,
что Сисс, ничего не добившись,  скоро  вернется.  Он  вылез  из  машины  и
медленно прохаживался по тротуару, наконец услышал шаги. Сисс  возвращался
в расстегнутом плаще, без шапки, волосы  торчали  у  него  над  ушами  как
крылья летучей мыши, развевались  на  ветру.  Грегори  сел  в  машину,  не
захлопывая дверцы, дабы не привлечь внимания Сисса,  и  наблюдал  за  ним,
одновременно разыскивая в карманах сигареты: ему вдруг захотелось  курить.
Сисс довольно долго стоял возле своей машины, опустив руки,  потом  провел
пальцами по капоту, словно проверяя, нет ли на нем пыли, но,  не  взглянув
на руки, сел за руль и погасил огни. Грегори тотчас  завел  мотор  и  стал
ждать. Сисс не трогался с места. Грегори заглушил двигатель. Он вспомнил о
салфетке, поискал ее в кармане, расправил вслепую и, не желая  зажигать  в
машине свет, поднес бумагу к циферблату часов. В розоватом отблеске  слова
были едва различимы;  это  был  адрес  Сисса  с  номером  телефона  и  его
фамилией. Грегори пришло в голову, что, возможно, девушка переодевается, а
Сисс ждет ее, но он тотчас отверг эту  мысль.  Он  был  уверен,  что  Сисс
ничего не ждет и ни  на  что  не  надеется.  Фосфоресцирующие  зеленоватым
светом  стрелки  показывали  девятый  час,  ожидание  длилось  уже   минут
тридцать. Грегори выкурил две сигареты, окурки выбросил в  окно,  какое-то
время возился с радио, наконец, когда ему это надоело, он вылез из машины,
демонстративно стукнул дверцей и направился к машине Сисса.  За  несколько
шагов до нее он заколебался, но все-таки пошел дальше.
   Сисс сидел, уронив голову на руки, скрещенные на руле.  Падавший  сбоку
свет уличного фонаря поблескивал в его серебристых волосах. Грегори  стоял
слегка наклонившись, не зная, что предпринять. Внезапно он подался  назад,
стремительно вернулся к "бьюику", глянул через плечо -  Сисс  с  места  не
сдвинулся,  -  сел  за  руль,  быстро  отъехал,  сделал  левый   разворот,
разогнался на широкой, в тот момент пустой мостовой и на большой  скорости
стал возвращаться на прежнее место. Темная масса "крайслера"  стремительно
приближалась; когда столкновение оказалось  неизбежным,  Грегори  внезапно
нажал  на  тормоза,  они  взвизгнули.  После   короткого,   неуправляемого
скольжения "бьюик" остановился, сильно ударив в заднее крыло машины Сисса.
Раздался скрежет металла, Грегори выскочил из своей машины  и  бросился  к
"крайслеру".
   - Приношу самые искренние извинения! - воскликнул  Грегори.  -  У  меня
тормоза не держат, надеюсь, вы не пострадали. Ах, это вы... - закончил  он
тише, останавливаясь.
   Сисс, которого удар бросил  вперед,  распахнул  дверцу,  выставил  одну
ногу, как бы намереваясь вылезти, но не  вылез.  Он  смотрел  на  Грегори,
выглядевшего довольно глупо.
   - А, это вы? Ваше имя - Грегори, да? Полиция громит мирных граждан... -
сказал он.
   Они вместе  отправились  осматривать  заднюю  часть  машины;  она  была
практически цела, удар, как и рассчитывал Грегори, пришелся в бампер.
   - Как это, собственно, произошло? - спросил, распрямляясь, Сисс.
   - Я взял машину в прокате и переоценил тормоза.  Честно  говоря,  лихая
езда - моя слабость, может быть, потому, что я не перебесился. У меня  нет
собственной машины.
   Грегори показалось, что он слишком много говорит, и  он  резко  оборвал
себя.
   - У вас нет машины? - спросил Сисс. Он  говорил  механически,  думая  о
чем-то другом. Затем натянул правую  перчатку,  застегнул  ее  и  медленно
сдернул с руки левую. Они продолжали стоять возле сцепившихся машин.
   "Теперь я его приглашу", - подумал Грегори.
   - Машины нет, - произнес  он.  -  Бедность  -  добродетель,  поощряемая
полицией. Во всяком случае, я виноват, а может, судьбе было угодно,  чтобы
мы провели вечер вместе, раз уж мы вместе пообедали. Сейчас время ужина.
   -  В  кафе-автомате,  учитывая  вашу  бедность,  -  буркнул  Сисс.   Он
осматривался вокруг, словно кого-то искал.
