ние. И поэтому мы уезжаем утром.
   - Ты уезжай, если хочешь. Я остаюсь.
   - Ну и оставайся, - с безразличием сказала она. - Мы уедем.  Черри  и
я. А ты делай, что тебе заблагорассудится.
   - Черри... - Уоринг снял с губы крошку табака. - Опять шантаж. Только
на этот раз он не сработает. Черри с тобой не поедет.
   - Ты что думаешь, она останется с тобой?
   - Да. Но не из-за меня, а из-за Мэта.
   - Ерунда.
   - Правда? - Уоринг улыбнулся. - Попробуй проверь.
   - Это несерьезно, - сказала она, но в ее словах  появилась  неуверен-
ность. - У нее не может быть никаких видов на такого мужчину.
   - Почему ты так думаешь? Ты бы, наверное, лучше знала свою дочь, если
бы хоть иногда реально смотрела на мир, а не витала в облаках.
   - Пьющий пуританин. Если бы он знал все о ней - даже самую малость, -
он бы бежал от нее без оглядки. Наверное, не остановился  бы  до  самого
Дублина.
   В ее голосе опять появилась неуверенность. Уоринг посмотрел на нее  с
горькой ненавистью.
   - Боже мой! - воскликнул он. - Я готов поверить, что ты это сделаешь.
   - Сделаю что?
   - Наговоришь ему гадостей. Ты предашь ее, как предала меня. Проклятая
бесчувственная сука.
   - Свинья!
   Хелен была в ярости. Они не могли отвести взгляд друг  от  друга,  во
взгляде каждого читались ненависть и презрение. Вдруг случилось  неверо-
ятное. На какое-то мгновение у него закружилась голова, и он  больше  не
смотрел на нее, или, точнее - он смотрел не только на нее. Его дух,  ос-
вободившийся от телесной оболочки, оказался на  свободе  стал  наблюдать
происходящее Откуда-то сверху. Застывший, неизменяющийся и  неизменяемый
образ. Пока он наблюдал, фигуры внизу нарушили молчание. Его собственный
голос, а затем и ее разразились потоком брани. Он не мог не слушать и не
мог не смотреть. Не было глаз, чтобы закрыть их,  не  было  ушей,  чтобы
заткнуть. Два существа, одним из которых, как он с ужасом осознавал, был
он сам, продолжали оскорблять друг друга. Он  отчаянно  пытался  усилием
воли вернуться в телесную оболочку, но у него ничего не получалось.
   И Уоринг почувствовал что-то еще, усилившее его ужас. Это ощущение он
испытал впервые: чье-то присутствие рядом, другого  зрителя,  попавшего,
как и он, в ловушку. Это была Хелен. Он попытался позвать ее, но  безус-
пешно. Внизу продолжалось кукольное  представление.  Голоса  перешли  на
крик.

   Какое-то время Стефан не мог заснуть. Он лежал и смотрел  в  окно  на
три звезды - одну яркую и две блеклые. Только спустя некоторое время  он
понял, что дыхание Ханни стало прерывистым, - она  тоже  проснулась.  Он
тихо позвал ее, и она ответила.
   - Ты не можешь заснуть? - спросил он.
   - Я не чувствую себя усталой. - Она с минуту помолчала. -  Не  беспо-
койся. Со мной все в порядке.
   Он зажег свет и взглянул нее. Она лежала на боку, повернувшись к  не-
му, но часть лица была скрыта подушкой. Правый глаз Ханни смотрел на не-
го из-под копны черных волос. Они лежали совсем рядом, и ему  захотелось
дотянуться до нее, дотронуться, обнять, успокоить и успокоиться  самому.
Но он не смог это сделать - между ними лежало прошлое.
   - Послушаем музыку? - предложил он.
   - Если хочешь.
   - Ну раз мы оба не спим. - Он протянул руку к  "Грюндигу"  и  включил
его. Конечно, в такое время никакие ирландские станции не работают.
   Почти сразу он поймал  Францию  с  бюллетенем  последних  новостей  -
что-то о ценах на сельскохозяйственную продукцию, - а затем станцию, пе-
редающую Баха - сонату для скрипки и виолончели. Он вспомнил  случай  из
прошлого. Как будто бы прочила его мысли, Ханни сказала:
   - Как ты думаешь, они все еще играют вместе? Я думаю, нет.  Возможно,
они уже умерли.
