Он все еще размышлял, что это такое, когда услышал другой звук - отк-
рылась дверь. Раздались шаркающие шаги старика. Полная женщина пошевели-
лась и позвала:
   - Уоринг!
   Когда открылась дверь, он сам, но уже значительно постаревший,  вошел
в комнату. Теперь Уоринг узнал и женщину.
   - Ты очень долго не появлялся, - пожаловалась Хелен. - Я должна  была
принять таблетку еще полчаса назад. Ты что, решил меня убить? Или замыс-
лил еще что-то?
   Он посмотрел на нес с холодным отвращением:
   - Ты сама могла ее взять.
   - Я, калека? Каким образом?
   - На прошлой неделе, ты смогла добраться до конфет.
   - Ты все еще пытаешься доказать, что я лгу, - с горечью сказала  она.
Их взяла сиделка. Я же тебе говорила.
   - Боже праведный, ты лучше обвинишь ее, чем признаешься.  Такие,  как
она, приходят проведать тебя и сотни других больных, моют  твое  вонючее
тело, ничего не получая взамен. А ты обвиняешь ее в том, что  она  взяла
какую-то проклятую конфету, которую ты засунула в свою ненасытную  глот-
ку. Меня тошнит от твоей неблагодарности.
   - Они приходят, потому что тогда их не отправят служить в Азию. А то,
что они моют меня, не означает, что они перестают любить конфеты.
   - Ты законченная эгоистка и думаешь, что все остальные такие, как ты.
   Внезапно она разразилась смехом.
   - Может, мне следует получше изучить тебя? Прекрасный  Образец  идеа-
листа, мужского пола. Думаешь, я не видела, как ты вчера лежал на веран-
де и притворялся спящим, а сам пялился на ее ноги? Тебе будет  очень  не
хватать ее маленьких сисек, если она прекратит сюда ходить, не так ли? Я
видела, как у тебя изо рта течет слюна, когда ты на них смотришь.  Ты  с
ней так прекрасно ладишь, почему бы тебе не попросить ее  дать  тебе  их
немного пососать? А ты ей подаришь плитку шоколада.
   Уоринг посмотрел на нее сверху вниз:
   - Ты, старая свинья. Как бы мне хотелось...
   - Хотелось? Хотелось чего? Чтобы я умерла? Тогда бы ты и старина Джек
могли съехаться и вести чистую счастливую жизнь, играть вместе в  шашки,
прогуливаться по пляжу, притворяясь, что не пялитесь на девушек, на  мо-
лоды&тела, которые вам так хочется поиметь, но до которых вам уже больше
никогда не придется дотронуться. Его жена умерла. Как жаль, что твоя по-
ловина все еще цепляется за жизнь, несмотря на больное сердце  и  прочие
недуги.
   - Я презираю тебя, - тихо сказал Уоринг. -  Я  понял,  что  у  такого
чувства, как презрение, нет предела. Яма оказывается бездонной. Хочу  ли
я, чтобы ты умерла? Еще бы! Если бы я верил в силу молитвы, я бы  молил-
ся, чтобы это произошло. И ты абсолютно права. Когда ты умрешь, я  посе-
люсь с Джеком и спокойно поживу годик-другой  -  сколько  там  осталось.
Единственное, что придает мне оптимизма,  -  это  перспектива  приятного
компаньона. Конечно, шатки и прогулки по пляжу, и мы обязательно получим
разрешение, чтобы завести собаку, так как нас  будет  двое.  Колли,  или
спаниеля, или, может, просто дворняжку. Вот что это будет - спокойствие,
спокойствие, спокойствие. - Старик нагнулся к ней. - Почему ты не умира-
ешь? Черт побери, ну почему ты не умираешь?
   Хелен закашлялась, а он молча смотрел на нее. Когда  приступ  прошел,
задыхаясь, она попросила:
   - Дай таблетку.
   Уоринг постоял, глядя на нее с ненавистью, а затем повернулся и  нап-
равился к высокому узкому комоду. Он вернулся к ее креслу с таблеткой  и
стаканом воды. Хелен взяла таблетку, положила в рот и проглотила,  запив
ее водой, которая отвратительно булькала у нее в горле.
   - Пока таблетки помогают тебе, но это долго не  продлится,  -  сказал
Уоринг. - С таким сердцем, как у тебя.  Мое-то  в  порядке.  Это  сказал
Готтлейб. У меня еще есть впереди несколько лет. А  все  потому,  что  я
слежу за собой.
   - Так же, как Джек... - Она тяжело дышала.
   - Конечно, я переживу тебя. И у меня будет хоть  немного  спокойствия
перед смертью.