   - Ну, я не настолько беден. Предлагаю шикануть в "Савое". Что вы на это
скажете? Наверху там имеются тихие уголки. И недурное вино.
   - Нет, благодарю. Я не пью. Не могу. Не знаю, право. Впрочем... -  Сисс
подошел к "крайслеру", сел и совсем тихо проговорил: - Мне все равно.
   - Прекрасно, тогда едем. Вы следуете первым, хорошо? -  быстро  говорил
Грегори, делая вид, что истолковал слова ученого как согласие.
   Сисс поглядел на него изучающе,  высунулся  из  машины,  как  бы  желая
получше вглядеться  в  его  лицо,  неожиданно  захлопнул  дверцу  и  нажал
стартер. Двигатель не заводился. Сисс забыл повернуть  ключ.  Грегори  это
заметил, однако ничего не сказал. Сисс добрую минуту вращал мертвый мотор,
пока наконец понял, в чем дело. Грегори, садясь за  руль,  не  был  вполне
уверен, что Сисс поедет в "Савой", и, когда  тронулся  за  его  лимузином,
внезапно захотел, чтобы Сисс  передумал.  Но  уже  на  первом  перекрестке
убедился, что он принял приглашение.
   До ресторана "Савой" было минут десять езды.  Машины  они  оставили  на
автостоянке. Была уже половина десятого, на первом этаже играл оркестр,  в
центре зала, на  вращающейся  эстраде,  подсвеченной  снизу  разноцветными
лампочками, танцевали. Им пришлось пройти под колоннами, чтобы попасть  на
балкон, откуда был виден весь зал. Висящие на длинных цепочках подсвечники
слепили  глаза.  Грегори  не  послушал  официанта,   который   намеревался
проводить их к столикам, занятым веселой компанией, и провел  Сисса  почти
до самого конца балкона. Там, в отдалении от других, между капителями двух
колонн, стоял небольшой столик. Сразу подошли  два  официанта  во  фраках,
один с меню, второй с картой  вин;  она  выглядела  как  довольно  толстая
книга.
   - Вы разбираетесь в этом? - спросил Сисс,  закрывая  кожаный  переплет.
Грегори улыбнулся ему.
   - Более или менее. Для начала, думаю, не повредит вермут.  Вы  пьете  с
лимоном?
   - Вермут? Это горько. А, пускай! Можно и с лимоном.
   Грегори только взглянул на официанта, говорить ничего  не  требовалось.
Второй терпеливо ждал в стороне. После  долгого  раздумья  Грегори  сделал
заказ, предварительно спросив Сисса, любит ли он салат из сырых  овощей  и
не вредно ли ему жареное.
   Сисс, наклонившись к балюстраде, от нечего делать  поглядывал  вниз  на
круговерть дергающихся голов. Оркестр исполнял слоу-фокс.
   Грегори тоже с минуту  глядел  туда,  потом  поднял  к  свету  рюмку  с
вермутом.
   - Думаю, я должен это сказать, - проговорил он с  некоторым  трудом.  -
Я... хотел перед вами извиниться.
   - Что? - Сисс взглянул на него с  некоторой  рассеянностью.  -  А...  -
сообразил он. - Нет, нет. И говорить не о чем. Это пустяк.
   - Я лишь теперь узнал, почему вы оставили свою должность в  генеральном
штабе.
   - Так, значит, теперь вам это известно? - спросил Сисс  равнодушно.  Он
выпил свой вермут, как чай - тремя глотками. Ломтик  лимона  попал  ему  в
рот. Сисс вынул его, подержал в пальцах и положил в пустую рюмку.
   - Да.
   - Это старая история. Вам  следовало  бы  знать,  раз  уж  вы  за  меня
взялись...
   - Вы принадлежите  к  числу  людей,  о  которых  ходят  только  полярно
противоположные сплетни, -  произнес  Грегори,  словно  не  расслышав  его
последних слов. - Все либо горячее, либо холодное. Ничего умеренного.  Так
и в этом деле. Все зависело от информатора. Могли  бы  вы  рассказать  мне
сами, почему вас освободили от руководства оперативной группой?
   - И объявили красным, - добавил Сисс; вопреки ожиданиям Грегори  он  не
оживился. Сгорбившись, он вытянутой рукой опирался о  балюстраду.  -  Чего
ради говорить об этом? Занятие столь же бессмысленное, как эксгумация.
   - Правда ли, что вы неопровержимо  предрекали  гибель  человечества?  -
спросил Грегори, понизив голос. - Для меня это крайне важно, прошу вас. Вы
знаете, как люди искажают и извращают все, любую правду, любую вещь. Могли
бы вы рассказать, как обстояло дело?