   Это был их первый отпуск, проведенный вместе после того, как они  по-
женились. Он накопил денег, чтобы съездить в Швейцарию. Они остановились
еn pension в кантоне фрейбург на берегу реки, протекавшей посреди  широ-
кой долины, где природа, казалось, олицетворяла собой швейцарское благо-
получие. Там росла густая трава, листва была сочной, все  казалось  ухо-
женным и сделанным с любовью. Светило яркое солнце, а они  прогуливались
по долине - всегда вместе - и поднимались на заросшие лесом возвышеннос-
ти, чтобы лучше увидеть Альпы. А вечером их ждал пир, который в послево-
енной Германии даже представить, было  невозможно  -  обильная  и  очень
вкусная еда. Затем кофе, хороший крепкий кофе со сливками. Они пили  его
на веранде, слушая музыку и любуясь темнеющей долиной.  Дюфур,  владелец
пансиона, играл на виолончели, а его жена, Трудли, на скрипке. Им  обоим
было около шестидесяти. Ханни, наверное, права - скорее всего,  они  уже
умерли. В любом случае даже если и живы, то слишком стары, чтобы  играть
на музыкальных инструментах.
   Там было столько спокойной радости, солнце сожгло и превратило в  се-
рый пепел все сомнения. Прохладный ветерок, налетевший с покрытых снегом
вершин на юге развеял пепел, а сам потерялся в небесных  просторах  этой
мирной земли. Там Стефан знал, что любим, и верил в это. Или думал,  что
знал. По возвращении на север его вновь охватили сомнения.
   Но уверенность и удовлетворение были реальными и снова ожили в  музы-
ке. Это был мост, по которому он мог бы пройти, если бы у  него  хватило
смелости. Подойди к ней, возьми ее за руку...
   Музыка закончилась.
   Это был конец сонаты. Диктор объявил ее название на  немецком.  Затем
последовала пауза, затем опять музыка. Но не Бах.  Он  слушал,  не  веря
своим ушам, стараясь понять, что происходит. Невозможно. Но эти  аккорды
нельзя было ни с чем спутать или забыть. Чеканные  звуки  военного  марш
а... Он хотел выключить приемник, но не смог. Тело и волю  сковал  пара-
лич. Голоса... конечно, их не будет. Но он услышал и их,  истошно  реву-
щие, как и прежде:

              Подняв флаги,
              Плотно сомкнув ряд,
              Выходим на парад спокойным твердым шагом...

   Он повернулся к Ханни и увидел ее застывшее от ужаса лицо, но  так  и
не смог встать, чтобы прекратить этот кошмар.

              Товарищи, которые расстреляли ротфронт и реакцию,
              С воодушевлением маршируют в наших рядах.

   - Нет, - прошептала она. - О нет...
   "Шутка, - подумал он, - невероятно плохая шутка. Что это могло  быть?
Но возможно ли это?" Музыка закончилась. Он ждал объяснений.
   Снова прозвучал голос диктора:
   "Говорит Германия. Говорит Берлин. А теперь будет говорить  наш
фюрер." Тон был резкий и зловещий.
   В этот момент Стефан смог наконец преодолеть оцепенение, дотянулся до
радио и с силой бросил его об пол. Но в ушах продолжал звучать  голос  -
резкий, бесчувственный и до тошноты знакомый всем, кто слышал его  двад-
цать лет тому назад. Ханни рыдала, а голос все говорил и говорил.
   Мэт проснулся и увидел, что она сидит на  краешке  его  кровати  и  с
серьезным видом наблюдает за ним. Он улыбнулся ей.
   - Опять не уснуть?
   Она кивнула.
   - Мне нравится смотреть на тебя, когда ты спишь.
   - А мне нравится смотреть на тебя всегда.
   - Мне тоже. Я хочу сказать... Ты знаешь, я не собиралась будить тебя.
Хотела просто посидеть немного и посмотреть, как ты спишь.
   - Ты здесь давно?
   - Нет. Минут пять, наверное. Когда я зажгла свет,  ты  не  проснулся.
Если ты устал, я уйду.
   - Нет, я не устал.
   - Я не сразу пришла сюда. Сначала я пошла их искать.
   - Маленьких человечков?
   Она кивнула.
   - Но их и след простыл. Я позвала Грету, но  безрезультатно.  Как  ты
думаешь, они вернутся?
   - Не знаю.
   - Ты ведь не хочешь, чтобы они вернулись?
   - Нет.
   - Почему?
   - Это трудно объяснить, - нехотя произнес он.
   - Ты думаешь, их станут эксплуатировать?