   Сначала он решил, что это - очередной приступ кашля, но потом  понял:
ее огромное тело содрогалось в приступе ужасного смеха.
   - Давай, смейся, - сказал Уоринг. - Пусть у тебя  случится  сердечный
приступ. Меня это очень устроит.
   Ей удалось взять себя в руки.
   - Кстати, для тебя есть две новости из больницы. Первая - что у Джека
легкий приступ стенокардии, он хотел, чтобы  ты  пришел  навестить  его.
Вторая - чтобы ты не беспокоился. У него случился еще один приступ,  бо-
лее сильный. - Ее глаза смотрели на него, стиснутые жировыми  складками,
рот скривился в улыбке. - Он умер час назад. - Она зашлась смехом и  на-
чала раскачиваться из стороны в сторону.  -  Не  обращай  внимания,  мой
сладкий ягненочек. У тебя еще есть я.
   Ханни сидела на кровати и дрожала. Все казалось  таким  явственным  -
холодное серое небо и колючий ветер с востока, проволока и башни,  длин-
ные бараки и масса лиц, искаженных холодом и голодом, унылых, смирявших-
ся со своей судьбой. И его испуганные глаза, смотревшие на черную с  се-
ребром форму. Боль, которая разрывала ее сердце... Кошмар? Но такой  ре-
альный. Стефак тоже встал и теперь смотрел на  Ханни.  Она  решила,  что
разбудила его своим криком, и попробовала улыбнуться.
   - Все в порядке... - Она попыталась успокоить его.
   - Что ты здесь делаешь? - Его голос дрожал. Она ничего  не  поняла  и
направилась к нему.
   - Стефан...
   Он остановил ее жестом: его рука поднялась, чтобы отразить  удар  или
ударить первой.
   - Они повесили тебя, - сказал он. - Я читал об этом. Не тогда,  позд-
нее. Некоторые англичане были против. Они не так вешают. У них все быст-
ро: узел веревки разрывает шейные позвонки, когда ты падаешь. А это была
медленная смерть - удушение в петле. Пять минут агонии,  может,  больше.
Но все равно недостаточно медленно. Ты слышишь? Недостаточно медленно...
   Он глубоко вдохнул воздух, всхлипнул и вздрогнул всем  телом,  закрыл
лицо руками, и она увидела, что он плачет. Его трясло как  в  лихорадке.
Она попыталась подойти к нему, но, заметив это, он закричал:
   - Оставайся там! Не двигайся! - Он замолчал,  тяжело  дыша,  а  потом
опять заговорил: - Тогда в последний раз, в камере, мы говорили о  мами-
ных деньгах. Ты сказал, что это чистые деньги, и она  бы  хотела,  чтобы
они достались мне. Но дед столько же оставил тете Хильде, и  что  случи-
лось? Она потратила их, причем все, когда дядя Пауль заболел. Он не раз-
решил ей обратиться к тебе за помощью, а у них ничего не  было  отложено
на черный день - ему не давали продвигаться по службе, когда он отказал-
ся вступить в партию. Стефан снова замолчал. Его глаза были прикованы  к
ней, лоб покрылся испариной.
   - Я плохо помню дядю Пауля, - сказал он. - Он почти никогда не  появ-
лялся у нас после того, как Гитлер пришел к власти, не так ли? Но я пом-
ню, как он приезжал к нам предыдущим летом и как  я  тихонечко  сидел  в
уголке и слушал ваш спор. Я опаздывал на встречу с другими мальчишками -
мы собирались идти купаться, - но хотел послушать вас. Я видел,  что  он
слабый человек - и телом, и духом. А в тебе была сила.  Мне  исполнилось
всего десять лет, а я уже понимал это. Он рассердился, а ты нет,  потому
что был уверен в себе. А я сидел и слушал и благодарил Бога, что я  твой
сын, а не его.
   Лицо Стефана покрылось потом, он вытирал его тыльной стороной ладони.
   - Нет чистых и грязных денег. Есть только люди. И я не  чист,  потому
что ты был таким. Они повесили тебя, а должны были заодно и  меня  пове-
сить, потому что все, что ты представлял из себя и что принадлежало  те-
бе, - мое. Все. Все!
   На его лице было отчаяние, которое она видела сквозь колючую проволо-
ку, но здесь их ничто не разделяло. Она пошла к нему, но он закричал:
   - Стой! Или теперь я тебя задушу.
   Она шла к нему, раскрыв объятия.
   - Стефан. Это Ханни. Я люблю тебя, милый.