   - Зачем это вам?
   - Я хотел бы узнать... узнать еще подробнее, кто вы.
   - Это такая старая история, - недовольно повторил Сисс.  Он  все  время
поглядывал сверху на танцующих.  Внизу  зажгли  красный  свет,  в  котором
пламенели обнаженные плечи женщин. - Нет, речь шла не о гибели. Вы в самом
деле хотите, чтобы я об этом рассказал?
   - В самом деле.
   - Настолько вас это интересует? Ну что же, это было  примерно  в  сорок
шестом году. Началась атомная гонка. Я знал, что, когда  будет  достигнута
граница - я имею в виду максимум уничтожающей силы,  -  начнется  развитие
средств по транспортировке бомбы... То есть ракет. И здесь будет достигнут
предел, то  есть  обе  стороны  станут  располагать  ракетами  с  ядерными
боеголовками,  и  где-то  возникнут  хорошо   замаскированные   пульты   с
пресловутыми  кнопками.  Когда  кнопку  нажмут,  ракеты  взлетают.   Через
каких-нибудь двадцать минут наступает finis mundi ambilateralis - обоюдный
конец света.
   Сисс улыбался. Официант принес вино, открыл  бутылку,  налил  несколько
капель в рюмку Грегори - тот попробовал и кивнул.
   Официант наполнил рюмки и удалился.
   - Таково было ваше мнение в  сорок  шестом  году?  -  спросил  Грегори,
чокаясь с  Сиссом.  Тот  кончиком  языка  попробовал  рубиновую  жидкость,
осторожно потянул, потом почти залпом выпил вино, вздохнул и  с  некоторым
удивлением или смущением поставил рюмку на стол.
   -  Нет,  это  были  только  предпосылки.  Гонка   вооружений,   однажды
начавшись, не может  остановиться,  понимаете?  Она  должна  продолжаться.
Когда одна  сторона  изобретает  мощную  пушку,  другая  отвечает  на  это
созданием  более  мощной   брони.   Пределом   этого   становится   только
столкновение, война. Поскольку в этой ситуации она означает  finis  mundi,
гонка должна продолжаться. Однажды заданное  ускорение  усилий  порабощает
людей. Но предположим, что они  достигли  предела.  Что  остается?  Мозги.
Мозги командного состава. Человеческий мозг  совершенствовать  невозможно,
поэтому необходимо и здесь перейти на механизацию.  Последующая  стадия  -
автоматизированный  генеральный  штаб   или   компьютеры   стратегического
характера. И тут возникает чрезвычайно  любопытная  проблема,  собственно,
сразу две проблемы. Мак Кэтт  обратил  на  это  мое  внимание.  Во-первых,
существует ли граница развития  таких  мозгов?  Они  подобны  устройствам,
способным играть  в  шахматы.  Устройство,  которое  способно  предугадать
действия  противника  на  десять   ходов   вперед,   всегда   выиграет   в
противоборстве с таким, которое предугадывает ходы на  восемь  или  девять
вперед. Чем предвидение глубже, тем  совершеннее  должен  быть  мозг.  Это
первое.
   Сисс говорил все быстрее. Грегори казалось, что он забыл обо всем, даже
о том, кому он  это  говорит.  Грегори  налил  вина.  Сисс  играл  рюмкой,
передвигая ее по скатерти. В какой-то  момент  рюмка  опасно  наклонилась.
Сисс выровнял ее и тут же  снова  выпил  залпом.  Внизу  вспыхнули  желтые
юпитеры, мандолины заиграли гавайскую мелодию.
   - Создание все больших по объему устройств для  стратегических  решений
означает, хотим мы этого  или  нет,  необходимость  увеличения  количества
данных, закладываемых в мозг. Это, в свою очередь,  означает  возрастающее
господство таких устройств над массовыми процессами в обществе. Мозг может
решить, что эту пресловутую кнопку  следует  расположить  иначе.  Или  что
следует  изменить  покрой  мундиров  у  пехотинцев.  Или  что   необходимо
увеличить производство определенного вида  стали  -  и  потребует  на  это
кредитов.  Если  подобный  мозг  создали,  нужно  ему  подчиняться.   Если
какой-нибудь парламент начнет дискутировать о том,  отпустить  ли  на  это
кредиты, произойдет задержка во времени. В этот момент  противная  сторона
может вырваться вперед. Отмена парламентских решений через какое-то  время
сделается неизбежной. Контроль людей за решениями электронного мозга будет
сужаться по мере того, как в нем будут концентрироваться  знания.  Понятно
ли я говорю? По обе стороны океана возникают два все разрастающихся мозга.