   Мэт решил ей рассказать о своем детстве. Он начал говорить бессвязно,
но постепенно приобрел уверенность.  Он  рассказал  ей  обо  всем:  спо-
койствии и чувстве безопасности, особой теплоте,  когда  дед  уходил  на
скачки, сказках про маленьких человечков, о существовании которых он уз-
нал от бабушки, и, наконец, о возвращении пьяного деда. Он никогда нико-
му не рассказывал об этом. Но с ней было легко, и то, что таилось где-то
в глубине, вдруг вырвалось на волю. "Это все из-за ее невинности, -  по-
думал он, - ее прелестной невинности".
   Когда он закончил, она кивнула. Какое-то время они оба  молчали,  как
два старых товарища, понимающие друг друга без слов. Она  протянула  ему
руку, и он взял ее.
   - Наверно, я знаю, что ты имеешь в виду, - сказала Черри. - Я  раньше
тоже уезжала на лето. К дяде и тете. И двоюродным братьям и сестрам. Дя-
дя работал врачом. Они жали где-то милях  в  пятидесяти  от  НьюЙорка  в
большом старом доме с тремя собаками, а еще у них были кошки, пони, кро-
лики и много куриц. Они очень любили всю эту живность. Да и до пляжа бы-
ло совсем недалеко - около полумили.
   - Здорово, - улыбнулся Мэт.
   - Там на самом деле было очень здорово. И не только  потому  что  там
животные, пляж или что-то еще. Они казались такими счастливыми.  Завтра-
ки, обеды и ужины проходили весело, и когда кто-то шутил, остальные сра-
зу подхватывали. Постоянно в доме слышалось  пение,  хотя  часто  путали
слова и мелодии, иногда вообще глупо получалось. Но они были так  счаст-
ливы вместе. Конечно, дети иногда ссорились, но очень  быстро  мирились,
никогда и речи не было о том, что старшие против младших  или  мальчишки
против девчонок - или что-то в этом роде. Они все "делали вместе, и я не
была чужой в их компании, и они считали меня своей, да и  дядя  с  тетей
относились ко мне как к дочери. Уже за неделю до отъезда к ним я не мог-
ла заснуть от возбуждения. - Она замолчала, вспоминая.
   - А потом что-нибудь Случилось? - спросил Мэт.
   - Всегда что-то случается, - вздохнула она. - Только здесь все оказа-
лось не так, как у тебя. Никто не умер. Они живы, хотя я  уже  несколько
лет не видела никого из них. Просто мои дядя и тетя  развелись,  продали
дом и разъехались в разные стороны. Дядя взял двух старших, а тетя  двух
младших детей. Не знаю, что сталось с собаками, кошками, пони,  курицами
и кроликами. Он женился, она вышла замуж, и у них еще родились дети -  у
нее один, у него двое. Возможно, они опять счастливы.
   - Но для тебя это было очень важно...
   - Как и для тебя.
   Он увидел, что она дрожит, испросил:
   - Замерзла?
   - Не то чтобы замерзла. Просто...
   Внезапно она замолчала. Дом качнулся, а потом начал раскачиваться все
сильнее и сильнее. Но удивительно, что все происходило бесшумно и  ничто
не падало, не грохотало, стояла зловещая тишина.
   - Что это? - спросила она.
   - Не знаю. - Он еще крепче сжал ее руку. -  Возможно,  землетрясение.
Но какое-то странное. Может, стоит выйти из дома?
   - Нет. - Она покачала головой. - Останемся.
   - Дай я обниму тебя.
   Улыбаясь, Черри кивнула и придвинулась к нему. Он откинул одеяло,  ее
маленькое стройное тело скользнуло, в кровать. Она крепко обняла  его  и
прижалась к нему. Он почувствовал растущее возбуждение, но  не  было  ни
стыда, ни отвращения, а только радость и спокойствие. Он  начал  ласкать
ее.
   Стены  продолжали  раскачиваться.  Мэт  увидел  картину  на  стене  -
альпийский пейзаж, - но она висела неподвижно. Невероятно и абсурдно. Ее
лицо приблизилось к нему, теплые губы приоткрылись и прижались к его гу-
бам.
   "Пусть приходит конец света", - подумал Мэт.

   - Ну вот. Ты слышал, - сказала Бриджет. Ей почудилось,  что  тихий  и
далекий крик эхом отзывается в ушах.
   Дэниел ждал повторения. "Наверное, какой-то зверек - может, кролик  -
попал в капкан. Говорят, его крик очень похож на человеческий", -  поду-
мал он. Прошло несколько минут.
   - Ты слышал, - прошептала Бриджет.
   Он чувствовал ее дыхание где-то рядом и снова начал ощущать ее  тело,
но совсем по-иному. Нервы были напряжены.