   Он не двигался, а ждал, пока она подойдет. Потом  он  схватил  ее  за
гордой сжал изо всех сил. Она начала задыхаться,  тело  ее  дрогнуло,  в
ушах послышался звон. Сквозь него звучал голос Стефана:
   - Только грязные люди! И грязь переходит из поколения в поколение. Но
здесь все кончается. Ты думаешь, я мог иметь детей, сыновей, после того,
кем был ты и кем был я? Но все кончается! - Кончается!
   Ее поглотила не тьма, а ужасный шум в голове. Позднее наступила;  ти-
шина. Когда Ханни приоткрыла глаза, появился свет. Она думала,  что  его
руки все еще сжимают ее горло, но это была всего лишь боль. Она сглотну-
ла, и боль усилилась. Ханни открыла глаза и с трудом поднялась на ноги.
   Стефан сидел на своей кровати, уставившись в стену.  Ей  было  больно
говорить, но все равно она сказала:
   - Стефан....
   Он не слышал ее. Шатаясь, Ханни подошла к нему  и  положила  руки  на
плечи. Он не сопротивлялся. Она погладила его лицо. Он  оставался  безу-
частным и сидел неподвижно. Ханни опустилась на кровать рядом и положила
голову ему на плечо.
   Они долго оставались в таком положении, пока он не заговорил. Он наз-
вал ее по имени и, не обращая внимания на боль, она ответила ему.
   - Я убил тебя, Ханни, - сказал он.
   - Нет, нет! Я жива. Посмотри.
   - Я видел, как ты лежала там. Я убил тебя, как  он  убивал  всех  ос-
тальных. Только одно: убийство. Я мельче, чем  он.  Но  одного  убийства
достаточно.
   - Дотронься до меня, - попросила она. - Почувствуй меня. Я здесь, ря-
дом с тобой.
   - А теперь ничего не осталось. Я ничего не слышу, ничего не вижу.  Но
все еще существую. Почему я существую, Ханни? Ты умная, объясни мне.
   Она попыталась обнять его и почувствовала, что  тело  Стефана  словно
окаменело.
   - Прости меня, - попросил он.
   - Мне не за что тебя прощать. Я люблю тебя.
   - Прости меня. Иначе я проклят.
   Она заплакала.
   - Я прощаю тебя, - сказала она. - И все другие  прощают,  все.  Софии
Рут, Ивчини Эстер. И тетя Мириам, и тетя Сара, и тетя Ева. Они все  про-
щают тебя. И я люблю тебя. Я люблю тебя!
   - Тьма, - снова заговорил он. - Нет ответа, нет звуков,  кроме  моего
собственного голоса. Ничего... Я даже своего тела не вижу. Я  ничего  не
вижу, ничего не слышу, ни до чего не могу дотронуться.  Но  я  продолжаю
жить.
   - Я здесь, и я люблю тебя, - сказала она в слезах.
   - Прости меня. Только прости! - закричал он.

   Небо потемнело, когда они отходили от дома, держась за руки.  Разноц-
ветные огни сменились обычными звездами, на востоке показалась яркая по-
лоса - это поднималась луна.
   - Кажется, представление закончилось, - сказал  Мэт.  -  Хочешь  вер-
нуться в дом?
   - Нет, - покачала головой Черри. - Давай  останемся  здесь,  если  уж
вышли. Как ты думаешь, что происходило сегодня ночью? Атомная  бомбарди-
ровка? Война где-нибудь?
   - Не думаю.
   "И мне все равно, - подумал он. - Нас двое, и одиночеству конец".
   - Все эти землетрясения, а потом огни, - сказала она. - И  ничего  не
произошло.
   - Ничего... - Он сжал ее руку.
   - Я знаю. Ты что, хочешь сказать, что этот спектакль был разыгран для
нас? Как мартовские иды?
   - Нет, - засмеялся он, - я этого не говорил.
   - Здесь есть где посидеть. Под этим деревом. Мы можем посмотреть, как
будет всходить луна.
   Они сели, прислонившись спинами к своду дуба. Черри  устроилась  поу-
добнее рядом с ним, он обнял ее за плечи.
   - Сейчас бы шампанского, - вздохнула она.
   - Я думают, ты не пьешь.
   - Почти. Но я люблю вкус шампанского. А почему ты пьешь так много?
   И он рассказал ей: о годах пьянства и о том, что привело к последнему
запою. Она слушала спокойно, внимательно и с любовью.
   - У тебя неровный характер, - сказала она.
   - Ты права.
   - У меня тоже. Как ты думаешь, кто-нибудь поручится за наше будущее?
   - Никто, у кого есть хоть капля ума.
   - Алкоголик и нимфоманка.