Каково самое первое требование  подобного  мозга,  когда  в  условиях  все
возрастающей гонки вооружений понадобится сделать следующий шаг?
   - Повышение его компетенции,  -  вполголоса  произнес  Грегори.  Из-под
полуприкрытых век он наблюдал за Сиссом, щеки которого покрылись  красными
пятнами. Внизу наступила внезапная тишина, потом  раздались  аплодисменты.
Послышалось женское пение. Юноша в смокинге поставил рядом с  их  столиком
еще один, поменьше, официанты принесли  поднос,  заставленный  серебряными
блюдами.  Появились  старательно  нагретые  тарелки,  салфетки,   столовые
приборы.
   - Нет, - ответил Сисс. - Первое требование - это увеличение его самого,
то есть увеличение мозга! А все остальное - производное.
   - Одним словом, вы предвидите, что земля станет шахматной доской, а  мы
- пешками, которыми будут играть вечную партию два механических игрока?
   Гордость сияла на лице Сисса.
   - Да. Но это  не  предвидение.  Я  только  делаю  выводы.  Первый  этап
подготовительного процесса близится к концу, ускорение все возрастает. Все
это звучит неправдоподобно, я знаю. Но это так на самом деле. Это  реально
существует!
   - Да, - буркнул Грегори. Он наклонился над тарелкой. - А в связи с этим
- что вы тогда предлагали?
   - Договоренность любой ценой. Несмотря на то, что это  звучит  странно,
гибель - меньшее зло, нежели эта шахматная партия. Это ужасно -  не  иметь
иллюзий, знаете? - сказал он и налил себе вина.
   Неохотно, почти принуждая себя,  он  пил,  пил  все  больше  и  больше.
Грегори уже не  приходилось  заботиться  о  рюмках.  Оркестр  внизу  снова
заиграл. Мимо их столика шла пара: стройный  мужчина  с  тонкими  усиками,
которые  эффектно  подчеркивали  бледность  его  лица,  и  девушка,  очень
молодая, на обнаженных плечах - белая шаль с золотой нитью цвета ее волос.
Сисс глядел  на  удалявшуюся  девушку,  провожая  ее  взглядом,  его  губы
скривились гримасой. Он отодвинул тарелку, прикрыл глаза  и  спрятал  руки
под скатерть. Грегори показалось, что он считает пульс.
   - И как мы продолжим столь прекрасно  начатый  вечер?  -  спросил  Сисс
минуту спустя, подняв веки. Он пригладил седые,  топорщившиеся  над  ушами
волосы и поудобнее расположился на стуле. Грегори положил столовый  прибор
крест-накрест на тарелку. Тотчас появился официант.
   - Выпьете кофе? - спросил Грегори.
   - Да. Хорошо, - согласился Сисс. Он опять спрятал руки под скатерть.  -
Кажется,  я  напился,  -  проговорил  он,  смущенно  улыбаясь,   удивленно
осматриваясь.
   - Время от времени это необходимо. - Грегори вылил остатки вина себе  в
бокал.
   Кофе был горячий и  крепкий.  Грегори  пил  молча.  Становилось  душно.
Грегори поискал глазами официанта и, не найдя, встал. Разыскал  его  возле
бара  и  попросил  открыть  окно.  Когда  он  вернулся,  мягкое,  холодное
дуновение уже колыхало пар, поднимавшийся над чашками. Сисс сидел,  плотно
привалившись к балюстраде, глаза у него запали и  покраснели.  Он  глубоко
дышал, мелкие, твердые жилки вздулись на висках.
   - Вы плохо себя чувствуете? - спросил Грегори.
   - Я не выношу алкоголя. - Сисс говорил с закрытыми глазами. -  То  есть
мой организм не выносит его. Я становлюсь мутным  внутри,  просто  мутным,
больше ничего.
   - Я очень сожалею, - сказал Грегори.
   - О, это пустяки. - Сисс все еще сидел с закрытыми глазами. - Не  будем
говорить об этом.
   - Вы были противником превентивной войны? Я имею в виду тогда, в  сорок
шестом?
   -  Да.  Впрочем,  никто  не  верил  в  ее  успех,  даже  те,   кто   ее
пропагандировал. Не были психологически подготовлены, знаете. Общая мирная
эйфория. Но постепенно даже конклав можно приучить к каннибализму.  Только
надо действовать последовательно,  шаг  за  шагом.  Именно  так,  как  это
делается теперь.
   - Чем вы занимались позже?
