собирался послать полисмена на шоссе, когда увидел своих  людей.
Пошел им навстречу.
   - Ну, наконец. Не теряйте времени, снег уже тает. Томас,  больше  всего
меня интересуют следы между окном и дверью. Погуще  посыпьте  их  тальком,
снег мокрый. И легонечко,  чтобы  все  не  расползлось!  Я  отправляюсь  в
поселок. Измерьте все, что удастся, и расстояние до воду, там  за  кустами
ручей. Нужно несколько снимков общего  плана,  и  хорошо  обшарьте  берег,
может, я что-то там проглядел.
   - Будьте спокойны, Грегори, - отозвался Уилсон. На ремне, переброшенном
через плечо, он нес свой плоский чемодан,  который  ударялся  о  бедро,  и
создавалось впечатление, что его владелец хромает.
   - Пришлите за нами машину, хорошо?
   - Конечно!
   Грегори направился к шоссе, забыв  о  Серенсене.  Когда  он  оглянулся,
доктор шел за  ним,  стараясь  не  бежать.  Веревки,  огораживавшие  место
аварии, уже сняли. Два человека  вытаскивали  "бентли"  из  кювета.  Возле
моста виднелся "олдсмобил", обращенный в  сторону  Лондона.  Ни  слова  не
говоря, Грегори сел впереди, рядом с Коллзом. Доктор  прибавил  шагу,  ибо
мотор уже работал. Они проехали мимо  полисмена  из  дорожного  патруля  и
повернули к Пикерингу.
   Полицейский участок размещался в  двухэтажном  доме  на  углу  базарной
площади. Полисмен провел Грегори наверх. Там  был  коридор  с  дверями  по
обеим сторонам и  с  окном  в  конце;  через  окно  просматривались  крыши
одноэтажных домов на противоположной стороне площади.
   Комендант поднялся при виде входящего.  У  него  была  вытянутой  формы
голова, на середине лба отпечаталась красная  полоска  от  каски,  которая
лежала на столе.
   При первых же словах он несколько раз потер руки. Нервно, без  признака
веселости, улыбнулся.
   - Ну, за работу, - вздохнул, усаживаясь, Грегори.  -  Как  там  дела  у
Уильямса, вы не в курсе? С ним можно будет побеседовать?
   Комендант покрутил головой.
   - Исключено. Перелом основания черепа. Я минуту назад звонил  в  Хэкки.
Он в больнице, в бессознательном состоянии.  Ему  сделали  рентген.  Врачи
говорят, что это протянется какое-то время, если он вообще выпутается.
   - Да? Прошу вас, вы ведь знаете своих людей. Скажите, чего  стоит  этот
Уильямс? Он давно в полиции? Ну, все, что вы о нем знаете.
   Грегори говорил рассеянно, в мыслях он все еще находился возле морга  и
созерцал следы на снегу.
   - Уильямс? Ну что ж, он тут у меня четыре года. До этого был на севере.
Служил в армии. Был ранен, награжден орденом. Здесь женился, у  него  двое
детей.   Ничем   особенно   не   выделялся.   Увлекался   рыбной   ловлей.
Уравновешенный,  неглупый.  За  все  время  службы  -  никаких   серьезных
нарушений.
   - А несерьезные?
   - Ну, может, был слишком... терпимый. Добрая душа,  как  говорится.  Он
по-своему толкует инструкции. Ведь в такой дыре все друг друга знают... Но
речь  шла  о  мелочах:  слишком  мало  выписывал  штрафов...  Человек  был
спокойный, даже, я был сказал,  слишком  спокойный,  то  есть  не  был,  а
есть... - поправился комендант, и лицо у него дрогнуло.
   - В привидения верил? - совершенно серьезно спросил Грегори.  Комендант
поглядел на него своими белесыми глазами.
   - В привидения? - безотчетно повторил он. И неожиданно  смешался.  -  В
привидения?.. Нет, не думаю. Не знаю. Вы считаете, что он...  -  комендант
не докончил фразу. С минуту они молчали.
   - Вы можете себе  представить,  от  чего  он  убегал?  -  тихо  спросил
Грегори, перегнувшись через стол. Он глядел коменданту прямо в глаза.  Тот
молчал. Медленно опустил голову, потом вновь ее поднял.
   - Представить не могу, однако...
   - Однако?..
   Комендант изучал физиономию Грегори. Наконец, как  бы  разочаровавшись,
пожал плечами.
   - Ну хорошо. Перейдем к фактам. Пистолет Уильямса у вас?
   - Да.
   - И что?
   - Он сжимал его в руке.
   - Ах, так? Стрелял из него?
   - Нет. Пистолет на предохранителе... Но... с патроном в стволе.
   - Заряженный? А как ходят ваши люди? С незаряженным оружием?
   - Да. У нас спокойно. Зарядить всегда успеется...
   - Вы уверены, что Уильямс сам прошел или  прополз  несколько  шагов  от
того места, где его сбила машина,  до  того,  где  его  подобрала  "скорая
помощь"?
   Комендант с удивлением глядел на Грегори.
   - Он вовсе не поднимался на ноги. Смитерс, тот тип, который  его  сбил,
показал, что сам перенес Уильямса тотчас же после аварии.
   - Так. Ну, это  упрощает  дело.  Скажем,  что...  упрощает,  -  добавил
Грегори. - Он у вас, этот Смитерс?
   - Так точно.
   - Я хотел бы его допросить. Можно?
   - Сию минуту.
   Комендант открыл дверь и сказал  кому-то  несколько  слов.  Вернувшись,
остановился у окна. Они ждали примерно с минуту. Вошел красивый мужчина  в
обтягивающих вельветовых брюках и пушистом свитере, стройный,  узкобедрый,
с физиономией героя-любовника из второразрядного фильма.  Остановившись  у
порога, он с явным беспокойством смотрел на Грегори, который, повернувшись
вместе со  стулом,  некоторое  время  приглядывался  к  нему,  прежде  чем
сказать:
   - Я  провожу  расследование  по  поручению  Скотленд-Ярда.  Вы  сможете
ответить на несколько вопросов?
   Смитерс сдержанно кивнул.
   - Я, собственно, уже все сказал... Я абсолютно не виновен.
   - Если вы не виновны, ничего дурного с вами не случится. Вы  задержаны,
так как обвиняетесь в совершении аварии с угрозой для человеческой  жизни.
Вы не обязаны отвечать на вопросы, которые могут быть использованы  против
вас как основание для обвинения. Готовы ли вы отвечать?
   - Конечно, да... мне  нечего  скрывать,  -  произнес  молодой  человек,
больше всего напуганный официальной формулировкой, которую привел Грегори.
- Я ничего не мог поделать, уверяю вас. Он просто кинулся под колеса.  Это
шоссе, а не тротуар. Нельзя  нестись  ночью  вслепую,  да  еще  при  таком
тумане. Я ехал совсем потихоньку! Сделал все, что мог, по его вине  разбил
машину. Это он вин