   Он закрыл ей рот рукой:
   - Называй как угодно меня, но не мою любовь.
   - Я - твоя любовь, правда?
   - Да.
   - А ты - моя. У нас есть шанс, как ты думаешь?
   - Стоит его использовать. А больше ничто не имеет смысла.
   - Ты права. Думаю, на самом деле у нас неплохие шансы. Может, мы  от-
носимся к таким людям, которым нужен стимул, чтобы стать  сильными.  Те-
перь он у нас есть.
   - Да, - подтвердил Мэт. - Верно.
   Они говорили, пока не взошла луна - легкий, бессвязный разговор ни  о
чем. Иногда они замолкали, и их молчание казалось таким же естественным,
как и слова. В один из таких молчаливых перерывов он подумал о Бриджет и
попытался вспомнить, что он чувствовал по отношению к ней.  Может  быть,
неуверенность? Странно, но мысль о том, что  Бриджет  отдает  свое  тело
другому мужчине, теперь не вызывала в нем ревности. В то время  как  то,
что ему рассказала Черри, очень взволновало его.
   - У меня появляются новые силы, - сказал он.
   - Они тебе понадобятся. И мне тоже. Мы помогаем друг  другу.  Велико-
лепно, у нас будет прекрасная семья. Особенно если будут дети.
   - Да. - Услышав про детей, он в первый момент был ошеломлен, но вско-
ре понял, что это неплохая идея. - Сколько?
   - Посмотрим. Много, я думаю. Говорят, миру грозит перенаселение, ну и
черт с ним.
   - Знаешь, увидев тебя, я думал, что ты - тихая маленькая  девочка,  с
которой не о чем говорить, - засмеялся он.
   - Я была такой раньше, - улыбнулась она. - Но я  много  разговаривала
сама с собой. Посмотри, там все еще светлеет, и луна поднимается. Восход
солнца? Не пора ли петь птицам?
   - Это ирландские птицы. Они долго спят.
   В ветвях над их головами послышалось чириканье. Черри захихикала.
   - Она тебя услышала.
   - У них просто семейный разговор.
   - Как у нас.
   - Как у нас, - согласился он.
   Они смотрели, как всходило солнце, и кушали, как просыпаются и  начи-
нают петь птицы. Наконец она сказала:
   - Наступает обычный день. Фантастическая часть закончилась.
   - Пора идти обратно. - Он встал и помог ей подняться.
   - Ты очень расстраиваешься, что чары рассеялись?
   Он покачал головой.
   - А ты?
   Она не ответила сразу. Когда они уже подходили к дому, улыбаясь,  она
сказала:
   - Нет. Мне больше нравится утро.

   Когда Бриджет вырвалась и побежала вниз по лестнице, Дэниел  последо-
вал за ней, но продвигался очень осторожно, держась рукой  за  перила  и
призывая ее не быть дурой и не бросаться вниз сломя голову.  Он  не  мог
понять, что заставило ее поступить так, и им овладел гнев, когда он  ус-
лышал, как она упала, и из темноты впереди  донесся  пронзительный  мех.
Тогда он остановился и снова крикнул:
   - Брид? Что случилось?! С тобой все в порядке?
   Новый взрыв смеха был единственным ответом. Он  казался  громче,  как
будто они поднимались по лестнице и приближались к нему. Инстинктивно он
попятился и поднялся на две иди три ступеньки.
   Это была какая-то ловушка, и Бриджет попала в нее. Если  он  бросится
вниз, в капкане окажутся двое. Значит, у него не будет  возможности  по-
мочь ей. Все случилось так, как он сказал ей - в  комнате  миссис  Малон
е... Да, вначале нужно подумать, а потом действовать. Мысли  мелькали  в
голове и ускользали от Дэниела, когда он пытался их логически выстроить.
Затем, он услышал, как она позвала его, и задал глупый вопрос:
   - С тобой все в порядке?
   Он не был уверен, что она услышала его сквозь издевательский вибриру-
ющий смех, подо него долетели ее стоны.
   - Помоги мне... помоги мне....
   Он спустился на ступеньку ниже, и смех стал громче.  Он  остановился.
"Бриджет там, внизу", - сказал он себе. Ей нужна помощь. Он пытался зас-
тавить себя спуститься вниз в черноту но представил себе, что тоже  упа-
дет и беспомощный останется лежать, а маленькие  безжалостные,  существа
станут пытать и мучить его. Он с детства боялся пауков, и этот страх те-
перь перешел на человечков, но они были больше пауков, быстрее, умнее  и
зловреднее.