   - Да, слышал, - ответил он. - Но не знаю, что это.
   - Кто-то страдает и кричит от боли.
   - Не уверен. Может, какой-то зверь.
   - Ты же знаешь, что это не так.
   - Давай еще подождем. Может, он повторится. С первого  раза  не  пой-
мешь.
   - Мы не можем ничего предпринять?
   - Ничего, пока не поймем, что это и откуда он донесся.
   - Я же сказала тебе - из башни. Я слушала у стены.
   Ему требовалось время, чтобы обдумать  и  попытаться  все  объяснить.
Крик боли, если это была боль, и из башни, как говорит Бриджет. Так мно-
го неясного, непонятного, сбивающего с толку. Ее настойчивость  вызывала
у неге раздражение.
   - Давай подождем и послушаем, - предложил он. - Я не понял, что это.
   - Но там кто-то страдает!
   Дэниел шутя прикрыл ей рот. Она  напряглась,  а  потом  расслабилась,
молчаливо соглашаясь. Они лежали так близко друг к другу, как могут  ле-
жать только влюбленные. Он еще надеялся, что повторения не будет,  ничто
не нарушит тишины и этот леденящий душу крик сотрется из памяти. Он ждал
в напряжении, и его это очень раздражало.
   На этот раз крики последовали один за другим, и не осталось сомнения,
что их издает человек, который зовет на помощь. Сердце Дэниела  забилось
быстрее, и он почувствовал, что дрожит, так же как Бриджет.  Она  лежала
очень тихо, обнимая его, успокаивая, как до этого делал он.  И  хотя  он
чувствовал ее грудь, бедра и колени, он не мог протянуть руку  и  погла-
дить их. Отдаленный голос кричал, и слова можно было теперь разобрать:
   - Пресвятая Дева Мария, спаси и сохрани!
   Теперь они узнали голос.
   - Это миссис Малоне, - сказала Бриджет.
   - Не может быть.
   - Это она. - Бриджет вырвалась из его объятий, и  он  почувствовал  в
темноте, как она выбирается из постели.
   - Мы должны помочь ей.
   Дэниел тоже встают. Он все еще дрожал и едва держался на ногах.
   - Ты где? - спросил он. - Дай мне руку.
   Они взялись за руки и почувствовали себя увереннее.  Крик  послышался
снова, неотчетливый, но определенно идущий с той стороны, куда указывала
Бриджет. Но как миссис Малоне оказалась в башне?
   - Это не из башни, - сказал Дэниел. - Она в своей комнате, и ей снят-
ся кошмары, а звук разносится по всему дому. Эхо.
   - Ты так думаешь? Пойдем, посмотрим.
   - Где ее комната?
   - На другой стороне лестничной площадки.
   Крики прекратились. Они ощупью добрались до комнаты экономки. Бриджет
постучала, но ответа не последовало. Она открыла дверь и позвала:
   - Миссис Малоне? С вами все в порядке?
   Никто не откликался. Рядом с темным окном, сквозь которое были  видны
звезды, Дэниел мог различить кровать. Бриджет направилась к ней, он пос-
ледовал ее примеру. Кровать была пуста.
   Удивительно, но он почувствовал огромное облегчение, потому что решил
часть загадки, конечно, если на самом деле кричала  миссис  Малоне.  Ма-
ленькие человечки сильно испугали ее; возможно, она просто сошла с  ума.
Случилось что-то вроде раздвоения личности. Он  вспомнил,  что  когда-то
читало женщине, сознание которой разделялось как бы на две части,  нена-
видевшие друг друга, и одна из них, зная, что другая страшно боится пау-
ков, послала сама себе по почте коробку с ними.  Возможно,  одна  миссис
Малоне отправилась в башню в поисках маленьких человечков, а другая вне-
запно обнаружила, что оказалась там в темноте. Было более простое  реше-
ние - может, она просто лунатик? Он быстро объяснил все это Бриджет, ко-
торая сказала:
   - Как бы там ни было, мы должны войте я помочь ей.
   - Конечно. - Темнота неприятно действовала на нервы. Ну почему, прок-
лятые пробки перегорели именно в эту ночь? - Внизу есть фонарик?
   - Да.
   - Если нам удастся его найти, все будет гораздо проще.
   Когда они вышли на площадку, снова послышался голос. Он  был  слабый,
как будто бы шел с другого конца телефонного провода при  плохой  связи,
но слова можно было различить.
   - Ах нет... не надо... Не делайте этого, ради Бога!
   Им овладел страх. Более того - ужас.