   - Различными делами. Начинал много, но, собственно, ничего  не  успевал
закончить. Я обычно  оказывался  тем  камнем,  на  который  находят  косы,
знаете, а это мало что  дает.  Это  последнее  дело  я  тоже,  видимо,  не
завершу.  Я  во  всем  доходил  до  мертвой  точки.  Да,  если  бы  я  был
фаталистом... но это вопрос характера. Я не выношу компромиссов.
   - Вы не женаты, не так ли?
   - Нет. - Сисс недоверчиво поглядел на Грегори. - Почему вы спрашиваете?
   Грегори пожал плечами.
   - Мне просто... хотелось знать. Простите, если я...
   - Семья - это устаревший институт... - буркнул Сисс.  -  Детей  у  меня
тоже нет,  если  вы  хотите  знать  точно.  Ну,  если  бы  их  производили
головой... Я не люблю этой  лотереи  генов,  знаете.  Мне  кажется...  мне
кажется, что я тут гость. Пожалуй, нам пора идти.
   Грегори  расплатился.  Когда  они  спускались,  оркестр   проводил   их
оглушительным джазом, они вынуждены были пробираться по краю танцевального
ринга, задевая пары. За вертящимися дверьми  Сисс  с  облегчением  вдохнул
холодный воздух.
   - Благодарю вас за все, - вяло произнес он.
   Грегори шел за ним к машинам. Сисс долго разыскивал в  кармане  ключик,
открыл дверцу, расстегнул плащ, потом снял его и бросил, смятый, на заднее
сиденье. Сел за руль. Грегори продолжал стоять.
   Сисс не захлопывал дверцу и не двигался.
   - Не могу вести машину... - признался он.
   - Я отвезу вас, - предложил Грегори. - Может быть, вы подвинетесь?
   Он наклонился, чтобы сесть в машину.
   - Но у вас тут свой автомобиль.
   - Ерунда! Я вернусь за ним.
   Грегори опустился на сиденье, захлопнул дверцу и резко рванул с места.



7

   Оставив машину во дворе, Грегори следом за Сиссом  вошел  в  вестибюль.
Сисс стоял, опершись о перила лестницы, глаза его были закрыты,  на  губах
бродила  неясная,  несколько  страдальческая  улыбка.  Грегори   не   стал
прощаться  -  он  ждал.  Сисс  вздохнул,  или  показалось,  что  вздохнул.
Неожиданно он открыл глаза и посмотрел на Грегори.
   - Не знаю, - пробормотал наконец Сисс, - есть ли... у вас время?
   Грегори кивнул и молча двинулся мимо Сисса наверх. Оба  молчали.  Возле
дверей, нажав на ручку, Сисс замер, хотел что-то сказать,  даже  придержал
дверь, которая уже приоткрывалась, но потом решительно ее распахнул.
   - Я пойду первым, здесь темно.
   В прихожей горел свет. Дверь на кухню была распахнута, но там никого не
было, только чайник тихо посвистывал на маленьком огне. Они повесили плащи
на вешалку.
   Комната,  освещенная  белым  шаром  под  потолком,   имела   чистый   и
праздничный вид.  На  письменном  столе  стоял  длинный  ряд  книг  одного
формата; карандаши и ручки располагались симметрично; под книжными полками
к стеклянному столику были придвинуты  два  очень  низких  клубных  кресла
зеленого цвета, на них - яркие подушки  с  геометрическим  узором.  Столик
уставлен стаканами и  рюмками,  подносами,  полными  фруктов  и  пирожных.
Ложечки, вилочки - все накрыто на две персоны. Сисс потер свои  костлявые,
вспухшие от артрита руки.
   - Садитесь под книгами, там  удобнее,  -  произнес  Сисс  с  наигранным
воодушевлением. - Днем у меня был гость, могу угостить остатками.
   Грегори хотел ответить легко, весело, чтобы подыграть Сиссу, но  ничего
не придумал, - отодвинул кресло и присел на его подлокотник,  повернувшись
лицом к книгам.
   Перед ним было внушительное собрание разноязычной научной литературы  -
несколько полок заполняли труды по  антропологии,  на  нижней  полке  была
пластиковая табличка с  надписью  "Математика".  Краем  глаза  он  заметил
какие-то таблицы с пятнами телесного цвета, торчавшие из  открытого  ящика
стола, но, когда он взглянул  в  ту  сторону.  Сисс  двинулся,  а  вернее,
метнулся туда, коленом вернул на место ящик и с треском  захлопнул  дверцу
стола.
   - Непорядок, непорядок, - пояснил он  с  деланной  непосредственностью,
еще раз потер  руки  и  устроился  на  батарее  под  окном.  -  Ваш  вновь
вспыхнувший интерес