   Она снова позвала его, и он знал, что ему  надо  мгновенно  принимать
решение. Нельзя медлить и искать оправдание своей медлительности. Нельзя
отступать, если там, миссис Малоне или кто-то еще. И тем более  Бриджет,
которую он любит. Как бы это ни было ужасно, как бы  не  был  велик  его
страх, он просто обязан пойти к ней. Он сделал шаг вперед и тут же услы-
шал смех - казалось, почти у самых ног. Он повернулся и  побежал  прочь.
Спотыкаясь и падая, он пересек площадку, нашел свою  комнату,  натыкаясь
на все подряд, зашел внутрь и захлопнул за собой дверь.  Какое-то  время
он стоял, крепко придерживая ее руками, чтобы никто не смог открыть  ее.
Потом сел на пол, прислонившись спиной к двери. Он чувствовал  себя  из-
можденным, как будто бы пробежал несколько миль, в голове не осталось ни
одной мысли. Смех в крики прекратились. Вокруг стояла полная тишина. Ес-
ли бы Бриджет все еще кричала, он бы услышал. Значит, все кончено. Может
быть, насовсем. Он почувствовал, что по его щекам текут слезы.  Кого  он
жалел больше - себя или ее?
   Потом он заснул, а когда проснулся, сквозь  окна  просачивался  свет,
солнце вот-вот должно было взойти. Мир теней уходил, уступая место  миру
вещей. Дэниел восхитился четкостью форм кровати, стула  и  шкафа.  Через
некоторое время он встал и начал разминать затекшее тело.
   На площадке было темно, но света  хватало,  чтобы  найти  дорогу.  На
лестнице оказалось еще светлее. Он стоял на верхней ступеньке и  смотрел
вниз, готовясь морально к тому, что ему - предстояло увидеть, затем  за-
метил тело Бриджет, распластавшейся ничком. Одна ее рука была  выброшена
вперед, другая лежала под головой. А рядом с ней...
   Они стояли полукругом в нескольких футах от ее головы и смотрели сво-
ими спокойными и пустыми глазами. Они казались очень маленькими по срав-
нению с ее телом. Он почувствовал, как в нем нарастает гнев, и не просто
гнев, а желание покалечить, убить, полностью уничтожить. Этого  страстно
желали его тело и разум. Медленно - потому что он не хотел  спугнуть  их
раньше времени - он начал спускаться по ступенькам...
   Они посмотрели в его сторону, но не пошевелились и оставались на мес-
те, пока он не оказался среди них, а разбежались только тогда, когда его
первый удар ногой послал одного из них к стене.
   Они бросились врассыпную, он бил их, проклинал,  плакал,  снова  бил,
почти ослепнув от ярости, пока его не остановил крик. Но не их:  они  не
издали ни звука. Голос Бриджет. Он повернулся и увидел, как она с трудом
встает с пола...
   - У меня все тело затекло, - сказала она.
   Ей было трудно стоять прямо, он попытался поддержать ее, но  она  от-
вернулась и схватилась за колонну у нижней части лестницы.
   - Они уходят, - сказала она.
   Он проследил за ее взглядом. Дверь, ведущая на лестницу  к  погребам,
была открыта, и двое человечков тащили третьего. Дэниел машинально  сде-
лал движение, чтобы последовать за ними, но она схватила за руку.
   - Пусть идут, - резко сказала ока. - Ты уже наделал дел.

        Темную ночь сменило ясное  утро. Погода вскоре должна  была
     измениться,  но  тучи,  предвещающие  шторм,  находились   еще
     где-то далеко над океаном.  Над миром царило солнце,  дарующее
     жизнь  всему  живому,  а  луна  растворилась в его лучах. Люди
     продолжали  жить  по  своим  законам:  мужчины отправлялись на
     работу,  дети  шли  в  школу,  домохозяйки начинали заниматься
     уборкой. Это был реальный  мир. Здесь не оставалось  места для
     фантазий, которые приходят в  голову из книг, кинофильмов  или
     вообще неизвестно откуда.
        День  входил  в  свои  права.  Ночные  призраки удалялись в
     неведомые края.
        Все закончилось.

                          Глава 16

   Все, кроме Бриджет и Морвицев, собрались за кофе. Чувствовали ли  они
себя такими же потрясенными и униженными, как Дэниел? По их лицам ничего
нельзя было сказать. По крайней мере, он надеялся, что никто ни о чем не
догадывается. Пытаясь говорить непринужденно, он обратился к остальным:
   - Это, наверное, имеет какое-то  отношение  к  экстрасенсорному  воз-
действию. Управление и контроль за нашими мыслями.
   - Ко