   Самым неприятным оказалось то, что это был не сон. Хелен умела просы-
паться, если вдруг видела кошмар. Она сразу же распознавала его, и  если
сон оказывался на самом деле ужасным, могла закричать  и  проснуться  от
крика. Обычно она так же будила и Уоринга, и он очень злился,  но  важно
было то, что она просыпалась. Еще в детстве ей снились зловещие старики,
пытающиеся схватить ее; а она пыталась убежать от них... Ноги наливались
свинцом, она бежала все медленнее. Кошмары прекратились, когда она  нау-
чилась вовремя просыпаться. Она любила приятные сны и делала все возмож-
ное, чтобы продлить их, но это удавалось с меньшим успехом.
   Сейчас все было совсем иначе. Хелен оказалась совершенно  беспомощной
и остро чувствовала собственное бессилие. Она наблюдала прошлое,  обста-
новка и люди выглядели очень реальными, только она сама была бестелесным
духом.
   В клубе давали ночной бал - последний, на который она  пришла.  Хелен
знала это, потому что видела танцующих Тауншендсов, а  они  появились  в
тот год, когда она уехала. Сама она, молодая, танцевала с  Питом  Стрис-
ким, с которым, как ей Помнилось, она вместе пришла. Самым  удивительным
и очень приятным для Хеллен теперь было осознавать, какая она  красивая,
- может, только подбородок чуть тяжеловат. Да и  весила  она  не  больше
шестидесяти килограммов.
   Оказавшись там" она поискала глазами отца. Она чувствовала к нему од-
новременно любовь и ненависть. Он был с Мейзи Девар, но не  танцевал,  а
тихо беседовал, держа в руке бокал. Она давно знала его развратную нату-
ру и что ему, в общем, все равно, кто его партнерша. Но как он мог  раз-
говаривать с ней, смотреть на нее, дотрагиваться до этой женщины?  Через
три года подобные разговоры, взгляды и прикосновения для  него  навсегда
прекратятся, а у Мейзи обнаружат раковую опухоль, которая  вскоре  убьет
ее. Но тем не менее при виде этой сцены Хелен впала в ярость.
   А Уоринг? Напивался. Он сопровождал  эту  девчонку  Хоганов.  Красив,
признала Хелен, возможно, самый красивый мужчина на балу, как  и  она  -
самая красивая девушка. Тогда они составляли великолепную пару. На  пре-
дыдущей неделе произошел страшный скандал, когда она бросила  с  веранды
кольцо, подаренное ей Уорингом, и смеялась, когда он искал его в  грязи.
Именно поэтому она опять пришла с Питом, который с радостью занял  место
Уоринга, отбившего у него Хелен. Она посмотрела  на  стройную  танцующую
фигурку и обнаружила, что для этой реальности существует еще одно  изме-
рение и что можно быть собой в настоящем я в  прошлом  одновременно.  Но
как зритель она могла только читать, что думает та, другая, но не в сос-
тоянии изменить ни одной, даже самой незначительной, беспорядочной  мыс-
ли.
   Танцуя, она разговаривала с Питом, смеялась ею шуткам,  но  в  то  же
время украдкой искала глазами Уорянга, затем увидела отца  с  Мейзи,  но
скрыла раздражение под мимолетной улыбкой Питу. Он казался  довольным  и
возбужденным и оступился. Она не стала его упрекать, как обычно, а  зас-
меялась и сжала его руку.
   Минут через десять ей удалось застать отца одного. Мейзи нигде не бы-
ло видно - скорее всего, та пошла в туалет, - а он стоял,  прислонившись
к колонне около одной из пальм с легкой самодовольной улыбкой. Ей  захо-
телось его ударить.
   - Привет, папа, - сказала она. - Как дела?
   - Неплохо. Хорошо выглядишь, конфетка.
   - Спасибо. Ты, кстати, тоже - для старичка.
   - О, комплимент от моей красавицы дочки! Видимо, я должен купить тебе
бокал чего-нибудь. Чего ты хочешь?
   - Ничего. - Она смотрела на него, все еще улыбаясь, но в голосе  зву-
чали металлические нотки. - Тебя выдает только одно.
   Удовлетворенное выражение сменилось легкой настороженностью.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Репутация женщин, которых ты выбираешь. Ты теперь предпочитаешь об-
щество таких, как Мейзи Девар? Это характеризует тебя как старика,  при-
чем грязного. Кто следующая - Люси-Стил? Я  слышала,  она  очень  хорошо
справляется со стариками.
   Она увидела, как напряглось его лицо, и поняла, что стрела  попала  в
цель.